someone is on your side, no one is alone

— Хэй, Патрисия, ты уже разобрала свои вещи? Труди испекла очень много вкусного, — говорит Мара, заглядывая в комнату. Патрисия как раз закрывает дверцы шкафа. — Ага, только что закончила. Девушка оглядывается. Странно, что, несмотря на то, что она провела в этой спальне почти все семь лет, она чувствует себя так, будто это просто место для сна, нежели её родная комната. Особенно учитывая, что половина ее вещей все еще в коробках, беспорядочно засунутых под кровать. Она ненадолго задумывается, не согласится ли Кейти на обмен спальнями, но тут же отвергает эту идею. Уиллоу немного пугает ее, а Джой после затмения едва ли произнесла хоть слово, не связанное с ее отчислением. По крайней мере, Мара не путается под ногами, когда у Патрисии есть дела в Сибуне. — Ну же, улыбнись, — смеётся Мара, беря её под руку. — Мы добились своего! Идём праздновать! Патрисия устало вздыхает, но позволяет своей соседке по комнате увести её вниз по лестнице в гостиную. Из колонок гремит музыка, Джером и Алфи устраивают танцевальную битву эпических масштабов, точнее, эпически смехотворную, а все остальные собираются вокруг них, записывая на видео или подбадривая. Все, кроме одного человека. — А где Эдди? — спрашивает Патрисия, задевая Фабиана плечом. — Скорее всего, всё ещё спит. Я не смог разобрать свои вещи, не хотелось его будить, — отвечает Фабиан, а после снова концентрирует своё внимание на жалких попытках Алфи сделать «червяка». Спит? Не в его стиле пропускать вечеринку, особенно когда на ней есть свежеиспечённые сладости. Патрисия снова оглядывается вокруг, но Фабиан прав — Эдди нигде не видно. — Кто-то должен пойти его проведать, — говорит она, но никто не обращает на это внимания. Вздыхая, она берёт тарелку с брауни и сама выходит в коридор. Как она и подозревала, первая дверь справа закрыта, хотя из-под нее слабо пробивается свет. Патрисия подходит и дважды стучит, прежде чем осторожно повернуть ручку. Она заходит и обнаруживает Эдди, лежащего на кровати со скрещенными руками и глазеющего в потолок. Он слегка приподнимает голову, когда она заглядывает, только для того, чтобы слабо ухмыльнуться и снова плюхнуться обратно. — Привет, — говорит она, ставя тарелку на край его прикроватного столика. — Я принесла тебе немного еды. — Спасибо. — Не за что. Фабиан оставил свет, хочешь, я его выключу? — Не-а. — Эдди… — начинает Патрисия, но замолкает на полуслове. Эта полудружба, которая сейчас установилась между ними, ощущается очень странно. Она точно знает, что он чувствует, знает каждую мысль, которая, вероятно, проносится у него в голове, но ей больше не позволено признавать этого. Когда-то очень давно, хотя на самом деле, с того момента прошло всего лишь несколько месяцев, она могла бы немедленно лечь рядом с ним, зная, что одного ее присутствия было бы достаточно, чтобы утешить. Теперь, вместо этого, она стоит как вкопанная у входной двери, одной рукой держась за ручку на случай, если он попросит ее уйти. — Триша, — шепчет Эдди. Она тут же скидывает свою обувь и ложится рядом с ним, не говоря ни слова больше. Кровать слишком мала для них обоих, и ей требуется большая часть ее сил, чтобы не свалиться на пол, но когда он поворачивается к ней лицом с выражением, полным печали, которого не должно быть ни у одного семнадцатилетнего подростка, она понимает, что приняла правильное решение. — Как думаешь, это была идея отца? То, что он позволил нам остаться? — Не знаю, — уклончиво отвечает Патрисия. За все время, что она знает мистера Свита, он редко признавался в ошибке, и отмена исключения определенно равносильна этому. — Нет, скорее всего, нет, — вздыхает Эдди. — Хотелось бы ему обо всём рассказать, чтобы он знал то, что знаем мы. Патрисия не отвечает. Как вообще ответить, когда дело в том, что его отец поверит своим так называемым друзьям, а не собственному сыну. — Если тебя это утешит, — вместо этого говорит она, — то моим родителям мы тоже не можем рассказать. Они все в неведении, не только твои. Эдди закатывает глаза. — Это не смешно, Трепло. — Я и не смеюсь. Взгляд Эдди смягчается, и Патрисия сразу же отводит свои глаза в смущении. Каждый инстинкт говорит ей бежать. Они больше не вместе, он не имеет права на её мысли и чувства, а она не обязана утешать его. Но затем Эдди проводит своим указательным пальцем по её, едва касаясь, но все же создавая достаточный контакт, чтобы она поняла, что это не было случайностью, и все мысли о бегстве исчезают. Воспоминания о расставании и покойниках в резервуарах почти полностью выветриваются из ее головы, оставляя после себя назойливую, смутную идею, призывающую ее оставаться на месте. Она бездумно сжимает руку Эдди, пытаясь передать все, что не может произнести вслух. Я рада, что ты здесь — мы здесь. Вместе. Она может поклясться, что он сжимает её руку в ответ, всего на секунду. Несмотря на их шаткое положение по отношению друг к другу, как физическое, так и эмоциональное, Патрисия чувствует себя совершенно непринужденно в спокойной тишине, которая сейчас окутывает их. Эдди, в конце концов, садится и тянется за брауни, о которых Патрисия уже совсем забыла. — Хочешь? — спрашивает он с набитым ртом, неуверенно протягивая к ней тарелку одной рукой. — Не-а, на кухне есть ещё, — говорит она, мотая головой и быстро поднимаясь с кровати, пока Эдди случайно не опрокинул на неё всю тарелку. — Точно. Надеюсь, Труди испекла ещё и торт, я такой голодный! Патрисия мягко смеётся, натягивая свои ботинки. Она чувствует на себе взгляд Эдди, когда она направляется к двери, и пытается подавить румянец, медленно расползающийся по ее щекам. Она собирается уже выйти, но ноющее чувство в ее голове, наконец, формулируется в связную мысль. Патрисия останавливается и оборачивается. — И, Эдди… — Да? Патрисия на секунду задумывается, прикусывая губу и подбирая правильные слова. — То, что сегодня произошло, — не твоя вина. — Ага, конечно. Всё, что я делаю, так это мешаю планам своего отца или расстраиваю его. Или всё и сразу. Неудивительно, что он хочет от меня избавиться, — мрачно констатирует Эдди. — Это не… Эдди, я уверена, что это не так. — Тогда почему.? — В последнее время на него многое навалилось. Дело всей его жизни только что пошло прахом, помнишь? — Патрисия пожимает плечами, хотя про себя она думает, что это гипотетическое оправдание его отца не настолько обоснованно, как ей бы хотелось. — Мгм, — кивает Эдди, но ни на секунду не верит её словам. Сердце Патрисии замирает. Она ненавидит тот факт, что ему сейчас так плохо. Нужен другой подход. — Тем не менее, то, что он не пришёл сегодня, было мудацким поступком, и ты можешь грустить по этому поводу, это нормально, — она глубоко вздыхает. — Но не обязательно прятаться. Знай, что мы тебя поддержим. Все мы. — Спасибо, Трепло, — слабо улыбается Эдди. — Ты иди, я догоню через минуту. Патрисия кивает и возвращает ему улыбку. А потом разворачивается и выходит из комнаты со смешанными чувствами. Все, кто ей дорог, сейчас в безопасности. Никто никуда не уезжает. Теперь им просто нужно придумать способ сохранить это шаткое спокойствие.