***
В торговом центре было людно и шумно, отовсюду доносилась ненавязчивая рождественская музыка. На удивление, обилие людей вокруг на этот раз не вызвало в Мирай ставшего уже привычным чувства клаустрофобии — возможно, потому что пальцы ее надежно утопали в теплой ладони Манджиро, уверенно маневрировавшего в толпе. Они специально приехали сюда в первой половине дня, надеясь избежать шумных скоплений людей. Надежды эти не оправдались: в преддверии Рождества торговый центр буквально кишел покупателями, суетливо выбиравшими подарки своим близким. Держась за руку Майки, Мирай по привычке избегала лишний раз поднимать глаза, чтобы никто не заметил их разного цвета. Будто почувствовав ее нервозность, Манджиро ободряюще сжал ее пальцы и за руку подтянул ее к себе. — Все нормально? — шепнул он, склоняясь к ее уху. — Порядок, — кивнула Мирай. — Просто всегда немного напрягаюсь в людных местах. — А в клубе несколько дней назад была как рыба в воде, — с хитринкой подначил ее Майки, легонько подталкивая ее плечо своим. — Я тогда пьяная была, — фыркнула Мирай, закатывая глаза, но тут же улыбнулась, слыша его тихий смех. Ей очень нравилось его звучание — вдвойне сильно, потому что смеялся Майки слишком редко. — Почти пришли, — объявил он, подбородком указывая на элегантно украшенные к Рождеству двери элитного бутика. На входе их уже встречала девушка в строгой черной униформе, с лучезарной, заученно-вышколенной улыбкой на губах. — Господин Сано, — обратилась она к Манджиро с уважительным поклоном. — Рады приветствовать вас, — следующий вежливый поклон девушка отвесила уже Мирай, — и вашу спутницу в нашем бутике. Позволите узнать ваши предпочтения по одежде сегодня, чтобы помочь вам с выбором? Майки, не долго думая, подтянул слегка растерявшуюся Мирай к себе, обнимая одной рукой за плечи и выталкивая ее вперед. — Расскажешь девушке, что мне нужно сегодня купить? — безмятежно попросил он. Девушка-консультант глянула на нее с нескрываемым интересом в глазах. Мирай могла поклясться, что буквально слышит скрип, с которым крутятся шестеренки в голове сотрудницы бутика, пытаясь определить, кем она приходится уважаемому и ценному VIP-клиенту, если тот безоговорочно вверяет свой внешний вид в ее руки. Мирай как можно детальнее описала консультанту, какая именно одежда им требуется. Девушка задала несколько уточняющих вопросов, на которые Мирай вежливо ответила, пока стоящий рядом с ней Манджиро совсем невежливо зевал, засунув руки в карманы штанов и откровенно скучая. Приняв все пожелания клиентов, консультант проводила их к индивидуальной примерочной с удобным диванчиком для посетителей. — Ты здесь частый гость, да? — спросила Мирай, присаживаясь на диван. — В этом бутике всегда одевается Коко, — поделился Майки, плюхаясь на диван рядом с ней. — В первый раз я попал сюда с ним, и мне понравилось, что персонал здесь отлично подбирает шмотки, даже если ты сам толком не понимаешь, что именно тебе надо. Почти вся моя одежда отсюда. Терпеть не могу тратить время на эту ерунду, а здесь сотрудники все делают за меня — мне остается только заплатить. Еще ни разу я не получил тут одежду, в которой мне было бы не удобно. Говоря это, Манджиро бесцеремонно стянул с хвоста Мирай резинку и завязал собственные распущенные волосы в пучок на затылке. Мирай его наглость проигнорировала, лишь хмыкнула тихонько, давя усмешку. — Подожди, пока тебе принесут сегодняшний заказ, — протянула она, сочувственно похлопав его по колену. — Официальная одежда всегда жутко некомфортная. Неужели за все это время тебе ни разу не пришлось побывать на мероприятии, куда необходимо было бы прийти в костюме? Манджиро лишь пожал плечами, слегка сузив темные глаза. — Мероприятия, на которых я обычно бываю, предполагают аксессуары другого рода, — заметил он, осознанным движением оправляя свою темную толстовку. Мирай знала, что под ней скрывается наплечная кобура — Манджиро никогда не выходил из дома без оружия. Пистолет под одеждой как будто добавлял ему спокойствия, потому что лицо его сейчас было расслабленным и умиротворенным. Между тем к ним уже спешила другая девушка-консультант, вся увешанная плечиками с одеждой. Майки при виде нее — а вернее, при виде этого вороха дорогущих тряпок, — состроил кислую мину, но, тем не менее, покорно принял у