Сладкий поцелуй с привкусом вишни

Иногда интересная и насыщенная всеми красками радуги жизнь, которая прежде была до отвала наполнена весёлыми событиями и новыми знакомствами, превращается в мерзкую рутину, от которой может и не абсолютно всегда, но по большей степени хочется блевать, и выкорчевать её из недр собственных органов и нейронов мозга, дабы хоть немного, но ощутить какие-то новые эмоции. Многие люди забываются от гадкого ощущения цикличности огромным количеством разнообразного алкоголя, который затуманивает разум до мелких крупиц, после которого и думать о том, что будет завтра времени по большому счёту не остаётся. А если и появляется свободная минута, то она тотчас же будет направлена на такой нужный сейчас опохмел, и начало новой алкогольной недели. Люди в таком состоянии чаще всего не думают о других, отдавая предпочтение необдуманным действиям, и излишним крикам и агрессии, которые почему-то сменяют собой лёгкую радость при первой выпитой стопке дешёвого коньяка из круглосуточного бара на отшибе города. Есть же другой тип людей, которые готовы на всё, чтобы этой самой «рутины» в их жизни в принципе не появилось. Они отдают предпочтение правилу трёх Б: безбашенности, беззаботности и безумию. Иногда данному образу жизни сопутствует, так называемая — импровизация, которая в конечном итоге то и приводит людей к новым эмоциям и ощущениям. Такие люди спят и видят, как они в ближайшем будущем смогут попробовать лепку из глины, пройти абсолютно все квест-комнаты своего провинциального городка, и прыгнуть в ледяную прорубь на спор. Данный способ выхода из рутины действительно очень действенный, но никто не застрахован от внезапных выгораний, не так ли? А есть особая категория лиц, которые так смело спасаются от своей однотипной жизни путём забивания собственного графика всё новыми и новыми встречами, и рабочими днями буквально до хруста календарной страницы. Эти люди привыкли постоянно находится где-то вне дома, извиваясь и бегая от встречи до встречи, выбивая себе всё новые и новые знакомства, которые в конечном итоге приведут к обогащению их собственного банковского счета. Такие люди привыкли убивать себя ночными и сверхурочными сменами, дабы у них были планы и деньги на эти самые планы для того, чтобы разнообразить это надоедливое однообразие. Сейчас девятнадцатилетний юноша с отросшими, янтарными волосами идёт мелкими шажками по длинному коридору. Его взгляд то и дело цепляется за обширные окна, которые открывали ему вид на ночной город, главной особенностью которого стал объятый стеной белых снежинок небосвод. Юноша до глубины души ненавидел снег и всё, что присуще ему, а конкретно — лютый мороз и дикий холод, а потому, невольно съёжившись, он ускорил шаг, и вышел в небольшое фойе. Из него было два выхода: один из которых вёл в служебное помещение, а если быть точнее, то на кухню, а второй в огромный банкетный зал, в котором не осталось практически не единой живой души, за исключением кухонной работницы, которая заканчивала с уборкой помещения, и домывала деревянный паркет. Лёгкая улыбка появилась на лице вошедшего, как только сгорбившееся тело женщины преклонного возраста обрело былое положение, а руки, наконец, отпустили намыленную швабру. — Минхо, думаю, я на сегодня закончила, — вытерев тыльной стороной ладони взмокший от капелек пота лоб, проговорила она, — проверь, пожалуйста, всю кухню, а я пока отнесу швабру с ведром в туалет, хорошо? — Да, конечно, без проблем, — коротко, но тактично отвечает ей парень, проходя к середине зала, провожая усталым взглядом силуэт женщины, а затем, проходит вглубь кухни, толкая перед собой массивные двери без ручек. Основное помещение было окутано холодом, пробравшимся сквозь мелкие щели в прогнившем потолке и деревянном полу. Парень не планировал задерживаться здесь надолго, а потому, достав из кармана крупную связку ключей, он мигом выудил из