***
Если день сменил свет на сумерки, значит, Чонгуку пора заканчивать свой трудовой день и направляться домой. Удовольствие от предвкушения встречи с любимым согревает его изнутри, несмотря на прохладу вечернего города. Силуэты домов слегка мерцают в свете уличных фонарей, отбрасывая танцующие тени на тротуар, по которому альфа спешит домой. С полными пакетами товаров он выходит из магазина. Вес в руках ему не в тягость, напротив, это маленький труд во имя большой цели — здоровья и благополучия его семьи. Задвигая ключ в замочной скважине, он мягко и бережно толкает дверь, стараясь не создавать лишнего шума. Пространство квартиры обволакивает теплом и знакомым запахом, который говорит альфе, что он дома. — Тэ, — говорит Гук, кладя пакеты с продуктами и с любимым мороженым омеги на пол, закрывая дверь, — я дома. — Он, как обычно, разувается, снимает с себя верхнюю одежду, берет пакеты и несет их на кухню, чтобы там помыть руки после улицы. — Купил? — выглядывает из прихожей омега, невинно моргая, надеясь на положительный ответ. — В этот раз три ведерка, — кивает в подтверждение альфа, показывая на пакет, — только, прошу тебя, Тэ, не переусердствуй. Не хватало, чтобы горло заболело или ты сам... — и целует его в макушку, когда омега в секунду оказывается рядом с Чонгуком. — Хорошо, — Тэхен подходит к альфе, чтобы, поднявшись на носочки, нежно поцеловать, тем самым поприветствовать и поблагодарить за купленное лакомство. — Как прошел день? — спрашивает и идет к столешнице, чтобы взять свою любимую большую ложку для мороженого со вкусом кокоса. — Очень странно, — выдыхает Чон, приступая к приготовлению ужина, распределяя продукты по своим местам. Говоря про произошедшее на работе, о том, что слухи по поводу его повышения больше не являются слухами, одновременно с этим берет овощи, моет и нарезает их — для салата и паровых блюд. Выбирает самое мягкое мясо, чтобы сварить наваристый и полезный суп. Забота об омеге и будущем ребёнке заставляет его следить за каждым шагом в приготовлении еды: избегает сильной жарки, подсаливает чуть меньше, с удовольствием добавляет зелень и специи, одобренные врачом. Всё это время альфа старается держать обстановку максимально спокойной и комфортной для Тэхена, рассказывая про трудности, с которыми он столкнулся, описывая их как самое легкое, что могло случиться на работе, одновременно с этим предлагая Тэхену отведать и оценить блюда, чтобы удостовериться в том, что они соответствуют его текущим вкусовым предпочтениям, меняющимся под влиянием беременности и гормонов. — Божественно, — мычит Тэхен, пробуя очередную порцию супа. — Так, а по поводу ректора что там? Где ректор Ким? — удивленно спрашивает он, продолжая наблюдать за готовкой мужчины. — Сокджин говорил, что уезжает в командировку, но... — глубокий вдох, и Чон переводит свой взгляд на омегу. — Я поговорил с Намджуном, и выяснилось, что ректор выходит замуж и не собирается возвращаться в Сеул. — Пожимает плечами от безысходности. Видимо, ему все же предстоит занять место ректора, и с этим уже ничего не поделаешь. После того, как все блюда приготовились и ужин был выложен на стол, Чонгук приглашает омегу к столу, чтобы вместе насладиться здоровым и вкусным ужином, который он приготовил с любовью. — Ты знаешь, Чонгук, — аккуратно начинает Тэхен, наблюдая за реакцией альфы, потому как не знает, как мужчина отреагирует на его слова, — я всегда поддержу тебя так же, как и ты поддерживаешь меня в любой ситуации, и приму любой твой выбор, каким бы он ни был, но могу сказать одно: ты был бы замечательным ректором, — уверяет омега, принимая теплую и понимающую интонацию в голосе, дабы передать все то, что он чувствует. Альфа смотрит на суп перед собой с замершей в руках ложкой и затем на Тэхена, глубоко вдыхая, прежде чем ответить. — Я люблю преподавать, быть среди студентов... Опасаюсь, что в кресле ректора я потеряю эту связь, тем самым потеряю себя. Тэхен поднимается со своего места, убирает из чужих рук посуду, разворачивает альфу к себе лицом и усаживается на