рассыпающейся в любезностях девушки принесенные ею наряды. Бросив на Мирай взгляд через плечо, он скорчил страдальческую гримасу, вызвав у нее снисходительную усмешку, и поплелся в примерочную кабинку с видом осужденного на казнь. А к Мирай уже летела еще одна консультант, несущая на подносе красивый прозрачный стакан с бордовой жидкостью, из которого торчали дольки апельсина и палочки корицы. — Прошу, госпожа, свежий глинтвейн, если вам будет угодно — пока вы ожидаете господина Сано, — вежливо проговорила девушка, ставя поднос на столик. — Благодарю, — неловко поерзала на диване Мирай. — Но я бы не хотела пить алкоголь сейчас и… — О, это безалкогольный глинтвейн, — забавно замахала ладонями девушка, слегка краснея. Она была совсем молоденькой и явно сильно волновалась. — В нем просто разогретый виноградный сок. — Оу, — вскинула брови Мирай. — Тогда это меняет дело. Еще раз благодарю. Девушка покраснела еще сильнее, склонилась в глубоком поклоне и засеменила назад, в торговую зону бутика, перед этим сообщив Мирай, что та может вызвать ее через специальную кнопку в столе, если что-то понадобится. Мирай же, откинувшись на спинку дивана, с расслабленным вздохом поднесла стакан ко рту. Пах этот безалкогольный глинтвейн божественно, да и на вкус оказался не хуже. Майки задерживался, и по его ворчанию, приглушенно доносящемуся из-за двери кабинки, Мирай сделала вывод, что у него возникли сложности с каким-то из элементов одежды. Добродушно хмыкнув себе под нос и лениво потягивая свой напиток, она уже обдумывала вариант пойти помочь ему, если он не выйдет в ближайшие минуты. Подозрения о том, что где-то в этом всем был подвох, слишком поздно закрались в ее голову — с вполне недвусмысленным туманом, жаром в щеках и легкостью во всем теле. Мирай еще раз принюхалась к остаткам напитка в своем стакане, одновременно с этим вслушиваясь в легкий гул, заполнивший ее уши. — Как странно… — пробормотала она вполголоса. — Госпожа! Подняв голову, Мирай увидела все ту же молоденькую сотрудницу бутика, мчавшуюся к ней на всех парах с лицом белым, как мел. Она недоуменно вздернула брови, а девушка, слегка запыхавшись, в молитвенном жесте сложила дрожащие руки на груди и пролепетала: — Госпожа, прошу простить мне мою оплошность! Произошла ошибка. Глинтвейн, который я вам принесла, действительно содержит алкоголь и… Девочка тараторила что-то еще, заикаясь и медленно покрываясь нервными красными пятнами, а для Мирай все встало на свои места. Она пьянела ужасно быстро даже от минимального количества спиртного, поэтому пила крайне редко. Удивительно, что вкуса алкоголя в глинтвейне Мирай не почувствовала — хотя эффект от него уже был налицо. Бедная консультант продолжала лепетать извинения, едва ли не заламывая руки, а Мирай вдруг неожиданно для самой себя развеселилась, чувствуя легкость уже не только в теле, но и в голове. В конце концов, сейчас ее не ждет наказание от отца за то, что осмелилась выпить вопреки его приказам. Опасность ей сейчас не грозит, цели на ликвидацию у нее нет. Что страшного в том, что она немного опьянела? «Совершенно ничего страшного», убаюкивающе нашептывал туман в ее спотыкающихся мыслях. — Не волнуйтесь так, — остановила Мирай поток извинений девушки. Язык самую малость заплетался, но это только развеселило ее еще больше. — Ничего страшного не случилось, — повторила она вслед за таким уверенным внутренним голосом в ее голове. — Знаете, я даже попрошу вас повторить напиток. На лице переволновавшейся девушки-консультанта отразились ничем не прикрытые удивление пополам с облегчением, она снова залепетала что-то любезное, а затем сорвалась с места — и меньше чем через минуту в руках Мирай уже был новый стакан. Она с блаженной улыбкой отхлебнула из него, чувствуя себя легкой, беспечной и расслабленной. Делая новый глоток алкоголя, Мирай ощущала мстительное удовлетворение от того, что может нарушить приказ отца — и ни она, ни ее близкие не понесут за это наказание. — Либо я разросся, либо мне принесли штаны не того размера. Разве они должны быть такими узкими? Увлекшись напитком, Мирай даже не заметила, что Манджиро успел выйти из примерочной. Он подошел к ней, недовольный и раздраженный, одергивая наглаженные рукава приглушенно-синей рубашки, заправленной в строгие классические брюки. Принявшись