И счастье губит,
счастье — яд
Северья рыщет взглядом по углам, — ни души, ни души. Плохое имя, трудный год. Куда ни плюнь, куда ни глянь — одни бутылки, что вырастают в мини-города. С половником в руке, она — принцесса замков из стекла. По полкам скачет ветерок, и в ящиках пищат от голода подружки-крысы. Мать воет в комнате, в оцепенение вводя, и отец отходит от похмелья на диване. Ей мука находиться здесь, — она в бессилье опускает руки: скорее бы нырнуть в поток учеников, прижать к груди мешок с пожитками, ценою в грош. Увидеть платину в толпе — и словно на мгновение нюх ищейкой ловит аромат эфира. Зависимость её сильна. Северья собирается в спехах, в пропахнем гнилью и моче дому. Всю жизнь в расплате за матери слова, всю жизнь в несчастье и бегах. «Ведь счастье долго не живет. Счастливых горе только ждёт», — однажды присылает дед в ответ на обращение конверт. И подчерк этот Сева узнаёт, училась по конспектам сколько. Чернила старые грустят, пергамент по краям хрустит, ломается в руках несбыточной мечтой. Она ушла, пожитки забрала, — но Сева разума не лишена, и знает цены на свободу. Пусть мать её бежала, пусть путь свой выбрала сама. Но Принц не должно жить во мраке, вдыхать пары чужого перегара, таскать тазы из раза в раз, бельё стирать в речной воде — принцессам хочется блистать. Принцессе хочется летать. Но вновь её кидают в лужу. Лишь убирайся, убирайся, пропади. Неси мне пиво, неси бухло, не видно нежности в чужих глазах — и ищет почему? Какого чуда ожидает? Благословения любви? Смешно становится до жути, ломает в гневе пополам. Северье вдруг становится неловко. Пожитки падают из рук, лишь палочку сжимает пальцами вокруг. Ведь понимает, что вновь ошибку повторяет, когда желает от него — любви, любви, люби. Но мать — другое дело, она пропаща, конец определен. Её всё казалось — она ему нужна. Высокие ворота, и атмосфера тяжелее туч. Каблук стучит по чистому ковру. Широкие ладони ласкают кожу, серебрятся умные глаза. Он нужен ей, как никто другой. И вытащив принцессу из лужи, как мог он не предвидеть, что влюбит ту в себя? Северья взглядом проследит, — расслабленный в тени камина, — и тьма в её глазах горит. Она укусит его руку, словно дикая змея, но не задержится у ног. Она укусит его губы, и бёдрами уловит напряжение в ногах. Пусть стонет громко прямо в ухо — он словно пойманный олень. Он не посмеет её бросить. Принцессе хочется летать.