/Герой — DAKOOKA/
— Радость моя, почему ты не говоришь, что любишь меня? , — отпрянув от меня, Турбо отпустил мою руку. Я задумалась над его вопросом… — Не нравлюсь тебе? , — нахмурился он. — Нравишься. Очень сильно, — робко сказала я и взяла парня за руку, ближе подойдя к нему, — Просто отношения для меня, это всё так в ново… А говорить, что я люблю… Это очень серьёзно, — кудрявый зло хмыкнул, и отвернул свою голову от меня, — Ну, Валерочка, не дуйся, — моя рука шаловливо спустилась к его спортивным штанам, но он откинул её. Туркин сжал руки в кулак и опять ругнулся, — Валер, я тебе говорила, что мне уже все равно откуда ты! Мне нравишься ты, сильно… — Но ты не любишь меня, — перебил Турбо, и я замолчала. Глазами я будто сверлила пол, а от осознания всего, что происходит, не могла даже повернуться на него, — Не любишь всё же, — он быстрым шагом пошёл в коридор. Я побежала за ним, — Знаешь, может, для тебя так будет и лучше. Ты же меня боишься, правда? , — резко затормозил Туркин и закивал головой, горько ухмыляясь, — Я тебе не нужен, поняла? — Нужен. — Не нужен. И ты мне не нужна, — его слова будто громом прошлись по квартире, — А то вдруг, ты сдашь меня своим? Неа, нельзя так. — Не говори ерунды, я тебя наоборот прикрываю. Не уходи, прошу, — подбежав к нему, мои руки крепко вцепились в его куртку и начали её сдергивать с парня. — Отцепись! , — крикнул он на меня. — Да не будет так! Почему ты мне не веришь? , — прокричала я в ответ. Горло сдавили слёзы, которые могли вот-вот вырваться, — Раз так, то ты не променяешь меня на свои пацанов, а? , — в истерике крикнула я на него. Турбо удивлённо раскрыл глаза. — Ты про пацанов то не говори! — А ты про меня, как про крысу, не говори! , — продолжали мы орать друг на друга, пока я залёбывалась в слезах. Мы держали дистанцию в метр, но с каждым выкриком, мы подходили друг к другу ближе и ближе. Выкрикивая вопросы и предъявы, никто не получал на них ответа. Просто ор двух сумасшедших… Наверно, соседи и люди на лестничной площадке думаю, что тут кого-то убивают. Мы стояли друг перед другом в пару сантиметрах. Турбо склонил ко мне голову, и бегал своими бешенными глазами по моему лицу. Мы начали говорить тихо, но цедили и выбивали каждое слово из себя. Спустя минут 20 криков, мы замолчали. Я громко выдохнула и, с растерянностью посмотрела на него. — Мы расстаёмся? , — тихо произнеся, я не сводила с него глаз. Внутри сидела надежда о том, что он скажет, что пошутил, что не в серьез это всё. Турбо тоже шокировал этот вопрос, — Скажи уже, — парень посмотрел куда-то мне за спину, — Ну? , — продолжая молчать, Валера развернулся и ушёл из моей квартиры. Хлопнула дверь, а внутри все упало… Просто рухнуло. Пока мы ссорились, я вспомнила все, о чем меня предупреждал Вова. Что он пацан, что ему на все эти красивые поступки — все равно. — Суворов был прав… — принимая это, как за личное поражение, одна слеза потекла по моей щеке. Я полезла за сигаретой и закурила. Не знаю… Меня будто убили. Меня будто убил он. Каждый раз, Валера делает мне всё больнее и больнее, но меня все так же сильно тянет к нему. С этого момента я задумалась: а хотел ли он вернуться ко мне после каждой ссоры, или это так… мелочь. С заженной сигаретой в руках я медленно поползла по стенке вниз. Слёзы почему-то перестали идти, и появилась сухость во рту, которую я прожигала дымом сигарет. «Почему он так относится к тому, что я не говорю Я тебя люблю? Или это был лишь повод расстаться со мной? Как он вообще будет теперь контактировать со мной, и будет ли…?» Докурив, я нашла в себе силы и встала. Направилась в свою комнату и села за уроки. Хотелось отвлечься, забить мысли, лишь бы жить не здесь и сейчас. Рука писала на автомате сама, а голова была где-то там… в тех днях, когда мы поцеловались в первый раз, или когда я только его встретила. Не помню. С каждым