теребить распущенный черный галстук в попытке завязать его, Манджиро развернулся лицом к высокому зеркалу и спиной — к Мирай, у которой сперва неожиданно пересохло во рту, а следом стало влажно от обильно наполнившей его слюны. Манджиро выглядел чертовски привлекательно в этих узких темных брюках, идеально облегавших стройные ноги и подтянутый зад. К нему Мирай и приклеилась слегка плывущим от выпитого алкоголя взглядом, бездумно покусывая нижнюю губу. Ей вдруг стало очень жарко даже в тонком свитере, а внизу живота завязался тугой узел, тянущий приятной, томительной болью. Мирай свела бедра вместе, закидывая ногу на ногу. Майки продолжал ворчать что-то, но гудящий туман в ее голове съедал все его слова, оставляя лишь неразборчивый шум, пока взгляд ее жадно обрисовывал контуры его бедер и скользил по узкой талии выше, к натянувшейся на его плечах синей ткани. — Мирай? — уже громче позвал ее Майки, и ей пришлось помотать головой, чтобы вытряхнуть себя из этого наваждения. — Все хорошо? Ты какая-то красная. С этими словами он развернулся к ней, и Мирай вновь вынуждена была вцепиться зубами в собственную губу, чтобы не застонать. Открытие, что классические костюмы идут Манджиро настолько сильно, ввело ее в возбужденный ступор, подогретый — и обусловленный — выпитым алкоголем. Он так и не справился с галстуком, оставив его висеть над расстегнутыми верхними пуговицами рубашки. Вцепившись взглядом в теплую кожу его ключиц, Мирай пыталась стереть полыхающие на изнанке век картины того, как могла бы потянуть его к себе за этот галстук и… Она снова тряхнула головой, с силой зажмурившись. — Все хорошо, — неубедительно пролепетала Мирай, делая большой глоток из стакана, чтобы как-то скрыть свое волнение. Это второй стакан? Или уже третий? — Брюки сидят отлично. Но к ним лучше подойдет темно-серая рубашка. — Следующие слова вырвались изо рта против ее воли, и Мирай даже не сразу осознала, что действительно сказала то, что сказала: — А еще лучше вообще без нее. Светлые брови Манджиро недоуменно потянулись на лоб, теряясь под свесившимися на лицо золотистыми волосами. — А? — с веселым удивлением фыркнул он. — Забудь, — вспыхнула Мирай, вновь присасываясь к глинтвейну, будто в нем было ее спасение от растерявшего весь здравый смысл языка. — Нет-нет, мы обязательно детально это обсудим, когда все-таки подберем проклятый костюм, — с задорной смешинкой в голосе пообещал Манджиро. — А что у тебя в стакане? — Глинтвейн, — булькнула Мирай сквозь новый глоток. Щеки ее полыхали так, что она боялась, как бы от них не пошел пар. — Иди уже меряй рубашку. Серую. Продолжая ухмыляться одним уголком рта, Манджиро демонстративно потянулся пальцами к пуговицам рубашки и принялся медленно, так мучительно медленно, выталкивать их из петелек, все еще не двигаясь с места. Его взгляд потяжелел самую малость, отчего озорные искорки в темных радужках светились особенно ярко, а Мирай беспомощно приклеилась глазами к его коже, все больше открывавшейся в вороте рубашки. Она натужно, шумно сглотнула пересохшим горлом, а Майки вдруг без предупреждения развернулся и в два шага скрылся в примерочной, не потрудившись убрать с лица широкую ухмылку и оставив ее сидеть истуканом на диване, тяжело дышащую и с открытым ртом. Что он?.. Вот же негодяй, он специально раздразнил ее! Неодобрительно фыркнув, Мирай залпом осушила свой бокал. Сколько вина было в ее напитках? Судя по шуму в ушах, туману в голове, и томной пульсации в паху — предостаточно. Пытаясь настроиться на серьезный лад, Мирай откинулась на спинку дивана и прикрыла ладонями глаза. Это не помогло, потому что перед ее мысленным взором продолжало крутиться эротическое кино, в котором Манджиро так мед-лен-но стягивает с плеч эту дорогущую синюю ткань, открывая все новую теплую кожу, упоительно пахнущую луговыми травами и… Рот снова наполнился слюной. Мирай поджала губы и свела ноги вместе, пытаясь побороть настойчивое возбуждение, электризовавшее ее кровь. Это все алкоголь виноват, она прекрасно знала, что очень быстро пьянеет и моментально теряет любые зачатки здравого смысла, но… Но, собственно, почему она должна сдерживаться? Выпитое вино нашептывало Мирай смелые, дерзкие идеи, которые нравились ей все больше и больше. Действительно. Кто вообще сказал, что она должна сдерживаться? Она