Судьба в Янтаре

Я рывком вынырнул из липкого ночного кошмара, радуясь, что удалось не закричать. Сердце бешено колотилось, а гамак раскачивался, доказывая, что из него не так уж легко вывалиться случайно. Тихое похрапывание заполняло темное пространство: матросы с толком использовали время отдыха. Я потер лицо и взлохматил волосы, приходя в себя. Сон прилип ко мне, словно пиявка, безболезненно, но ощутимо высасывая силы и душевное спокойствие. Я искренне хотел забыть увиденное, потому решил прогуляться на палубу под свежий ночной ветер. Гамак чуть подпрыгнул, отпуская моё тело. В неверном свете единственного фонаря я проскользнул мимо спящих людей и с радостью выскочил под светлеющее предутреннее небо, как поплавок из воды. Дышал так глубоко, словно силой легких мог прогнать страх и оцепенение. Вместо того, чтобы скользнуть в забвение, образы из сна лишь отчетливее проступали и закреплялись в проснувшемся разуме. Во сне я умер, но вовсе не так, как рассказал Совершенный. Вернее, сначала всё было так же: одиночество среди ветра, темноты, тепла и холода. Меня больно ошпарило, словно кипятком, и моё тело засияло, освещая всё вокруг, но внутри него шевелелись нечто ужасное, словно большой червяк проедал себе путь наружу. Завыли волки в отдалении. Я хрипло вторил, призывая свою стаю. Волк серой тенью проникает в меня в то же мгновение. Шут опаздывал, не смотря на мой отчаянный зов. Меня захлестнуло отчаяние отверженного. Из битого могильной гнилью сердца капает кровь, каждая алая капля шептала его имя, касалась земли и юркой змейкой уползала прочь. - Любимый! - Зову, но никто не откликается. Паутина вокруг меня не пропускала ни звука во внешний мир. Он не услышит. И всё же он пришёл. За пределами моей клетки мелькнули его полные слёз глаза. Золотая тень, янтарный блик, белая молний - я не мог успеть за его движением вокруг меня. Стоило повернуться в нужную сторону, он исчезал. Призрак Шута за серыми липкими нитями. Вдруг на тенётах появилась крупная пчела. Жалость сдавила мою грудь: ещё одна жертва невидимого паука. Впрочем, нет, она и была пауком. Я видел, как она заделала довольно большую дыру в моей клетке, быстро перебирая лапками снаружи. Я бросился из последний сил прямо на липкие сети и рванул их. Я не хотел умирать в одиночестве. Ты не один, брат. Сзади меня появился Ночной Волк, только гораздо больше и сделанный из черного камня. Он смотрел на меня такими знакомыми глазами. Мы - стая. Нас трое. Даже если он не придёт, мы должны будем уйти. Я не хочу уходить без Шута. О, Фитц... Я оглянулся на этот голос. Там, за пределами моей тюрьмы Шут тянул ко мне посеребренную руку. Я бросился у нему и уже почти коснулся паутины, как пчела зажужжала, то ли сочувственно, то ли недовольно, и взлетела, унеся часть нитей на лапах. Моя тюрьма в мгновенье рухнула и мы с Шутом упали в объятия друг друга. Моя плоть таяла капельками крови ему на руки и на пол. Большой червяк шевелился во мне, поедая и отравляя. - Пойдём, пойдём в волка, мой друг. - Кем мы были друг для друга? - вдруг спросил меня Любимый, удерживая мою руку. На его лице застыло страдание. - Кем? - переспросил я, силясь найти ответ в стремительно исчезающем по кусочкам сердце. И тут я увидел за его плечом так много лиц: мой отец, мама, Верити, король Шрюд, Пейшенс, Молли, Баррич, Чейд, Кетриккен, Дьютифул, Элианна, их дети, Неттл, мои мальчики - сыновья Баррича. Нед, Би... Их было так много и они смотрели на нас пристально с состраданием. - Кем мы были друг для друга? - повторил Любимый. Его глаза были в слезах. Он не видел толпы, что стояла за его спиной. - Пророк и Изменяющий? - в моём голосе не было уверенности. - Друзья? - Тогда это не плохая смерть. Я иду за тобой, друг. Я вел его за руку в моего волка. Он шел со спокойной улыбкой. Наши тела растворились в чёрном камне. Волк встряхнулся и побежал. Мы двигались, обретя покой и свою толику свободы. Кошмар выплюнул меня в липкий сумрак полуяви. Сон был странным, Я не мог сказать, что всё что я видел было бы плохим финалом нашей жизни. Единение в волке принесёт покой, я это знал. И всё же что-то металось во мне, противясь такому концу. А как же Пчёлка? Моя дочка, с которой я хотел бы прожить много счастливых дней. Я был не самым хорошим отцом и хотел исправиться. Если я умру, то больше не будет такого шанса. В таком случае, я надеялся, что хоть Шут будет с ней и сможет направлять и оберегать её, но в моём сне я забирал и его с собой. Что же станется с моей дочкой? Я не заметил, как ноги меня принесли на бак, но мне хватило осторожности не подходить слишком близко к носовому изваянию. - Плохие сны? - как-то слишком довольно спросил Совершенный. - Не спится от чего-то. - Как же ты боишься своей собственной смерти, - ядовито прокомментировал корабль. - Не думаю, что это применимо ко мне, - сдержанно ответил я. - Ты впервые видишь пророческий сон, и он посвящен твоей смерти. Знаешь, мне кажется. как бы ты не отпирался, всё очевидно. - Пророческий сон? - недоверчиво уточняю я, покачивая головой. - Ты что-то путаешь, Совершенный. Я не могу видеть подобное. - Ты уверен в этом? Ты можешь скрывать это от всего мира, даже от драконов, но не долго. На моей палубе от меня ничего не утаишь. Если ты не Янтарь, - наконец его лицо на секунду осветила добрая улыбка, затем погасла. - Хотя и ей это с некоторых пор даётся тяжелее. - Я уверен, что не могу видеть пророческие сны. Меня даже проверяли на ясновидение и это ничего не дало. - Правда? Ну, тогда всё ясно. Дело закрыто. А я уж подумал, чего это кто-то видит такой яркий пророческий сон, хотя Янтарь сегодня спит относительно спокойно. - Ты подглядываешь за её снами? - Её? Нет, и не подумаю. Они сами вырываются из её сознания бессвязными обрывками. Она уже не такая, какой я её знал много лет назад. Сейчас она больше похожа на меня в тот период, когда я валялся на берегу, всеми покинутый. - И это доставляет тебе удовольствие? - спросил я мрачно, не оценив его радостный тон. - Удовольствие? В некотором роде. Это не совсем то, что ты подразумеваешь под человеческим злорадством. Скорее... я знаю, что она уже имеет все ответы, чтобы