***
Если бы кто-нибудь еще утром этого довольно отвратного дня предсказал Северусу Снейпу, что он так легко попадется в настолько идиотскую ловушку, Северус ни за что бы не поверил. Герой магического мира, ветеран двух безумно-бессмысленных войн, да и просто уважаемый профессор ведущей академии зельеварения северной полусферы — а вот надо же! — очутился сгорбившись в темноте битком набитого шелками, брокатом и мехами шкафа-купе Нарциссы Малфой без палочки и возможности выбраться. А всему виной эта дьяволица Цисси! — Северус, раздевайся, дорогой! Твои вещи положим в комод. Вот, выпей! — Ты удивительно нетерпелива сегодня... Это что, возбуждающее? Но мне не над... — Действие немного другое. Редкий рецепт из самого древнего трактата библиотеки Люциуса... Поймешь в процессе. — Гм-м-м... Ну раз так. Скорбный вздох, осторожный глоток. Чего только не сделаешь для обычно слишком скованной и прохладной, словно корочка льда на неглубокой новогодней лужице в парке мэнора, любовницы. — А это-то зачем? — Для настроения, дорогой! Сегодня же уже почти Рождество! — Практически Йоль, дорогая. Кривящаяся усмешка, цепкие пальцы отбросили за спину длинную черную прядь смолянистых волос, мановение палочки прочно прикрепило головной убор на голове. С ним Снейп получил все шансы выглядеть максимально нелепо. Нарцисса действительно собралась возбуждаться от такого ребячества? — Почему же сразу «ребячества»... Во-первых, это красиво. — Читаем без позволения мысли, миссис Малфой?..— Игривый, намеренно заниженный баритон создан побуждать желать как можно скорее оказаться обнаженной и в наказание мягко отшлепанной горячей сильной ладонью. Но... — Maman, ты у себя? Я могу зайти? Очень важно! Привычно противно-тягучий голосок его крестника. Гиппогриф задери этого белобрысого сосунка заявляться в подобный момент! — Пожалуйста, Северус! Жалобный артистичный взгляд, так некстати напомнивший взгляд ее сына. И что только Снейп думал, настолько беспечно отказавшись на сегодняшний вечер от умиротворенной партии в покер с Люциусом?! Мягкий скрип растворяемых инкрустированных черными цветами дверей широченного шкафа. Гневное шипение. — Да ты, верно, рехнулась! Для чего, спрашивается, созданы чары отвлечения внимания?! — Поверь, в текущем состоянии твое присутствие невозможно будет не заметить даже под мантией Поттера… — Что это знач…?! Элегантный бросок острого локтя вперед, подтасованное ложное движение точеным плечом назад, выверт колена вправо, умелый переброс волшебной палочки влево — зря, ох как же зря Северус самолично тренировал и отшлифовывал рефлексы Нарциссы после возрождения Темного лорда — и палочка впервые за долгие десятилетия оторопевшего Снейпа оказалась выбита всего лишь на миллисекунду позднее необходимого из судорожно сжавшихся фалангов бледных пальцев. Невидимый поток силы бескомпромиссно толкнул его в грудь, больно вдавливая высокую спину в вешалки платьев и мантий хозяйки поместья. Спешное бормотание заклинаний: запирающие и звуконепроницаемые чары. И — темнота. «Дерьмо Волдеморта! Выберусь — заставлю выпить это чертово зелье обоих! Причем посреди великосветского чопорного приема перед самим министром!» Трех секунд не прошло, как Нарцисса услышала в комнате тяжелые каблуки и не менее утяжеленный, томный, но все еще в чем-то мальчишеский голос: — Maman, surprise! Родители Астории неожиданно приехали подтверждать нашу помолвку!***
В шкафу было тепло. Вот, в принципе, и все плюсы, которые оказался в состоянии заметить против воли очутившийся там Северус. В остальном, несмотря на внушительный габариты, все пространство в нем было в два плотных ряда завешано парчой, бархатом, соболями; сложноскроенными вечерними платьями, слишком узкими в плечах и расшитыми черненым серебром парадными мантиями, а также заставлено обувными коробками и завалено разномастными сумочками и пышными веерами, о которые Северус неуклонно кололся или спотыкался при каждом мало-мальском движении. Вот ведь засада! Верхний ряд его зубов неприятно заскрежетал по желтоватой эмали нижнего. «Выберусь — выпорю всех!» Охранная магия на внешней стороне его внезапной тюрьмы упрямо не поддавалась невербальным атакам также, как и физическим нападениям. Словно с размаху прикасаешься к пышной перьевой подушке, которая будто насмехается над твоими жалкими беспомощными попытками одержать над ней верх. Попробовать невербально сжечь хотя бы половину предметов одежды леди Малфой, чтобы суметь расположиться удобнее, граничило с самоубийством. «Женщина!— мысленно простонал Снейп. — В твоем распоряжении целое поместье! Почему ты не определишь все эти тряпки в отдельное хранилище или даже флигель?!» Северус был уверен, что не получил бы вразумительного ответа на этот вопрос, даже если бы озвучил его Нарциссе вслух. Сколько здесь разных одежд, но ни одну из них не надеть попавшему в беду зельевару! Однако спустя пару минут и бесчисленное количество способов создать толковое невербальное Эванеско Снейп внезапно буквально затылком ощутил за своей спиной дополнительное, но несколько поглощенное ощутимым препятствием пространство. Северус встрепенулся, с трудом наклоняясь и почти приседая на корточки, и попытался слепо протянуть длиннопалую жилистую руку к задней дубовой стенке широкого шкафа. Чар на ней не было. «Идио-о-о-о-т..!»— метко прокомментировал находку его ядовитый внутренний голос. Если задняя стенка деревянной коробки не защищена магией, то ее можно разрушить невербально или даже просто вручную! Его глаза опасно загорелись, из груди вырвался заниженный мстительный полурык, и профессор зельеварения, по пути царапая кожу предплечья о невидимую кованую пряжку коварно скрывающегося между платьями ремня, наконец дотронулся до гладкой плоскости. Ладонь ощутила легкое повышение температуры. В этот момент ту же стенку и весь шкаф вслед за ней ощутимо тряхнуло и Северус неудержимо повалился вперед вместе с коробками, мантиями, туфлями, шляпами и ремешками.***
