На улице во всю бушует зима.
В этом году она выдалась особенно морозной. Крупные белые хлопья падают на замёрзшую землю, делая слой снега ещё более толстым и трудно убираемым. Турбо шагает угрюмо по следам Кащея, что шёл впереди и курил очередную сигарету. Кроссовки давным-давно вымокли и холода совсем не чувствовалось, шли они долго, машину брать не стали, потому что старший махнул рукой, сказав короткое:
— тут недалеко.
Было не по себе, Турбо не смел этого показывать, боясь гнева главного. Раз его с собой позвали, значит так надо и корчить недовольную рожу он не имел никакого права. В голове всплывает сцена, как в тренажерку заходит Кащей, шпыняет скорлупу и, нерасторопно, словно хищник, подходит к Туркину. Он улыбается своей щербатой улыбкой, тянет руку и ворошит и так непослушные кудри Валеры.
— дело есть.
Коротко и по факту. Парня не посвящают в дела группировки, он понял только одно, что он идёт как защита главного, потому что из охраны Кащея был только толстолобый хмырь, которого не хватает зажравшемуся торчку. Вовы нет, поэтому старший таскает на свои дела мелких, не думая о последствиях.
Валеру из мыслей вырывает сам Кащей, хлопая по козырьку шапки младшего. Они пришли. Стоят в поле, кругом ни души, одни трубы огромные, заржавевшие и задетые руками местных бомжей, да тощие деревья вдалеке.
— Кащей, я тут нахуя?
На него смотрят слишком красноречиво. Остаётся только молча опустить взгляд и шумно выдохнуть пар. В горле чешется, хочется покурить и в качалку обратно, упражнения выполнять, а он стоит на морозе, слегка дрожит и губы кусает, желая заглушить желание послать Кащея со своими делами. В моменте слышится скрип шин подъезжающей машины. Волга. Чёрная. Красивый автомобиль.
Турбо засматривается, наблюдает, как открывается задняя дверь и из салона выходит мужчина непозволительно высокого роста в неприлично красивом пальто тёмного оттенка. Сразу становится понятно, что он главный, так как к нему тут же подскакивают двое из охраны, прямиком как у Кащея, только тут всем лет под сорок, пока самому Валере едва исполнилось восемнадцать. Пальцы на ногах поджимаются, разгоняя кровь и неощутимо согревая кожу.
Троица останавливается в двух метрах от универсамовских. Молчание. Мотор заглушен, поэтому остаётся довольствоваться звуками замёрзшей природы. Взгляд косится на кудрявого, желая зацепиться за любую деталь, показывающую всё состояние старшего. Судорожное подрагивание пальцев и напряжённые плечи, особенно сильно цепляющие взгляд. Турбо сглатывает, решительно переводит глаза на пришедших. В голове тут же весь пазл складывается, заметив отличительную черту мужчин. Все трое в чёрном. Ни единой одежды иного оттенка.
Это чёрные. Дело плохо.
Краткий экскурс в ситуацию. Чёрные хуже…всех. Они крышуют весь город, ни одна группировка не желает иметь с ними дело, а тем более переступать дорогу. Будешь собирать кишки из общей кучи органов, если что-то целое хотя бы останется.
Страх тут же лезет на плечи, царапает лицо, рвёт волосы на голове и бьёт в висок кулаком. Где же они напортачили. Точнее не они, а
Кащей.
Злость накатывает резко и особенно остро в данной ситуации. Дыхание учащается, нельзя показывать свой настрой, хуево будет всем.
Турбо судорожно перебирает в голове нужное прозвище. Как его..капиталист..камень...Валера не может вспомнить, но когда он переводит взгляд на высокого мужчину, смотрящего на него в ответ, сразу же всплывает в мыслях: Слава КПСС. Это именно он.
Как Турбо мог об этом забыть, у него это должно быть выбито на подкорке мозга, выжжено раскаленной арматурой, чтобы при упоминании прозвища оно горело внутри огнём. Кровоточило и пульсировало, напоминая о себе.
Короткое пожатие рук старших и говорит первый Кащей, стараясь стереть между пришедшими ощутимое молчание.
— Слава, сколько лет! давно с тобой не пересекались.
— согласен, Кащей, да и не встретились бы ещё долго, — КПСС прячет руки в карманы и осматривает универсамовских.— если бы твои ребята дел не натворили на моей территории.
Вновь оглушающая тишина. Кащей нервно усмехается и переминается с ноги на ногу, под подошвой хрустит снег. Как же много у него мыслей сейчас, целая схема перед глазами предстаёт с изображением кучей планов по решению проблемы. А у Турбо перед глазами стоит сцена, как их троих жестоко избивают на этой поляне, расчленяют и сжигают, после посыпая снегом недогоревшие остатки. Становится больно во всём теле, даже моргать неприятно.
— поэтому, предлагаю выгодную сделку, Кащей.
Слава достает только что спрятанные руки из карман и принимается тереть ладони друг об друга, бросая взгляд то на нетронутый снег перед собой, то по сторонам.
— с вас триста рублей..— взгляд мгновенно переходит на Турбо.—..
и его.
Для уверенности, главарь чёрных кивает в сторону Валеры, вгоняя того в ступор окончательно. Кащей оборачивается на младшего только для вида, его волнует сейчас кругленькая сумма, выставленная ему в качестве уплаты «долга». Ему глубоко насрать на Турбо, таких как он навалом, а вот деньги просто так из кошелька не достанешь.