крепкие бедра, беря руку альфы в свои и тихо пыхтит, стараясь сесть поудобнее, но из-за живота это сделать непросто. — Я понимаю твои опасения, но давай взглянем на ситуацию с другой стороны; как ректор, ты сможешь сделать гораздо больше для студентов. Твое влияние и мудрость будут распространяться не только в лекционной аудитории, но и по всему университету, — и наклоняется, чтобы успокоить Чонгука и поцеловать его, тем самым передавая свою заботу и поддержку. Чонгук вздыхает, скептически пожимая плечами. — Но это значит, что я больше не буду непосредственно вовлечен в учебный процесс. Мне придется оставить лекции, семинары... Это часть меня. Омега кладет свои руки на крепкие плечи мужчины и крепко сжимает их, уверенно смотря ему в глаза. — А кто тебе сказал, что ты не будешь заниматься любимым делом? — спокойно спрашивает Тэхен, поглаживая и почесывая затылок мужчины, чувствуя, как тот расслабляется. — Ты сможешь преподавать, даже будучи ректором. Разве управление не требует того же — посвящения, страсти, обучения? Ты научишь как своих коллег, так и студентов ценным урокам жизни. И когда ты решишь вернуться в учебную аудиторию, чтобы читать лекции и проводить семинары, твой опыт только усилит твое мастерство. — А если я потерплю неудачу? Если я не окажусь тем лидером, которого они ожидают, и огорчу всех? — Я не могу тебе обещать что-то, не могу видеть будущее, но Чонгук... Чтобы ты ни делал и за что ни взялся — ты всё делаешь идеально, — мягко настаивает Тэхен. — Я знаю это. Ты думаешь, все просто отдали бы тебе такой шанс, не видя потенциала? Они видят в тебе того, кто может повести университет в новое будущее, — улыбается и вновь целует Чонгука. Мужчина смотрит на пламя в чужих глазах, его размышления отражаются в танцующих огоньках. Он чувствует, как растущее убеждение омеги согревает его. Он понимает, что его страхи — естественные спутники любых перемен, но что его желание внести вклад и быть полезным превосходят эти опасения. — Ладно, — наконец произносит альфа с улыбкой, всё еще нерешительной, но искренней, — я попробую. Ради нашего будущего, ради университета. И ради тебя, моего, несомненно, самого убедительного студента, — и сам тянется к чужим вкусным губам, спуская руки ниже и сжимая попу Тэхена, получая короткий стон в поцелуй.***
Намджун всю ночь не спал и с трепетом в сердце ждал встречи с Чимином. Все моменты, проведенные вместе, будто наполняли его воспоминания приятной горечью, ведь предстояло признание, которое могло навсегда изменить их отношения. Он знал, что должен быть честным и сказать правду о своем переезде, но пугала мысль о том, что эта новость разрушит уютный мир, который они построили вдвоем. Любовь к Паку грела его изнутри, но теперь эту теплоту омрачал холод неизбежной разлуки. Ким очень рад за папу и за то, что он так вовремя нашел свое счастье в тот момент, когда был в командировке в Японии, где был съезд всего ректорского состава разных стран и разных городов. Сокджин с улыбкой на лице рассказывал сыну, насколько он счастлив обрести любовь в столь удивительное время, когда, казалось бы, потерял всю надежду. Его душа была в тоске до тех пор, пока он не увидел человека, в которого влюбился в первые секунды их встречи. Было ясно одно: Джин не вернется в Корею и очень хочет, чтобы его единственный сын, который в этом году закончит университет, переехал к нему в Японию, где будущий муж Сокджина владеет частной юридической компанией, чтобы тем самым устроить Намджуна на работу. Альфа был рад за папу, был рад этому предложению, ведь нечасто студент сразу после выпуска может устроиться на столь высокую должность, не имея при этом десятки лет стажа. Это было волнительно, но одновременно с тем — душераздирающе. Ведь это значило только одно: ему нужно расстаться с Чимином. Папа Намджуна был не против его пары, в течение нескольких недель они довольно-таки быстро подружились, нашли общий интерес, ведь было понятно, что Намджуну они оба дороги и нужно было как-то налаживать связь. Чимин ходил с Сокджином за продуктами, когда