это преодолеть. Потому не грущу над ней, как некоторые над сломанной игрушкой. Скорее... это вдохновляет. - Страдания? - Ответы, которые эти страдания приносят. Раньше я думать, что боль - это и есть самая большая несправедливость жизни, но потом я понял, что смыслом можно наполнить что угодно. Страдания в том числе. - Какие ответы могут быть в том, что я или она пережили? - О, ты просто не в силах их увидеть. Это ещё раз доказывает, что я лучше тебя, - он посмотрел на меня своими голубыми глазами и широко улыбнулся. Разговор окончательно утратил весь смысл. Я с радражением развернулся и поспешно ушёл на основную палубу. У меня было время до начала вахты, потому стоило бы поспать, но я не мог себя заставить спуститься обратно в духоту общей каюты. Провидческий сон, могло ли это быть правдой? Совершенный раздражал меня, но отмахнуться от его слов не получалось. Небо стремительно светлело, люди постепенно начали просыпаться и выходить на палубу, готовясь к предстоящем дню. Очередному среди веренцы похожих. Я старался выполнять все обязанности с завидной самоотдачей, используя старинное средство от тревог: занять себя работой. И мне это почти удалось. Сначала день тянулся томительно медленно, но потом будто ретивый жеребец, время проскочило незаметно. Мерное покачивание палубы вторил моему мысленному безмолвию, морские брызги и нагретое на солнце диводрево причудливо смешивались, порождая запах одновременно приятный и противный. Стремительный летний закат раскрашивал небо удивительной палитрой: от ярко-красного до глубокого синего. В противоположной стороне от падающего за край солнца зажигались звёзды. Вдалеке прямо по курсу линия горизонта была размазана низкими облаками. - Красивый закат, - то ли утверждала, то ли спрашивала Янтарь. Я невольно вздрогнул, потому что никто кроме моего друга не мог так бесшумно подойти ко мне. - Да, очень красивый, - бессмысленно ответил я. За время долгого путешетвия леди Янтарь успела мне изрядно надоесть. Я слегка передернул плечами, словно отмахиваясь от этого ощущения, ведь Шуту я был рад всегда. Янтарь осторожно подошла, нашупав руками фальшбот. - Ты сейчас свободен? - поинтересовалась она. Удивительные золотые глаза были широко распахнуты навстречу лучам солнца, как у незрячего человека, которому не страшно опалить их. - Да, вахта закончена. - Тогда не уделишь мне время? - Конечно. Я как раз хотел к тебе. Сегодня будем изучать язык? - Нет, - Янтарь посмотрела на меня значительно. - Я хотела бы просто поговорить. Я осторожно взял её под локоть и мы направились в каюту. На корме я заметил фигуры Спарк и Ланта, но поскольку сегодня мы не будем учить язык Клерреса, я не стал их звать. - Ты хочешь обсудить нечто серьезное? - спросил я, когда мы уже почти дошли до каюты. - Не уверена, но скорее всего да, - Янтарь тяжело вздохнула, присела на койку и посмотрела в мою сторону. - Я просто подумала кое о чем и вспомнила, как убегала из Клерреса в первый раз. Шут устало потер запястья, затем скинул юбки на пол. Его волнение передалось и мне, хотя я даже не представлял, какого рода сведения он хочет мне доверить. - Я весь во внимание, - доверительно сказал я, присаживаясь на стул. - Когда-то я дружил с мальчиком, который жил не в крепости, а в самом городе. Он тогда многое рассказывал мне, но я не верил. Ты же знаешь, дети любят привирать. А мы были типичными мальчиками: играли, шутили, бегали и носились, где нам хотелось. Нет, не как беспризорники, в Клерресе это почти недопустимо. Меня тогда только привезли и всё казалось таким чопорным и серьезным, а я отказывался это принимать. На самом деле, я действительно не хотел переезжать в Клеррес. Да и первые дни оптимизма не прибавили. Хотя было очень интересно, кормили и ухаживали за всеми детьми трепетно, но мне казалось, что я попал в клетку. Никто не хотел играть со мной в свободное время. Все мои рассказы о веселье слушали с недоверием или скукой. Мне не запрещали ходить, где вздумается. Наверное, привыкли, что белые дети никогда не выйдут в город сами. В общем, я начал уходить, чтобы осмотреться и хоть немного развеяться после тестов на способности от Капры. Стражники не особо хотели меня выпускать, но имя моей наставницы волшебным образом открывало для меня эту лазейку. Гуляя по улицам, я встретил такого же одинокого мальчика, как я сам. Мы, в некотором роде, подружились, - на лице Шута появилась улыбка. - Он был довольно своеобразным. Любил истории про пиратов и шпионов, рассказывал байки про своего отца. Мы гуляли вместе всего-то раз семь, пока Капре не донесли о моём недопустимом поведение и стражникам Клерреса не было разьяснено, что белые дети могут выходить в город только в сопровождение служителей. Его улыбка погасла, и он словно бы ушел в воспоминания. Чтобы подтолкнуть, я решил задать вопрос. - Зачем ты это рассказываешь? - Чтобы проработать довольно неприятную возможность, Фитц. Поверь, я долго думал, стоит ли обращать твоё внимание на пересказ росказней мальчишек, но пришёл к выводу, что это будет не лишним. Я ведь никогда не был допущен до тайн Четырех и, на самом деле, знаю крайне мало. Даже когда мы вернулись с Прилкопом, то я был немного не в состоянии вникать во все сети, которые раскинули Служители. А вот тот мальчик говорил очень важные вещи. Например, что в Клерресе есть организация, занимающаясь только сбором реальной информации со всех значимых стран. Он сказал, что среди шпионов есть поговорка: не знаешь, где взять секретную информацию - отправляйся в Клеррес. И имелись в виду вовсе не предсказания. - Никогда ничего подобного от Чейда не слышал. - Я тоже. На самом деле вообще ничего, что подтверждало бы его рассказы. Если бы я нашел хоть один факт, который их доподлинно опровергал, я бы даже не заикнулся. - Хорошо, что ещё говорил тот друг? - Шпионский штаб находится под городом. Вернее, центр города, где дома срослись, букваль сцепляясь балконами над тонкими улочками, является надземной частью. То что скрывается под землей может быть в три раза больше. Чем-то похоже на муравейник. Он говорил, что там находится арена, на которой проходят кровавые бои, убйиства, иногда