В шкафу было неожиданно жарко. Гермиона на ощупь осторожно обследовала захлопнувшиеся резные дверцы в тот момент, когда внезапно осознала это. Она всего лишь на пару минут заскочила к подлому Хорьку за обещанной древней рукописью, а тот… «Выберусь — превращу в жабу и подарю Невиллу как настоящую!» Пришлось незамедлительно стягивать с себя наглухо застегнутую зимнюю мантию, теплые варежки, шерстяной гриффиндорский шарф, даже ботинки и свитер с широченной буквой «Г» поперек живота. В этом году Молли превзошла себя и подарила его Гермионе уже в начале декабря, очевидно, с непрозрачным намеком, только вот… Рон и Гарри мигом спохватились и разом пресекли все разговоры о женитьбе и возможном потомстве объявлением о своей очень давней и очень близкой мужской дружбе в специальном выпуске «Ежедневного Пророка». Но сам свитер был все же не так плох, не выбрасывать же рукотворный подарок еще до Йоля! Тем более что Молли доверительно обещала, что он принесет носительнице личное счастье... Эх, хотя, если судить по ситуации, происходило ровно наоборот. С того момента, как свитер попал в руки Гермионы, в ее жизни испарился бойфренд и прибавился шкаф, из которого не было выхода. Гермиона философски пожала плечами и бросила свитер куда-то на почти полностью заставленный овальными и квадратными картонными коробками пол вместительного шкафа лорда Малфоя. Странно, здесь совсем не нащупывалось ни одной мантии. Дверь не поддавалась. Наткнувшись в одной из коробок на нечто длинное, достаточно прямое и крепкое, Гермиона попыталась ударить этим предметом изнутри по металлическому замку. Все без толку. Невербальная Алохомора также систематически давала сбой. Опустившись на свободный кружок пола в середине шкафа, Гермиона все еще задумчиво держала в руке толстую палку размером со среднестатистическое женское предплечье и неосознанно водила кончиками пальцев по ее гладко-волнистой поверхности. Верхняя часть предмета оказалась подозрительно выделенной из остальной формы и венчалась туповато-округлым конусом с напоминающей что-то смутно знакомое вмятинкой на самом кончике. Следуя осветившему в полнейшей темноте разум наитию, Гермиона скользнула к противоположному низу неопознанного объекта указательным пальцем и нажала на найденную там кнопку. Предмет завлекающе завибрировал. «Мерлин и святые основатели!» Призывно жужжащая «палка» улетела в темноту так быстро, что Гермиона даже пожалела, что не успела проверить, магическим ли был тот предмет. Было бы интересно узнать, с каких пор и каким образом магловские батарейки работают в магических пространствах. Впрочем, когда она вновь поднялась и начала ощупывать остальные три стены шкафа сиятельного лорда, понимающая улыбка невольно скользнула по ее губам. Все здесь было завешано и завалено интимными игрушками. Да какими! Фантазия Гермионы рисовала из нащупанных резиновых, кожаных, сатиновых и латексных поверхностей поистине сногсшибательные вещи. Самые разные по форме и размерам вибраторы, пупырчатые небольшие дилдо, непонятные напольные и настенные присоски, изящные гладкие длинные бусины различных диаметров на одной общей нити, применения которым Гермиона так и не смогла придумать, плоские пикантные шлепалки с дырочками и без, вызывающие сладкую тревожную дрожь многохвостовые плети из мягкой велюровой кожи, какие-то пузырьки, крема, лосьоны и зелья. А также несколько коробок с перьями, масками и ремнями, похожими на конскую сбрую — и, в качестве кульминации тактильного торжества, небольшой сундучок с двумя укороченными костюмами то ли шального камердинера, то ли кружевной горничной. «Нет, ну а что... — попыталась оценить богатство шкафа Гермиона, — во-первых все это, наверное, красиво!» Лорд Малфой, вероятно, был кем-то вроде коллекционера, ценителя, возможно, даже эстета. Или,может, он просто понабросал здесь все то, чему более применения в своей жизни не находил? Как же жалко, что Гермиона не может создать невербальный Люмос! Хотя… ведь можно же было все равно попробовать? На задней дубовой стенке вместительного, широкого шкафа как раз нащупался интереснейший объект — нечто струящееся, несомненно осыпанное драгоценными бриллиантами, прозрачно-тонкослойное, обшитое по краям деликатно позвякивающими монетками. Как же Гермионе хотелось взглянуть на этот загадочный костюм воочию! Место, где он висел, уже некоторое время волшебным образом притягивало ее внимание к себе даже в темноте. Вся задняя стенка шкафа из магического шотландского дуба вокруг этого костюма «фонила» неосязаемой, бьющей через край энергией. Звала подойти, прикоснуться, осветить, наконец увидеть… И Гермиона решилась. Вложив все свое искреннее любопытство и всю свою несконцетрированную палочкой магию в одну-единственную цель, она направила обе ладони в сторону заманчивого костюма, предположительно экзотического восточного раба или рабыни, и уверенно произнесла: — Люмос!***
Северус приземлился на чем-то одновременно мягком, сладостно ароматном и в меру костлявом. Разделяющей оба шкафа перегородки больше не существовало. Нечто живое под ним сначала громко шокировано пискнуло, а затем крепко уцепилось конечностями за его шею и бедра и инстинктивно полностью прижалось к его обнаженному телу, очевидно ища защиту. Он мог поклясться, что слышал формулу световых чар и действительно на пару мгновений увидел вспышку под своими зажмуренными веками, но был ли это на самом деле Люмос… Темнота теперь уже удвоенного шкафа обнимала их принимающей сытой беззвездной бездной. В которой нерационально и запретно сладко хотелось пребывать и нежиться дольше допустимого. Но Снейп не был бы Снейпом, если бы не преминул ехидно и гулко пророкотать на ухо пышноволосому существу под собой: — Полагаю, завтра утром вы не сможете сдать мне курсовую работу, мисс Грейнджер? Существо панически дернулось под ним, безуспешно пытаясь выползти из-под немалого для такой местами щуплой девчонки веса, и вновь застыло, отчаянно хлопая длинными ресницами. — Прекратите так громко моргать!— велел Снейп, ощущая странное покалывание в самых разных местах своей кожи и гадая, этот ли эффект зелья имела в виду Нарцисса. Если из-за него Северус не удержится и прямо на месте трахнет невинную девчонку, то… «Выберусь и задушу!» — Пр-р-р-р… профессор…— почему-то хрипло прошептала Грейнджер, абсолютно неразумно для самой знаменитой отличницы всея магической Британии продолжая прижиматься к нему по всей его немалой длине, — вы живы?! — Нет, мертв! — жестко оборвал Снейп бессмысленную беседу, наконец намереваясь встать, и решительно оперся ладонями по обеим сторонам от явно ошалевшей от потрясения головы кучерявой студентки. Как только он приподнялся единым слитным рывком, что-то над его темечком опасно накренилось и под громкое «Ой!» Гермионы обильно посыпалось на них. Чарующий свет под веками теряющего сознание Северуса уводил его все дальше и дальше в теплую гостеприимную подземельно-черную темноту. Туда, где мир казался единственно правильным, чутким и совершенным. Туда, где не хватало всего лишь одного…***