ночевал у него вместе с альфой в квартире ректора; они часто ходили по магазинам, выбирая модную одежду для старшего, ведь Чимин учится на дизайнера, и ему практика была бы очень кстати. Сокджин понял, что в первую встречу был слишком требовательным по отношению к Чимину, и, убрав свои предубеждения, ему удалось наладить связь с парнем своего сына. И вот Намджун, спустя несколько месяцев их отношений, едет в их так полюбившийся ресторан, в руках огромный букет любимой гортензии Пака. Руки трясутся, дыхание учащается, сердце, по ощущениям альфы, вот-вот выпрыгнет из грудной клетки, сломав все ребра. Вечер обещает быть непростым. Альфа подъезжает к старинному зданию с вычурной архитектурой, напоминающей европейский замок. Фасад украшен теплым мягким освещением, подчеркивающим рельефные элементы и изысканные стеклопакеты. Входное крыльцо освещается двумя изящными фонарями, которые ведут гостей к тяжелой дубовой двери с коваными металлическими накладками. Внутри его встречает тёплый воздух, наполненный ароматами высокой кухни и легким оттенком экзотических цветов. Мягкий свет люстр и свечей создает интимную атмосферу. В интерьере преобладают богатые темно-деревянные оттенки, а стены украшены деликатными фресками и оригинальными картинами местных художников. Официант в строгом костюме встречает Намджуна и ведет его к заранее забронированному столику, уединенному в укромном уголке ресторана, где они с Чимином не будут отвлекаться другими посетителями. Стол накрыт изысканной белой скатертью, на котором уже стоит пара хрустальных бокалов. — Привет, — Намджун встает со своего места, обнимает опоздавшего Чимина, дарит букет омеге и целует того в губы, сильнее сжимая талию. Альфа грустит, сдерживая эмоции внутри себя, понимая, что таких вечеров с Чимином может больше и не быть. И именно сейчас, чувствуя теплоту любимого, Намджун понимает, как ценны эти моменты и как будет больно расставаться с ними. Страх смешался с надеждой на то, что, возможно, есть путь, по которому они смогут пройти вместе с Чимином. Альфа задумался о том, чтобы позвать омегу с собой в Японию, но он быстро отбросил эти мысли, зная, что Чимин только на первом курсе и что он не сможет так быстро бросить учебу ради того, кого знает всего несколько месяцев. Чимин грустно улыбается, смотря на альфу из-под густых ресниц, забирает цветы из рук мужчины и ставит их в специально принесенную вазу с водой. На столе стоят маленькие свечи, окружающие мягкое золотистое свечение. Мелодичные звуки живой скрипки слышатся на заднем фоне. — Долго ждал? — тихо спрашивает Чимин, садясь напротив альфы. — Нет, — врет Намджун. Меню предлагает изысканные деликатесы, в том числе блюда, подходящие под особенности индивидуальных диет клиентов. Винная карта наполнена эксклюзивными винами из разных уголков мира, каждый из которых будет великолепно дополнять выбранное блюдо. Откладывать разговор им не хотелось, тем не менее, каждое мгновение оттягивало момент истины. — Чимин — Намджун, — после тяжелого молчания они одновременно начали говорить, перебивая и извиняясь друг перед другом. Вихрь эмоций создал хаос из слов и чувств. — Сначала ты, — просит омега, внимательно ожидая продолжения старшего. — Я... Мне предложили работу в другой стране... В Японии, — начал Намджун. Его голос из-за нервов слегка дрожал, и он даже избегал пронзительного взгляда Чимина, чтобы было не так больно. — Меня готовы устроить туда сразу же после выпуска, и... я... я не могу оставить этот шанс, — продолжил альфа, с трудом пытаясь не смотреть в глаза Паку. — Но я боюсь... Боюсь тебя потерять, — признался Джун. В его голосе отчетливо слышалась боль от одной только мысли о том, что, несмотря на собственные переживания, ему все же придется расстаться с Чимином, зная, что омега не поедет с ним. Намджун переживал всю ночь и весь сегодняшний день, даже не догадываясь о том, что Чимин испытывал не меньшее волнение. Ведь Пак тоже шел на свидание с мыслью, что больше никогда не встретит Намджуна снова, ведь омеге со следующего учебного года