пытки и насилие. Это было особое развлечение для доверенных советников Четырех, которые прячутся в тени большинства правителей. Шпионская сеть в основном управлялась Коутри, который курировал и направлял их, добывал сведения из расшифрованных снов, давал указания и плел интриги. Также у них есть свой лидер, относительно независимый, но связанный с Четырьмя нерушимой клятвой верноти. - Это довольно важные сведения. - нахмурился я. В самом деле, если нам надо иметь дело не только с самой крепостью и Служителями, то наша задача становилась тяжелее в разы. - Почему ты не сказал мне раньше? Шут словно смутился от моего вопроса. - Я забыл. Понимаешь, я относил воспоминания о моем друге к разряду тех, что я храню о семье: приятно окунуться, ощутить заново те эмоции, но уже не ищещь в них ответов. Тем более, если это касается детских росказней. Много ты в детстве мог раскрыть секретов Баккипа? - Не очень. - Вот и я о том же. Но мне всегда было интересно, как Служители получают деньги? Как контролируют тех, кто нашептывает советы правителю? Зачем держат бесполежного в пророческом деле Коутри? И, ещё кое-что. Кажется, не уверен, но я слышал, как Двалия предлагала пытать меня на арене. Ей категорически отказали. Это было всего раз, разговор случайно подслушан так, что я не могу отвечать за достоверность его содержания, но слово "арена" там звучало. Мои пытки были довольно приватным развлечением. Его вялую шутку я не оценил. - Допустим. Что это меняет в нашей стратегии? - Боюсь, Совершенному слишком опасно будет швартоваться в гавани. Я обдумал его слова довольно долго. - Но я не хочу терять ни дня. Если Би жива, то мы даже не знаем, в каком она состоянии. - Я знаю и прекрасно тебя понимаю. Потому предлагаю не останавливаться в Клерресе. Тихо высадиться ночью нашим отрядом и сказать, что мы прибыли из второго города пешком, а Совершенного как раз отправить туда. Пусть кинет якорь, якобы бы для пополнения припасов и пресной воды. Для нас такое появление было бы логичным, если бы мы плыли с юга. Путешествие вдоль скалистого берега по воде считается опасным в это время года, насколько я помню. Не у всех есть такой замечательный корабль. Чаще всего это утлые суденышки для утренней рыбалки. Те, что снуют между островами, не намного лучше. Я покачал головой. - Это будет потерей времени. Если мы спасем Би, то её сразу же надо сажать на корабль и нестись со всех парусов. - Фитц, это будет хорошо, если мы в первый же день вызволим нашу дочь и сможем убежать, но крайне маловероятно. А подвергать опасности корабль, драконов, и всех, кто на борту, мы не имеем права. - Моя дочь будет в опасности, если мы несколько дней будем увозить её по суше. Я не готов ею так рисковать, - резко сказал я. - В таком случае, - Шут сделал небольшую паузу, - сможешь лы ты Скиллом связаться с кораблем, если это понадобится? Я был ошарашен его вопросом. Честно сказать, никогда не думал, что это может быть важным. Смогу ли я передать послание Совершенному, чтобы он вышел к нам на встречу, как только миссия закончится успешно? Это решало вопрос и с безопасностью, и со скоростью побега. Потому следовало серьезно обдумать свои способности и оценить шансы. - Думаю, да, - наконец сказал я. - Если Совершенный будет открыт для меня, я смогу с ним связаться. Только корабль не особо это оценит, я уверен. - Я поговорю с ним, - улыбнулся Шут, поглаживая серебристую переборку. - Это в его интересах тоже. Его почти интимный контакт с кораблем меня слегка смутил. Я чувствовал, что Совершенный откликнулся на его прикосновение. Его ответ был мягкой и теплой волной. - Он откроется, если это необходимо, - уверено произнес Шут, но потом добавил, - надеюсь. Надо нормально поговорить. На сегодня я устал, Фитц. Другие подробности плана давай обсудим завтра. А пока, почитай мне, пожалуйста, дневник Би. Я немного поморщился, потому что за время путешествия перечитывал вслух его уже множество раз. Многие сны же были выучены наизусть. Шут, тем не менее, говорил, что важно всё, вплоть до последовательности слов. Иногда в незначительной мелочи открывается подсказка. Я видел, сколько радости ему доставялет расшифровка пророчеств. Более того, он действительно быстро интерпретировал сны, хотя насколько правильно судить бы не решился. Я читал, а Шут потихоньку начал клевать носом. Мне тоже хотелось отдохнуть, но когда я уже подумал, что мой друг уснул и можно незаметно выйти из каюты, он схватил мою руку: - Прочитай ещё раз, пожалуйста, тот сон про горящего человека. - Ты же его уже исполнил. - Пожалуйста, - мой друг закрыл глаза, но руку не отпустил. Когда я дочитал эту запись, он уже крепко спал. Я посидел немного, надеясь, что его хватка ослабнет, но этого не происходило. Худое лицо было почти безмятежным, только дыхание неровное и глубокое, как бывает у очень утомленного переживанием человека. Я осторожно начал отделять его пальцы, один за другим. Мой друг шевельнулся и с неожиданной силой будто свернулся клубочком вокруг руки, передвинув ладонь поближе к груди, как самую дорогую вещь. Едва слышный шепот сорвался с его губ: - Нет... Моё сердце разрывала жалость, и я не смог его просто покинуть. Осторожно, чтобы не разбудить, я лёг рядом на узкую полоску койки, протолкнув свободную руку ему под голову. Его беззащитность напомнила мне ночи после того, как я вернул его к жизни. Шут никогда не был мясистым, но после Клерреса стал просто ходячим скелетом. И за время в Баккипе не очень-то успел отъесться, даже с учётом влияния драконьей крови. Его золотые волосы в беспорядке разметались на моем плече. Делал ли я что-то предосудительное? Может, не стоило поддаваться порыву и вторгаться в его личное пространтсво? Но как, если я не хотел его будить, а он нагло завладел моей рукой? Вздохнув, я отвел от него взгляд и стал в неверном свете догорающей свечи рассматривать узор древесины перекрытий и прислушиваться к тихому плеску волн. Я не собирался засыпать в таком положение, но беспокойная ночь, а потом и дежурство, сильно вымотали и сознание скользнуло в обьятия сна. Дождь жестко барабанит по внешней обшивке. Блеск молнии. Духота закрытой