Не/мой и не/любимый

Я был слишком юн и наивен. Отец, что всегда благоволил старшему сыну, своему приемнику. Мать, что извелась в попытках отыскать причины безумия младшего ребенка. И брат схожий на меня как две капли воды. Ноша наследника давалась ему сложнее моего, пусть и требований ко мне было меньше. Но я никогда не думал, как же эта разница может сломать каждого из нас. Три года сейчас кажутся мелочью. Но когда вы дети разница так велика, что ее не преодолеть одним разговором. Пока я рос, Лиувен уже становился мужчиной. Совсем неопытным и резким, а большего я и не видел. Только матушка с каждым днем плакала все чаще, это отражалось в ее глазах, они пустели с каждым днем, а ей кажется овладевал страх. Лишь когда мне близилось тринадцать я стал понимать. Брат, что днем освещал людей улыбкой и был гордостью отца, ночами же обращался одним сплошным кошмаром. Влияние на наследного принца, которого не могла коснуться даже родная мать не имел никто. А отец не ведал о том, что творится за стенами его дворца. Мы росли вроде и рядом, а как оказалось совсем далеко. Я понимал мать, она боялась говорить что-либо, слово брата весило гораздо больше. Стоит лишь Лиувеню обернутся против нее и за попытку оклеветать его она тут же лишится жизни. Все выходки сходили ему с рук, а темнота в глазах росла. Я же всегда был немного в стороне. После долгих лет и косых взглядов, мне хотелось оставаться незаметным. Лю уже тогда был приставлен ко мне. Мальчишка одного возраста, но на голову выше. Его клятва служить мне была подарком отца. Раннее утро, я спал. В дверь постучали, а после послышался голос моего слуги. - Господин, простите, я бы никогда не осмелился, но дело срочное! Это было первое, что я услышал, когда открыл дверь. Еще не успел глаза продрать, а уже несся за ним. Не зная, что ждет впереди представлял себе все худшие сценарии и непонимающе замер глядя на брата, что, нервничая закусывал губы, пока матушка безмолвно плакала, глядя в его сторону. - Оставлю вас. Лю вышел, а я, поправляя тонкий шелк одежд, в которых спал, вопросительно смотрел на мать. Они долго не решались заговорить, а я от чего-то знал, что ничем хорошим это не закончится. - Сын, - наконец нарушила немое молчание матушка, я сел рядом с ней, не знаю почему, но слезы сами подступили к уголкам глаз, я боялся услышать ее, - простите меня, ничтожную, мой принц, - она провела по моим волосам и тяжело вдохнула. Это было наше прощание. Это была моя последняя ночь в родном доме. В тот день я лишился семьи, вернее сказать у меня ее никогда не было. Я узнал, что произошло лишь на утро. Стоя на коленях перед отцом, чувствовал, как спина горит от ударов, но, чтобы не прокричал, никто не слушал. В черных глазах императора я не отражался, не заслуживал. Брат стоял у стены повесив голову. Вину за его поступок ощущал я. Несчастную девицу не вернуть, слезы родителей лились словно ливни к концу лета, а император демонстративно наказывал виновника. Остановился лишь когда кровь брызнула из моих губ, я не находил в себе силы подняться. Ладони в которых нашел опору дрожали. Меня прозвали убийцей, смахнули все на мое безумие. Отец указывал мне подняться, а я не мог. Лю подошел вопреки воле императора. Не семья, а он стал моей опорой. - Боги даровали мне двух сыновей, в моих силах лишить одного из них жизни, - строгий голос отца уже не будоражил мою кровь, в этом доме я и без того чувствовал себя мертвым, - демоны смутили твой разум, некогда чистое дитя, ведомое безумием. Нет тебе места в этом доме, нет и в столице. Меня не убили, мне велено молиться днем и ночью. Не в отцовской любви дело, а в том, что окроплять свои руки моей кровью он попросту был не готов. Словно в этой алой жидкости витал яд. «Его проблемы не стоят моего беспокойства» - шепот матушки за дверью, в тот день она рыдала, так принято делать не иначе. Я же хромая вышел прочь. Лю выслали со мной. Наказание должно было длиться пять