Если бы кто-нибудь еще утром этого довольно напряженного дня сказал Люциусу Малфою, что его йольский вечер окажется в этом году настолько непримечательным, Люциус ни за что бы не поверил. Ни тебе пышного министерского приема, ни семейного жаркого при парящих в ароматном воздухе свечах от некогда любящей мужа и чтившей магические традиции супруги, ни приятной посиделки у камина с закадычным другом, ни тайной встречи с еще летом свалившей в Испанию любовницей, ни тем более пикантного тет-а-тета с еще более тайным любовником. Хотя какой уж там любовник, эх, мечты, мечты… В его теперешнем положении, с его рабочим графиком, с постоянным надзором то в лице невыразимцев, то в виде папарацци высокородный лорд не имел на деле ни единого шанса на что-либо, кроме работы. Нет, работать он, конечно, любил и неплохо умел, но нисколько не меньше сиятельный лорд Малфой любил отдыхать и наслаждаться жизнью. И вот теперь, пролетая за единое сжатое во времени мгновение сотни каминов волшебной Британии, излучающих флюиды праздничных ужинов, он думал только об одном: скинуть с себя официальную отороченную министерскими орнаментами мантию, отправиться в душ, а потом… наконец-то расслабиться! Пусть в одиночку, пусть втихаря, но хотя бы впервые за последние пять месяцев — неторопливо, размеренно, качественно. «Да уж, докатился ты со своими амбициями, Люциус! — устало усмехнулся Малфой, элегантно вышагивая из личного камина в углу своей спальни и машинально накладывая на входную дверь тройную связку отторгающих посетителей чар. — Выходит, будь добр отныне заботиться о великосветских приемах, романтических ужинах и тем более о себе любимом сам! Все сам, все сам…» А всему виной эта неожиданная стремительная карьера! Избавиться от порядком надоевшего за день магического плаща, элегантного темно-зеленого костюма в тонкую елочку, строгой рубашки и батистового нижнего белья было делом пары минут. Домовики сами заберут нужное в стирку и уберут остальное в гардеробную. Лениво отбросив вещи на ворсистый снежно-белый ковер, лучезарный лорд с предвкушением отправился в роскошную ванную. Обжигающие струи воды весело били по холеным кремово-белым плечам, оставляя на них следы розовеющих фейерверков и тонких полосок, но Люциус любил ощущать это хищное покусывание разгоряченной стихии. Он долго наслаждался абсурдной смесью, казалось бы, противоположных желаний: уклониться из-под горячей воды или еще больше подставиться под нее. Мыльная пена, лосьон, масло, шампунь, легкий пилинг, крема и снова вода — всегда. По завершению ежевечерних гигиенических процедур чистокровный аристократ был приятно расслаблен внешне и отчасти внутренне, но… От полнейшего удовлетворения его все еще бесконечно далеко отделяла голодная, зияющая остриями сломанных палочек его погибших врагов бездна внутри. Несмотря на этот прискорбный факт, Люциус вышел из ванной комнаты обновленным и полностью обнаженным, а затем с мягкой полуулыбкой на устах и наполовину окрепшим членом продефилировал к своему заветному шкафу с игрушками, по пути беспечно помахивая умело вставленной в заботливо расширенный анус анальной пробкой, на конце которой красовался длинный пушистый хвост магического гренландского горностая совершенно невинного облачно-сливочного цвета. Хвост кокетливо свисал между безукоризненно идеальных соблазнительных ягодиц потомственного аристократа и достигал половины его бархатистого бедра. Люциус любил свой хвост. Как любил все, что считал своей собственностью. Подойдя к высокому узорчатому шкафу, он уже собирался протянуть вперед волшебную палочку и отворить массивные тяжелые дверцы, как внезапно почувствовал вытекающую из недр своей личной сокровищницы удивительно знакомую, призывно манящую и одновременно потенциально убийственно стелющуюся и разливающуюся по коврам и паркету широкой темной рекой энергию. Лорд Малфой с подозрением прищурил веки и благоразумно отступил на пару шагов обратно на ковер. Взмах волшебной палочки с драгоценным змеиным набалдашником в буквальном смысле слова пролил свет на происходящее внутри шедевра мебельного магического искусства. Наложив на обычно вполне безобидную мебель чары односторонней видимости, сиятельный лорд застыл на месте с неописуемым выражением лица, автоматически сжимая мышцами ануса машинально дернувшуюся серебряную анальную пробку. Пушистый белый хвостик кокетливо качнулся в такт высокородному члену, определенно поддерживая явную заинтересованность его хозяина в увиденном. Во-первых, это было красиво!***
— Северус! — осторожно позвала Гермиона. Называть практически полностью голого мужчину, комфортно возлежащего на ней, как на барской лежанке, с привычным почтительным пиететом показалось ей решительно неуместным. — Северус, вы в порядке? Но на этот раз профессор не отвечал, как ни пыталась Гермиона расшевелить его за широкие плечи или даже ущипнуть, да прости ее великий Гриффиндор, за чудесно поджарую задницу. Тело зельевара только лишь единожды вяло дернулось, но в остальном его длинноволосая голова осталась лежать на девичьем плече и продолжила влажно сопеть в тонкую ключицу. Гермионе ничего не оставалось, как принять решение насладиться даруемым провидением моментом прямо на месте. Снейп оказался приятно тяжелым. Терпко-ароматным, с освежающе прохладной кожей, длинноруким и длинноногим. В общем таким, как больше всего нравилось Гермионе. Только разве что Люциус Малфой мог временно потягаться с ним в изяществе линий, но где лорд Малфой, а где — Гермиона?! Да и до этого вечера она также могла с уверенностью и укором безответно вопрошать к небесам: где был профессор Снейп, а где была его самая раздражительная и дотошная студентка Грейнджер?! А вот надо же — теперь они в обнимку очутились на многочисленных мятых коробках лорда Малфоя, засыпанные какими-то ботинками, туфлями и несметным количеством интимных игрушек, без палочек и возможности выбраться. А всему виной ее незыблемое гриффиндорское любопытство! Гермиона виновато погладила ущипленную ягодицу профессора, на что заработала утробное низкое урчание в ямочку между ключиц. — Мне так жаль, Северус! — прошептала она и начала осторожно скидывать с тела профессора одну экзотическую на ощупь игрушку за другой, попеременно оглаживая открывающиеся кусочки кожи под ними. Какие-то непонятные длинные перья щекотали шею и мешали спокойно лежать, и, чуть изогнувшись, Гермионе удалось вытянуть их из-под себя и с облегчением отбросить в сторону. Одно из самых крупных и тяжелых дилдо запуталось в волосах и головном уборе Снейпа, и профессор недовольно заворчал, бессознательно пытаясь вывернуться из-под распутывающих густые пряди женских рук. И зачем он только надел такой странный старомодный колпак?! — Сейчас, сейчас… Ну вот, все! — довольно провозгласила Гермиона и с полным наслаждением, на правах ведьмы, заработавшей себе поощрение, запустила пальцы в свободную от колпака шевелюру Северуса. Как же давно ей хотелось сделать это! Неожиданно шелковистый водопад черных волос словно по собственной воле перетек в полнейшей темноте из одной ее ладони в другую и обратно, рождая в груди Гермионы ни с чем ни сравнимые пузырьки чистейшего восторга. Словно она держала в руках саму глубочайшую Ночь. Живую, тягучую, изворотливую, жадную до прикосновений, мятную на вкус. Гермионе отчаянно хотелось забраться под словно наглухо приклеенный колпак на макушке профессора и получить от его колдовской гривы все! Как же жалко, что она не способна создать невербальное Эванеско! Хотя… ведь можно же было все равно попробовать? И Гермиона решилась. Однако в самый ответственный момент перед произнесением заклинания выразительный нос Снейпа внезапно прекратил умиротворенно сопеть. И в ухо Гермионы гулко прошептали: — Уверен, вам не стоит вновь пытаться колдовать среди такого количества магических артефактов, мисс.***