каюты. Кто-то спешно отталкивает меня внутрь этого помещения. Грубая, покрытая мозолями ладонь выныривает из темноты и хватает меня за горло. Я сопротивляюсь несмотря на волну ужаса, поднимающуюся снизу живота. У меня мало что выходит - лишь слегка оцарапать толстую кожу рук. Мужчина легко приподнимает меня и резко откидывает на койку. От удара головой из глаз посыпались искры. Мой мучитель не дал мне опомниться и прижал всем своим весом к твёрдой поверхности. Шершая рука, цепляя мазолями кожу, скользнула за спину и ниже. Это не мой сон. Каким-то образом пришло это понимание даже сквозь одурманенное сном сознание. Я оттолкнул чужие переживания, отправив их обратно в забытие. Тут меня настигла другая картина. Я находился в светлой комнате с аккуратной мебелью. За окном глубокая ночь, небо чистое и на нём перемигиваются звезды. Скрип пера в моих пальцах успокаивает. Чистые ладони с изящными белыми пальцами бережно держат принадлежность для письма. Ни единого чернильного пятна, хотя, я точно знаю, что проработал весь день. Эти пророчества были бессмысленными и не интересными. Более того, их уже много раз классифицировали и расшифровали, но Капре потребовалось их переписать. Это имя порождало во мне какой-то слабый отклик, но я не мог понять, какой именно. На самом деле я устал, потому сил на эмоции едва хватает. Глаза сами собой закрываются. Я откладываю в сторону свитки, любуясь своим подчерком и проделанной работой. Краем глаза замечаю движение, вздрагиваю и резко разворачиваюсь. - Мастер Феллоуди... - я в растерянности смотрю на довольно высокого мужчину со средним телосложением. - Чем обязан вашему визиту в такой поздний час? - Любимый, я здесь, чтобы серьезно поговорить с тобой, - говорит мужчина, осматривая меня с ног до головы. Он кидает быстрый взгляд на свитки, будто прикидывая что-то. - Это касается Пути? - спрашиваю, как мне кажется, довольно твёрдо. - Почти, но скорее предназначения каждого живого существа, призванного оставить свой след в этом мире, - мужчина крайне осторожен, он подходит ко мне медленно, словно боясь спугнуть. Мне это не нравится. - Я думал, что наша работа как раз служит подобной цели - оставить после себя чёткий и ясный Путь, ровный и светлый, как вымощенная камнем дорога. В этом наше предназначение, - а потом добавил более смиренным тоном, - разве моя работа вызывала нарекания в последнее время? - Работа? Нет. Почти никогда и не вызывала, на самом деле, - он нервно облизнул губы. - Но я говорю не только о предназначение Белых, но и о любом живом существе. Это более высший порядок, более незыблемый, чем Судьба. И тесно связанный с Путем. Говорят, - тут он помедлил, будто подбирая слова, - ты не очень интересовался девушками? Я встал и начал отходить за стол с ужасом глядя на мужчину, но всё ещё пытаясь уговорить себя, что мои подозрения беспочвены. - Пожалуй, мне просто рано об этом думать. Я не готов. Видя мою реакцию, он смелее подходит ко мне и с неожиданной силой и быстротой хватает за тонкую руку. И тут я замечаю, что почти на две головы ниже мужчины. От моих попыток вырвать руку, чернила опрокидываются. Что я скажу Капре завтра? - Тише-тише, Любимый. Это то, о чём я говорю. Ничего плохого не происходит. Тебе просто нужно научиться быть чутким и отзывчивым. Если не будешь нежным, то тебя никто и никогда не полюбит. Ты же доверяешь мне? Его вторая рука пробегает по спине. Я смотрю ему прямо в глаза: - Пожалуйста, не надо. Я не хочу, - шепчу я умоляюще. Глаза обжигает слезами. - Ты просто ещё не понимаешь, от чего отказываешься, - мужчина оглаживает мой подбородок большим пальцем. Рука, зажатая в тиски его ладони, начинает неметь. - Пожалуйста, - шепчу я снова, пока он настойчиво тянет меня к моей постели. - Я не готов. - Любимый, - шепчет Феллоуди, вдыхая моё имя прямо в ухо, и я вздрагиваю, как от удара плетью. - Тебе пора становиться взрослым. Девушка в твоём возрасте могла бы уже родить. - Нет! Я останавливаю его руку и толкаю от себя. Он падает, но не отпускает меня. Я рвусь прочь, мечтая освободиться от оков его рук. И тут сон снова меняется. Я стою в своём саду в Ивовом лесу. Летнее солнце греет кожу, ветерок пробегает по ветвям. Что только что было? Я не могу вспомнить, теряя нить. Тут меня кто-то радостно окликает, я оборачиваюсь. В солнечных лучах передо мной стояла Молли. Улыбка расцветает на лице сама собой в ответ на её приветсвие. Даже в простом рабочем платье она была соблазнительна. Молли наклонилась сорвать парочку низкорослых цветочков. Я завороженно следил, как от каждого движения колышется ее юбка. - Фитц, смотри какие очаровательные маргаритки, - говорит она, протягивая миниатюрный букетик. Я поймал ее руку и прижал мягкой ладонью к губам. Тонкие стебли выскользнули и упали на землю. - Фитц? - тихо выдохнула она с блеском нетерпения в глазах. Я страстно притянул жену к себе, крепко сжимая в обьятиях. Маленькие ладони легли мне на грудь. Она подставила розоватые губы для поцелуя, покорно заглядывая мне в глаза. Моя рука медленно скользнула по спине и сжала её ягодицу. Молли вздрогнула. - Пожалуйста... - взмолилась она. Я увлек её за собой в молодую траву, нежно припадая к живчику на шее, а второй рукой задирал тяжелые юбки. - Фитц... Продолжая ласку, я задрал непокорные юбки и начал ласкать то, что под ними. Она как-то неправильно дернулась в моих обьятиях. На секунду я с ужасом увидел лицо Молли в слезах. - Фитц, нет! - с отчаяние крикнула она, но тут же её заглушил другой крик. - Не смей! Только не на моей палубе! Насильник! Убийца! Тварь! - громыхал корабль. Его Скилл ударил в мои стены. Я очнулся, сжимая в крепких объятиях Шута. Он весь дрожал, холодными ладонями упираясь мне в грудь, чтобы отстранить. И плакал, в отчаянии закусив губу. - Фитц? - это прозвучало с мольбой, и я поспешно разжал объятия. Корабль ругался, как самый распоследний моряк. - Шут, прости. Прости. Мне просто приснилась моя Молли и... - Ничего, - довольно резко оборвал он меня. Соскользнул на пол каюты и начал шарить руками, находя одежду Янтарь и тут же одеваясь. - Пойду, успокою Совершенного, пока ещё не поздно избежать скандала. Едва