лет, после я должен явиться к отцу и по его милости смогу жить как раньше. Но я больше не захотел. Ничего не придали огласке, не хотели раздувать затухающие угли. Я все также был на содержании семьи, я все также оставался господином. Но народ все же судачил, от чего тринадцатилетний принц лишился поддержки отца. Так я и прославился капризным тираном, возможно даже ворующим детей. Я навсегда запомнил самый худший запах в своей жизни. Слез, вязкой слюны и пыли. Запах предательства отдает кислотой и обжигает. Не дает опомниться. ** - Господин, вам уже лучше? Лю стоял позади, пока я пытаясь отдышаться стучал себя по онемевшим щекам найдя опору в дереве. Свежий воздух возвращал меня в чувство, а остатки алкоголя насильно возвращали в былые времена. - Нужно вернуться, прогнать его. - Вы едва на ногах стоите. Но я упрямо шел, не так быстро, как хотелось бы. На мгновенье застыл у двери. За ней была тишина, но от чего-же аромат Хана все еще там? Я открыл дверь и пошатнулся. Даже сердце перестало стучать. - Простите, - Соён виновато рухнула на колени, - я не… - Уведи ее, Лю, - сухо сказал я. Зашел в зал. Брат довольно улыбался, а девицы рядом притаились. В их глазах я все еще был господином, мне по силам разрушить жизни каждой. - Я просто хотел проверить, брат, ничего ведь страшного. А тебе бы их лучше воспитывать, взгляни он укусил меня и едва лицо не расцарапал, - старший уже даже не мог сидеть ровно, говорил на разборчиво и разводил руками, но и доли раскаяния в этих глазах не было. Я присел напротив Хана, серые глаза застыли. Его губа лопнула, а на щеке виднелся заметный красный след от удара. Волосы растрёпаны, а вместо привычной рубахи и штанов алое платье с золотой вышивкой с наспех затянутым поясом. - Нет ну взгляни и не отличишь ведь от девицы, - Лиувен подошел ближе, - а если сделать так. Глаза Хана напротив меня распахнулись, в один миг блеснув абсолютным разочарованием и страхом. Ленту из волос со свистом выдернули, а темные локоны распались по плечам. - И правда, получше этих будет, - рука брата дернулась к его подбородку, он оценивал парня не иначе как товар на рынке, - что ты делаешь? - Ты пьян, - все крепче сжимая свою ладонь на его запястье процедил я, поднимаясь, - хотя дело не в этом. Что трезвый, что пьяный ты всегда пахнешь гнилью, - я толкнул его в грудь так, что брат неловко перешагивая едва не рухнул, - смеешь творить подобное в моем доме? Смеешь касаться моих людей? – мой локоть упирался ему в горло, а давил я все сильнее, позади была стена, ему некуда было бежать, - ты сейчас же соберешь все свои вещи в виде этих двоих, выйдешь из моего двора и больше не смеешь ступать на ту же землю, что и я! - А не то что? – прошипел он, пытаясь оттолкнуть. - Я уже прозван убийцей брат, подумай, меня жизнь давно утратила ценность, а тебе умереть я быстро не дам. Для начала отрежу твой язык, а после примусь мучить, спущу кровь и отправлю матери, а когда приму наказание и уверяю тебя, я буду улыбаться! - Ты безумец, сумасшедший! – его лицо покраснело и скривилось, а мне хотелось довести его до синевы, хотелось увидеть, как зарыдает умоляя, - пусти! - Прекрати отравлять землю, исчезни! Его отчаянно пытался оттолкнуть меня. Все мое тело тяжестью прижало его к стене. Я желал услышать, как хрустнет его горло. Хотел услышать последний вздох! - Нет! Нет! Руки ослабли, в горле вновь затаилось чувство тошноты. Обернулся на Хана, он все также стоял в этом дурацком платье. Волосы растрёпаны, а кровь размазана по подбородку и взгляд такой молящий. - Сейчас же уходи, - обращаясь к брату, что, кашляя барахтался на полу прошипел я, - я больше не стану сдерживаться. - Ты и впрямь сумасшедший! Матушка была права! Тебя не прогнать нужно было, а убить! – подрываясь с пола брат продолжал меня проклинать. - Подарок свой не забудь, - я отвернулся, накрыл глаза ладонью и сделал глубокий вдох. Успокоиться было сложно. Я еще долго слышал его голос, как