Зрелище, открывшееся благородному лорду Малфою, было великолепным. Его ближайший друг и бывалый боевой товарищ в полноценном костюме Адама! Или как там звали примечательного магловского персонажа из рождественской сказки? Хотя, кажется, тот не имел особой привычки ходить голышом и был существенно полнее… «А, не важно!» — отмахнулся Малфой. Обнаженные ноги, спина и задница Северуса Снейпа надежно отвлекали от связных рассуждений и гордо торчали на обозрение между раздвинутых стройных ног Золотой гриффиндорской ведьмы, не узнать каштановые кудри которой также было невозможно. Ее студенческая юбка неприлично задралась и являла на деликатный свет настенных канделябров спальни Люциуса нежное кружевное белье цвета юных незабудок. Молодая ведьма оглаживала ягодицы его друга с таким естественным видом, словно имела на это право и делала подобное вовсе не впервые. Иррациональный порыв зависти, смешанной со странной непонятной обидой, душной волной окатил Люциуса. Он сделал еще один шаг назад и призвал из дальнего затемненного угла спальни удлиненную венецианскую оттоманку с изогнутыми ножками и мелкой каретной стяжкой. Попались, пташки! Если уж эти двое решили тайно развлечься в его некогда общем с супругой шкафу, попутно раскурочив все содержимое в хлам, он не станет им мешать. Люциус Малфой получит от этого невольного представления все! Устроившись полулежа на кушетке и подложив под спину пару удобных диванных подушек и практичный валик, сиятельный лорд вальяжно откинул на невысокую спинку платиновые волны ухоженных волос, широко расставил безупречно стройные ноги и небрежно поправил будоражащий ощущения хвостик. Кажется, Грейнджер как раз что-то говорила… А теперь словно испугалась того, что ответил ей зельевар. Люциус виртуозно повел в воздухе самым кончиком волшебной палочки и снял с внутренней стороны мебели часть звуконепроницаемых чар. Теперь они все еще не могли услышать его. Но он слышал все. — Простите, Северус, я не хотела… — Хотели, мисс. Низкий насыщенный тембр Северуса наполнил сердце лорда Малфоя воспоминаниями о многочисленных вечерах у каминов, бесконечных разговорах и доверительном молчании вдвоем. «Вдвоем, василиск ее проглоти!» Люциус глубоко вдохнул воздух покоев, словно пытаясь обонять характерное землисто-травянисто-мховое амбре зельевара, но ничего не достиг. Нет, она, несомненно, хороша собой и времена презрения чистокровного лорда к недостойным самой Госпожи Магии маглорожденным канули в Лету, но… Разве Северусу было мало того, что Люциус мог предложить ему до сих пор?! — И все еще хотите, мисс Грейнджер. — Пожалуйста. Гермиона. Ее настойчивая рука проследовала путь по очаровательно выпирающим, идеально симметричным лопаткам и позвонкам его друга обратно вниз, к обнаженным ягодицам. И Северус не останавливал ее! «А должен?»— внезапно задал вопрос голос Снейпа в его голове.***
Северус нехотя выплыл из марева внутренних подземельных вод на поверхность сознания и первым делом удивился, что остался невредим. Переломов, порезов или ноющих шишек не наблюдалось, голова не болела, ссадину на предплечье можно было продолжать игнорировать до возвращения домой. Вопрос оставался только в том, когда оно произойдет. Не сможет же его крестник задерживать свою мать весь йольский вечер! Но инстинкты говорили о другом. Сидеть им в этом шкафу до глубокой ночи, если только не… Третья пара глаз жадно, возмущенно и лихорадяще вот уже несколько мгновений упиралась Снейпу в загривок. Что?! Некоторое время Северус продолжил лежать на Грейнджер только лишь ради того, чтобы иметь возможность спокойно понаблюдать за этими глазами. Жидкая, такая знакомая сталь очей высокородного лорда Малфоя ртутью стекала по его плечам, рукам, копчику, тазу и бедрам. Беспрепятственно затекала во всевозможные углубления. Возвращалась выше и опять стекала вниз. Как?! И тут же, рядом в загадочной темноте — вторая пара орехово-карамельных глаз, не видящих ничего, но все равно неведомым образом перекликликающихся с третьей. Жар чужой страсти, проникающий под кожу Снейпа голодными острыми росчерками коротких и длинных прикосновений подушечек пальцев. Сопровождающие их слепые ищущие взгляды, словно легкие шлепки плоским женским веером наотмашь. А затем те же самые глаза и пальцы, как бы заглаживая «ушибленные» места его тела тягучими, успокаивающими, задабривающими касаниями, ласкали кожу будто влажным языком. Обещали больше, дальше, дольше, глубже, сильнее… — Это гоблинский колпак? Мисс сегодняшняя Незнайка, как обычно, попыталась вернуть себе привычный статус училки даже в такой беспросветной ситуации. — Перестаньте бессмысленно теребить его за кончик, Грейнджер! Из колпака не выпадет зачарованный галеон! — Тогда почему у него такой странный помпончик? Северус вздохнул и вновь скрипнул зубами. — Потому что это шапка Санта Клауса. — А-а-а-а-а…— якобы понимающе протянула девчонка. И ожидаемо не удержалась: — Но зачем? В самом деле, зачем? Северус и сам не мог взять в толк, для чего этот дурацкий магловский маскарад так понадобился Нарциссе. Столько лет подряд ее занимали исключительно его практические способности и особо не интересовал его внешний вид, а тут вдруг… Но смущаться или позволять вводить себя в смущение было не в правилах Северуса Снейпа. — Пусть вам этого и не видно, но… во-первых, это красиво! — ершисто фыркнул Снейп и усиленно постарался ни в коем случае не покраснеть даже в полной темноте. От него ведь теперь не ожидают услышать еще и пресловутое «Хо-хо-хо»?! Но чертовка все-таки мягко улыбнулась. — Простите, Северус, я не хотела… — Хотели, мисс. Да еще как эта нахальная девчонка хотела снять с него колпак! Что она вообще под ним ожидала нащупать? Рога? Тягучая невидимая серая ртуть словно поцелуями провела волнистые дорожки от плеч к лопаткам, обрисовывая каждый беззащитный сейчас позвонок. Сползла к двум впадинкам над ягодицами, заполняя их, нежно щекоча, стекая дальше вниз, в ложбинку, тщетно стремясь наполнить сомкнутую расселину, занежить, заглянуть в самую сокровенную темноту. Женские глаза и руки словно следовали за движением серых очей настолько чутко, что Северус пару интенсивных мгновений не мог разобрать, где к нему прикасается кто из них. Ощущения сплетались в одно неразрывное целое. Жаркое, сквозящее желанием, стремящееся запомнить, заворожить, заполучить. — И все еще хотите, мисс Грейнджер. — Пожалуйста. Гермиона. Стальная ртуть раздраженно затрепетала на коже Снейпа, конкурируя за право видеть с нежными руками. Какой же ты, оказывается, все-таки собственник, Малфой!***