неё подходящий к дверному замку на двери сервизной комнаты, и подойдя к небольшому помещению, провернув быстрые два оборота в замочной скважине, он отошёл от комнаты. Следующее, что он сделал, так это проложил маршрут к морозильным камерам, которые ему нужно было вытащить из электропитания, и погасить там свет. И, наконец, закончив и с этим делом, он направился в заключительное помещение, а конкретно красиво обустроенную, отдельную комнату, в которой зачастую сидели ведущие разнообразных праздников и их помощники — световики, организаторы этих самых мероприятий и диджеи. Благо в этой комнате всё находилось на своих местах, и парень, громко выдохнув горячий воздух через нос, погасил в последней комнате свет, и, наконец, вышел обратно в банкетный зал. — Ну что там, всё в порядке? — сразу же задаёт вопрос работница ресторана, растирая затёкшие руки. — Да, всё хорошо, пойдёмте, — следом отвечает ей юноша, и натянув усталую улыбку на своё лицо, легонько проводит забившимися от постоянной возни руками, женщине по спине, — вы хорошо потрудились сегодня. — Ой, Минхо’ш, тебе ли это мне говорить? — проговаривает она, выдвигаясь своей едва заметной, похрамывающей походкой вперёд к основным дверям, которые вели к выходу из банкетного зала, — как ты себя чувствуешь? — Мне вам честно ответить? — коротко смеётся Хо, прокручивая в руках связку ранее достанных ключей. — Снова работаешь без выходных, милый? — Всего-то девять дней прошло, — звук закрытия замка, и Минхо разворачивается лицом к своей собеседнице, — ну не смотрите вы так на меня. — Я, конечно, понимаю, что ты у нас мальчик очень умелый, но нельзя же так мучать свой организм! — немного повысив голос, без лишних ноток агрессии произносит женщина, заправив за ухо выбившуюся прядь из низкого хвоста на своей голове, — ты ведь совершенно себя не жалеешь! — Пока что у меня, к сожалению, нет выбора, — прикрыв на секунду слезящиеся от яркого света глаза, выходя в тёмный коридор, спокойным голосом произносит юноша, — Чан же заболел, а потому мне приходится брать и его смены. — Неужели руководство не может нанять нового администратора? Ты же уже еле ходишь! — волнуется и причитает уборщица. — Всё будет хорошо, — отмахивается заученной фразой Минхо, стараясь яростно игнорировать ноющую боль в пояснице и левом предплечье, которые он так неудачно потянул на одном из банкетов, когда на одного из его официантов практически упала стремянка, — мне осталось всего три смены до выходных, так что я холю и лелею мысли о них. — И сколько? — задаёт вопрос о количестве выходных дней. — Да мне хватит, — подытоживает неприятный ему диалог Минхо, протягивая собственную ладонь к дверной ручке кабинета администрации ресторана, — я закажу вам такси.

***

На часах около четырёх утра. Голова трещит дикой болью уже несколько часов, а руки с ногами дают сильный сбой, буквально отказываясь что-либо делать. Юноша вышел из здания последним, перепроверив ещё раз все двери и включенные лампочки по всему ресторану. И пройдя через турникет, он, наконец, смог вдохнуть морозный воздух нового дня, который уже начался. Его такси приедет через четыре минуты, а пока, администратор, остановившись у крыльца достал из своего пальто смятый коробок с милым рисунком «недоношенность», а затем выудил из него последнюю коричневую палочку. Руки предательски тряслись, а посему поджечь сигарету ему удалость только с третьего раза. Закинув зажигалку в карман, он протяжно затянулся желанным ядом и тихо простонал в унисон. Никотин начал буквально течь усладой по лёгким, вызывая резкий скачок настроения. Юноша не курил сегодня весь день, а потому сейчас табак разливался сладострастным медом по всему его телу. Терпкий вишнёвый привкус осел на припухших губах, оставляя за собой некую сладость и терпкость одновременно. Он делал долгие затяги, и подолгу держал едкий дым в своих лёгких, дабы в полной мере ощутить