примером, желание позвонить ему возрастало, но противоречия и личная гордость была выше. На равне с этим, появилась очень мерзкая, но оправданная мысль в голове. — Умереть, — неожиданно для себя, прошептали мои губы будто сами, — Если мы расстались, то я как бывшая девушка группировщика… — робко задышав, я начала отгонять от себя настолько ужасные вещи, про которые мне рассказывал Зима. «Он же не может так позволить со мной обращаться, так? Или ему, действительно, парни ближе девушки?» Захлопнув учебник с математикой и кинув его в портфель, я подошла к окну. Распахнув на балконе всё настежь, я выуснулась наружу. В холод. На улице было темно. «Если я упаду в снег со льдом, то окончательно разобьюсь, так ещё и мои конечности будут морозовыми. А нужно ли мне оно? Ну, зная то, что происходит с такими девушками, то проще умереть, чем жить с таким позором. Я то если не умру, то отец будет с пометкой об изнасилованной дочке. Он точно свихнется. Просто выйду в окно и всем будет легче.» Не веря в свои мысли, моё тело будто само вело меня. — Так будет лучше. Всем, — я свесила ноги на улицу и начала ими качать, будто катаюсь на качелях, как в детстве. Холод лез под юбку, под рукава, бил в нос и лицо, — Мне всего лишь нужен толчок и этот ужас закончится. Всего лишь толчок… — медленно подвигалась я к краю, и зажмурила глаза. Время замерло для меня и сейчас я правда упаду. Я правда этого хочу. «Я правда этого хочу?!» — Это че такое?! , — крикнули откуда-то снизу, — Ты че там делаешь?! , — продолжали кричать. «Нет, это не мне» — Дочь, я кому ору на всю улицу? , — первое слово поставило меня в ступор, и я раскрыла глаза от ужаса и осознания ситуации, — Ты че там, куришь? , — продолжал кричать папа, — Я же тебя люблю, ругать не буду. Я очень дорожу тобой, дочь, ты-самое главное в моей жизни, даже если куришь — расскажи. «Нет. Не курю. Это хуже.» Или всё же страшно не то, что я спрыгнуть хочу, а то, что я умру на глазах отца. Опять, у него умирают на руках близкие люди. Родная дочь прыгает прям перед ним в снег, а он снова не спит ночами и пытается узнать, кто довёл её до этого состояния. Он опять плачет, пьёт и кричит. Ему опять больно. Я продолжала не моргать и смотреть туда, где стоит папа, но там уже, почему-то, никого не было… — Дочь, ты что-ли? , — закричали внизу. Я опять, как в страшном сне раскрыла глаза ещё шире, — Ты че там делаешь? , — папа обращался ко мне, — Дверь открой, а то я ключи забыл, — спокойной говорил мне отец, а голова не понимала, как такое возможно. «А что было до?» Мне пришлось слезть с окна, и пройти в тёплую квартиру. За пару минут, я испытала все самые плохие эмоции и ощутила страх. Самый настоящий животный страх, который сдавливал внутри. Продолжая машинально двигаться, я открыла отцу дверь в квартиру. — Так чего ты там на балконе такого делала? , — с порога спросил он. Я нервно задергала головой. — Ничего, — промямлив и отвернувшись от него, рука отца легла мне на плечо и повернула меня назад. — Гражданочка, ты думаешь, я не знаю, что ты хотела сделать? , — хитро улыбнулся он. Я нервно сглотнула, — Сигаретками балуешься, да? , — посмеялся папа и пошёл на кухню, — Пройди и мы с тобой по беседуем. Отца стесняться не надо, стесняться надо того, что ты-куришь, — я пошла за ним в след и села на табуретку, — Доставай, — моя рука послушно достала пачку с табаком на стол. Папа хмыкнул, — Успел упустить тебя я… Не посмев ничего сказав, я поправила очки. Плохо ли то, что отец узнал о моей вредной привычке? Или плохо то, что могло со мной произойти. «До конца не могу понять, кто говорил мне все эти слова…» Никто. Это было лишь моё сознание, которое скучало по нему. Скучало по отцу… По моему папе./Знаешь ли ты — MakSим/
