Your Body Is Art

Последнее, что Кевин ожидает получить от Эндрю в качестве подарка на день рождения, — сертификат на фотосессию. Однако именно он лежит в аккуратном сиреневом конверте, подписанном не самым аккуратным почерком Миньярда. Кевин, конечно, благодарит — и выходит даже вполне искренне, — но в ту же секунду думает, что, вероятно, уберет сертификат в самый дальний ящик стола и только будет время от времени тревожно о нём вспоминать, пока не истечет срок его действия. Всё просто. Фотосессии Кевин, мягко говоря, не любит. До того, как Кевин перешел в профессиональный спорт, эти фотосессии его и не особенно касались — да, иногда их фотографировали, но в основном это было что-то официальное и для мероприятий, что-то, что не требовало особой подготовки. А вот потом началось: визитки, приглашения, «Кевин-секс-идол-нашего-поколения-Дэй», которого всем хочется запечатлеть своими объективами, — но каждая фотосессия для Кевина — мучение, персональная пытка. Потому что фотографы всегда восхищаются им и его телом, а Кевин испытывает смятение и даже раздражение, не понимая, что за ерунду они несут. Ему некомфортно позировать, строить из себя того, кем он не является, ещё более некомфортно, когда его всячески пытаются сексуализировать, и Кевин искренне не понимает, почему никто больше из его команды не возражает, кроме него самого. Неужели им это кажется нормальным? Неужели им комфортно? И всё же: чаще всего фотографируют именно Кевина, того, кто меньше всего этого хочет и чуть ли не злится, очень замедляя процесс фотосессий каждый раз из-за смущения, раздражения и неспособности расслабиться, когда на его тело направлены объективы чертовых камер. Итак: Кевин Дэй терпеть не может фотосессии, потому что это для него — самый страшный выход из зоны комфорта. Тем не менее, он сам не смог бы найти объяснение, если бы его спросили, как и почему он все-таки взял сертификат, позвонил по указанному номеру и оказался в студии в назначенное время в нужный день. К комнате его провожает администратор — и она же знакомит его с фотографом. Его зовут Джереми Нокс, и это — улыбающийся молодой человек, который очень быстро располагает к себе и тут же пытается помочь Кевину почувствовать себя спокойней с помощью бессмысленного, но успокаивающего разговора о погоде и жизни. Кевину он уже нравится — но, пожалуй, это лишь потому, что мысли о предстоящей фотосессии он отодвигает в сторону. Они проходят в просторное помещение с белоснежными стенами — саму студию, — пока Джереми расспрашивает Кевина о том, как он предпочитает фотографироваться. — Может, будем сразу на «ты», это ведь ни для кого не проблема? — он дожидается от Кевина отрицательного движения головой и продолжает: — Может, есть любимые позы? Ракурсы, в которых ты себе нравишься? — начинает расспрашивать он, устанавливая штатив. — Кстати, можем нанести на лицо немного косметики, если ты не хочешь, чтобы я применял ретушь после. А что может ответить Кевин, который объективно понимает, что он выглядит потрясающе в любом ракурсе, но субъективно — не нравится себе ни в одном? И он молчит, тяжело сглатывая и прислоняясь к стене. Неопределенно пожимает плечами. — Я не фанат фотосессий. Можешь выбрать сам, что подойдет лучше. — Ну, нет, — Джереми широко улыбается, а потом оставляет в покое фотоаппарат и подходит ближе к Кевину. — Это твоя фотосессия, и я собираюсь сделать так, чтобы у тебя осталось как можно больше положительных эмоций. Так что всё будет так, как хочешь именно ты, — он смотрит с непривычным теплом во взгляде, и Кевин может лишь неопределенно качнуть головой. — Я честно не знаю, — признаётся он. — Я не люблю фотосессии. Совсем. Может, поэтому мои друзья так сильно хотели, чтобы я сюда пришел. — Вот оно что. Значит, передо мной стоит ещё более сложная задача, — Джереми прищуривается, сканируя взглядом всего Кевина, и тот на пару секунд чувствует себя голым — словно фотограф может видеть сквозь одежду. — Мне нужно не просто