Лёлик

Сколько Лисицын себя помнил – его личная жизнь била ключом. Иногда разводным. Иногда под дых. Решающий удар нанёс Лёлик тем, что потерялся, а потом нашёлся там, где Костя даже не надеялся оказаться. То есть, конечно, надеялся, но не настолько внезапно. Поработал, как говорится Купидоном. Первый раз всё случилось ещё в детском саду в старшей группе с говорящим названием «Петушки». Однажды, к ничего не подозревающему Костику, старательно – пока не видит воспитательница – отвинчивающему голову от куклы, подошла Ленка Трынкина и безапелляционным тоном заявила, что они с Костиком отныне муж и жена, и Костик должен немедленно пойти и стукнуть этого противного Витьку Черепкова за то, что тот не даёт Ленке мячик. Костя вдумчиво взвесил все за и против и так же безапелляционно заявил, что лучше он женится на Витьке, потому что у него есть крутая пожарная машина с настоящей сиреной и мигалкой, и он никогда не ревёт, когда Ольга Павловна, медсестра, ставит им прививки. В попу. Воот такенной иголкой. А Ленка ревёт. Громче всех. И вообще она ябеда и манную кашу не любит. Конечно, Ленка тут же разревелась, нажаловалась воспитательнице. Конечно, Костю наругали. Но зато они с Витькой дружили до самого окончания детского сада. И в мяч вместе играли, и в пожарных. И кашу наперегонки ели, за что их нянечка Алевтина Петровна всегда хвалила и в пример всем ставила. Второй раз Костина личная жизнь всколыхнулась, когда его после пятого класса отправили к бабушке в Дымки. Вроде как витамины трескать и свежим воздухом дышать. Витаминов действительно было столько, что из ушей лезли, а воздух, когда ветер дул не от коровника, и впрямь освежал. Первым делом Костя вляпался в разборки с местными, которые на какого-то городского через губу смотрели – дескать, он и через речку ссыканёт плыть, потому что там во-от такенная щука живёт, которая всем ноги откусывает. И на кладбище забоится идти, потому что там каждую ночь дед Пахомыч бродит и самогонку ищет, которую от него бабка Нюра Никодимовна спрятала. Только Пахомыча ещё прошлым летом схоронили, а Никодимовну зимой. Вот и думайте. Костя и речку переплыл, и на кладбище сходил, хотя поджилки тряслись знатно. А потом Костя какой-то девчонке помог из пересохшего колодца котёнка спасти. Вусмерть перепуганный котёнок орал дурниной и вдрызг исцарапал Косте лицо и руки. Девчонка, впечатлённая его подвигом, чмокнула Костю в щёку и предложила дружить. Костя моментально втрескался и согласился. Как выяснилось, девчонку звали Рита. Была она нахальной, громкоголосой, с двумя тощими рыжими косичками и командовала всей местной шпаной. Всё оставшееся лето они компанией носились по деревне и окрестностям, воплями и улюлюканьем распугивая мирно пасущихся коз и чинно прогуливающихся дачников. Домой Костя вернулся загорелым, облопавшимся витаминов, влюблённым по уши и с твёрдым намереньем следующим летом вернуться в деревню. Рита клятвенно обещала ждать, и что они непременно встретят-таки деда Пахомыча и помогут ему найти самогон. Но весной бабушка умерла, родители продали деревенский дом, и Костя никогда уже в Дымки не ездил. И только много лет спустя он с трудом, но признает в капитане Власовой – роскошной красавице с львиной гривой тёмно-рыжих волос – ту тощую девчонку из детства. Но это будет потом, а пока всю среднюю школу Костя исправно грыз гранит науки, дрался за гаражами с пацанами из соседнего двора, получал люлей от мамы за порванные штаны. Когда ей окончательно надоело приводить в порядок Костины спортивки, его отдали на самбо, где тренер на первом же занятии предупредил – хоть одна драка за пределами зала, всё. Ослушаться Костя не посмел – тренировка произвела на него неизгладимое впечатление. К десятому классу Костя неожиданно – больше для самого себя – выбился в круглые отличники и стал: «Такая няша», - как выразилась одна девчонка из параллельного во время разговора с подружками на перемене. Нет, Костя