Не/мой и не/любимый

В один день император лишился двух наследников. Сердце старшего остановилось, но люди поговаривают, что причина этому в дурном нраве молодого господина, что не угоден его характер был отцу. Смерть младшего окончательно разбила императорскую читу. Так говорят в народе. Преисполненные скорбью родители не покидали зала молитв десяток дней, императрица слегла, а муж ее лично приезжал в поместье сына и если не врут, кто был там, то стоял на коленях безмолвно глядя на безжизненное тело. Прошло уже три месяца, а толпа не утихала. Продолжала обдумывать как же так вышло, что молодой и крепкий не смог выбраться. Кто-то, закатывая глаза отмахивался, судача о пристрастиях к выпивке. Кто-то словно всё понимая печально опускал взгляд. Молодая девица, игриво покачиваясь с корзинкой в руках смотрела на парня, что вежливо улыбался и кивал на каждый ее вопрос, но упрямо продолжал молчать. Этот чудак живет здесь с середины лета, но имя его узнали лишь спустя месяц, как соизволил написать. Тем не менее городским он приглянулся. Хан оказался добрым и трудолюбивым, а недуг его и вовсе был лишь плюсом на шумных улицах торгового города. - Я так подумала, мы всё с тобой беседуем, но дальше рынка и не видимся, - смущенно опускала игривые глазки девушка, - может сходим на речку? Вдоль берега прогуляемся… Хан перестал перебирать яблоки и застыл, вежливая улыбка все еще была на устах, но в глазах мелькнуло то, что нельзя было прочесть. Так и замер, глядя в пожеванный вредителями фрукт. - Может это и навязчиво излишне, только устала уже ждать, когда ты первым предложишь! Мы ведь с первого дня дружны, так от чего бы не взглянуть в мою сторону?! - Вы девушка красивая, думаю стоит постараться и жениха посговорчивее найдете, а Хан занят сегодня и завтра тоже будет. Недовольно сморщив брови, девица оборачивается ко мне, вот только приметив кто говорит она заметно расслабляется и вновь игриво поджимает плечи. Червивое яблоко рухнуло на землю. Колени Хана вздрагивают, а серые глаза не иначе как белеют на глазах. Я не решаюсь сказать ему и слова более, лишь смотрю неотрывно и держусь из всех сил, чтобы не сорваться в его сторону и обнять до грубого хруста костей. Я стер все ноги в поисках, проехал десяток городов и начинал отчаиваться, я искал его по всей империи. И нашел. - Что за напасть, что не день, то новый красавец, - смеясь говорит девушка, но быстро теряет энтузиазм стоит увидеть, что взгляды наши застыли друг на друге и остается она незамеченной. Хан идет в мою сторону, крадется, лишь зрачки бегают словно осматривают с ног до головы, ищут что-то знакомое. Тяжелый удар ощущается в челюсти, а я растерянно поднимаю глаза хватаясь за горящую кожу и тут же чувствую боль в животе. Локоть приходится мне по спине, и я теряю равновесие рухнув на колени. Люди вокруг растерянно отпрыгивают от разгневанной немой злости. Он вновь бьет меня по лицу и хватает за шиворот. Из горячо любимых мной глаз ручьем льются слезы, а я улыбаюсь как последний безумец. Укладываю ладони на его спину и расслабляюсь лишь в миг, когда мой лоб укладывается на его плечо. Вокруг идут люди удивленно глядя на нас, худые плечи в моих объятиях все еще подрагивают от злости, а я пытаюсь сохранить долю совести и на начать его целовать у всех на виду. Темные брови вздымаются вверх, а я не знаю с чего начать. С того ли как чужой труп в свои одежды переодевал или же как денег набрал себе на жизнь в десяток лет безбедную и бежал лесами? - Нет больше господина, погиб он в пожаре. Перед тобой лишь безумец