Люциусу казалось, что он стремительно падает в кишащую ядовитыми змеями бездну стыда. Никогда прежде, даже в обнажающим самую суть любого мага Азкабане, он не чувствовал себя настолько оголенным. Его ровный, ладно сочиненный член, и без того возбужденный увиденным, остро заныл, погружаясь в поток неожиданного томительного унижения от уличения своего хозяина в подсматривании. На кончике поднявшейся головки выступила крупная капля предсемени, и Люциусу казалось, что Северус видит его сквозь чары и пространство, несмотря даже на то, что горбатый нос зельевара в этот момент был повернут к лицу каштанововолосой девицы под ним. Хотелось возмутиться, воспротивиться, сорваться, вскочить и позорно сбежать, теряя хвост горностая и сверкая девственно-розовыми пятками, куда глаза глядят. Аппарировать в тайное крыло мэнора, ускользнуть в садовый лабиринт, запереться в малом бассейне до самого утра. И внезапно лорд Малфой осознал, что вот это снова были они! Слитые в одно, казалось бы, два противоположных желания: уклониться от обжигающей стихии и добровольно под нее подставиться. Чтобы наверняка узнать, что же будет дальше… Снейп молчал и терпеливо ждал ответа. И Люциус решился. «Ты давно никому ничего не должен, друг мой, — негромко подумал он. — Просто я немного… удивлен.» «Тебе не нравится мисс Грейнджер?» Вопрос ставил в тупик. Сиятельный лорд самую малость приподнял обе светлые аккуратные брови. Но на этот раз ответа от него не ожидалось. «Возможно, она приглянется тебе больше без одежды…»— прошипел холодящий платиновые виски низкий голос в его голове, и Люциус задохнулся, когда увидел, как в освещенной лишь для него одного полутьме плательного шкафа во весь рост гибко поднялся зельевар. Лорд знал! Люциус еще со школьной скамьи подозревал, что у этого юного чернобрового первокурсника-замухрышки когда-нибудь вырастет настоящее, эстетически выверенное, астеничное тело! Поразительно мускулистое, вышколенное годами совместных тренировок и магических дуэлей. Темную господскую кровь и сущность которого не могла скрыть чарующе желтовато-бледная, словно у античной алебастровой статуи, кожа. Очертания мускулатуры которого словно тончайшими искусными орнаментами неведомых арабских стихов украшали мелкие и крупные перекрещивающиеся друг с другом шрамы. Гармоничные линии и художественное соответствие ширины плеч, бедер и длины конечностей, трогательная нежность тазовых косточек и щиколоток которого заставляли хотеть приникать к нему устами снова и снова. Тело, которое хотелось облизывать сверху донизу собственным, избалованным самой изысканной кухней языком. Вздыбленный, потемневший от желания, загнутый к пупку, крепкий ствол которого хотелось взять в свои ладони, а затем… Лорд Малфой опустил руку со сдержанным французским маникюром на свой собственный, еще больше разволновавшийся член и с легким сжатием провел ею по всей длине вверх и вниз. «НЕТ!— громоподобно раскатилось в висках. — Только смотреть!» «Дьявольские силки и их несчастные жертвы!» Вовсе не Северус этим вечером попался в западню...***
Снейп настолько легко поднялся на ноги и исчез из объятий ее бедер и рук так неожиданно, что Гермиона мгновенно ощутила невероятную горечь потери и интуитивно потянулась вслед за ним в абсолютную темень шкафа. Из ее сжавшейся гортани вырвалось тихое, на стыке всхлипа и мольбы: — Санта..! — Вы перестанете называть меня так, если я все-таки сниму этот колпак, Грейнджер? — Уверенно подхватила ее под локоть емкая мужская ладонь. — Гермиона. — Облегчение сказочными, яркими, рождественскими искрами вспыхнуло в ее невидящих глазах, и ведьма неосознанно послала его дальше в сторону волнующего все ее естество тела. Крепкая ладонь сильнее притянула Гермиону к торсу зельевара — ее томящемуся тазу вновь посчастливилось соприкоснуться с его пахом. О-о-о-о-о..! В вертикальном положении он показался ей еще величавее и крупнее. Да как же тут устоять?! — Не прекращу! Северус хмыкнул и зачем-то развернул Гермиону спиной к себе. А потом приник к изящной ушной раковине и, наказующе прикусив мочку уха, рокочуще прогудел: — Тогда вам пора готовиться принимать… йольские подарки, Гермиона. Он опустил длинные пальцы на ее плечи и начал медленно расстегивать ворот ее простой хлопковой блузки, продвигаясь все ниже и ниже. Гермиона судорожно схватилась за его ладони и, резко повернувшись к его лицу, столкнулась с выдающимся крючковатым носом, из крупных ноздрей которого вырывалось нетерпеливое горячее дыхание. — Санта подарит мне поцелуй? — игриво прошептала она, потеревшись кончиком курносого носика об его шедевр столетней греко-римской селекции. — Не только, — подтвердил невидимый полубог. И внезапно будто сама Тьма обрушилась на уста Гермионы с поглощающим сногсшибающим поцелуем. Гермионе казалось, что она летит в пропасть. В черную-пречерную беззвездную бездну, в которой от разбиения на мелкие кусочки ее удерживали лишь невидимые сильные жилистые руки. Но еще пара секунд — и вот уже они оба парили в беспросветной мгле, сотканной из лобзаний, постанываний и вздохов, причмокиваний и звуков оторванных и отлетающих в темноту пуговиц. А под Гермионой, возле и словно вокруг нее, незримо обволакивая взглядом девичье тело, — и внезапно прямо перед самой ее грудью, из темноты шкафа на них глазела серебристо-серая неведомая сущность. Что?! — Вам следует вернуть руки ниже, мисс… — Но… Оно на нас смотрит! Гермиона застыла, безуспешно вглядываясь в темноту. Серебристо-серая ртуть мягко огладила ее щеки, все еще прикрытые бельем окружности бюста, перетекла на плоский живот, спустилась вниз по силуэту бедра, по голеням, лодыжкам, босым стопам и неожиданно обволокла нежные пальцы на ногах, будто посасывая их по отдельности, а затем и все вместе. — Позвольте ему. Все-таки это его шкаф.***
Она рассмеялась. Северус мог предположить какую угодно реакцию, только не эту. Куда делась та заумная душнила, вечно протирающая юбки в библиотеках и читальных залах академии? Когда из заслуженной зануды всея Хогвартса она превратилась во взрослую женщину? «Какая удача, что вы далеко не так обезоруживающе невинны, как я полагал поначалу, мисс». — Если я буду послушной, Санта подарит мне его?! «Ого! Где-то здесь должны валяться игрушки даже для подобного…» — Возможно…— ухмыльнулся зельевар, — однако для этого вам придется побыть очень хорошей девочкой. Поэтому… сначала я подарю его себе. А вам… — Знаю! — ничуть не опечалившись, воскликнула Гермиона и откровенно погладила большим пальцем чуткой руки его возликовавшую головку по окружности, играючи потеребив чувствительную уздечку. — Вы подарите мне свой самый большой подарок! Северус не смог не улыбнуться. Слава Великой, девчонка не пребывала в позиции зрячей наблюдательницы этой минутной слабости! Затем он негромко рыкнул и снова притянул ее к себе. Обнажая ее стройное тело, Снейп ощущал предвкушение, перемешанное с наслаждением от стекающих по его рукам и ногам серебряных взглядов благородного лорда, легкое пощипывание кожи от побочного действия неведомого зелья, кружащую голову эйфорию вседозволенности, взвинчивающее рецепторы стабильное тотальное возбуждение. Его член стоял как командир на юбилейном параде по случаю самой финальной из всех финальных битв. И от сегодняшнего финала Северус получит все! — Дьявол! — выдохнула Гермиона, запрокидывая голову, вжимаясь округлой задницей в его пах и обхватывая бедра Северуса дрогнувшими взмокшими ладошками. — Да…— согласился смолянисто-вязкий голос из темноты уютного объемного шкафа. — Называй меня так. Его крупные ладони скользнули ниже, дразня и сжимая горошинки девичьих сосков, обхватили окружности грудей и также сжали их почти до боли, неспешно усиливая давление, пока она не застонала слишком явно и не заерзала, впиваясь ноготками в его бедренную мышцу. А затем Северус протянул подушечки пальцев к гладко выбритому манящему бугорку, развел указательный и средний пальцы немного в стороны и с нажимом опустил их по обе стороны клитора. Не прикасаясь к самой жемчужине и не уменьшая давления, он медленно провел пальцами вверх. Гермиона содрогнулась. — Еще!***