он проклинал меня и убеждал, что ничего хорошего после подобного меня не ждет. Лю встал между нами непробиваемой стеной. Не то брат просто поумерил пыл, не то увидел в глазах здоровяка то самое пугающее безразличие. Словно статуя раздавит тебя и не заметит, что жертвой пал принц. - Он уехал, господин, - кланяясь отчитался мой стражник, - приказать здесь все убрать? - Не торопись, - я виновато посмотрел на слугу, что, нервничая оборачивался, пытаясь развязать тугой узел на спине. - Поймите Соён, прошу, она не могла ослушаться. Я лишь кивнул и закрыл дверь оставляя его в одиночестве. - Позволь помочь? Хан блеснул глазами, холодными и разгневанными. Растрепанный и униженный. От чего бы ему радоваться при виде меня. Но послушно кивнул. Узел и впрямь оказался тугим или же я не торопился. Внимание привлекли тонкие белые полосы, что я тщетно пытался разглядеть на его шее. Шрамы? Взгляд все ровно утратил четкость, что только не померещится. Я был измучен, словно на пределе сил. Хотелось уткнуться носом и зарыться в этих волосах. Утратить любой стыд и ощутить покой. До безумия хотелось. - Все, - я отступил, когда ткань платья избавилась от тугого пояса, Хан тут же ринулся к своим вещам, небрежно разбросанным в углу, а я застыл, - я должен попросить прощения? Руки, что так стремились избавиться от ненавистного наряда застыли на плечах. Глаза, что скрывались в спутанных локонах растерянно поднялись на меня. - Соён позаботиться о тебе, губам нужна мазь, - я проклинал себя за слабость, но язык так и не повернулся сказать большего. Оставалось благодарить богов, что с него не сорвали исподнее. Лишь нарядили словно куклу. Быстро сбросив платье, он накинул рубашку и штаны. Так и вышел с распущенными волосами, даже не взглянул. Свежескошенная трава, чернила, вишня, костер, мыло, древесина и сотня всего. Моя голова. - Позови Соён, - поднимая платье с пола я прикрыл веки вдыхая. Знал, что Лю слышит меня. - Да, господин, - девушка зашла смиренно, глядя в мою сторону, ни намека на вину. - У тебя есть чудесная черта не ворошить осиное гнездо. - Если вы пожелаете вы сами укажите мне на мой проступок. Не в моих правах тратить ваше драгоценное время. - Чудесный ответ, - я все еще не мог оторвать взгляд от алого шелка в руках, - приберите здесь, приготовьте мне ванну. - Да, господин. - И приведи в мои покои…Кого-то из девиц. - Привести вам… Ах, чего это я, конечно, господин, - девушка бегло поклонилась. Она заметно растерялась, уверен, что покраснела. Сегодня вечером не было привычной молитвы, я просто не мог позволить себе явиться перед богами в состоянии в котором пребывала моя душа. Горячая вода не смыла и доли моих чувств. Тяжелых, томных и грязных. - Проходи. Она стояла у двери, опустив взгляд. Худая и невысокая. Пусто пахла мылом, но это и радовало. Темные волосы блестели, а на кукольном лице ярко выведенные краской губы. Я смотрел на нее изучая. А она с каждым мгновеньем сильнее краснела, поглаживая темный локон. Я был уже взрослым, но по-прежнему невинен как мальчишка. Был бы рад идти на поводу у природы, радостно внимать сладость прекрасной девы и ощутить мягкость алых губ. Хотелось коснуться чужого тела, мягкой кожи и оставить след от легкого нажатия. Мне хотелось многого, но… Стоило лишь остаться наедине, стоило мне приблизиться к ним. Запах. Он ударял мне в нос и желание отстраниться брало вверх. Всегда. Я искал ее, обладательницу свежести, того аромата, что мне захочется вдыхать раз за разом, а нашел… - Надень это, - указав на платье, что ждало ее на постели прошептал я. Девушка смущаясь отвернулась. Сбросила светло-розовое платье оголяя изящную спину и ягодицы. Я же устало лег на постель. Просто ждал. - Вам нравится красный, господин, - игриво улыбаясь она неожиданно объявилась у края кровати склоняя голову влево. - Да, очень, - я сел, подзывая ее к себе, а после обхватил талию лбом упираясь в пышную грудь. Я столько лет искал ее, а нашел…