сделать так, чтобы ты получил удовольствие, но и помочь тебе полюбить этот процесс. Ага, — он складывает руки на груди. — Ладно. Ничего не обещаю, но попробую, — Джереми в шутку подмигивает ему, и тут же заставляет Кевина недоумевать, потому что его уши сами по себе вспыхивают. После — взлохмачивает волосы и бросает быстрый взгляд в зеркало на своё отражение. — Хорошо. Начнём с простого, хотя у большинства это обычно вызывает гораздо больше сложностей, нежели всё остальное, — говорит он наконец, указывая на большую ширму в другом конце студии. Кевин непонимающе хмурится, требуя пояснений. На лице Джереми тоже возникает недоумение. — Я имею в виду… Можешь раздеваться. Не будем оттягивать. Кевин вдруг бледнеет. Несколько секунд непонимание вперемешку с ужасом не сходят с его лица, а потом он наконец обретает способность двигаться. Тянется к карманам джинсовой куртки, судорожно по ним хлопая, и наконец находит сертификат, по которому пришел сегодня. Ну конечно. Его вмиг обдает ледяной дрожью: он не увидел, что это — сертификат на фотосессию в обнаженном виде. Сейчас, конечно, лучшее время для того, чтобы это обнаружить. Он поднимает на Джереми взгляд, искрящийся паникой, и тот, кажется, что-то понимает. Тихо вздыхает и внимательно смотрит на Кевина. — Серьезно? Ты не знал? — спрашивает осторожно. Кевин лишь качает головой. — Слушай, я могу просто уй… — Нет, я всегда добросовестно выполняю свою работу, и ты получишь свои фотографии, — Джереми прерывает его, не желая даже слушать. — Во-первых, ты уже сюда пришел, это было для тебя самое трудное, так что небольшое… изменение в сценарии не принесет проблем, — он проводит ладонью по затылку, но Кевин лишь нервно усмехается. — А во-вторых, я просто бог этих чертовых фотографий. Ты увидишь, насколько ты хорош, и я собираюсь тебе это показать, — он мягко хлопает Кевина по плечу. Тот неуверенно сглатывает. — Мне… просто раздеваться? — его голос вздрагивает. Джереми чуть склоняет голову набок, рассматривая его смущенный вид. — А ты уверен, что сможешь? — вдруг спрашивает он. Кевин недоумевающе вскидывает бровь. — Что значит смогу? — он произносит это таким возмущенным тоном, что Джереми не может сдержать смех. — Нет, я не об этом. Мне кажется, тебе будет не очень комфортно. Или я ошибаюсь? — Не ошибаешься, — признаёт Кевин, отводя взгляд. — Давай попробуем начать с малого? — наконец предлагает Нокс. — Сними хотя бы рубашку. Я сделаю пару фотографий. Снимешь что-то ещё. Хорошо? Кевин согласно кивает, начиная расстегивать пуговицы. Джереми тут же устремляется к колонке, подключая её к компьютеру, чтобы включить музыку. Начинает расспрашивать Кевина о его вкусах в музыке, — тут выясняется, что у них довольно много общего. Тогда Джереми просто ставит плейлист с американским роком 90-х и начинает настраивать свет. Кевин вешает рубашку на спинку стула и неловко возвращается обратно. Во взгляде Джереми, который тот бросает на него, Кевин читает восхищение, но от этого ему лишь снова хочется закатить глаза. Все фотографы смотрят на него так. Все фотографы хотят сделать из него модель, когда на деле он — просто спортсмен, которого подобные вещи вовсе не интересуют. Но на Джереми почему-то не хочется злиться: есть в его взгляде что-то ещё помимо этого почти обожествляющего восхищения, что-то теплое и более родное, и Кевин даже немного расслабляет плечи. Но когда Джереми помещает его на нужную позицию и просит встать «как-нибудь поинтереснее», Кевину снова приходится вспомнить о том, какие же огромные у него с этим проблемы. — Просто… прими более непринужденное положение, — ладони Джереми ложатся Кевину на предплечья, он крутит его то вправо, то влево, пытаясь найти идеальную позу, и у того по всему телу растекается приятный жар от этих прикосновений. Но от этого Кевин отнюдь не становится более расслабленным — скорее, наоборот. И Джереми удрученно вздыхает, когда, сделав первую фотографию, отмечает, что она всё же получилась не слишком