Ирония судьбы

В здании аэропорта было ожидаемо шумно. В этой — чужой — стране вообще все были такими шумными, что легко было затеряться в толпе. От шляпки, конечно, пришлось избавиться, как и от заметного черно-белого костюма. Его так удачно заменили черный свитер и черные же узкие брюки, а «шинель» приобрела вид простого темного пальто, соответствуя настроению хозяина. Только длинная белая коса служила контрастом, и то, на конце она уже начала расплетаться, оставленная без веселой резинки с помпонами. Николай не мог точно сказать, чего в его преображении было больше — попытки скрыться, стать незаметным или же сильной перемены настроения. Он был не в силах хоть как-то обозначить для себя чувства, отстукивавшие внутри с каждым ударом сердца, только понимал одно: его-то сердце еще не перестало биться, еще позволяло его телу двигаться, а мыслям носиться в голове с такой скоростью, будто они играли в догонялки. Впрочем, подобный сумбур царил в его голове всегда. Пожалуй, с самого рождения. Ближайший рейс до Москвы был раньше, ближайший рейс до Санкт-Петербурга — через чертовски долгие семь часов. Но Николай был готов ждать, лишь бы вернуться в любимый город, а не в столицу, пожирающую души всех случайных гостей. И тем более неслучайных. Поэтому он устроился за столиком в дальнем углу кафе — или это было заведение, торговавшее фастфудом? Николай не обратил внимания — со стаканчиком кофе, кажется, латте со вкусом то ли карамельного, то ли орехового сиропа. Кофе он незаметно стащил с подноса в зоне выдачи из еще неготового чужого заказа, нырнув рукой под пальто — не сидеть же в кафе без всего. Кажется, пропажа никого не озаботила, как никому не было дела и до иностранца в уголке. Или, почти никому. Наверное, прошло уже полтора часа, когда кто-то почти бесшумно встал за спиной Николая. Почти. Будто Николай должен был заметить и занервничать — как же, его выследили, его нашли, его раскрыли! Но он только широко улыбнулся, глядя на донышко пустого стаканчика из-под кофе. — Эй, фокусник, — прозвучал у самого уха грубый мужской голос: его обладатель наклонился к плечу Николая так, чтобы не приходилось говорить громко. — Далеко собрался? — спросил мужчина, быстро вставая рядом со столиком и кладя руку в черной перчатке на стол, чтобы пальцами накрыть билет. — Мне больше нечего делать в этой стране. — Николай пожал плечами, не поднимая взгляд. Улыбка куда-то исчезла с его лица, ее сменило полное безразличие. — А это не тебе решать, дорогуша, — почти нахально проговорил мужчина, постукивая пальцами по столу, точнее, по билету. — Если наше правительство не решилось тебя задерживать, это еще не значит, что ты так просто уйдешь от наказания. Ты же помнишь, что за преступлением всегда следует наказание? Николай вздохнул от упоминания названия способности почившего... а кем ему все-таки был Фёдор? Впрочем, сейчас было не время задумываться об этом. — Позвольте, мистер... — ответил Николай, вскинув голову, тогда как его лицо снова преобразилось: он стал похож на безобидного и ни в чем не виновного паренька, — разве кому-то есть, за что меня наказывать? Или... — он заговорил тише, а на лице тут же отразилась глубокая печаль, — вы думаете, что судьба недостаточно меня наказала? Разве вы не знаете, что меня постигла немыслимая трагедия? — Николай показательно вздохнул и потупил взгляд. — Грешно так обращаться с людьми в трауре, знаете ли. Уголки его губ приподнялись в полуулыбке, которую так и не увидел его собеседник, сказавший больше усталым, нежели разозленным голосом: — Грешно, говоришь? Портовой мафии плевать на грехи. И если мой босс считает, что тебя рано отпускать, я притащу тебя хоть с того света. Так что, пойдешь со мной по-хорошему или...? Озорная улыбка на губах Николая стала только очевиднее, когда он подскочил, опираясь обеими руками о край стола. — Выбираю третий вариант! Я же могу в любой момент исчезнуть! — восторженно воскликнул он, но его лицо тут же сникло, выпуская более реальную эмоцию. Николай резко опустился на стул. — Только какой в этом смысл теперь... Рука в черной перчатке резко сжалась, сминая чужой билет, а потом отшвырнула комок из картонки в сторону урны. На мгновение комок засветился красным, но как только испорченный билет опустился в урну, свечение пропало. — Слушай, фокусник, не надо мне здесь устраивать спектакль, ладно? И что-то я не вижу на тебе твоего плаща, так что деваться тебе некуда. — Другая рука в черной перчатке легла Николаю на плечо, и пальцы грубо его сжали. — Вставай, и идем. На этот раз Гоголь поднялся медленно, и его «конвоиру» пришлось опустить свою руку: разница в росте доставляла неудобства. Николай вздохнул, принимая еще более несчастный вид, и позволил вывести себя из кафе. Но не успели они дойти до ведущего на первый этаж эскалатора, как «арестант», поглядывавший сквозь огромные окна аэропорта на готовившиеся к взлету самолеты, резко остановился и игриво произнес: — Может, сначала познакомимся? Нас так друг другу и не представили. — Левая рука скрылась под пальто, и ее ладонь тут же материализовалась из воздуха перед собеседником так, чтобы тому не пришлось далеко тянуться для рукопожатия. — Николай Гоголь, предпочитаю не сокращать имя. Ну же, пожми мне руку! — веселый голос прозвучал настойчиво, но тут же стал мягче и тише: — Ты же тоже левша, верно? — Так плащ все-таки у тебя... — выдохнул мужчина, не скрывая удивления во взгляде, сосредоточенном на парящей в воздухе бледной кисти. Впрочем, как бы внимателен он ни был, достаточно было секунды, чтобы кисть исчезла и появилась в миллиметрах от его собственной, а цепкие пальцы Николая сомкнулись на ладони в черной перчатке. — Эй, не играй с огнем, фокусник! — Я же сказал, меня зовут Никола-ай, — обиженно протянул Гоголь. — Так сложно представиться и пожать руку, что ли? — Накахара Чуя, — пробурчал в ответ мужчина, пытаясь как бы невзначай избавиться от чужих пальцев на своей руке. — А теперь отпусти, пока я не заставил тебя провалиться сквозь пол. Идем, нас ждет машина. — Чуя Накахара, — задумчиво повторил Николай, и его пальцы разжались, выпуская ладонь Накахары, чтобы протанцевать по выглядывавшему из-под рукава пиджака запястью, подняться по предплечью и с еще большей силой вцепиться в руку чуть ниже локтя, сминая дорогую ткань. — Как приятно познакомиться с тобой поближе! — Николай не скрывал озорство, сменившее недавнюю обиду. Так же резко, как поменялось выражение его лица, он вытянул левую руку из-под пальто, протащив в невидимый для чужих глаз портал кисть и часть предплечья Накахары. — Интересно, а что ты сможешь сделать без ведущей руки? — Мерзкий фокусник, — сквозь зубы выдохнул мужчина, моментально обретая красный светящийся контур и активируя управление гравитацией, чтобы попытаться высвободиться из цепкой хватки. Все еще удерживаемая Николаем чужая рука тоже поначалу обросла подобным контуром, но свечение замерцало и стухло. — Ой! — Гоголь довольно улыбнулся. — Кажется, мой портал не позволяет тебе контролировать все конечности. Как любоп... — он не договорил, внезапно ощутив на себе сильное давление, буквально притягивавшее его к полу. Тогда Николай дернул на себя чужую руку, затягивая в портал и плечо Накахары, и тот скривился, будто ощутил боль. — Не думай, что я не смогу забрать тебя с собой в Россию, Чуя Накахара, — прошипел Николай, озлобленно скалясь, — если для меня это будет единственным способом вернуться домой. — Ты не покинешь Йокогаму, — не менее зло ответил оставшийся почти без руки мужчина. Накахара, явно не желая проигрывать, вложил больше силы в свою способность, но портал так и не позволил ему отстраниться или подняться над полом больше, чем на десяток сантиметров — об этом говорило его исказившееся от резкой боли лицо. Впрочем, в долгу «конвоир» не остался: Николаю казалось, что либо пол под ногами сейчас пойдет трещинами, либо они оба каким-то образом просочатся сквозь плитку и бетон, а потом свалятся с потолка нижнего этажа. Точнее, свалится только Гоголь, тогда как Накахара успеет замедлить свое падение. Но что в таком случае будет с рукой, которую все еще удерживал «арестант»?.. — Я же предупредил тебя, — борясь с гравитацией, возразил Николай, — я вернусь домой любой ценой. Он коротко посмотрел в окно, оценивая расстояние до выруливавшего на взлетную полосу самолета, и резко оттолкнул чужую руку, чтобы та втянулась в закрывающийся портал. Поморщившись от усилившейся боли в голове, — шутка ли, сопротивляться такому давлению! — Гоголь как можно быстрее открыл новый портал прямо за спиной светящегося красным мужчины и, подавшись вперед, втолкнул туда Накахару, сразу закрывая проход. Неестественное давление тут же ослабло, и Николай с силой выдохнул, согнувшись. — Видимо, мне все-таки придется навестить столицу, — пробормотал он и выпрямился, создавая новый портал уже за своей спиной и откидываясь назад. Весьма элегантно упав в кресло, Николай повернулся к своему невольному попутчику, едва переставшему светиться красным, и широко улыбнулся, говоря по-русски: — Пожалуй, ты понравишься Москве, голубчик. Ответа Гоголь не расслышал за гудением набиравшего скорость самолета.