не подслушивал, он просто случайно за углом стоял. Им гордились родители, им гордилась школа, девчонки бегали за ним табунами. Пару раз, когда между тренировками и учёбой появлялись просветы, Костя ходил на свидания. Один раз с Иркой Кузнецовой, которая считалась первой красавицей класса и вниманием парней была избалована донельзя. Они сидели в кафешке и ели мороженое, Ирка лукаво смотрела на Костю из-под полуопущенных ресниц и весьма красноречиво облизывала ложечку. А потом Костя сходил в кино с Дэном Тихоновым из параллельного класса. После сеанса они завернули в пиццерию, где долго сидели, делясь впечатлениями. Целоваться Косте понравилось с обоими. А потом классная прикрепила к Косте Эльку Одинцову, чтобы он подтянул её к годовой контрольной по геометрии. Очень быстро их занятия из вертикальной плоскости перетекли в горизонтальную. В результате, Костя основательно закрепил знания о женской анатомии, а Элька раз и навсегда усвоила, что пифагоровы штаны – это не фасон брюк. Расстались они вполне довольные друг другом. А потом был выпускной, армия, учёба в академии. Многочисленные романы и романчики разной степени длительности. Стройные ряды Олечек и Леночек периодически разбавлялись Максами и Кириллами. А потом на какой-то вечеринке Костя познакомился с Мариной. И, как ему показалось, влюбился. Марина умела очаровывать. Она была прехорошенькой голубоглазой блондинкой. Любила всё красивое, собиралась строить карьеру в финансовой сфере и не скрывала желания примерить свадебное платье раньше подружек, коих у неё был вагон и маленькая тележка. Поженились они быстро. Родители были недовольны, но помалкивали. Тёща прямым текстом заявила, что хуже зятя – милиционера, может быть только зять – учитель труда. И вообще – не для Кости её кровиночка цвела. Вот банкир какой-нибудь или олигарх… Олигархов на всех не напасёшься, мелькнуло тогда у Кости в голове. А уж чем так насолили тёще учителя труда, он так и не понял. Две полоски на тесте на беременность проявились всего через год после свадьбы. Радость была недолгой – до первого приступа утренней тошноты. Финансовую карьеру пришлось отложить на неопределённый срок, а потом вообще всё понеслось, как ком с горы. Оказалось, что декрет - это не прилизанная картинка в рекламе детской присыпки, где счастливая мамаша лёгким взмахом руки решает все проблемы. - Я не для этого замуж выходила! – пухла от слёз Марина, разглядывая в зеркало свою пополневшую после родов попу. Тёща с удовольствием подливала масла в огонь, то и дело упоминая бывших кавалеров Марины: «А вот Игорёк!..», «А у Николаши…» Далее следовало перечисление всех тех материальных благ, что упустила Марина, выйдя замуж за Костю. Рыдания становились в разы эпичнее. А потом в Костино РОВД пришла служить капитан Власова Маргарита Сергеевна. Дружба вспыхнула с новой силой. Марина истово принялась ревновать. И нет, не потому что до сих пор любила Костю, а потому что страшно завидовала Маргарите – та даже после суточного дежурства умудрялась выглядеть, как майская роза. Костя, от всей души желая помочь супруге, посоветовал перестать, наконец, дни напролёт пролёживать на диване, залипая в сериалы по типу «Любовная любовь», а записаться в спортзал и салон красоты. Скандал, который закатила ему Марина, был таким, что бабки у подъезда, обсуждая произошедшее, наверняка стёрли языки в кровь. Апофеозом, или как сказала Власова, когда всё закончилось, апофигеем, стал кот. Лёлик, чтоб его. Котёнка, совершенно чёрного с глазками – пуговками, притащила с прогулки Алиса. Марина потребовала немедленного изгнания из квартиры блохастой скотины. Алиса приготовилась с чувством порыдать. Костя, мгновенно сориентировавшийся, упаковал дочь в комбинезон, котёнка в сумку, и они отправились в ветлечебницу. На какое-то время в семье воцарился мир. Тем более, что Марина вышла, наконец, на работу в офис, где могла без устали демонстрировать новые платья, туфли, собирать