без рода и имени. Примешь же его или прогонишь, выбор за тобой. - Вы убили принца? - Да. - Но ведь он часть вас, неужели не больно? - Больно жить не свою жизнь, Хан. Мы продолжали сидеть так, не взирая толпу, что миновала нас. Я боялся, что в один миг он откажется от того, что осталось во мне, но его пальцы переплелись с моими, он увел меня с рыночной площади. Небольшой, но чистый деревянный дом был в одном ряду с остальными. Внутри одна большая комната и все вокруг пахло им от чего я не прекращал улыбаться. Последние месяцы мне приходилось спать где не попадя и есть то, что прежде даже не видел. Но наконец я дошел, по тернистой тропе к столь родным, пусть и холодным глазам. Наши уста слились, а солнце неоправданно быстро стремилось обернуть землю и начать новый день. Он смеялся с меня, шептал, что стыдливость господина все еще при мне, а я прикладывал силы, чтобы дать рукам вольность. Считал подушечками пальцев каждый его шрам, целовал ключицы и вдыхал аромат, растворяясь в нем. *** Как выяснилось Хан к моему удивлению работал на рынке. Немой продавец справлялся на удивление хорошо, но хозяйка лавки строго осмотрев меня с ног до головы приняла ему помощника, правда платить мне обязалась сущие гроши. О деньгах я не переживал, знал, что припрятанного нам хватит надолго, но зная жадность своего спутника не решался раскрывать ему эту тайну, а то всё у меня отберёт. Работать с ним мне было в радость. Вокруг проходило сотни людей. Городские девицы утратив стыд то и дело липли к новому гостю в их городе, а ревнивец за прилавком ненароком мог и запульнуть в кого-то ягодой от подгнившего винограда. Вечерами я упрямо заставлял его писать, буквы становились все податливее, смотреть было приятно, а еще приятнее ощущать сладость его кожи, что сливалась с чернилами. Я был счастлив, но чувство, что не описать словами, не отпускало и кажется Хан это замечал. - Одна гниль у вас! – возмущалась старуха, перебирая яблоки, что даже привереда мог бы назвать отборными. Хан вежливо указывал на ящички рядом, но я закатил глаза выдыхая: - Вы всегда имеете право выбора, не нравятся эти яблоки, следуйте к следующим! – убирая ящик от нее выругался я и бабушка от неожиданности дрогнула. Сел прячась от чужих глаз под прилавок и смотрю перед собой. А слух упрямо слушает и дальше, мужчин, что, лишившись совести судачат: - Всем ясно и без лекарей, осталось ей недолго! Чего ж еще ждать от ядовитой матери, согрешила она вот и не уберегла ни одного ребенка! - Да, что ж ты говоришь, все знают, что грехи отца на детях отражаются! Вот и сгинули оба, не чисто что-то у императора в помыслах, - шептал второй. - Да говорю тебе, - наклоняясь к соратнику продолжал первый, но уже чуть тише, - мать руку приложила к тому, чтобы младшего из дворца выперли, может он и не родной императору вовсе? Что если… Ты из ума выжил? – потирая затылок от прилетевшего в него помидора возмутился мужчина, оборачиваясь в сторону нашего прилавка. Поднимаю глаза и вижу Хана, что уже второй овощ приготовил. Разъяренный сплетник идет в нашу сторону под смех соратника, а я выпрямляюсь в весь рост и взглядом отцовским его смеряю: - Ты рот свой гнилой посмел в сторону императорской семьи открыть и наказание получил, хотя можешь и жизнью поплатиться если кто узнает, о чем вы судачите на улицах. - Еще раз повториться и я не стану охранника твоего слушать! – дрожащей рукой указывает на Хана и пытается на терять гордости. Мы возвращаемся домой, я сажусь за стол, а Хан не спешит привычно накладывать ужин. Садится рядом и ладонь