Они стояли посреди шкафа, захламленного высокими и низкими холмами из неразличимых вещей и таинственно сверкающих на них словно экзотические коренья и самоцветы интимных игрушек, будто на волшебной поляне Запретного леса. И не было для Люциуса Малфоя в этот вечер картины красивее. Страстно приоткрытые ягодные губы Грейнджер, высокая женская грудь обворожительной полусферической формы, узкая талия, томно нисходящая линия силуэта от бедра до таких очаровательных лодыжек и стоп, потрясающий каскад диких неукротимых волос, позволяющий предполагать в ней поистине необузданный темперамент — ах, как же Люциус ранее ошибался на счет теории смешения кровей! Вот они — два шедевра природы. И ни один их них не был чистокровен. Снейп в его шкафу одновременно обоими руками щедро ласкал бюст и клитор Грейнджер, и Люциус вновь непроизвольно сжал серебряную пробку в своем нутре, раздвигая бедра пошире. Если Северус сейчас продолжит в том же духе, то… Но ему не позволено прикасаться к себе! — Какая же ты уже влажная, чертовка…— между тем утробно пробормотал Снейп, погружая две длинные фаланги в обильно сочащееся лоно. Люциуса и Гермиону ощутимо тряхнуло в одном едином порыве. Если зельевар сейчас начнет действовать более активно, то… Но, дымящиеся останки оборотня, ему не позволено прикасаться к члену! Внезапная идея, словно молнией освещая тьму несообразительности и невежества, засверкала в мозгу сиятельного лорда. Все всегда приходится делать самому! У него же есть хвост! «Балбе-е-е-с..!»— метко прокомментировал находку его ядовитый внутренний голос. Если дотрагиваться до ствола, яичек и головки Снейп Люциусу запретил, то на использование пробки запрета не имелось. Его очи радостно загорелись, из груди вырвался заниженный чувственный полустон, и великолепный лорд Малфой наконец вновь дотронулся до анальной пробки. Палец ощутил идущую по окружности расширенного металлического основания гравировку и внимательно провел по ней три раза по часовой стрелке. В завершении процесса живое магическое серебро неспешно начало менять свою форму, удлиняясь в одних правильных местах и расширяясь в еще более правильных других. Автоматический вспрыск колдосмазки завершил успешную трансформацию артефакта — и вот уже в Люциусе, сладострастно закатившем от наслаждения подернувшиеся звездной пылью очи, глубоко торчало желанное дилдо. — Да-а-а-а-а..! — оглушающе громко простонала Гермиона, и сиятельный лорд вновь обратил свои отяжелевшие веки на шкаф. В нем, словно на сцене подпольного магического театра для самых избранных, Северус Снейп медленно погружался в сочное женское лоно. Его налившаяся пастельно-бордовым головка настойчиво раздвигала длинные трепещущие лепестки половых губ и все глубже и глубже исчезала в завораживающей глубине. Ягодицы стонущей Гермионы надежно покоились на весу его сильных ладоней, ее загорелые бедра крепко обхватывали бледную мужскую талию, а изящные руки словно в молитвенном жесте держались за плотную бандажную алую атласную ленту, свисающую со старого, давно забытого Люциусом крюка на потолке шкафа прямо по его центру. Лорд не смог не оценить инстинктивную находчивость и фундаментальную открытость к эксперименту этих двоих. Но много времени на созерцание Северус ему не оставил. Зельевар криво усмехнулся, жарко и требовательно впился в уста Гермионы и, одним резким рывком вгоняя жаждущий член в не менее жаждущее лоно, сразу же задал бешеный темп. — О, да-а-а-а..! — в унисон Гермионе застонал Люциус, порывисто хватаясь за хвост горностая и, не сводя очей с движений члена Снейпа, принялся ублажать себя сам. Все, ну буквально все в этой жизни приходится делать самому! Один удар по простате. Второй… Третий! «О, великий Салазар…» «РУКИ ПРОЧЬ!» — гневно прогремело в ушах. — Да соплохвост тебя раздери!***
Люциус орал так истошно, что на исходе обволакивающего все ее тело сахарной негой и истомой, потрясающего оргазма его услышала даже Гермиона. Бесконечное магическое возмущение лучезарного лорда вмиг испепелило остатки звукоотталкивающих чар, равно как и весь комплект запирающих. Северус был зол. Он был охвачен совершенно особой, полыхающей подземельным ветром яростью, от которой спрятаться чистокровному лорду было уже невозможно. Гермиона всем своим максимально настроенным на партнера чутьем ощущала заворачивающиеся против часовой стрелки, бурлящие в его груди, животе и паху колючие кроваво-черные спирали, ищущие выход на поверхность. «Вылезет из шкафа — убьет!» — Трахну, — мрачно прокомментировал ее опасения зельевар и бережно опустил Гермиону на ноги. Затем влажно мазнул по ее все еще пульсирующему низу живота сочащейся твердой головкой и повернулся в сторону. Дверцы шкафа-купе широко распахнулись, и Гермионе пришлось спешно зажмурить глаза. Даже малая толика отсвета золоченых настенных канделябров оказалась сущим мучением для привыкших к полной темноте глаз. Когда свечи уже не так сильно резали закрытые веки, Гермиона осторожно приоткрыла их и выглянула в покои сиятельного лорда. Перед широченной королевской кроватью, полностью заправленной традиционным домовикотканым покрывалом с родовыми вензелями и украшенной помпезными подушками с флорентийской вышивкой, стояла длинная кремово-золотая, обитая дамасским шелком антикварная оттоманка 18-го века, на которой бесстыдно возлежал раскрасневшийся и покрывшийся мелкими бисеринками пота, словно бриллиантами, Люциус Малфой. Северус уже был там. Снейп ехидно по-профессорски ухмылялся и угрожающе нависал над Малфоем, вдавившимся всем своим холеным аристократическим телом в плоские шелковые подушки оттоманки и мелко подрагивающим то ли от ужаса, то ли от гнева, то ли от беспрерывно накатывающих и вновь слишком рано отступающих внутренних спазмов. Шапка Санта Клауса, словно кроваво-белый зуб дракона, низко свисала с профессорской головы. Ее кончик нервно болтался у зарумянившейся скулы застывшего пойманной добычей перед хищником блистательного лорда, который явно не решался попросить отвести его в сторону. — Чему же ты на самом деле так удивился, друг мой? — елейным тоном, не прерывая пугающую ухмылку, вопросил Снейп. Что-то, неведомое Гермионе и очень темное, на мгновение подернуло затуманенный