сплетни по курилкам и вдосталь флиртовать с клиентами. Затишье, как говорится, было тем самым, что перед бурей. За несколько месяцев котёнок из неуклюжего крохи вымахал в зверюгу размером с собаку Баскервилей. Алиса звала кота Лёликом, Костя – Люцифером, ибо тот был настоящим исчадием ада. С Алисой кот вёл себя, как сладкая булочка с корицей, с Костей соблюдал строгую субординацию, как будто понимая, что именно Костя зарабатывает на все те вкусняшки, что рано или поздно упадут в миску. На Марину в этом смысле можно было не рассчитывать. Она искренне полагала, что её зарплата - это только её деньги, а Костина – общие. Марину Лёлик не выносил и планомерно изводил. На её платьях то и дело появлялись зацепки, на туфлях царапины. Последней каплей стала вдрызг изодранная сумочка, купленная каких-то пару дней назад за несусветные деньги. И пока Марина, открыв рот, набирала воздуха, чтобы исторгнуть вопль нецензурной направленности, Костя произнёс волшебное слово: - Развод. - Одного понять не могу, Лисицын, какого чёрта ты её терпел столько лет, - задумчиво протянула Рита. Костя пожал плечами и принялся насвистывать похоронный марш. Рита присоединилась к нему через секунду. Они стояли у окна и смотрели, как Марина грузится в подъехавшее такси и отчаливает навстречу свободе и стаям непуганых олигархов. Памятуя о тёще, теперь уже бывшей, гипотетических олигархов от всей души было жаль. Алиса к отъезду матери отнеслась совершенно индифферентно. Через несколько лет Марина вышла замуж за некоего состоятельного, но крайне потасканного банкира из сопредельного государства, уехала туда на ПМЖ и отказалась от всех прав на Алису. Костя, не откладывая дела в долгий ящик, продал двушку в которой они жили с Алисой и Лёликом, и купил просторную трёхкомнатную квартиру в недавно сданной новостройке рядом с родителями. Теперь, чтобы попасть на воскресные пироги, надо было всего лишь перейти улицу, а не трястись через всю Москву на общественном транспорте. Это было первым несомненным плюсом нового жилья. А через несколько недель, когда Костя отдышался, наконец, от переезда, выяснилось, что этажом ниже живёт самый охренительный на свете мужик. Это стало плюсом номер два. А потом Лёлик потерялся. *** Ко всем нормальным людям, когда приходит время влюбиться, прилетает Купидон. Купидон – это такой пухлый младенец с луком, крылышками и тряпочкой на причинном месте. Ну, это так, к слову. А потом, после судьбоносного залпа, у влюблённых начинают порхать бабочки в животах, сыпаться искры из глаз… То есть, сверкать. Конечно, сверкать в глазах. Рассветы становятся как-то по-особенному рассветными, закаты – закатными, ну и прочая романтическая чушь, от которой у Кости начиналась непроходимая изжога. Или вот ещё: «При виде напрягшегося естества Хулио Антонио сердце Анны Игнасии замерло, а потом пустилось вскачь с утроенной силой». Нехилое, наверное, было Хулио у этого Антонио, раз у этой Анны-Как-Её-Там случился приступ тахикардии, но это, как считал Костя, было совсем уж дно, но тут, как говорится, снизу постучали. К Косте Купидон заявился в виде кота. У кота был хвост размером с нихуёвый такой пипидастр, усы, при взгляде на которые Боярский точно удавился бы от зависти, и самые милашные на свете кисточки на ушах. И Костя даже знать не хотел, откуда в его лексиконе слово «милашный». А ещё у кота было лицо. Да, лицо. Хотя Майский, например, такие лица называл «морда протокольная». Вообще-то Костя на пробежку собирался – очень уж хотелось проветрить голову перед новым рабочим днём. Последнее, на первый взгляд вроде бы плёвое дело об убийстве бомжа, вымотало нервы всей ФЭС, ибо потянуло за собой такие ниточки… Трупы вообще множились, как кролики весной. Вышестоящее начальство орало на Рогозину, Рогозина изо всех сил сдерживалась, чтобы не начать делать того же самого по отношению к подчинённым. В последние дни мимо её кабинета все ходили исключительно на