удачной. — Ты очень красивый, — замечает он, поднимая взгляд на Кевина, — но слишком переживаешь. Может, хочешь что-нибудь? Мы можем заказать еду или выпить. Если это поможет тебе расслабиться. Кевин знает, что алкоголь поможет совершенно точно, но не хочет злоупотреблять этим и терять контроль, поэтому отказывается. Джереми лишь пожимает плечами, а потом звонит по телефону и просит принести ему шампанского. Что ж, если пьяным будет один из них, возможно, дело пойдёт лучше. Джереми правда пытается: он говорит Кевину о том, как шикарно тот выглядит, как фотогенично выделяется пояс Адониса на фоне его темных брюк, как хорошо лежат его волосы, пусть он с ними ничего не делал, — вот только он даже не подозревает, что этими комплиментами делает только хуже, потому что Кевин ужасно смущается, ещё сильнее хочет закрыться, потому что Джереми будто видит его насквозь, и никак не может унять сердце, которое от этой бесконечной похвалы отбивает сумасшедшие ритмы в груди. И у него ничего не получается. Джереми смотрит в экран фотоаппарата, пытаясь не выдать разочарование, но Джереми — тот тип людей, у которых совершенно всё понятно по лицу. Эмоции на нём — буквально бегущей красной строкой. — Я не понимаю, в чём проблема, — бормочет, пожимая плечами, — ты очень фотогеничный, но слишком зажат. Ты точно не хочешь выпить? Кевин мотает головой. Паника поднимается в горле вместе с бьющимся сердцем. Он всегда всё портит. Даже на гребанной фотосессии, где единственное, что от него требуется, — это встать в нужную позу. — Может… — начинает он, и голос предательски вздрагивает. Джереми тут же поднимает на Кевина встревоженный взгляд, а потом откладывает фотоаппарат и подходит ближе. — Нет, нет, ты отлично справляешься, — говорит он, глядя своими большими распахнутыми глазами, и Кевин чуть вздрагивает от глубины светлых-светлых карих глаз. — Я просто ещё не совсем понял, как найти подход. Всё в порядке. Мы разберёмся, — он улыбается. Кевин подмечает детали, когда стоит так близко: родинка под глазом, ямочка на правой щеке, морщинки, едва заметная щетина, острая линия скул. Кевин не может настолько быстро влюбиться, правда? Это глупо. Совершенно и абсолютно глупо. Но Джереми так хорош, что Кевин судорожно облизывает губы и отводит взгляд. Кивает. Чувствует ладонь Джереми на своем предплечье. — Тебе будет легче, если я тоже сниму футболку? Кевину, наверное, мерещится. Так, галлюцинации. Разыгралась фантазия. Он быстро моргает, мотает головой и смотрит на Джереми, прося его повторить свой вопрос. Джереми повторяет — и он действительно звучит именно так, как Кевин услышал изначально. — Возможно, — неуверенно отвечает Кевин. Он точно знает, что если под одеждой этот парень так же хорош, как и на лицо, тогда Кевину будет не только не комфортнее — наоборот, он начнёт смущаться в тысячу раз сильнее. Но в итоге он согласно кивает. Терять всё равно уже нечего. На Джереми — футболка-поло тёплого жёлтого цвета, который очень ему идёт, смотрится восхитительно на исцелованной солнцем коже, оттеняет светлые карие глаза. Рукава обхватывают подтянутые предплечья, и Кевин на пару секунд даже зависает, не в силах отвести от них взгляд. О, он уже знает: Джереми под футболкой наверняка выглядит просто восхитительно. И когда он берется за края футболки, чтобы быстро потянуть вверх, Кевин выдыхает и мысленно готовится. Попытка провалена. Восхищенный вздох всё-таки срывается с его губ, когда Джереми складывает снятую футболку, убирая её в сторону, и мышцы плеч и спины плавно перекатываются от каждого действия. Развернувшись, Джереми замечает взгляд Кевина и не может сдержать смех. Вообще Кевин не слишком уверен насчет своей ориентации. Ему нравились и девушки, и парни, внешне его совершенно точно привлекают оба пола, но зачастую он просто… не может представить, чтобы всё зашло дальше. В какой-то момент ему становится слишком страшно продолжать, и он просто сбегает — от человека, от мыслей, от собственных чувств. Сейчас