взгляд высокородного аристократа, и Люциус гадко скривился в ответ: — Тому, что тебе наконец после стольких лет надоела моя скучная фригидная вымороженная рыбина-супруга… мой друг. Гермиона округлила глаза. И это он про того же самого якобы замшелого бывшего Грозу Подземелий, который, если верить Гарри, хранит в сердце верность одной-единственной любви на всю жизнь, да так однолюбом и помрет,— и самую элегантную леди британской магической аристократии?! — Вот только друг ли все еще, Люциус? — совершенно не отреагировав на шпильку, оскалился Северус и выразительно посмотрел на напряженный член светлого лорда. Люциус хотел было смущенно свести ноги, но Снейп уверенно пресек твердой хваткой за колено лорда любые попытки сделать это. Так что Малфою не осталось ничего, кроме как парадоксально беспомощно и с плохо скрытым волнением наблюдать за тем, как Северус наклоняется ниже, к его промежности, и с интересом рассматривает вставленный в увлажненный анус хвост. Поддев острым темным ногтем пушистый белый мех, Снейп обнажил серебряный ободок анальной пробки и идущую по нему печатными буквами надпись «Consurgo». — Неплохой бренд, — невозмутимо протянул Снейп, берясь за окончание пробки и осторожно покачал ею туда-сюда, прислушиваясь к рваному дыханию лорда. — Хотя я бы посоветовал французский оригинал, а не дешевую итальянскую копию… С твоего облезлого хвоста вон уже шерсть сыпется. — Ничего подобного! Я заплатил за этот артефакт у именитого мастера более тысячи галеонов! — Люциус невольно вскинулся, что позволило Снейпу с хитрым выражением лица молниеносно просунуть руку под низ его спины и, потянув ниже, уложить благоухающее перуанским эухарисом и пиринейской пинией тело поудобнее под собой. Он хищно обнажил острые резцы и круто повернул дилдопробку в анусе лорда, заставляя того опьяняюще мелодично застонать и вцепиться гладкими светлыми ногтями в обивку кушетки. — Конечная цена формируется на основе сути, — прохрипел Люциус, в итоге все же не удержав в пальцах и выронив на ковер свою волшебную палочку. — А, как известно, суть зачарованного условно живого артефакта не в его изначальной форме… А-а-а-а-х! Словно не внимая спонтанной лекции лорда, Северус отпустил пробку и, ловко подхватывая его под коленями, подтянул ноги Малфоя повыше к груди, устраивая под крестцом дополнительный валик, а затем сосредоточенно вернулся к хвосту горностая и продолжил покачивать его основанием, время от времени немного вытаскивая и вновь вдавливая дилдо в подрагивающий анус Люциуса. — Гермиона… — низко-низко позвал Северус все еще завороженно застывшую в дверях дубового шкафа Грейнджер, не отвлекаясь от промежности аристократа. — Неужели ты намерена бросить лорда Малфоя в очевидной беде? Северус ведь не всерьез призывал ее спасать своего друга от него же самого? Взгляд Гермионы скользил по двум обнаженным мужским телам, наслаждаясь жилистыми очертаниями спины, качанием тяжелой мошонки и видом на покрытые густыми темными волосками мускулистые икры Северуса и, в трогательном контрасте к ним, плавными стройными совершенно безволосыми голенями и бедрами Люциуса. Полностью отданного Дьяволу на растерзание, полностью раскрытому. — Не в моих правилах отказывать в помощи ставшим мне настолько близкими джентльменам, — широко улыбнулась Гермиона и легковесно порхнула к левому краю шикарной кушетки Рекамье. Ее орехово-карамельные глаза встретились с подернутыми серым инеем стальными очами лорда Малфоя. — Вообще-то я не такой… — с совершенно блядским блеском в абсолютно непорочных очах посчитал нужным сообщить гостье мэнора Люциус, продолжая безудержно мило краснеть, и демонстративно погладил свой член, за что тут же заработал от Северуса вразумляющий шлепок по ухоженный руке. — Несомненно, господин министр. — Гермиона склонилась над его гордым раскрасневшимся профилем, наконец-то с нескрываемым удовольствием любуясь чарующими изгибом светлых бровей и плавной формой серебристых очей, несравненными, будто завитыми на кончиках, густыми ресницами, капризно очерченными устами, так и норовящими привычно-презрительно поджаться в надменной маске чистокровного сноба, волевым подбородком, нежной, почти незаметной светло-карамельной родинкой под мочкой правого уха. — Люциус, Гермиона. — Я назову ее родинкой Гермионы, Люциус, — шепнула она ему в восхитительно точеное ухо, прежде чем лизнуть это манящее место. Люциус прикрыл дрогнувшие ресницы. Определенно, в ловушку сегодня попалась и не гриффиндорка!***
Его уста тут же пленили жадные женские губы, такие, каких лорд Малфой не вкушал уже очень долгие годы. Разве что юная Белла умела целоваться настолько властно и всепоглощающе, да и то… Обрывки его несвязных стыдливых мыслей хаотично разлетались в разные стороны по воздуху царственных покоев, словно весенние разноцветные ленточки Белтайна на суровых морозных ветрах Йоля. Когда те же изумительно голодные губы опустились на его торчащие вверх персиковыми солдатиками соски, Люциус погрузил пальцы в кудри Гермионы. — Пожалуйста…— окончательно сдавая позиции, прошептал он ей, мягко подталкивая за загривок в сторону своего пупка. — Нет! — прогремел Снейп, резко вытягивая дилдо из ануса аристократа. — Ты был очень непослушным мальчиком, министр. Люциус охнул, вперился в заливающие весь его внутренний взор подземно-черными водами бездонные колодца зельевара и, более не колеблясь между желаниями удрать или остаться, поплотнее подхватил свои длинные ноги под коленными чашечками. — Ты прав, Санта…— покорно согласился лорд и в ту же секунду выгнулся с пронзительным грудным стоном, полностью отдаваясь на волю любовникам. Угрожающе клацающая и зубоскалящая обломками чужих волшебных палочек мертвенно-черная бездна под ним стремительно заливалась до самых краев пузырящейся розовато-серебряной пеной чистейшей эйфории, в которой радостно плавали йольские блестки, рождественские шарики и новогоднее конфетти. «Ох, Санта…» «М-м-м-м-м, Гермиона..!» — О, да-а-а-а-а!!!***