цыпочках, а на доклад шли, как на плаху. Так что Костя хотел не только хорошо размяться, но и качественно обдумать собранные по делу факты, пока никто над ухом не зудит. Он обулся, оделся, проверил телефон и ключи. Открыл дверь и уже собирался перешагнуть порог, когда в прихожую с непринуждённостью атомохода вплыл… кот? Титанический кот. «Титаник» среди котов. Да, точно. Костя не был дипломированным фелинологом, но мейн-куна опознал в визитёре сразу. Питбуля из первого подъезда этот кошак сделал бы одной левой и даже не вспотел. - Ты чей? – вырвалось у Кости непроизвольно. Кот окинул его взглядом, каким, наверное, в своё время Елизавета Вторая смотрела на Меган Маркл, и всё так же по-хозяйски проследовал вглубь квартиры. Костя из любопытства пошёл за ним. Кот взгромоздил свою задницу на диван и, с непринуждённостью Олимпийского чемпиона закинув заднюю правую лапу за ухо, принялся вылизываться. - Костян! – прогрохотал где-то за спиной Майский, а через секунду он и сам нарисовался в комнате: - Какого у тебя всё нараспашку? Тут его взгляд упал на кота. - Хренасе гусь! – присвистнул он от изумления, сдвигая бейсболку на затылок. Кот растянулся на диване, как батон докторской колбасы на прилавке. Потянулся, перекатываясь с боку на бок. Шерсть у него была непроницаемо-чёрная, пушистая. Холёная до невозможного. - Это откуда такая красота неземная? - Сам не знаю, - Костя поскрёб щёку, машинально отмечая, что после пробежки надо бы обязательно побриться. – Я дверь открыл, он зашёл. - Не виноватая я, он сам пришёл, - гыгыкнул Серёга. Кот тарахтел, как трактор «Беларус» во время посевной. - И куда ты его? – спросил Майский. - Ну… - Костя пожал плечами. – До вечера пусть остаётся, мне сейчас с ним по району бегать, хозяев его искать некогда, а там… Объявление дам. А может, он от новых соседей свинтил. Оставлю маме записку – пусть сходит, поинтересуется. - А если выбросили? - Да, ну. Смотри, как шкура. Из таких только шубы шить. - Элитные, - заржал Майский. – Как там у Михал Афанасича? «Белок из них делать будем». «Сам ты… валенок», - явственно читалось на морде кота всё то время, пока мужики обсуждали его персону. Так, стоп! Косте словно обухом по голове дали. Варька! Он так резко перестал смеяться, что Майский забеспокоился: - Ты чего, Костяныч? - Варвара. Серёга понятливо кивнул. После развода, случившегося пару лет назад, бывшая жена ничтоже сумняшеся сбагрила Косте дочь и с видимым облегчением отчалила в светлое будущее, располагавшееся в культурной столице. Варвару она к себе забирала только на пару дней в зимние праздники и на неделю летом, а последние полгода бывшая и вовсе старательно вила новое семейное гнездо с неким балеруном из Мариинки. Балерун плясал пятого лебедя в шестом ряду и при каждом удобном случае не уставал сетовать на свою недооценённость, как гения. На детей у непонятого была перманентная прогрессирующая аллергия. Так что даже эти визиты два раза в год грозили прекратиться совсем. А разговоры о котике или щеночке у Варвары становились всё настойчивее и настойчивее. Сам Костя вроде и был не против кота – уж точно лучше собаки, которую в лоток не посадишь. Но Варваре нынче в первый класс, и в школе танцев скоро снова занятия, а Костя и в командировки ездит, и на сутках пропадает. Конечно, за Варварой бабушка – Костина мама – присматривает, но ещё и животину на неё вешать… нет, уж. - Ладно, - взбодрился Костя. – Скажу, что кот – улика, и его надо будет сдать. Ты, кстати, чего пришёл? У меня смена с восьми. - Какая смена, Костян! – встрепенулся Серёга, мгновенно раздувая ноздри, как полковой иноходец. – Там Тихонов какую-то шнягу среди улик нарыл, они там в лаборатории всю ночь заседали, Галя общий сбор протрубила. Давай по коням, Костян, по коням! Чувствую, не сегодня, так завтра возьмём мы эту шушеру. В считанные секунды Костя черканул маме записку, с просьбой сходить до новых соседей с вопросом о коте, впрыгнул в