предложили стажировку в другой стране, а эта возможность была огромным шагом для его карьеры, но как сообщить эту новость человеку, с которым он хотел разделить свое будущее? Слишком много у них было общего, и любая мысль о разлуке переполняла его ужасом и беспокойством. Он опасался, что его признание поставит крест на их отношениях, которые он так глубоко ценил в своем сердце. Чимин сидел смирно, слушая слова своего возлюбленного, чувства вихрем кружились в его груди, как буря. Он знал, что этот момент будет переломным именно для их отношений. И хотя он заикался, слова, вырвавшиеся из его уст, были искренними и чистыми. — Я... Я тоже... У меня есть новости, — еле слышно произнес Пак, глубоко вдыхая перед тем, как продолжить. — Я... Мне предложили стажировку. В Японии. Я хотел сказать тебе... Но... Боялся, что это изменит всё, — признался омега, в его глазах тоже появился блеск страха и надежды одновременно. Наступила тишина, наполненная только звуками их ровного дыхания и биениями сердец, которые, казалось, стучали в унисон. Они оба осознали переплетение своих судеб и тот факт, что, возможно, Вселенная работала на их стороне. В тот момент, когда они поняли, что их пути не разойдутся, а сведут их еще ближе, оба ощутили непередаваемое облегчение. Их опасения и беспокойство как будто испарились, дав место радостному сознанию того, что жизнь предоставила им неожиданный подарок — перспективу продолжить свою любовную историю в новых условиях, не расставаясь. Альфа первым пришел в себя после новости, его лицо осветила улыбка. — Значит... мы... мы можем начать всё с чистого листа? И быть вместе? — Его глаза сияли больше, чем когда-либо прежде. Чимин кивнул, и ему показалось, что все страхи таяли, как утренний туман под лучами восходящего солнца. — Да, вместе. Я не могу представить этого переезда без тебя, — ответил Пак, его сердце переполнилось теплом и благодарностью. В ту ночь они больше не говорили о будущем — они просто сидели, обнявшись, позволяя этому осознанию тихо укреплять связь между ними, ведь теперь у них была совместная цель и мечта, к которой они шли рука об руку.***
Последний месяц Чонгук плохо спит. И дело не в том, что он с самого раннего утра и до позднего вечера сидит в университете и работает с документами, которые Сокджин благополучно оставил на плечи нового ректора. Нет, дело в том, что у Тэхена в любую минуту могут начаться роды, и если в течение дня за омегой кто-то следит — будь то Чимин, Намджун или тот же самый Чонгук, когда берет работу домой, — то ночью беременный полностью на попечении альфы. По этой самой причине у Чонгука долгое время поверхностный сон: он как бы спит, но любой шорох или любое изменение в поведении Кима — и Чонгук чуть ли не вскакивает, собирая сумку в роддом. Он переживает. Все это для альфы впервые и очень волнительно, и мужчина хочет сделать по высшему разряду. Но в эту ночь что-то явно изменилось в поведении Кима: он сильнее сжимает в кулаках белую футболку альфы, хмурит во сне брови, что-то бормочет и прижимает колени к беременному животу, насколько это вообще возможно. Тэхен мелко дрожит, лежа на крепкой груди альфы, и Чонгук все прекрасно чувствует. Мужчина целует темную макушку, ласково гладит парня по спине, пытаясь не напугать, но все же хочет, чтобы Тэхен проснулся, потому что было видно, что ему снится что-то неприятное. — Малыш, — нежно шепнул Чонгук, снова целуя голову Тэхена. — Что случилось? — но, услышав явный всхлип, Чонгук занервничал и приподнялся на изголовье кровати. — Тэхен, проснись, — попросил он громче. — М? — испуганно сонными глазами посмотрел он в хмурое лицо альфы и чувствует, как горячие пальцы вытирают его слезы. — Что случилось? — Ты мне скажи, — обеспокоенно ответил Чон, — почему ты плакал? — Я? — Тэхен хмурится, хочет сесть, и альфа помогает ему приподняться на кровати. — Я спал, — пытается вспомнить то, что ему приснилось, и кусает губы, потому что яркие картинки мелькают перед глазами. — Что такое? — Родители, — бормочет Ким. Губы его дрожат, он обнимает себя за плечи