Моя

      Фриск тяжело дышала, привалившись к стене, и тихо роняла слёзы на плиточный пол. Душа яростно пульсировала в груди, резво дёргаясь. Она опасно мерцала, изредка почти потухая и вновь разгораясь новым свечением. По горлу ползло что-то липкое и горячее, оно же стекало с губ по подбородку. В глазах расплывалось, и девушка едва могла различить двоящийся чуть сгорбленный силуэт, суетливо носящийся по помещению. Силуэт, кажется, не питал к Фриск совершенно никакого интереса. Девшука попыталась пошевелится, но резко втянула в себя воздух, когда в руку впилось что-то железное.       – Н-не двигайся, – почти жалобно предостерёг чей-то визгливый голосок. Силуэт, похоже, всё-таки заинтересовался ей. Правда, хорошо это или пллхо – сказать было сложно. Фриск не могла точно понять, кому принадлежал голос. Она лишь молча глядела в точку перед собой, тяжело вздыхая. Грудная клетка с каждой секундой отражалась сильнейшей болью. Слабость наполнила тело, и на секунду показалось, будто она погружена на дно глубокой реки. На шее камень – и выбраться не представляется возможным. Фриск проглотила что-то вязкое, пытаясь понять, кровь это или слюна, и вновь тихо простонала нечто нечленораздельное.       Тело сдавила судорога. Девушка попыталась вспомнить, как оказалась в таком ужасающем положении, уже почти игнорируя боль, которая, казалось, уже вкрапилась в кожу тонкими иголками. Однако любые попытки сосредоточить двоящийся в голове гулким шумом разум на воспоминаниях венчались новой порцией головной боли. Она медленно перебирала варианты в голове, стараясь игнорировать нарастающий звон в ушах.       Перед глазами расплывались преимущественно тёмно-зелёные цвета. Пахло плесенью и сыростью, хотя где-то вдали, словно через плелену, Фриск могла расслышать шум осушителя.       Вскоре попытки вспомнить оборвались новой фразой извне. Фриск не смогла до конца различить суть сказанного, однако голос показался ей чуть знакомым. Кто-то что-то произнёс, громко и чётко, но слова отразились от звона в ушах и не проникли в разум. Она с трудом вновь попыталась сфокусировать взгляд – по плиточному покрытию скользили тени. Фриск прищурилась, пытаясь осознать – что из этого реальность, а что просто двоится в глазах.       Наконец точное число вспыхнуло в разуме – две тени, изредка перешёптываясь, уверенно бродили по комнате, совершенно не обращая на девушку никакого внимания. Одна была прямой, с пропорциями человеческого ребёнка, она была чуть медленнее, однако говорила раза в два больше, чем вторая. Эта тень, видимо, пришла сюда чуть позже, хотя Фриск этого и не заметила. Вторая, вероятно, принадлежада монстру, фигура быстро перебирала ногами, изредка чуть поскальзываясь. Странно, в этом месте сочетались одновременно чистота и явная заброшенность. Мысли прервались, и сознание начало медленно угасать.       Фриск проснулась от того, что кто-то с поразительной настойчивостью щёлкал пальцами у неё над ухом. Тело всё затекло, на нём ощущалась противная корочка запёкшейся крови. Руки и ноги оказались втиснуты между каких-то железных механизмов. Веки медленно приоткрылись, и взору предстали два чуть светящихся красных глаза. Они смотрели ей в лицо в упор, казалось, практически не моргая. Странное иррациональное безразличие, читающееся в зрачках, как-то успокаивпюще подействовало на Фриск. Девушка шумно втянула в себя воздух, издав нечто среднее между всхлипом и бульканьем.       – Не дёргайся, – безразлично отрезал чей-то девичий голос прямо над головой. Фриск зажмурилась, ощущая на себе тёплое размеренное дыхание.       – Альфис, – обратился голос к кому-то. "Альфис". Слово звучало знакомо, однако разум совершенно не мог вспомнить, что это. Он просто отказывался работать. Чья-то холодная рука коснулась щеки Фриск. – Отпусти её.       Частые мелкие шажки прорезали тишину, забарабанив по полу. Что-то лязгнуло, ориентировочно справа, и Фриск ощутила, как металлические запчасти отрываются от тела. Она стремительно упала на пол, вскрикнув от неожиданности.       Медленно тошнота прошла, и мысли стали собираться в ряд. Наконец взгляд полностью сфокусировался. Он остановился на растекающейся луже свежей крови. Фриск осознала, что тяжело дышит, опустившись на четвереньки, и изредка кашляет. Она с трудом приподняла голову. Над ней безразлично возвышался чей-то силуэт.       – Ты помнишь, кто я? – отрезал голос. В нём читалась какая-то странная усмешка.       Фриск напрягла мозг. Наконец она обессиленно выдохнула:       – Чара...       – Значит, ты ещё в здравом уме, – заключила Чара, обращаясь к самой себе. Она резко развернулась и зашагала прочь. Фриск с усилием напряглась, игнорируя ужаснейшую мышечную боль, и села на пол.       Она с трудом осознала, где находится – Истинная Лаборатория. О, чёрт подери. Девушка попыталась восстановить в памяти отрывки воспоминаний из этого холодного пустого места. К счастью, теперь куски пазлов складывались куда более спокойно, и она смогла составить примерную карту помещения. Фриск распахнула глаза, только сейчас осознав, что всё это время щурилась, и принялась перебирать взглядом все стоящие рядом предметы. Придвинутый к стене тёмный деревянный стол был практически пуст, там лишь в гордом одиночестве были небрежно скинуты несколько пустых использованных шприцов и пачка салфеток. В углу, выделяясь на фоне мрачного запустения, красовался осушитель воздуха неизвестной фирмы. Он был новым и абсолютно белоснежным. Странно, по форме комната не сопоставлялась ни с одной из ранее увиденных в Лаборатории, как и по обстановке. Однако сомнений в том, что это место – часть Лаборатории, у Фриск не оставалось.       Она тяжело вздохнула и наконец приняла более-менее удобное положение тела. Осталось ответить на интересующий вопрос: кто же похитители? Фриск напрягла разум. Чара. Её алые глаза было тяжело спутать с чем-либо. Альфис. Это имя Чара называла, обращаясь к соучасинице. Фриск никогда не могла бы подумать, что Альфис, этот божий одуванчик, способна на нечто подобное. Девушка несколько секунд глубоко дышала.       На ум пришёл ещё один, не менее интересный, однако возникнувший гораздо позже преддущего, вопрос: как Чара выжила? То есть возродилась, что ещё хуже.       Однако на это ответить в нынешнем положении уже не представлялось возможным. Фриск вытерла вспотевший лоб и попыталась сосредоточиться на единственной железной двери, ведущей из комнаты. Тошнота переворачивала тело, впиваясь в мысли острыми инолками.