форму, нашёл в кладовке пустую коробку из-под обуви и набил её мятыми газетам. - Горшок, - сообщил он коту, - увижу где-нибудь кучу или лужу – во! И сунул коту под нос кулак. На демонстрацию превосходящих сил противника кот презрительно зевнул: «Проваливайте, тут и без вас тесно!» *** Домой Костя возвращался, чувствуя себя неупокоённым зомби. За почти двое суток беготни по Москве и области - они с Майским за это время аж три раза смотались в этот трижды проклятый Малиновск – он устал так, что не получалось даже связно мыслить. Хотелось одного – принять раскалённый душ, сожрать что-нибудь посущественнее кофе с бутербродом, бухнуться в койку и проспать часиков так дцать. Хотя это было уже четыре желания, но скромность никогда не была у Кости сильной стороной. Точно улитка на сносях, Костя кое-как выполз из лифта, где чуть не заснул, прислонившись к стене, и шагнул к своей квартире. Что что-то не так, он понял сразу, стоило распахнуть дверь. Дома было слишком шумно и весело – на фоне бубнящего телевизора звенели детские голоса. Было слышно, как что-то шкварчит на сковородке. И так пахло борщом и пирожками с капустой, что Костя чуть не захлебнулся слюной. В прямом смысле. Он шагнул на кухню и чуть не оглох от восторженного вопля: - Папа! Варвара повисла у него на шее, дрыгая ногами и слюняво целуя в щёку: - Ты колючий! Ещё бы! Двое суток без возможности нормально привести себя в порядок. Костя расцеловал дочь, поставил её на ноги и осмотрелся. Поначалу ему показалось, что кухня полна народу, но проморгавшись, он понял, что кроме него и Варвары там всего три человека. Ну и кот, конечно. Куда ж без него. Софья Михайловна хлопотала у плиты, разливая по тарелкам свой фирменный борщ. На табуретке рядом с Варварой обнаружилась неизвестная Косте девчонка возраста самой Варвары. - Здрасте, - пискнула она, стесняясь до маково-алого румянца. Большущие ярко-синие глаза и чёрные локоны делали её похожей на Мальвину из сказок о Незнайке. Рядом с подчёркнуто беленькой светлоглазой Варварой они смотрелись, как две доминошки. - Костик, детка, мой руки и завтракать! - Мама! – привычно возмутился Костя. «Детка» возвышался над матерью на целую голову. - Хорошо, что ты оставил записку, - Софья Михайловна, так же, не обращая внимания на его возмущение, разливала и подавала всем чай. – Конечно, мы пошли искать хозяев Лёлика. Сначала нам никто не открывал, и мы оставили записку, а потом пришла Алиса со своим папой и… - Мам, - Костя знал, что если маму не остановить, она может говорить часами. Лисицын, сидевший наискосок от Кости, попытался спрятать смешок за чашкой с чаем. Смех плескался в его ярко-синих глазах, на щеках играли ямочки, а Косте до смерти хотелось сцеловать его улыбку. Как оказалось, фотография в личном деле майора Лисицына и вполовину не передавала его реальной охуенности. Ну, да. Ну, попросил Костя Амелину пробить по базам нового соседа. Должен же он знать, с кем дружит его дочь, а то от Варвары в последние дни только и слышно было – Алиса – то, Алиса – сё. И папа у неё тоже бандитов ловит, и зовут его тоже Костя, и кот у неё вот такущий, и мамы у Алисы тоже нет: «А Алисина бабушка сказала – скатертью дорога. А зачем на дорогу скатерть? С земли есть нельзя». Костя объяснил, как сумел и пошёл к Амелиной. Оксана в отличие от Тихонова или Холодова подстёбывать его не стала, лишь влажно блеснула зубками в лукавой улыбке, и уже через минуту Костя знал про Алисиного отца если не всё, то многое. Родился, учился, женился, развёлся. Переехал. А потом они встретились в лифте. Сложно этого не сделать, если вы живёте в одном доме, в одном подъезде, на соседних этажах. Они кивнули друг другу. Костя тогда ещё подумал, что за кадром должна играть какая-нибудь романтическая хня, от которой зубы сводит. Бывшая такое очень любила – песня, под которую они впервые поцеловались, песня, под которую, впервые потанцевали. Для секса вообще был составлен отдельный