мою своей укрывает. - Не думай я, что жалею о том, что выбрал тебя вопреки всему, ничуть не жалею…. - Не мне одному есть место в вашем сердце, куда не бегите, но они семья ваша… Я знаю, что тяжело, может быть тоже не раз жалел. - Что у нас сегодня на ужин? Только не говори мне про овощи я о них слышать не желаю, считаю мы заслужили хорошую порцию мяса! - Не бегите от того, что сердце гложет, - упрямо смотрит на меня и глаз серых не отводит. - Ты ждешь гостей? Кто это к тебе ходит? – подрываюсь в сторону двери куда упрямо стучат. - Не… Я вопреки предостережений Хана открываю дверь. Мгновенье завпечатляет в памяти знакомое лицо, а потом туман. Голова болит так, словно меня больше не соберут по частям. Тяжелый удар, да такой, что сил подняться после него почти нет. Вижу лишь испуганного Хана, что по немому возмущается, размахивая руками и разъярённого Лю, что подобно быку в гневе с силой выгоняет воздух из легких. Пытаюсь начать говорить и лишь успеваю обхватить кулак, что вцепился в мою одежду и как куклу отрывает от пола. Вновь бьет по лицу, но теперь шумной и пекущей пощечиной. Звон стоит в ушах. Представлял, что и не двинуться не смогу стоит с ним в реальный бой вступить, но реальность оказалась куда хуже. Валяюсь на полу, а это он лишь раз занес кулак. Сидим напротив друг друга за столом. Мой нос истекает кровью, а щека горит и заметно набухла. - Как смеешь на меня руку поднимать? - Мой господин мертв, я избил того, кто смел вломиться в дом к человеку, что велено мне защищать! - Нет, ты избил меня! - Вы подумали о том, что сделали? – он кричит на меня, а я впервые пугаюсь пламени и отстраняюсь. – Я похоронил вас! Соён похоронила вас! Ваши родители, все! Я убью вас здесь и сейчас, и ничего мне за это не будет, может хоть злость отпустит! - Что мне следовало делать? Ждать, когда за мной явятся и уведут прямиком к невесте, а после свешают дела? Да чем же это было лучше смерти, когда никто из семьи на меня как на человека и не взглянул ни разу? - Вы должны были рассказать мне! - Это тебя не касается, Лю! - Ваша мать при смерти, если мои чувства вас не трогают, то хоть о родном человеке бы подумали. - Она потеряла и старшего сына. - Она день и ночь молит богов о прощении, едва слышно шепчет ваше имя и кажется вот-вот лишится рассудка. Вы этого добивались? - Проваливай! - Мы должны явиться во дворец! - Зачем? Чтобы меня убили? Ты действительно моей смерти желаешь? - Я не желаю смерти никому из вашей семьи, господин, - привычно спокойный тон возвращается к нему, пламя успокаивается и кажется, он наконец осознает, что я действительно жив. Умолкает и смотрит, а в темных глазах разочарование. - Я не смогу явиться туда, не смогу… - Может вам станет легче если вы матушку увидите? – внезапно вмешивается Хан. Он уговаривал меня весь вечер, перенял привычку целовать веки и шептать, а я с каждым разом осознавал, что как бы не упирался, просто хочу знать, что с ней все в порядке. Согласился на абсолютную глупость. Тот, кто бежал от своей жизни теперь впервые за долгие годы у дворца. Она не знает, как я выгляжу, мы не виделись слишком долго. На мне одежда простолюдин и рядом еще двое людей, что разгружают вино и овощи для императорской трапезы. Я даже не поворачиваю голову в сторону родного дома, боюсь. Лишь серые глаза соратника возвращают к жизни. Лю теперь служит моей матери, он же привел меня сюда. На тропу где останавливаются повозки, по этой дорожке матушка ходит в большой сад. Лишь раз в день к полудню. А значит и сегодня пройдет. Полупустой ящик дрожит в