успев вытереть влажные глаза, Янтарь стремительно побежала на палубу. - Насильник! Негодяй! - не унимался Совершенный. По борту проходила ощутимая дрожь, а меня даже через стены Скилла затапливали волные его гнева. Голову будто неотвратимо сжимали железным обручем. Я натянул обувь и поспешил за Шутом, надеясь успеть избежать скандала. Тем временем крики прекратились. Когда я подбежал к носовой фигуре, Янтарь стояла у Совершенного на руках и что-то поспешно ему обьясняла. Затем, будто могла меня видеть, она замерла и что-то коротко шепнула. Совершенный наклонился вперёд и повернулся так, чтобы никто не смог увидеть её заплаканное лицо. Альтия и Брешен буквально преследовали меня по пятам. Пара матросов с любопытством поглядывало в нашу сторону. - Что всё это значит? - требовательно спросил Брешен, обращаясь ко всем. Совершенный дернулся было повернуться и ответить, но Янтарь схватила его лицо в свои ладони, повернула к себе и ещё энергичнее что-то зашептала. Я чувствовал себя очень неловко. - Кажется, мне приснился кошмар, - сказал я почти правду. - Или несколько кошмаров, - я покосился на Совершенного, - один из них про Кеннета. Теперь, связывая всё воедино, я не мог не подумать, что случайно или специально корабль позволил этим воспоминаниям просочиться в мой разум. Но вот второй сон... как я увидел то, что видеть не должен был? Или это всего-лишь моё воображение и не больше, чем сон? Шут там был совсем мальчишкой и показался мне ещё беззащитнее, чем был в Баккипе. Я не видел его лица, но чувствовал слёзы и непонимание. Для него во всём произошедшем не было логики, словно... словно бы меня вдруг пригласил в свою постель Верити. В отличие от Кеннета, в его душе не было ненависти или ярости. Только смесь страха, нежелания, унижения, боли и недоумения. И ещё кое-что. Презрение к себе. Хотя и это не всё. Просто думая про его чувства, я словно сам разбивался на сотни мерцающих осколков. Не уверен, что понял все его эмоции так же хорошо, как Кеннета, который казался мне намного проще. - Кошмары? Как твои кошмары заставили корабль орать как резанного, - довольно эмоционально заметила Альтия. Она смотрела на меня, прищурившись. - Он говорит правду, - твердо сказала Янтарь. Совершенный поставил её на палубу осторожно, словно драгоценность, которую не хотел отпускать. - Дело в том, что Фитц владеет особой магией, Скиллом. Скорее всего из-за неё он проникнул неосознанно в воспоминания Совершенного. Мы заснули рядом и, когда он начал ворочаться во сне, я испугалась. Простите меня, пожалуйста. Я всё ещё бываю очень чувствительной после всего пережитого, - Янтарь постояла молча, обнимая себя руками и поглаживая ладонями плечи. - Это был всего-лишь сон. Совершенный почувствовал мой испуг и неправильно всё понял. Брешен посмотрел на меня с сочувствием. Альтия не спешила снимать маску подозрительности. - Никто не контролирует свои сны, - примирительно сказал Брешен. - Но, Совершенный, не стоит поднимать всю команду такими криками. Это было неуместно. Носовое изваяние посмотрело на него с таким презрением и яростью, что все кроме Янтарь отшатнулись. - Я никогда больше не допущу подобного на своей палубе, - чеканя каждое слово, произнес он и скрестил руки на груди. - И это, вне сомнения, правильно, - дипломатично заметил Брешен. - Но ты должен понимать, что Фитц никогда не причинит Янтарь зла. Это так же немыслимо, как для меня обидеть Альтию. Совершенный обиженно промолчал, отвернувшись от всех. Я всё ещё чувствовал его ненависть за стенами Скилла, хотя уже и не такую яростную. - Парагон, клянусь тебе, я никогда не сделаю с Янтарь того, против чего она скажет твердое "нет". Совершенный бросил на меня взгляд, стремительный, как укус змеи, я не мог сказать, успокоили ли его мои слова. - Это всё моя вина, - твёрдо произнесла Янтарь. Я отметил, что она смогла успокоить мелкую дрожь. - Совершенный, пожалуйста, не злись понапрасну. Кому как не тебе знать, как порою неожиданно вскрываются старые раны. Альтия, Брешен, простите меня. Мы будем осторожны и больше такого не повториться. Я бы не хотела доставлять больше беспокойства, чем уже была вынуждена. Корабль промолчал, никак не отреагировав на её слова. Альтия успокоилась и опустила плечи. Брешен осторожно приобнял свою супругу за плечи. - Хорошо, что ничего серьезного не случилось. В таком случае предлагаю всем вернуться в свои постели и отдохнуть. - Да, конечно, - кивнула Янтарь. - Фитц, проводишь меня до каюты? Её предложение было скорее расчитано на двух капитанов. Я это понял после того, как они переглянулись и ещё больше успокоились. Проявляя такое доверие ко мне, Янтарь снимала все подозрения. - Да, конечно. Приношу также и свои извинения за это недопонимание и суматоху. Впредь буду осторожнее со Скиллом. - Хорошо, будем на это надеяться. Спокойной ночи, Янтарь. Фитц. - Спокойной ночи, Альтия. Брешен. - Я кивнул каждому из них. - Спокойной ночи, - почти одновременно произнесли Янтарь и Альтия. Капитаны покинули бак и направились в свою каюту. Мы молча стояли под глубокой синевой ночного неба. Ветер трепал золотые волосы Янтарь. Она попятилась и устало оперлась спиной о фальшбот. - Ты уверена, что не хочешь побыть со мной немного? - мягко спросил Совершенный. - Да, - немного резко ответила она. - Всё хорошо, кораблик, не волнуйся. Фитц мой давний друг, он много раз спасал мне жизнь. Более того, нет ничего такого, что я бы ему не смогла простить. - Зато есть то, что я не смогу, - злым шепотом ответил Совершенный. - Слышишь, принц? Не смей больше так обращаться с Янтарь. - Согласен, это было ужасной ошибкой, не более того. Я абсолютно разделяю твои чувства относительное её безопасности, - я старался вложить в эти слова всю свою искренность. Совершенный даже не взглянул на нас. — Ужасная ошибка, — Янтарь провела ладонью по лицу, — пожалуй, очень точная характеристика, - усмехнулась она, вздохнула, подошла ко мне и подхватила под локоть. - Пойдем? Чтобы не было лишних разговоров. Я помог ей спуститься с бака и увел с палубы. Шагая по коридору к её каюте, я набрал воздуха: - Прости... - начал оправдываться я, но Шут меня