плей-лист. У Кости, предпочитавшего рок, от слюнявой попсятины падало всё, вплоть до внутричерепного давления. В тот раз за кадром слышалось только бренчание едущего лифта. - Десятый этаж, двери открываются, - проинформировала механическая барышня, и Костя на негнущихся ногах вышел из кабины, а майор Лисицын уехал выше. А Костя потом долго и вдохновенно дрочил в душе, примеряя на себя и Лисицына главные роли из немецких фильмах. Ну, тех самых. Про сантехников. Или электриков. Лучше, конечно, про сборщиков мебели. «Купи кровать – испытай её на прочность!» Типа бонус такой от фирмы. Костя на все сто был уверен, что Лисицыну пойдёт рабочий полукомбинезон. Ну, такой. С лямками на широких плечах. И чтобы непременно на голое тело. Костя облизнул пересохшие губы и поймал на себе внимательный – обещающий все адские муки – взгляд Лисицына. - Котов, Константин Сергеевич, - протянул Костя руку для приветствия. – Капитан, - добавил он для чего-то через секунду. - Лисицын, Константин Львович. Майор, - криво ухмыляясь, в тон ему ответил Лисицын. Рукопожатие вышло крепким, сильным. Многообещающим. Костя залип на приоткрывшихся губах Лисицына. Чуть влажных, раскрасневшихся от горячего чая. Он представил, что можно сотворить с этими губами и в очередной раз подивился буйству собственной фантазии. Порно в голове, которое не смущало ни присутствие Софьи Михайловны, ни дети, ни тем более растёкшийся по полу кот, набирало обороты. В ушах звенело, в джинсах намечалась нехватка свободного пространства. Костя изо всех сил стиснул зубы, ловя собственный стон, иначе мама, которую иногда конкретно заносило, как говорится, не в ту степь, непременно принялась бы выяснять: «Где болит? Дай поцелую», Там, где у Кости болело сейчас, поцеловать мог только Лисицын. Поправить член хотелось неимоверно. Костя вцепился в ложку и нацелился на борщ. Неловко переступил ногами под столом и немедленно наткнулся коленом на колено Лисицына. В жар бросило от макушки до пяток. Лисицын – сволочь невозмутимая – не переставая осыпать комплиментами кулинарные таланты Софьи Михайловны с непринуждённостью аллигатора в брачный период опустил руку на бедро Кости и слегка сжал пальцы. Очевидно, Костя издал-таки какой-то звук. На кухне немедленно воцарилась тишина. Варвара перестала тарахтеть о том, как здорово, что Алиса пойдёт с ней в один класс, и что у Алисы есть тётя Рита, которая учит Алису всяким приёмчикам, и Варвару тоже научит, а Лёлика зовут на самом деле Люфирец и него есть розовый бантик, и приготовилась рыдать, что не хочет к маме, пока папа болеет, а у Алисы новая Барби, которую Варвара ещё не видела, и набор косметики, и вообще они собирались браслетики плести. Мама, конечно, тут же засуетилась, выясняя, не повысилась ли у Кости температура, и когда он нормально спал. Варвару успокоили, что папа не заболел, а ему нужно просто отдохнуть, потому что он несколько дней ловил очень опасных преступников. Она перестала цепляться за Алису, как за спасательный круг и покорно согласилась пожить выходные у бабушки. Костя и глазом моргнуть не успел, как оказался один. Последнее, что он запомнил – задница Лисицына, плотно обтянутая тёмно-синей джинсой, когда он наклонился, чтобы обуться. Разобрав постель, Костя залип в ванной. Мылся он долго и со вкусом. Кое-как обтеревшись, Костя дошлёпал до постели и растянулся на прохладных простынях. Сна не было ни в одном глазу. Перед мысленным взором упорно маячил Лисицын. Член заинтересованно поднял голову, как будто это не Костя только что кончил в душе. В дверь позвонили. - Блядь! На пороге обнаружился Лисицын, у его ног сидел Лёлик. На кошачьей морде чёрным по белому – то есть белым по чёрному – чётко читалось: «Как вы мне надоели!» Стукнув Костю хвостом по ноге, Лёлик царственно угарцевал в сторону кухни. Костя проводил его взглядом и обернулся к Лисицыну. Тот ухмыльнулся в ответ на молчаливый вопрос: - Тебе одеялко не помочь подоткнуть?