Я молча встала и подошла к нему. Обняла. Слёзы покатились сами, а руки крепко вцепились в него. — Папа, папочка, — робко вырвалось у меня. Одна, тихая слеза покатилась из моих зеленых глаз. С каждым вздохом и с каждой солёной каплей, все из обычного плача превращалось в настоящую истерику. Крепкие родные руки прижимали к себе, — Ну почему тебя никогда не бывает рядом? , — от внутренней боли и обиды я начала кричать на него, параллельно проговаривая все, что было на душе, — Почему ты меня бросил после смерти мамы? , — со злостью, я толкнула его. Держа мужчину на дистанции, начала задавать все вопросы, на которые ранее он никогда не отвечал, — И как она умерла? , — отец замолчал, — Ответь! , — слюни летели по всей комнате, — Скажи мне, почему ты молчишь?! Тишина. — Почему я не знаю как умерла моя мать, а знает левый человек с улицы? , — прокричав вновь на всю кухню, — Почему, когда ты мне так нужен, ты никогда не бываешь рядом? — Потому что мне тяжело, — неожиданно сказал он. Я опешила, — Я пашу ради тебя, чтоб ты ни в чем себе не отказывала. — Да не нужны мне все эти тряпки, деньги, когда же ты поймёшь? , — сорвав с себя новое ожерелье, сказала я, — Мне всё это время нужен был отец, понял?! — А мне нужна была жена, и что? , — повысил он голос, — Я разве виноват в том, что ты меня не поймёшь по-мужски? Да, я рассказал Валере твоему, и что? А мне что делать, когда жена умерла из-за моих проблем? Что я должен делать? — Что? , — тихо обратилась я к отцу, — В смысле из-за твоих проблем? — В прямом. Сядь, — папа жёстко приказал мне. Да… Прямо сейчас, в этот тяжёлый для меня момент я узнаю, что мама умерла из-за бандитских вопросов отца. В голове была пустота, а сердце от сегодняшних новостей болело. — Пап, а ты состоял где-то получается? , — он потёр морщинистый лоб, громко выздыхая. — Теплоконтроль знаешь? , — спросил отец. Я кивнула, — Не то что я долго там состоял, просто вовремя успел слинять, но делов наворотил, а маму твою за них и… Ты поняла. — Поняла, — тяжело вздохнула, — Я всё поняла, — медленно встав из-за стола и пройдя в коридор, я схватилась за куртку. — И куда ты? , — крикнул отец с кухни. Промолчав, я пулей вылетела в подъезд. Хотелось убежать, вырваться, и уже мысль о смерти закрепилась в голове основательно. Поскакав по ступенькам, мне на встречу зло топал Марат. — Привет, — шепнула я, на что парень резко поднял заплаканное лицо, — Маратка… — он молча обошёл меня, — Стой, Марат! , — мальчишка остановился. — Че надо, — зло спросил Суворов. Я достала сигареты. — Покурим? , — доставая целую пачку, произнесла и дала одну ему. Парень притормозил и взял. — Давно то курить начала? , — не поднимая глаз, сказал Марат. Кивнула. — Давно. Но никому не говорила. — Ясно. Молча закурив, мы сели на ступеньки. Увидев забинтованное ухо Адидаса младшего, я протянула к нему руку. Он дрогнул. — Не трогай. — Что у тебя с ухом? — Отрезали, — мальчик уткнулся лицом в свои ладони и заплакал. Я приобняла его. — Маратка, ну что случилось? , — поглаживая парня по спине — поинтересовалась. — Айгуль мою… Мою, — сквозь слезы пробурчал он. От злости, Марат закусил рукав куртки. Объяснять мне не нужно было, я все поняла… — Марат… — чуть отодвинув его от себя, я посмотрела в его прекрасные глаза, в которых кроме злости и боли не было ничего. Такие глаза были у Валеры, когда он плакал при мне. Я опять вспомнила его. Вспомнила всё, что сегодня было и что могло произойти… Не смогла сдержаться. Заплакала. Мы сидел друг на против друга. Марат, который был убит горем, сожаление и смятением. «У него украли и изнасиловали девушку… Его пацаны и не помогли! Не спасли его.» И я, которая рассталась с группировщиком, узнала истинную причину смерти родной матери и чуть не сбросилась с окна. В этот момент мы опять стали теми детьми, которыми были пару лет назад. Маленький Суворов, с которым я нянчилась и росла. Марат, который приносил мне сорванные ромашки с поля за то, что ему с уроками помогала. Я, та самая наивная девчонка, которая против