Окружающим легко сказать: «Не принимай близко к сердцу». Откуда им знать, какова глубина твоего сердца? И где для него — близко? Эльчин Сафарли, «Мне тебя обещали»
∆∆∆
Стеклянная игрушка падает из моих вмиг ослабевших пальцев и разбивается. Несколько осколков одиноко поблескивают под ёлкой, а другие впиваются в ворс ковра. — Повтори, что ты сказал? Мурат скрещивает руки на груди, а на его лице отпечатывается выражение недовольства. Сверху, сквозь тонкие перекрытия общежития, раздаются громкие голоса соседей. Они с самого утра настраивают музыку для новогодней ночи, которая наступает уже сегодня. Новогодняя ночь — самая волшебная, самая чудесная ночь в году. Так я всегда считала. С самого детства. Но наши представления и мечты так хрупки. И, кажется, моя надежда разбивается сейчас, прямо как этот проклятый ёлочный шар. Я всегда была чересчур впечатлительной и принимающей любые мелочи близко к сердцу. Иногда мне кажется, что лучше вовсе не иметь чувств, чем, как я, переживать обо всём на свете. — Я сказал, что хочу, чтобы мы отметили новый год с моими друзьями. Они ещё месяц назад мне писали. Я же говорил тебе. Почему ты так реагируешь, Ева?! Я глубоко вздыхаю. Не люблю скандалы. Но ещё не люблю, когда в последний момент кто-то меняет планы, на которые я уже настроилась. Сюрпризы приятны только тогда, когда они уместны. — А как я должна реагировать? Я все утро готовила для нас романтический ужин. Мечтала о том, как мы будем наряжать эту чёртову ёлку, а потом проведем новогоднюю ночь только вдвоем. Он подходит ко мне и берет за руку, но я отталкиваю его руку и вытаскиваю из огромной коробки другую игрушку. — Мы можем провести и вечер, и ночь только вдвоем и завтра. И послезавтра… Его голос всегда обволакивал и успокаивал меня, но сейчас я не собираюсь сдаваться так просто. — Ты только вчера вернулся из командировки. Мы даже поговорить толком не успели. И теперь ты говоришь, что мы должны провести новогоднюю ночь, деля её с кучей людей?! Я кидаю игрушку обратно в коробку, не заботясь о её хрупкости, и отхожу к окну. Одной игрушкой меньше или одной больше. Какая теперь разница? Раздражение сковывает мое тело узором негодования, как мороз по ночам опутывает оконное стекло. — То есть, мы обязательно должны делать то, что ты хочешь? Зачем мне тогда вообще встречаться с тобой? Делать то, что ты хочешь, можешь и одна! Я в удивлении оборачиваюсь и обхватываю себя руками, в попытке остановить расползающийся внутри холод от его слов. Я не знаю, что мне отвечать. Люди в моей жизни так часто не ценили того, что я для них делала, что во мне будто образовалась пустота. Но сейчас эта пустота медленно, но верно наполняется злостью. Наверно… Лучше и дальше молчать. Наверно… Лучше пережить это кипящее, будто лава, чувство внутри себя. Не выплескивать на Мурата этот ураган слов, потому что потом я пожалею о сказанном. Поняв, что переборщил, Мурат, не глядя мне в глаза, отходит и садится на диван, уставившись в телефон. Понимаю, что этим он пытается снова меня задеть. Потому что прекрасно знает, как я не люблю, когда люди в моём присутствии сидят в телефоне вместо того, чтобы общаться друг с другом. Отворачиваюсь к окну, глядя на порхающие на улице снежинки. Злые мысли вихрем проносятся в голове. До жути хочется уколоть его словами побольнее, придумав какую-нибудь обидную неправду. Но от этого никому не станет легче. Ни мне. Ни ему. Зачем тогда вообще было соглашаться на мой план проведения нового года только вдвоём, если хотел поехать к друзьям?! Слышу скрип диванных пружин и тихие шаги по направлению к кухне. Хочется пойти за ним. Злюсь ещё больше. Теперь на саму себя. Мои чувства… Словно расстроенная гитара. Не хочу делать шаг первой, но и стоять у окна и продолжать злиться тоже не хочется. Отношения между людьми — такая сложная и хлипкая вещь. Вот вы наряжаете ёлку, а в другой миг уже ссоритесь, руша предновогоднюю атмосферу снаружи и детское ожидание чуда глубоко внутри. С кухни доносится стук дверей шкафчиков. Но не раздраженный. Не такой, как если бы Мурат специально хлопал ими. У меня мёрзнут ноги. На ковре у ёлки было тепло и я не надела тапочки. Буду стоять здесь из тупого упрямства и мёрзнуть, но не пойду мимо кухни в коридор за ними. Соседи сверху напевают «last christmas i gave you my heart», настраивая микрофоны. Очень иронично в сложившейся ситуации… А у них, значит, намечается новогоднее караоке. Может, и правда лучше бы мы поехали к его друзьям, чем слушать завывания соседей. Но я не собираюсь признаваться Мурату, что сама же думаю об изменении своих нерушимых и непоколебимых планов. Продолжаю смотреть на кружащиеся за окном снежинки и редких прохожих, пытающихся не упасть на скользкой мешанине из снега и льда на тротуаре. Они спешат домой к родным или в магазин ради покупки неожиданно закончившегося майонеза? Какая же ерунда порой крутится в голове. Но иногда такие мысли к лучшему. Помогают забыться от насущных, грызущих проблем. Сосредоточившись на картинке за окном, я не слышу, как Мурат подходит ко мне. Он приносит тапочки и аккуратно кладет рядом со мной. Не кидает. Значит, точно не злится. Обоняния касается бархатный аромат какао. Поворачиваю голову и улыбаюсь. Он выглядит таким виноватым, что я сразу же жалею о своей злости. Иногда Мурат может быть таким милым, что я, по сравнению с ним, чувствую себя плохим человеком. Мурат протягивает мне кружку. Сверху в ней плавают мои любимые разноцветные маршмэллоу. Беру из его рук кружку, отпиваю глоток и ставлю на подоконник. Обвиваю руками его шею, прижимаюсь к груди. Он обнимает меня в ответ, слегка приподнимая так, чтобы мои ноги оторвались от пола. Сжимает в объятиях крепко-крепко, почти до хруста костей в спине. Такой родной. Теплый. Мой. — Давай поедем к твоим друзьям, если ты хочешь. — Давай останемся дома, если ты хочешь. Мы говорим это одновременно и смеёмся в унисон. Злость, пристыженная, окончательно испаряется из мыслей и чувств. Соседи сверху начинают кричать. Теперь это уже не пение, а целый разворачивающийся скандал. Скандалы соседей — это типичные издержки жизни в общежитии. Он наклоняется к моим губам и целует. Медленно. Тягуче. Ласково. Звуки сверху отходят на второй план. Грудью я ощущаю биение его сердца. Не прерывая поцелуя, Мурат подхватывает меня на руки и несёт в сторону дивана. — Эй, а как же ёлка? Мы не закончили ее наряжать, — хрипло шепчу я, с неохотой отрываясь от губ Мурата. — Сначала разденем тебя, а потом, — он вновь нежно касается моих губ и продолжает говорить, делая перерывы на лёгкие и невесомые поцелуи после каждого слова, — минут… Через… 40… Оденем… Елку. Внутри растекается безграничная нежность и тягучая сладость от его прикосновений к моему телу и поцелуев. Не важно то, где мы проведем новогоднюю ночь. Главное, что вместе. И в этом выборе я не буду сомневаться.