перебил. - Не нужно, Фитц. Я всё понимаю. Это мне стоит извиняться, ведь это я вел себя неосторожно. Мне стоит меньше использовать тебя ради ощущения собственной безопасности. Прости меня. Шут шел, опустив голову и говорил довольно тихо. Я не знал, что на это ответить. На самом деле всё завертелось слишком быстро. Я чувствовал себя немного оскорбленным от того, что Альтия с подачи корабля приняла меня за насильника. Но при этом, мне не в чем было винить Шута. - Тебе не за что извиняться, - тихо ответил я. - Скажи, тебя корабль чувствует? - Что ты имеешь в виду? - Шут приподнял голову. - Просто, корабли используют драконий Скилл. Ты не доступен для меня с этой магией, как и для Уита. Я так понимаю, что драконы тебя тоже не очень ощущают. - Почти всегда это так. Совершенный тоже раньше не чувствовал меня. Я мог подойти к нему вплотную и только тогда он меня замечал. По движению воздуха или запаху одежды. Даже к слепому кораблю сложно пойти незамеченным, - усмехнулся мой друг. Мы замедлили шаг. Историю приключений Шута в Бингтауне я знал в общих чертах, хотя подробностями он никогда не делился. И всё же, меня интересовало другое. - А сейчас? - Сейчас, - он замялся немного, будто думая, говорить ли мне правду, - после Клерреса мне сложно бывает сосредоточиться на чем-то. А может повлияло наше смешение и драконья кровь, не знаю, но с некоторых пор я уже не такой непроницаемый для Скилла. Мне это и Совершенный сказал. Он предложил забрать мою боль, как это сделал для Кеннета. - Что ты ответил? - спросил я, затая дыхание. - Я не буду этого делать, - мрачно, но решительно ответил Шут. Я вздохнул с облегчением, но всё же спросил. - Почему? - Решения. Боль - часть твоего выбора. Я тебе это уже когда-то говорил. Если я отдам это другому, это никак не изменит того, что это было и было именно со мной. Прошлое нельзя изменить, только будущее. Отдавая боль я ничего не приобрету. Я не уверен, что чувствовал в его словах: смирение или тихую ярость. Там точно звучала решительность, уверенность в своем выборе. Я вспомнил, каким он мне предстал во сне. Он сильно изменился с тех пор. - Твой сон... Я замялся. Мы почти дошли до его каюты, и я не знал, имею ли право говорить про то, чему стал невольным свидетелем. Он неожиданно резко остановился и напрягся. - Что? - едва выдавил он. - Мне кажется, я видел твой сон, - виновато произнес я. Мне показалось, что это ещё хуже, чем когда я вторгся в его комнату без спроса. - Правда? - в его голосе звучали нотки сарказма. Он вырвал руку из моей и в два шага достиг двери. - Уже поздно. Много всего случилось. Я хотела бы отдохнуть. Тем самым тема была закрыта. - Спокойной ночи, Янтарь. - Спокойной ночи, Фитц. Он закрыл передо мною дверь. Пламя фонарей играло тенями на стенах. Я стоял, стараясь ни о чем не думать. Сон был для меня теперь довольно сомнительной возможностью отдохнуть. Слишком много переживаний, своих и чужих. Довольно некстати вспомнилась давнишняя ссора. Лицо лорда Голдена, искаженное глубинной болью и полный дрожащего сарказма голос Шута: "Ты думал, будто я никогда не знал близости такого рода. Что я "сохранил себя для тебя". Не льсти себе, Фитц Чивел!" Тогда я не задумывался, что стояло за этими словами и сейчас они хлестанули меня пощечиной своим обманчивым вызовом и тщательно скрываемой болью. "...ты обрек нас вечно вспоминать этот разговор..." Я взял себя в руки. Прошлое не изменить, тут Шут прав. Иногда надо бы прислушиваться к его мудрым советам. Я отвернулся от закрытой двери и пошел куда глаза глядят. По дороге я встретил встревоженную Спарк. - Как она? - сразу спросила девушка. - Собирается спать, - я тряхнул головой, чтобы изгнать грустное оцепенение. Девушка внимательно всматривалась в мое лицо несколько секунд. Потом, ничего не сказав, поспешила в каюту. Я чувствовал себя опустошенным. Мысли унесли меня к Молли и дочке, которую она мне подарила. Воспоминания о них были теплыми, но подернутыми болью утрат. Моя жена никогда бы недопустила такой ситации. (Мне нужен туповатый опус-переживание-воспоминания про нежные моменты с Молли и чувство вины с Пчёлкой. для правдоподобия. Фитц просто убегает в них, чтобы не думать о Шуте. Как всегда, впрочем) () Ноги будто сами собой привели меня на палубу, а там я почувствовал отчетливый зов и подошел к носовому изваянию. - Пророческие сны, чужие сны, похотливые сны, да ты полон неосознанных желаний, Фитц Чивел Видящий, - с издёвкой произнес Совершенный. - Избежать смерти, разгадать чужую тайну, сбежать от чужой тайны, продолжить свой род. Всё это очень по-человечески. - Зато ты никогда не подглядываешь и не суешь нос в чужие тайны, - невесело усмехнулся я. - И не теряешь своих. - Твой сон был производной желания Янтарь, чтобы я тебе открылся. Кто знал, что ты нырнешь именно за этим. - Ты следил за нашим разговором? - нахмурился я. - Я слежу за всем, что творится на моей палубе. Я знал, что вы разговариваете, о чём именно мне было не интересно. А потом Янтарь коснулась меня и передала свою просьбу. Я обещал подумать. - Подумать? - Мне не нравится твой разум, касаться его даже мерзко. Но я понимаю её желание спасти своего ребенка. А вот твоего отрицания понять не могу. Ты вообще осознаешь, что без её вмешательства достиг бы Клерреса в лучшем случае следующим летом? - Моё собственное деревянное лицо исказилось в свете звезд, голубые глаза мелькнули белками в темноте. - Ты этого не знаешь. Я бы нашел способ. - Вне сомнения. И это было бы лучше, чем преданный тебе живой корабль, которому ты к тому же предложила выгодную сделку? Мне было нечего на это ответить. - Твоё подсознание прямо бурлит. Это достаёт меня, как назойливый писк насекомых. Хочешь вытащу ещё одну твою тайну? - Нет, - твердо ответил я. - Тебя раздражает Янтарь потому что боишься, что она самим своим существованием нарушает свою клятву. - Какую? - невольно ответил я. — "Неужели ты и в самом деле думал, будто я попрошу у тебя того, что ты не хочешь делать?" – торжествующе продекламировал Совершенный голосом Янтарь, который так напоминал Шута-Голдена в тот злосчастный разговор. – Только ничего такого она не требует. Это только