он может позволить себе не думать об этом: это просто фотограф, Кевин уже предвкушает, как ему будет стыдно перед ним после сегодняшней фотосессии, и надеется больше никогда в жизни его не увидеть. Поэтому он может позволить себе полюбоваться красивым мужским телом, немного пуская слюни, без каких бы то ни было обязательств. — Тут стало жарко ещё когда ты снял рубашку, но сейчас градус, кажется, снова поднялся, — усмехается Джереми, поправляя волосы — выгоревшие и крашеные в блонд, но тёмные у корней. Он в два шага возвращается к ноутбуку, чтобы переключить песню, и глубокие биты Chase Atlantic пронзают прохладный воздух студии. — Это уже из нового. Мне кажется, под атмосферу подходит гораздо больше, — Джереми с улыбкой возвращается к штативу, и каждое его движение — произведение искусства. Кевин думает, что Джереми знает, насколько он хорош, — но не любит этим пользоваться. Просто… видит себя таким, какой он на самом деле есть, и определенно знает, что такое любовь к себе. Кевин немного завидует. Совсем чуть-чуть. Потому что подтянутый торс этого мужчины, его широкая улыбка, тонкое золотое колечко в левом ухе, кольца на пальцах, его взлохмаченные волосы и едва заметные морщинки возле глаз, — всё это не позволяет ему испытывать что-либо кроме восхищения. — Попробуем снова? — Джереми обращается к Кевину, и тот кивает. Правда, и на этот раз удача им не улыбается: просто Кевина настигают ненужные мысли, и он становится ещё более напряженным, зажатым и встревоженным. Джереми хочется выйти и нервно покурить. — Если ты переживаешь по поводу того, как выглядишь, я готов сказать тебе это ещё тысячу раз: ты выглядишь просто восхитительно, — начинает он, подходя ближе к Кевину. — И я хочу, чтобы ты это увидел. Расскажи мне о своих увлечениях, — вдруг просит он, и Кевин на пару секунд даже теряется. — Зачем? — Просто расскажи. Ты, наверное, занимаешься спортом, судя по твоему телу? — он продолжает говорить, взяв в руки фотоаппарат. И Кевин, всё ещё в недоумении, начинает говорить. Про экси — про него он может говорить бесконечно, но Джереми оказывается не особенно в курсе, поэтому Кевин готов рассказать ему об этой игре всё. Но Джереми просит говорить не о самой игре, а о том, почему Кевин любит это делать. И Кевин, прикрывая глаза и облокотившись о стену, рассказывает о том, как любит это чувство свободы и спокойствия, когда выходит на корт, как любит забивать в ворота, как бешено стучит сердце за минуту до конца матча, когда ещё можно успеть обойти соперника по очкам. Рассказывает с особой любовью и благоговением о тренировках, о том, что клюшка почти стала частью его тела, о том, как может тренироваться весь день и, несмотря на физическую усталость, чувствовать себя отдохнувшим… Джереми подходит к нему, когда он замолкает, и осторожно опускает ладонь на плечо. Кевин открывает глаза: Джереми радостно показывает ему получившиеся фотографии. Кевин не узнает на них себя. Это фото по пояс, он стоит в расслабленной позе, прислонившись к белой стене, голова чуть откинута назад, открывая вид на изящную шею. Его глаза прикрыты, но не на всех кадрах; где-то в разговоре приоткрыты губы, где-то Джереми сумел поймать кадр молчания, — и Кевин в восторге. Потому что он не верит, что у него получилось выглядеть так расслабленно и спокойно на фотографиях. — Я думаю, можем снять брюки? — с ухмылкой говорит Джереми, замечая восхищение на лице Кевина. Тот согласно кивает, и они раздеваются почти одновременно. Это даже немного забавно. Кевин не может не смотреть на его бедра, такие подтянутые и красивые, что перехватывает дыхание. Но нет, Кевину, конечно, надо думать совсем не об этом. И он начинает говорить об истории. Рассказывает о том, почему любит эту науку, о том, что читает много исторических книг. Рассказывает Джереми об одном из его любимых событий в истории — о Карибском кризисе 1962 года, — и Джереми слушает и реагирует с таким увлечением, словно историю никогда в жизни не учил. И — ещё успевает параллельно делать фотографии. Возможно, Кевин становится немного более эмоционально возбужденным именно из-за того, что на Джереми сейчас нет ничего, кроме боксеров и белоснежных носков по щиколотку. И из-за того, что у него такие красивые ноги. Из-за хрипловатого тона его низкого голоса, из-за блеска в этих карих глазах. И волосы… Боже, когда он проводит пальцами по волосам, Кевин замирает в восхищении и восторге, а Джереми в этот момент делает кадр. Он однозначно станет его фаворитом: Кевин завороженно смотрит куда-то чуть выше камеры, это — какие-то полторы секунды, но Джереми успевает нажать на кнопку прежде, чем Кевин осознаёт и отводит взгляд. Они не замечают, как за разговорами и редкими кадрами проходит два часа фотосессии. Остаётся всего один — и им нужно успеть уложиться, — поэтому Джереми ненавязчиво намекает на то, что теперь им стоит перейти к самому интересному. Кевин смеется. Но только сначала. Потом лишь качает головой и говорит, что, кажется, без алкоголя он с этим точно не справится. Пузырьки шампанского быстро ударяют в голову, и всё же — когда Кевин выходит из-за ширмы совсем без одежды, он не поднимает взгляд. Джереми… Джереми лишь пытается сдержать восхищенный вздох и скрыть возбуждение в глазах. Потому что, пожалуй, профессиональный фотограф всё ещё должен соблюдать гребанный профессионализм и не смотреть на своих клиентов глазами-сердечками. Но Кевин… Черт, Джереми никогда не признает то, что позволил себе вот так провалиться в человека с первой же встречи, но он не раз говорил, что фотосессия — идеальный способ узнать себя и партнера. И после двух бокалов шампанского Кевин просто не умолкает, — Джереми кажется, что он уже знает о нем всё. Вспышка, смена ракурса, щелчок, ещё один, он встает на колени, он нагибается, хмурит брови, прищуривается, чувствует, как по виску стекает капля пота, хотя в помещении работает кондиционер, — и кадры летят, буквально летят, Джереми просто пытается не думать о том, как потом будет выбирать лучшие из этой кипы. Да, это будет ужасно сложно. Не сказать, что Кевину удается расслабиться полностью, — но он всё чаще смотрит мимо камеры на увлеченного работой Джереми, и тому удается запечатлеть этот восхищенно-томительный взгляд. Он фотографирует ключицы, тату под глазом, фотографирует Кевина, пока тот отводит руку вбок, демонстрируя движение мышц на груди, фотографирует его глаза, — и он уверен, что все эти фотографии можно будет печатать и вешать на стену в рамке. Джереми сопровождает комплиментами каждый свой шаг. Возможно, он делает это не специально — просто привык, просто действительно испытывает симпатию к Кевину, просто искренне высказывает эмоции, — но Кевин подозревает, что слишком проницательный фотограф ещё с первых минут понял, какие эмоции вызывают у Кевина подобные слова. Потому что Кевин совершенно точно вспыхивает до кончиков ушей от каждого комплимента, похвалы и ласкового обращения, а Джереми не может не замечать, что фото с таким Кевином выходят более мягкими, чувственными, живыми. И потому — продолжает смело и самозабвенно. Последний кадр, который он делает: уже немного уставший Кевин стоит, прислонившись спиной к стене, откинув голову назад, и объектив выхватывает слегка растрепавшиеся волосы, острый кадык, очерченные и чуть приоткрытые губы, — Джереми тяжело сглатывает, выстраивая кадр и делая фотографии. Ему становится тяжелее дышать, и он прикусывает губу, замирая и глядя с восхищением. Именно в таком виде его застаёт Кевин, когда открывает глаза: — У нас, кажется, заканчивается время? Он замечает. Как бы быстро Джереми ни пытался вернуться в адекватное состояние, Кевин замечает. И взгляд, и напряженные мышцы рук, и восторг. И тут же смущается снова — сильнее прежнего. — Да, — голос звучит хрипло и выдает Джереми с головой. Он откашливается. Кевин видит, как вспыхивают алым высокие скулы. — Да, я думаю, можешь одеваться. Если не против, я бы сделал пару фотографий, пока ты