прекрасное ощущение туманности сознания. Выбросив, наконец, докуренный бычок, он посмотрел сонным взглядом вперёд, перед собой. Ночной город был настолько тих, что юноша услышал звук нужной ему, подъезжающей машины аж за несколько сотен метров. Тихо отперев входную дверь, Минхо, буквально на цыпочках вошёл в окутанную мраком прихожую. Обувь было снимать до одури прекрасно, ведь ступни в классической обуви сильно отекли и отдавали колючей болью. Минхо прошёл дальше, скидывая с себя пальто, вешая его на крючок. На секунду затихнув, он стал прислушиваться к звукам в квартире. И когда он наконец отмер, то тотчас поспешил в свою спальную комнату, больше не сдерживая рвущуюся наружу улыбку. Войдя в комнату, он тотчас обратил собственное внимание на большую кровать кингсайз с чёрным, не заправленным постельным бельём на ней, поверх которого лежала раскрытая книга корешком вверх. Коротко выдохнув, парень сбросил с себя тяжёлый рюкзак, и направился вглубь комнаты, к зашторенным шторам. Протянув ладонь за них, а затем и вовсе войдя всем телом на закрытый балкон, Минхо, наконец, вздохнул с облегчением. В ночном полумраке на высоком диване голубого, словно небосвод, цвета, в глубине деревянного балкона находился тот, кто одним своим видом смог снести его адскую усталость и заставил развеется все негативные мысли. — Привет, мась, — излюбленное администратором прозвище, произнесённое из родных уст, заставило парня буквально пробежать расстояние от дверного косяка до элемента мебели и упасть прямо к чужим ногам, головой облокотившись о чужие колени, — как ты, милый? — Почему ты не спишь…? — на грани слезливого шёпота произносит Минхо, поднимая замученный взгляд вверх, встречаясь с любимыми глазами. — Я читал, — ответно шепчет обитатель двухкомнатной квартиры, откладывая от себя небольшую фруктовую тарелку на другой конец дивана, зарываясь маленькими ладонями в мягкие волосы на чужой голове, — и ел вишню. — Я так соскучился, — обнимает ладонями чужие худые ноги, кладёт голову обратно, и продолжает шептать, — я так скучал… — Мась, ну ты чего? — снова чужой голос заставляет сердце Минхо трепетать, — я тоже очень скучал по тебе, — гладит по макушке, делая небольшой массаж, от которого дикая головная боль, которая мучала Ли так много часов, наконец отступила. — Я так ненавижу эту работу, — шепчет, и чувствует, как где-то внутри зарождается лёгкое жжение. — Я говорил тебе миллион раз, что тебе следует уволиться, — отвечает собеседник, и подключает вторую, мягкую ладонь, переключившись на чужие, затёкшие плечи. — Я уволюсь, обещаю, — говорит Минхо уже чуть громче, и наконец, поднимает глаза, всматриваясь в чужие, — какой же ты у меня красивый… — Пойдём спать, мась, — произносит, обхватывая горячими ладонями чужие холодные щёки, оставляя мимолётный поцелуй на чужом носу. — Поцелуй меня, Джисон, — отпуская мысли, шепчет юноша, наконец позволяя горячим каплям слёз прыснуть из измученных глаз. Хан тянет Минхо к себе за подбородок и еле касаясь губами целует в чужие холодные губы. Никто из них не углубляет поцелуй, понимая, что и мимолетного чмока вполне достаточно для того, чтобы буквально прокричать о тех чувствах, которые были между этими двумя юношами. Обветренные губы Минхо, впитавшие в себя привкус химозной вишни от сигарет, так точно смешались со сладким привкусом настоящих ягод на чужих. Вмиг всё стало абсолютно неважно. Мягкие губы напротив вмиг подарили Минхо надежду на то, что вся его боль пройдёт, а повторяющиеся дни наконец дадут ему вдохнуть глоток свежего воздуха в качестве выходных, которые он проведет с человеком, который действительно «подарил» ему билет на выход из той самой цикличности, которая буквально убивала его. На секунду отстранившись, Джисон мягко улыбается захныканному лицу напротив себя, — пойдём спать, милый. — Я так люблю тебя, Джисон... — на грани сна, мычит Минхо. — Я тоже люблю тебя, мась.