в твоей голове. И знаешь, - вдруг сказал Совершенный, - лучше бы этого было поменьше. – Его взгляд был почти угрожающим, — я серьезно говорил, что не потерплю этого на своей палубе. – Я бы никогда не сделал подобного с Янтарь, – сказал я уверенно. — Только ей об этом говори поменьше. Она это воспринимает не так, как я. Для неё очень важно быть желанной, как и для любой женщины, да и любого живого существа. Действительно, жаль отдавать её тебе. Мог бы, не отпустил бы, ни тогда, ни сейчас. — Почему ты вообще думаешь, что её можно "отдавать", как вещь? — Потому что в этом есть проявление любви: если любишь, то стараешься поглотить. — Драконья логика, - фыркнул я. — А ты какую ожидал? - Он посмотрел на меня со счастливой усмешкой. - Я забрал у Проказницы Бойо, Кеннитсона у Этты, потому что они мои. По праву, в том числе, моих чувств к ним. Янтарь пришла сама, и, если бы я мог, я бы забрал её у тебя. Прав на нее у меня нет вообще никаких, как и тебя. Но мои чувства понятнее и открытие, чем твои. Если бы я не должен был превратиться в драконов, то её присутсвие на моей палубе сделало бы меня счастливым на долгие годы. Я не умер бы, в отличие от тебя. Всегда бы находил для нее время, чтобы выслушать, не держа мыслей о том, насколько содержательно с точки зрения полезности её разговоры. Я бы отвез её на самые чудесные и таинственные земли, которые знаю. А она бы пересказала мне всё увиденное так, словно я сам смог побывать на суше и увидеть собственными глазами. А ещё, мы давно научились молчать рядом. Я бы помог ей стать целостной, как когда-то она помогла мне. - И что же тебе мешает? - зло бросил я. - То что я в течение ближайших месяцев стану драконами, - он посмотрел на меня как на недоразвитого. Я не знаю, почему меня так раздражало то, что он говорил. - Потому что ты никогда не был способен такое предложить. Никому. Не только ей. - Словно отвечая на мои мысли, сказал Совершенный. - В тебе слишком много внутренних стен, проломанных лишь для того, чтобы хоть как-то жить. - Что ты имеешь в виду? - Это как драконьи приказы для мгновенно живущих. Может это от той магии, что вы зовете Скиллом, может ещё от чего. Они воздвигают внутри разума огромные стены, потом ты проламываешь в них небольшой проход, чтобы было чем дышать, но не разбираешь и не уничтожаешь полностю. Они копились всю твою жизнь, засоряя твою личность, которая, получается, полностью спрятана за ними. Довольно безобразное зрелище, я тебе скажу. - Сколько пользуюсь Скиллом, в том числе с сильными магами, никто этого не замечал. - Человеческий взгляд несовершенен, - пожал плечами корабль, - а драконы на тебя не смотрели достаточно долго. И только я вынужден терпеть твоё присутсвие, - он театрально вздохнул. - Откуда человеку знать, что он видит нечто искаженное, если он никогда не видел правильного? - И что, все люди такие? - Почти. Хочешь посмотреть? - Нет. (Флешбек, про то, как Янтарь уговорила Совершеного и его личности ее и команду не убивать. Про то как Старший почувствовал её сердце и любовь.) - Красивая душа: не человеческая, не драконья, - проговорил Совершенный. - И она освещена светом любви, какой я ещё не видел. Теперь я понимаю, что это чувство, больше похожее на самую редкую драгоценность, она всегда испытывала к тебе, — голос корабля звучал глухо и подавлено. – Я был настолько восхищен, что даже приобщился к этому, попросив её о таком лице, которое она смогла бы полюбить. У неё уже были рисунки, изображающие тебя, их было много. Я понял это по тому, как она их достала тогда, трепетно отбирая самые лучшие. Янтарь всегда яростно оберегала свои вещи, даже Альтия и Йек не знали, что она там хранит. Если можно было бы коллекционировать сердца, то её бы стало центральным в моей коллекции. И, знаешь, я по нелепой случайность думал, что так не бывает. А когда оказалось, что вот оно, существует у меня под носом, то я почему-то решил, что такие чувства должны что-то изменить в этом мире. И отпустил её. - И они изменили. Мы спасли драконов. - Слепец. Ты зажёг этот свет, но по большому счёту тебе наплевать: есть он или нет. - Это не так. Мои чувства к Янтарь взаимны. - Только за твоими стенами света не видно, - его голос звенел от гнева, но продолжен он спокойнее. - Как бы я не любил Кеннета, Янтарь раскрыла мне глаза на то, что его любовь ко мне всего-лишь эгоистичное бегство от себя, в котором он постепенно растворяется, как человек, не способный принять свою боль. Это саморазрушение касалось его, не меня. Я принимал Кеннета, маленького мальчика, родившегося и выросшего у меня на палубе. Принимал как есть, без ограничений. Но отказывался понимать. И это неблагодарное сочетание: принятие без понимания, – ослепило меня, заставило не видеть других возможностей, кроме того пути в пропасть, что предлагал Кеннет. Моя любовь к нему меня же душила и лишала рассудка, — он мрачно замолчал, будто обдумывая следующие слова. - Она не потребовала от меня отказаться от того, что было моим сердцем. И не отвернулась, познав и приняв мои чувства к тому, чьи идеалы и способы достижения цели отвергала всем сердцем. Она только помогла увидеть иной Путь, а я помог ей найти спасение. Янтарь примирила Совершенного и двух драконов внутри него, я стал цельным. насколько это вообще возможно. А сейчас я смотрю на тебя рядом с ней и не могу понять, как существо вроде Янтарь могла связать себя с тобой. - Я смел надеяться, что не настолько плох, - вяло усмехнулся я. С его точки зрения, я словно отказывался от любимой, которая жизнь к моим ногам сложила, хотя это было не так. Совершенный не смотрел на меня, скрестив руки на груди и смотря вдаль. - Я уже говорил, что ценю Янтарь. Мы многое пережили вместе. И, насколько я понял, она успела тебе рассказать как минимум часть наших прилючений, — я выжидающе помолчал. надеясь, что он подтвердит мои слова, но корабль замер. Тогда я здохнул и сказал, — я люблю её так, как никого другого. — Твои слова не имеют смысла, а ты даже не подозреваешь об этом. Назови двух людей, которых ты любишь или любил совершенно одинаково. - Ты прав, - был вынужден признать я. Совершенный принял это с презрительным