и, почувствовав крепкие руки мужчины, ластится к нему. — Они ведь так и не узнают, что у них скоро появится внук, и я... В глазах омеги скапливаются крупные капли слёз, каждый вздох отрывист и полон боли. Грустные воспоминания терзают его душу; беременность должна быть временем радости, но боязнь отвержения родителями отягощает сердце. Он хочет поделиться волнением о новой жизни, хочет видеть восторг на лицах отца и папы, но страх и неуверенность окутывают его. Ведь так было всегда, и пусть он знает, что родители уже не поведут его в больницу для того, чтобы сделать аборт, они могли пойти на крайние поступки, отдав ребенка Тэхена в детский дом, чтобы «это» не мешало их сыну получить должное образование, а затем — работу. Чонгук же по-настоящему понимает и чувствует боль своего возлюбленного. В его сердце не только нежность и забота, но и стальная решимость стать скалой, за которой омега сможет найти убежище. С обожанием в глазах альфа обнимает Тэхена, желая своим теплом и крепким телом защитить его от всех тревог. — Мы вместе переживем это, — в его объятиях сквозит безмолвное обещание. Ласковый поцелуй, усеянный любовью и заботой, без слов говорит всё: — Ты не один, твоя боль — моя боль, твоя радость — моя радость, — вновь поцелуй в макушку. Чонгук чувствует, как футболка намокает в тех местах, куда падают слезы Тэхена, и только сильнее прижимает дрожащего омегу к себе, не переставая поглаживать, тем самым успокаивая Кима. — Я люблю тебя, — Тэхен отстраняется, смотря заплаканными глазами на мужчину, и снова всхлипывает. — Может быть, мы им расскажем? — неуверенно шепчет Ким, шмыгая носом, — мне уже восемнадцать, я скоро стану твоим мужем и они ничего не смогут сделать с ребенком, а я так хотел бы им показать... Доказать им, что любовь выглядит по-другому, что для этого не нужно бить или оскорблять ребенка, не нужно следить за каждым его шагом и контролировать, а просто... — на мгновение он замолчал, чтобы потянуться к любимым губам и прошептать в них: — просто любить. — Я поддержу любое твое решение, малыш, — отвечает на поцелуй. — И защищу тебя от всего внешнего мира, если это потребуется, — нежно подбадривая его, Чонгук шепчет слова поддержки и уверяет Кима в том, что преданность и любовь, которые они делят, бесценны и вечны независимо от мнения окружающих. Чонгук готов бороться за свою семью, доказать всему миру их достоинство и право на счастье. Душевные метания Тэхена и решительная поддержка Чонгука создают глубоко эмоциональный момент в их истории, подчеркивая, что подлинная сила их союза возникает именно в моменты сомнений и страха, а любовь и поддержка способны преодолеть даже самые сложные жизненные испытания.***
Звук сирены скорой помощи разрывал тишину утреннего города. Тэхен сжимал руку Чонгука, когда машина привезла их в больницу. Он чувствовал, как боль начинала нарастать, словно тысячи игл пронизывали его живот. Он сжал зубы, чтобы не кричать от боли, но слезы все же текли по его красным щекам. Сотрудники медицинской команды с особым вниманием уложили Тэхена на носилки и, аккуратно подхватив его, перенесли внутрь клиники. Чонгук последовал за ними, стараясь сохранить спокойствие, но беспокойство ясно читалось на его лице. Снова больница, снова этот страх окутывал Чонгука, сковывая все внутренние органы и затягивая их в болезненный узел. «Всё хорошо», — повторял Чонгук у себя в голове, «Они в порядке», снова и снова крутились мысли, но страх за жизнь его любимых не давал забыться. Медбратья и врачи бегали вокруг пары, готовясь к предстоящим родам. Тэхен слышал их голоса словно через толщу воды, их спокойные слова, пытающиеся успокоить его. Но парню было все равно. Ему было больно. Тэхена уложили на родильную кровать в палате, подключили к мониторам, отслеживающим состояние как омеги, так и будущего младенца. Боль и схватки приобретали все более выраженный ритм. Кожа Тэхена покрылась испариной, а дыхание стало прерывистым и тяжелым. Он чувствовал, как каждая волна боли приносит новые страдания. И тогда началось. Схватки стали все