будешь надевать брюки. Не думай об этом, просто делай всё, как обычно. Известно, что после такой фразы делать «как обычно» не представляется возможным, и Кевин на фотографиях выходит немного более напряженным — но, черт, эти фотографии все равно выходят за все допустимые пределы сексуальности. И больше всего Джереми поражает тот факт, что Кевин не делает ничего специально, чтобы выглядеть сексуально — у него это получается само собой, естественно, это просто часть его самого, и он наверняка её даже не осознаёт. Поэтому так смущается, когда его просят раздеться перед другим мужчиной, поэтому так напрягается, поэтому так удивляется, когда замечает восторг в глазах Джереми. И Джереми подкупает именно это. Кевин не знает: и Джереми хочет ему показать. Чтобы тот понял, чтобы смог влюбиться в самого себя, чтобы посмотрел на широкие плечи, мышцы на спине, цвет глаз без грамма ретуши и спросил с восхищением в голосе: «это что, действительно мои фотографии?». Вот она — цель работы Джереми. И он надеется, что в этот раз ему удалось. Он подходит к Кевину, когда тому остаётся надеть лишь рубашку, — встаёт совсем рядом, близко, улавливая аромат парфюма, и показывает некоторые кадры на небольшом экране фотоаппарата. Кевин почему-то находит чересчур сложным фокусироваться на фотографиях, когда Джереми так близко, что он кожей ощущает тепло его тела. И Кевин то и дело переводит взгляд с экрана на осветленную шевелюру, на легкую щетину на скулах, на шею, замечая новые и новые детали, и даже пропускает мимо ушей вопрос, — только когда прямо напротив вдруг оказываются улыбающиеся ореховые глаза, Кевин встряхивает головой и переспрашивает. — Говорю, что с тобой было очень приятно работать, — губы Джереми растягиваются в улыбке и Кевин ненавидит себя за то, что смотрит на них. — Ты невероятно красивый, и мне кажется, ты этого даже не осознаёшь. — Спасибо, — Кевин опять смущается, потому что вспоминает, как стоял перед Джереми абсолютно голый — господи, ну, конечно, как он вообще может говорить Кевину такое после этой неловкости? — Если ты не против, — вдруг начинает Джереми, убирая фотоаппарат в сторону и надевая обратно свою желтую футболку, и Кевин мысленно материт себя за то, что додумывает какие-то совершенно неприличные вещи, — я бы хотел провести с тобой ещё пару фотосессий. Бесплатно, в качестве модели. Что скажешь? Меня давно интересовали съемки в стиле шибари. Мне кажется, тебе очень пойдет. Кевин смутно припоминает, что это такое, и краснеет сильнее. Ладно, возможно, неприличные мысли здесь не только у него. — Я только за, — отвечает быстро, и хрипотца в голосе мешает скрыть его истинные мысли. Джереми едва заметно ухмыляется, благодарит Кевина и протягивает ему руку. Кевин удивлённо пожимает её в ответ, а потом Джереми выбивает воздух из его легких осторожным поцелуем, прикосновением губ к тыльной стороне ладони. Кевин ещё несколько секунд стоит в ступоре, глядя на его ухмылку и невинные глаза, а потом одевается до конца, и они молча идут к выходу. И когда два дня спустя Кевину приходит сообщение от номера, который он сохранил под именем «Джереми Нокс фотограф», он смущенно вспыхивает, хотя Джереми всего лишь сообщает, что скоро закончит с импортированием и сможет отправить ему то, что получилось. Ну, и Кевин немного давится водой, когда вслед за этим приходит предложение как-нибудь выпить вместе кофе. Но он уверен, что всё делает правильно, и когда приходит на свидание в кофейню, нервно поправляя рукава джинсовой куртки, и когда снова появляется в знакомой фотостудии, ожидая, пока его пригласят. А Джереми в очередной раз убеждается, что самым верным решением в его жизни было дать Кевину Дэю свой номер телефона — потому что он намерен и дальше убеждать его в том, какой он невероятный, помогая ему принимать и любить своё тело, воспринимая его как произведение искусства, а не как данность. И с первыми поцелуями и осторожными прикосновениями он понимает, что это ему уже удается.