фырканьем. — Спорим, если сравнить то, что вы сделали друг для друга, окажется, что на её чаше перевес? — он звучал как мальчик, который утверждает, что его мама красивее всех на свете. Впрочем, это не делало его слова менее раздражающими. — Я вернул её из-за грани смерти, — процедил я. — Умереть бывает легче, чем жить. Тоже самое с этим твоим "вернул из-за грани". Одно дело – воскресить, другое – наполнить жизнь любимого человека хоть чем-то. Этого-то ты ради нее не был способен никогда. Что она тебе отдавала, ты всегда принимал, но то что отдавал было больше похоже на жалкие подачки. — Откуда тебе знать? – зло воскликнул я. – Это Янтарь тебе говорила? — Нет. Ничего она мне не говорила. Я и не знал, пока не спросил, а ты не ответил. Хотя, это видно по вашим отношениям сейчас. Знаешь, Альтия и Брешен... им многое пришлось пережить вместе. Очень многое. Но они умеют двигаться в одном направлении, выбирать и достигать общих целей, доверяя и поддерживая друг друга. А ты будто бежишь от того единства, которое само тебе в руки падает. Словно мальчишка, которого ужалила оса, но он отталкивает от себя всех, потому что они его утешают не так, как ему бы хотелось. И обижается, не желая позврослеть, и ранит других своими словами. — Совершенный, не тебе меня судить. — А кому, если не твоему отражению? — Я уже давно не маленький мальчик, в моей жизни было не меньше одиночества и испытаний, чем в твоей. Я много лет служил другим в их целях. В том числе, меня использовала и Янтарь. — Ой-ли? Она использовала тебя больше, чем капитан использует живой корабль, направляя его по курсу? Я не нашелся, что ответить. — Так вот, даже живой корабль может не подчиниться и потопить себя, как это много раз проделывал я сам, – он немного со значением помолчал. – В тот первый выход после десятков лет ожидания на берегу, Янтарь купила меня как вещь. Более того, она подкупала мою душу, вытягивая на доверие и жажду снова оказаться в море, в центре стихий. Да, почти обманом, но я никогда не сердился на неё за это. Знаешь, возможно она действительно может прочитывать будущее. Я в это верю. Альтия, Брешен, она сама, их доверие ко мне, любовь, которую дарили на моей палубе... Если подумать, что она хотя бы частично это предугадала ещё тогда, дождливым днём, когда какой-то купечишка привёл её ко мне, чтобы сделать из меня сатрапский подарок, а она отказалась, – то для человека это может показаться жутким, не спорю. Это, возможно, пугает и злит. Но я каждый раз представляю альтернативу, и мой гнев спадает. Вне сомнения, она толкала меня куда ей было нужно, преследуя свои собственные цели. Использовала? Да, но она всегда действовала с любовью ко мне, и никогда не толкала на испытания, если их можно было избежать. Даже если мне приходилось преодолевать нечто болезненное, то за этим меня ждал рассвет. И кто мне виноват что, в отличие от Янтарь, у меня не было других целей, кроме как умереть ради того, кого любил всем сердцем? Или лежать на песке и переживать, что меня никто не любит, а моя семья и вовсе стыдится или ненавидит. Да, она использовала меня, изменила против воли, но могу ли я её в этом винить? Если бы не она, то другие нашли, что сделать с моей жизнью. Янтарь была честна, насколько вообще может быть честен Пророк. Я не смог ему ничего возвразить. Его взгляд на вещи странным образом отзывался во мне, словно наводя порядок в сомнениях. Принять и понять... долгое время я не делал ни того, ни другого для Шута. Потом я принял его таким, какой есть, но понять... возможно ли это в принципе? Пророк. Если отринуть все маски Шута, то останется только это. Его миссия по возрождению драконов, где вместо камней судьбы людей и целых стран. Игра со ставками размером с будущее мира. По сути, ему не обязательно было волноваться о камнях, которыми он играл. Что значил для него король Шрюд, самостоятельно уходящий с игральной доски судьбы? Кетриккен, которая никогда не забудет их путешествие в Горное Королевство? Верити, Дьютифул, Олух, Чейд и многие другие, которые порою были помехой на пути. А Малта, Альтия, Брешен и Йек, которые стали для него друзьями? Я вспомнил, как обошлась со своим Изменяющим Бледная Женщина. Раньше я думал, что это от её природной склонности к жестокости и высокомерного характера. Но если задуматься, не были ли все Белые ближе к горделивым драконам, чем к людям? Власть над будущим, над судьбами миллионов людей, может кружить голову, что и произошло со Служителями. Высокомерие, основанное на реальном превосходстве. И, если Тинталья и Хеби правы, то Белые пошли ещё дальше и уничтожили единственных природных противников - Элдерлингов, также способных к магии и обладающих долголетием. При этом разделались с ними настолько жестоко и стремительно, что это заставило Айсфиря бежать и даже в наше время не помышлять о мести. И в таком окружении вырос и воспитывался Шут, но выбрал свой путь. И каждый раз он расплачивался той или иной частичкой себя. Я вспомнил только что пережитое через Совершенного. Шут-Янтарь, обоженный болью от яда морских змей, пошатывающийся от дыма в легких. Когда он смог его увидеть, большая часть ран затянулась, но можно было оценить, насколько сильно она пострадала, когда отказалась покидать носовую фигуру не смотря ни на что. Мелькнуло и другое воспоминание: Шут на моих руках, изломанный и изуродованный, словно надоевшая жестокому ребенку игрушка. Цена за возрождение драконов, которую он принял. Или белый ребенок с бесцветным пухом волос, покорно сидящий у ног короля Шрюда, полностью отдавший себя в его власть. Ребёнок, принявший на себя роль дурачка и балагура, но готовый заплатить и чем-то большем. Да, король Шрюд был благородным правителем и хорошим человеком, но если бы это было не так? Наверное, Шут и в этом путешествие хотел бы выкупить наши с Би жизни, но не мог. Сны моей дочери не несут надежды для меня. А значит, я точно умру. Но если это поможет спасти Би, то я приму это. - Только начал понимать, но снова думаешь о себе. - пробурчал Совершенный. - Если хочешь потомиться о своей смерти, иди в другое место. Я покинул бак, полный самых невеселых размышлений.