Старший универсамовских нервно закуривает и выпрямляется, заторможенно отвечая.
— может сойдемся на двухсот пятидесяти и нём?
У Валеры всё внутри скручивается, он прокручивает в голове единственное: и его, замечая с паникой в глазах, что у него трясутся коленки. Хочется возразить, вставить своё никому не нужное слово и получить кулак поддых, ведь он перебивает серьезный разговор. Уши закладывает и Турбо не слышит, как Слава КПСС смеётся коротко, а после, с улыбкой на лице говорит Кащею о том, что это совсем несерьёзно. У Кащея на лице мыслительный процесс нарисован углём, он думает, прикидывает, а после цепко хватает ослабевшего Валеру за плечо и толкает прямиком к Славе, говоря тем самым, что он согласен на сделку.
— эй-эй-эй, мужики, вы чего?!
Он кричит и смотрит ошалело на Кащея, который даже бровью не повёл, когда Турбо перехватывают чёрные. Парень тут же начинает брыкаться, дёргать руками и пытаться нанести удар по ногам мужчин, но его скручивают, оглушая на пару секунд. Опускают с силой голову вниз, открывая обзор на собственную обувь, да упавшую шапку. Валера теперь только и может, что судорожно дышать и пытаться не моргать.
— ты не волнуйся, я тебе его отдам..потом, как только долг выплатишь.
Слава КПСС улыбается хищно и Валера чувствует, как каждое его слово было пропитано ядом издёвки и наслаждения. И Туркин понимал, что Кащей за ним потом не придёт, отдаст деньги и забудет, раз он так легко отдал его сейчас.
Валера вздрагивает, когда в волосы забираются крупные пальцы. Они сжимают пушистые кудри, а после тянут назад, заставляя Турбо зашипеть от боли. Старший смотрит на него, не отводя глаз, медленно проходит по чертам покрасневшего от холода лица, задерживается на глазах, губах.
Парнем откровенно любуются.
Турбо сглатывает и сам старается не отводить взгляда, старается доказать, что он не боится.
— да?
Нет, он всё-таки боится. Боится этого внимательного взгляда серых глаз, крепкой хватки на волосах и короткого вопроса. Валера только губы поджимает, растерянно смотря в ответ. И как-то тошно на душе становится во время того, как Кащей крепко пожимает руку Славе КПСС и уходит вместе со своим охранником, протаптывая дорожку на снегу по новой. Белые хлопья всё валят и валят. Внутри Валеры рушится доверие, что было так долго, кропотливо выстроено.
***
Турбо приходит в себя в машине, сидя рядом с КПСС. В салоне тепло и напряжно. Тело само реагирует на атмосферу, рука резко дёргается и главному прилетает локоть прямо по носу, отчего тот матерится громко, хватаясь за повреждённое место. Инстинкт самосохранения отключается, это плохо, жутко плохо, Валера, прекрати.
Младший жмется спиной в дверь, моргает часто и орёт благим матом, среди которого завалялись «выпусти», да «продали». Слава, утерев кровь с носогубной складки, и, хлопнув водилу по плечу, одним четким ударом отрубает взбалмошного юношу.
Мужчина ладонь разминает после удара, хрустит костяшками и выдыхает резко:
— прыткий какой..
***
Второе пробуждение происходит на диване, в просторной, тускло освещённой комнате. Турбо несколько раз моргает, вспоминая произошедшее, а после рыпается, тут же жалея об этом. Голову простреливает острая боль. Из груди рвется тихий стон, а рядом слышится надменный смешок. Не хочется верить, но придется. Он поворачивает голову в сторону звука и замирает, завидев главу чёрных. Тот сидит, широко расставив ноги и курит, наблюдая за проснувшимся.
Они одни.
Оба молчат, смотря друг на друга и что делать в данной ситуации, никто представить не может.
— …зачем я тебе?
Валера решился. Он шмыгает, ощущая, как из носа что-то начинает течь. Наверняка у него синяк сейчас на пол ебала. Кроссовки отвратительно холодные, но Туркин не обращает внимания, следит за старшим, желая предугадать действия. Слава затягивается, чуть ёрзает в кресле и, на выдохе, отвечает.
— я тебя, пса такого, взял, потому что сразу понял, что ты породистый.
Ахуеть.
— да пошел ты, сраный извращенец.
Вспылил. Снова. Юноша встаёт резко, подходя к главарю и замахиваясь для удара, он забывается.
Из носа кровь хлещет, а Валеру уже к полу прижимают, предварительно пяткой в живот заехав. За волосы хватают и об пол ударяют лицом, убивая всякое желание дать ответку. КПСС тянет за кудри особо не напрягаясь, держит лицо Турбо чуть ниже своего, улыбается нагло.
— ничего, зубки подпилим и говорить научишься.
Турбо хрипит, роняет несколько слезинок от жуткой пульсации в носу, захлебывается горячей кровью и всё равно смотрит упрямо на КПСС, доказывая, что он чего-то да стоит.
Слава зажимает фильтр между зубов и утирает свободными пальцами лишнюю влагу с щеки универсамовского. Он чуть голову собственную опускает и понижает голос до шёпота.
— я тебя перевоспитаю, пёс.