моих руках, я чувствую аромат росы. Свежесть. Но запах лекарств перебивает врезавшиеся в память мотивы. Складываю свой груз на землю, пока не уронил и подхожу к стволу дерева прижимаясь к нему спиной. Закрываю веки и задерживаю дыхание. От чего же я так боюсь этой встречи? - Осень прекрасна в своих красках, верно, Лю? Родной голос сковывает горло, а мои глаза пытливо открываются. - Да, Ваше Величество. Ее лицо все то же, матушка осталась, как и прежде красивой, вот только глубокие следы усталости ей не к лицу. Она мягко улыбается стражнику, что неотрывно смотрит в мою сторону, а я вздрагиваю. - Лишь осень напомнила мне, что время движется вперед, - поднимая глаза к небу тяжело вздохнула императрица. Прикрыла веки и замерла. Плечи тяжело опустились вниз, а глаза родные остановились на мне. Да так, словно изучают. Я отдернулся, кашляю в ладонь и стараюсь работой прикрыться. Только матушка не идет вперед, замерла и кажется даже не дышит. - Что-то случилось, Ваше Величество? - Мой сын здесь. - Простите, но, если вам хуже, нам следует вернуться. - Нет, я знаю, что он рядом, - она подняла подол длинного платья и быстрым шагом идет в нашу сторону. Я поднимаю испуганные глаза на Хана, а он лишь ободряюще хлопает меня по ладони. - Госпожа, я не смею говорить подобного, но вам могло и померещиться, - торопится за ней Лю. Но матушка упрямо идет в мою сторону и замирает неотрывно глядя в глаза. Я растерялся, но опомнился низко кланяясь. Чувствую, как теплая ладонь коснулась щеки, ласково ведет за собой вверх и заставляет лицо вновь подняться. Смотрю на нее, а глаза нещадно колет от боли. - Ваш аромат, мой принц, я ни с чем не спутаю влажный воздух весенней ночи, что несет в себе отголосок проснувшихся цветов. Я ни с чем не спутаю ваш цвет, что серебриться подобно луне. Она падает на колени, а я следом за ней. Меня сковывает нечто, что не выразить вслух. Императрица, что всегда боялась произнести моё имя вслух повторяет его вновь и вновь, заливаясь слезами. Я не могу шевельнуться, руки матушки захватили меня в крепкие тиски. Щеки обжигают слезы, что непокорно скатываются вниз. Не могу вдохнуть и выдохнуть. - Лю, сообщи императору, что его сын жив! – сквозь рыдания шепчет матушка. Я словно очнулся, упираюсь в ее руки, что обвили меня, пытаюсь оттолкнуть, но не нахожу в себе сил. Вижу, как друг за спиной растерянно смотрит на нас, машу головой из стороны в сторону умоляя, но знаю, что он не ослушается. - Уходи, Хан, уйди! Он не должен тебя видеть! Но тот лишь садится рядом укладывая руку на плечо. Не торопится меня оставлять. Матушка поднимает заплаканное лицо и смотрит на него. Едва заметно улыбается. Я жду мгновенья словно приговора. Явится отец или нет. Оба исхода для меня хуже смерти. Застываю, когда вижу, как две фигуры бегут в нашу сторону. Отец, опережая Лю в легкой отдышке останавливается в шаге от нас. Хан крепче сжимает руку на моем плече, а матушка усиливает объятия. Император молча смотрит на меня. Седых волос у него стало чуть больше с нашей последней встречи, да и морщин за столь короткий срок прибавилось. Закрываю веки желая исчезнуть. Слышу лишь глухой стук о землю и в один миг тепло чужих рук. Распахиваю веки. Отец обхватил нас с матерью собирая в своих объятиях. Сложил подбородок на мою голову и чувствую, как горло его дрожит. Хан тихо отходит, становясь возле Лю. Мой друг кивает, успокаивает, что в случае чего сбережет, как и обещал. В их объятиях тепло. Обнимаю матушку в ответ. Вдыхаю, что есть силы. Я встретил родителей спустя долгие семь лет.