Северус сотрясал оттоманку в пламенном страстно-машинном ритме, погружаясь и вновь выплывая из ануса своего теперь-уже-намного-больше-чем-друга и напоминая со стороны одичавшего потерявшего разум берсерка. Уже раз под слабые вскрики протеста пережав член лорда Малфоя у основания и продолжая не позволять никому из партнеров прикасаться к вновь готовому вот-вот взорваться без внешней стимуляции органу, Снейп принимал в недолгих перерывах нежные поцелуи от Гермионы и просто-напросто глубоко дышал. Чтобы затем с новой силой продолжить вбиваться в такой поразительно шелковистый, упругий, влажный, зауженный вход, что Северус диву давался, что такое чудо может принадлежать мужчине. Нет, конечно, Люциус и раньше был невероятно ладно сложен и красив, а зельевар не был слеп. Но теперь… распластанный под ним, с растрепанными молочно-платиновыми реками длинных волос, с задранными выше когда-либо представляемого нежно-розовыми пятками, с постепенно заалевшими на идеально безволосой подтянутой груди сосками и с очаровательной Гермионой, попеременно щиплющей, полизывающей и покусывающей то его шею, то грудь, то уста и неумолимо подбирающейся ниже словно гибкая змея… — теперь Люциус стал просто неотразим! В какой момент юркий язычок Гермионы все-таки нагло добрался до плоского почти белоснежного пупка, а затем и до запретного персикового члена Люциуса, Северус пропустил. Перед глазам плыли свечи канделябров, расшитый зелеными кобрами балдахин и покрывало постели за оттоманкой, его горящий раскаленными добела черными огнями подземельных ущелий взгляд падал то на приоткрытые теперь уже непрерывно стонущие уста Малфоя, то на его благородные пальцы, до отказа погруженные в лоно между широко разведенных ног Гермионы. Еще немного — и они грозили кувырком покатиться со слишком узкого для всех вместе ложа, не успев насладиться финалом внезапной близости на троих. Горячая серебряная ртуть и карамельно-ореховая патока снова и снова бежали наперегонки по лицу и груди Северуса, омывая веки, ноздри, скулы и потеплевшие до пепельно-абрикосового оттенка тонкие губы, глубокий колодец пупка и темные твердые, как кремень, соски, вязко заливая дикорастущие иссиня-черные заросли паха, каким-то неведомым образом затекая в изумленный анус и радостно омывали простату волнами эфемерных брызг. Способ приготовления этого зелья Северус вытянет из Нарциссы, даже если для этого ему придется подвергнуть ее тройному Империо! Он назовет его Abyssus oculorum, усовершенствует рецепт, сделав действие зелья на наблюдаемого обоюдным с наблюдателем и исключив такие побочные эффекты, как эпизодическое жжение кожного покрова, временное усиление точечной легилименции и случайный переброс на третьего партнера путем поцелуя — и аккурат к Луперкалиям на четырнадцатое февраля запустит стопроцентный долгоиграющий хит на альтернативном аптекарском рынке! Грудной стон Гермионы вывел Снейпа из динамично-ритмичного транса, бросая его холодный рассудок словно в бурлящую реку взбитых сливок и восприятия начинающих спазматически сжиматься вокруг его крупного члена мышц партнера. Люциус вновь немыслимо выгнулся, рефлекторно сгибая сильнее пальцы внутри Гермионы и одновременно заполняя членом ее горло еще глубже. Девчонка забилась в сладком экстазе, невозвратимо увлекая в него за собой и Люциуса. «Соплохвост ее раздери!» Северус закатил глаза и, феерически взрываясь в один слитный момент вслед за любовниками, гортанно простонал единственное, что еще оставалось в его отплывающем в эротическую нирвану мозгу: — Дьяволица! Беспросветная, напевающая только им троим слышную колыбельную мелодию, обнимающая бездна окутала их изможденные тела теплой йольской метелью. Северус спал в обнимку с министром и Дьяволицей в огромном теплом снежном сугробе словно медведь. Подминая партнеров под свои широкие лапищи, он громко сопел и твердо знал, что не отдаст их больше на съедение в этом диком лесу никому!***
Если бы кто-нибудь еще утром этого довольно напряженного дня сообщил Люциуса Малфою, что он так легко попадется в столь пикантную ловушку, Люциус ни за что бы не поверил. Истинный столп магического мира, ветеран двух не-будем-о-них-вспоминать войн, да и просто скромный новоиспеченный, словно пряник на Рождество, министр магической Британии — а вот надо же! — очутился в полутьме собственной спальни на слишком узкой даже для двух сравнительно худощавых мужчин шелковой кушетке под ощутимым весом Северуса Снейпа без палочки и возможности выбраться. А всему виной этот зачарованный шкаф! Люциус лениво приподнял одно веко и покосился на покоящееся поперек его груди волосатое предплечье и обнимающую его стройные бедра еще более волосатую длинную ногу крепко спавшего Снейпа. Местами тот вполне мог бы сойти за поджарого оборотня и это… возбуждало. Люциус любовно погладил зельевара по строптивым черным волоскам, благоговейно поцеловал неизвестно откуда взявшуюся свежую ссадину на его предплечье, довольно потянулся и перевел внимание на функции своего натруженного организма. В самом ответственном месте ничего не болело. Вот что значит качественный артефакт! А, кстати, где же он? Сиятельный лорд не гладя пошарил у подножия оттоманки рукой и нащупал свою волшебную палочку. Короткий взмах — и забытое, валяющееся в углу спальни анальное дилдо превратилось в шустрого горностая, который сразу же весело ускакал в ванную комнату за положенной за прилежные труды вкусной наградой. Вот и молодец. Позже в честь этого прекрасного дня нужно велеть самой умелой домовихе мэнора приготовить тот особый глинтвейн по древнему рецепту из рукописи Драко. Вот только куда Люциус ее положил..? «А, не важно!» — отмахнулся Малфой. Сама найдет. Грейнджер в комнате не наблюдалось. Хотя… кто-то, будто у себя дома, шарил по коробкам в недрах его многострадального шкафа. Никакого понимания личных границ у представителей незмеиных факультетов! Люциус приподнялся на локтях, всматриваясь в полутьму. Точно, она. Из шкафа на его ворсистый ковер внезапно начали вылетать женские вещи. Скромная студенческая зимняя мантия с разорванным рукавом (завтра купим лучше, а главное, дороже), теплые варежки (сменим на перчатки), гриффиндорский шарф (заменим на академический, хватит пребывать в детстве), странные, явно слишком холодные ботинки на тонкой подошве (купим утепленные сапожки) и свитер с широченной буквой «Г» поперек живота (уизлигадость какая— не раздумывая, в утиль!). Из шкафа появилась сама лохматая негодяйка, окончательно разгромившая все его содержимое. Довольно красуясь в одной лишь, налицо самовольно изъятой у спящего Санты, красно-белой шапке, она с любопытством вертела в руках пышный веер из длинных белых павлиньих перьев. Его крупное конусообразное, выточенное из рога взрывопотама, ребристое основание загадочно сверкало инкрустированными радужными опалами в отсветах медленно угасающих канделябров. Люциус настороженно замер. — Люциус, а ты знаешь, что весь потолок твоего шкафа разрисован омелой? «Конечно, знаю», — выдохнул про себя лорд Малфой. Еще его прабабка хранила в этом шкафу свое магическое приданое. Но зачем рассказывать об этом грязнок… тьфу, любимой женщине? Гермиона тряхнула копной нечесаных волос и лукаво улыбнулась. — Северус, а ты случайно не в курсе, для чего господину министру такой интересный артефакт? — Перевела она насмешливый взгляд на Снейпа. Черт! — Полагаю, Люциус лучше меня сможет ответить на столь деликатный вопрос, дорогая. А, возможно, даже и продемонстрировать нам свой ответ…— звучно пробурчал незаметно проснувшийся зельевар лорду в затылок, скрывая улыбку в его светлых прядях. По спине сиятельного лорда юркой стайкой белоснежных горностаев пробежала мелкая дрожь. Две пары глаз — карамельно-ореховая и бездонно-ночная — уставились на него. Люциус как ни в чем не бывало взмахнул загнутыми вверх кончиками ресниц, задрал повыше нос и картинно-равнодушно пожал плечом. — Ну... Во-первых, это красиво!