сильнее и чаще, заставляя его тело изгибаться от боли. Он кричал, не в силах больше сдерживаться. Чонгук сжимал его руку еще крепче, словно пытаясь передать свою силу и поддержку. — Когда будет больно, сжимай, — шептал альфа наставления, пытаясь забрать часть боли. — Ким Тэхен? — в помещение вошел доктор Ё, надевая специальный халат, маску и перчатки, осматривая ситуацию. — Чон Тэхен, — поправил Чонгук, чувствуя как руку, которую держал Тэхен, пронзила сильная боль, — извини, — прошептал Чонгук, целуя омегу в мокрый лоб. — Что ж, — улыбнулся Ё, — мои поздравления. — Мне кажется не совсем вовремя, — шипел Тэхен, и вновь тысяча иголок пронзили его тело. Он выгибался, не забывая дышать по наставлению других врачей, делая несколько коротких и глубоких вдохов и выдохов и снова тужился, сжимая чужую руку сильнее вплоть до отметин ногтей на руке Чонгука. — Ты делаешь это великолепно, всё будет хорошо, — успокаивал его альфа, мягко поглаживая по взмокшему лбу. Боль переливалась через тело Тэхена, как волна, отнимая способность думать, оставляя только животное желание протащить это тяжелое испытание через себя и избавиться от этой острой, как бритва, агонии. Тэхен кричал, стенания эхом отдавались по родильной палате, но это не было криком слабости — это был крик борьбы, мощи, жизненной силы, которую омега вкладывал в приветствие новой жизни. — Задержите дыхание и тужьтесь, — командовал Ё, когда наступил критический момент. И вот, после часов этих бесконечных, судорожных попыток раздался звук — маленький, но самый радостный из всех, которые когда-либо слышал омега: крик новорожденного, робкий и требовательный. Послышались слова доктора, словно сквозь вату. — Поздравляю, у вас... Неважно, омега это или альфа, на мгновение перестали существовать болевые симптомы, истощение и напряжение. Теперь был лишь ребенок, его ребенок. Рука, что до этого с силой сжимала Чонгука, вмиг ослабла и упала на кушетку. Дыхание учащается, сердце словно бешеное стучится в груди, перед глазами все плывет. Всё остальное ушло на второй план, когда младенца положили омеге на грудь. Кожа к коже, сердце к сердцу. Боль прошла, заменяя бесконечным чувством дикого триумфа, столь живым и мощным, что его можно было прочувствовать до мозга костей. Все плохое было забыто в тот момент, когда Тэхен замер, глядя в широко раскрытые глаза своего ребенка, и понимал, что каждая секунда боли стоила того, чтобы увидеть эту безграничную любовь. Для Чонгука же ощущение времени размылось, когда он увидел своего новорожденного ребенка, маленькое, едва слышное дыхание которого заполнило комнату самым могущественным из звуков. Этот момент, когда мокрая, только что открывшая глаза кроха была осторожно положена на измученного, но бесконечно счастливого Тэхена, стал переломным в его жизни. Внутри альфы всё перевернулось, и он ощутил, как его сердце переполнилось невиданным прежде чувством гордости, обожания и безусловной любви. — Ох, Тэ, — шепнул альфа, глядя на младшего со смесью благоговения и нежности. Его грубые и крепкие руки легли на утомленные плечи омеги, принося тихое, но крепкое утешение. — Ты просто чудо, — смотрит на маленького альфочку. — Вы оба — моё чудо. В глазах Чонгука застыли слезы, словно кристаллы, оберегающие мгновения счастья. Он склонился, чтобы с благоговением поцеловать макушку новорожденного, а затем мягко коснулся губами лба своего омеги. — Я клянусь, — его голос дрогнул от волнения и мощи обещания, сдерживаемого в каждом слове, — что буду любить и защищать вас до последнего вздоха. Ничто плохое не коснется вас, пока я буду рядом. Сильные руки крепче обняли омегу, словно его, Чонгука, самобытная сила могла сформировать вокруг них кокон безопасности и тепла. Он смотрел на ребенка, чья жизнь только начиналась, и ощущал поразительную уязвимость этого маленького существа, которое теперь зависело от его стойкости и поддержки. — Я люблю тебя, Тэ. — Сцеловывает слезы с краснеющего лица. — Люблю вас обоих. — Еще один поцелуй. — Я перестану дышать, если больше никогда не смогу увидеть вас.