всего плохого и ради всего хорошего. Нас объединил Вова, который гулял с нами днём во дворе, а мы не понимали, что за люди крутились вокруг него. А сейчас уже время другое… 1989-й. Сейчас этот милый мальчик занимается разбоем, массовыми драками, ворует и угрожает всем. Да и я сейчас не та простая девочка, для которой не разрушена сказка жизни. Много ли мы разговаривали с Суворовым младшим сейчас? Да нет… Но выплакаться и найти в друг друге эту поддержку было нужно. Жизненно необходимо было вернуться в то беззаботное детство, когда никто не знал, что такое ОПГ, что после 6 выходить нельзя, а то изнасилуют, или что в рукаве всегда должно быть что-то, чем можно отбиться в случае нападения. — Всё будет хорошо, — произнесла я парню. «А сама-то в это верю? Или это жалкая попытка вернуть веру в жизнь, хотя бы в свою.» — Не ври хотя бы себе, — вставая с холодных ступеньках, небрежно сказал Адидас младший. Я повторила за ним его движения. Молча обнявшись на прощание, мне пришлось вернуться домой. — Как примитивно и мерзко… — открыв квартиру, и не найдя в ней отца, произнесла, — Какой же жалкий. Какой же он трус, — проходя все комнаты и не находя его, мне становилось все смешнее, — Какой же абсурд! Родной отец бегает от своей дочери. Он бегает от правды. Опустошение. Разочарование. Смешение чувств. Боль. Расставание. Только этими словами я могла описать моё состояние сегодня. Обессиленно сев на свою кровать, моя рука дернула одеяло, и я накрылась с головою. Пролежав так минут десять — начало клонить в сон. Полностью успокоившись и смирившись со всем, я начала дремать. — Выйди на улицу! , — закричали за окном, а в этот момент, в моё стекло прилетел камень. «Наверно не мне.» — Ты же не спишь! , — опять закричали, — Выходи! , — сон сняло рукой, услышав знакомый тембр и получив опять камень в окно, — Ну, Галстучек мой! Ты же меня слышишь! , — истошно кричали за стенами тёплого и родного дома. «Нет. Я не выйду. Никогда.» И вот. Вставая каждое утро, было странно осознавать, что меня больше не будут встречать со школы, что больше я не состою в отношениях с кем-то, и что теперь за меня никто не заступиться. Наоборот, уже меня могут обидеть. Подумала я, что Валера окончательно остыл ко мне, но не тут то было. Приходя со школы, под дверью то букет цветов, с запиской: «выходи в 6 во двор, я хочу поговорить», то пакет с жвачками с точно такой же бумажкой. Да, я гордая, и что? Я уважаю себя, своё время и свои чувства. Даже если я все равно люблю Валеру, ничего не заставит меня с ним поговорить. Ничего. По середине урока географии, в дверь кабинета постучали. Весь класс повернул голову на вход. Оттуда высунулась голова Валерия Туркина. «Сука…» Ругнувшись про себя, я отвернулась от двери. «Не хотела ведь на географию идти! Знает ведь, что не люблю этот предмет!» — Здравствуйте, можно у вас Ксению Волкову забрать? , — от страха у меня скрутило живот, а от его голоса — закружилась голова. — А вы кто ей? , — спросила у кудрявого учительница. Он промычал. — Ну-у, соседка моя. Там заливают сверху нас… «А стелит то как! Профессионал по пиздежу!» Заливало водой не «соседа» Валеру, а меня от стыда, злость и возмущения. Учительница предательски отпустила меня с урока, сказав вслед что-то типа: — Ну раз заливают, то это серьёзно. Я начала крайне медленно собирать вещи в портфель, пока Туркин стоял в входном проёме и томно смотрел на меня. — До свидания, — не поднимая голову, я кое-как пошла по классу, максимально стараясь тянуть время. — Спасибо, до свидания, — добродушно и улыбчиво сказал Турбо учительнице, закрывая белую дверь. Я встала как вкопанная перед ним. Ноги не слушались, а меня обдало холодным потом. Плечистый парень повернулся ко мне лицом и довольно ухмыльнулся. — А теперь, мисс-гордость, поговорим? Или опять будешь бегать от меня? Ну молчи сколько вздумается, а я пока начну говорить…