просто пойдет и поможет ему переодеться. Кивнув сама себе, Мирай резко поднялась с дивана, тут же покачнувшись на ватных ногах, но смогла удержать равновесие, расставив руки в стороны. Поймав баланс, она решительно протопала к примерочной. Манджиро уставился на нее со смешливым удивлением, когда раскрасневшаяся Мирай вломилась к нему в кабинку, не с первого раза сумев закрыть за собой дверь. Он уже успел надеть серую рубашку и застегнуть ее почти до горла, но в брюки так и не заправил. Его толстовка небрежно валялась на пуфе, а кобура с пистолетом была аккуратно повешена на крючок на стене. Майки вопросительно вздернул одну бровь, скользя по разрумянившемуся лицу Мирай позабавленным взглядом. — Я подумала… серая рубашка тоже не пойдет, — слегка заплетаясь, проговорила она и сделала нетвердый шаг к нему. — Лучше надень черную. А эту я помогу тебе снять. И, не став дожидаться его ответа, Мирай уверенно потянулась к пуговкам на тонкой ткани. Манджиро сделал вдох и его грудь приподнялась под ее пальцами, а выдох, сопровождаемый тихим смешком, щекотнул теплом ее лоб, всколыхнув волосы. — Ты серьезно к делу подошла, да? — с добродушной усмешкой в голосе прошептал Манджиро. Мирай промычала что-то нечленораздельное, полностью поглощенная своим занятием. То, с какой легкостью атласные пуговки выскальзывали из петель, обнажая теплую кожу под дорогой тканью, было завораживающим зрелищем, от которого у нее перехватывало дыхание. Манджиро не препятствовал ей — полностью расслабленный, он просто стоял так близко, позволяя ей делать все, что она считала нужным, и от этого у Мирай кругом шла голова. Кружилась она еще и от выпитого вина, но сейчас ее хозяйку это волновало в последнюю очередь. Самым важным было стянуть с него наконец эту чертову рубашку, и пальцы Мирай подрагивали от нетерпения. Мозг закоротило, она не думала о том, где находится и что делает, насколько это правильно или неправильно — ею руководили инстинктивные, первобытные желания, выпущенные алкоголем из плена их темной пещеры. Манджиро тихо стоял почти вплотную к ней, его дыхание щекотало ее лицо, пуская мурашки по коже. Его пальцы невесомо пробежались по ее бедрам — он подцепил петельки для ремня на ее джинсах, да так и оставил ладони на ее талии. Жар его рук в очередной раз высушил ее горло, но стоило Мирай потянуть за полы расстегнутой рубашки, обнажая его ключицы — и ей всерьез показалось, что внезапно возвратившаяся в рот слюна сейчас потечет по подбородку. Никогда прежде, выпив, она не чувствовала такого одуряющего возбуждения — раньше под действием алкоголя все ее реакции просто смазывались и затормаживались. Но ведь и Манджиро с ней прежде не бывало в такие моменты. И осознание того, что она может просто касаться его, свободно, сколько захочет, буквально плавило все кости в ее ногах. Мирай с тихим вздохом потянулась к нему и прижалась губами к его горлу, вдыхая запах его кожи, почувствовала движение мышц на его гортани, когда он тяжело сглотнул. Наполовину снятая рубашка повисла на его локтях, твердые пальцы обхватили ее бедра, уверенно притягивая ее к нему. В такой близости, прижимаясь к нему всем телом, Мирай собственной грудью ощущала, как сильно, быстро бьется его сердце. Она ловила этот пульс губами на его шее, упивалась его сбитым, потяжелевшим дыханием, и ее переполняло, распирало от чувств, клокочущих внутри, требуя выхода в словах, которые Мирай мучительно пыталась подобрать. — Майки, — томно прошептала она в его шею, щекоча губами теплую кожу. — М-м? — вопросительно промычал он, и Мирай блаженно прикрыла глаза, губами на его горле ощутив вибрацию этого звука. — Ты такой классный, — едва ли не простонала она, отчаявшись найти нужные слова для распиравших ее изнутри чувств. Манджиро засмеялся — тихий, ручейком переливающийся смех огладил ее кожу, запуская по ней целую армию мурашек. — А ты такая забавная, когда выпьешь, — в его голосе звенела улыбка, а пальцы осторожно пересчитывали позвонки Мирай через ткань ее тонкого свитера. Она протяжно выдохнула, съезжая губами на его плечо, и смазанно поцеловала выступающий бугорок ключичной кости на его плече. Легкость расползалась по всему телу, Мирай казалась самой себе такой невесомой, что могла бы взлететь, лишь оторвав от пола пятки. В голове клубился туман винной эйфории и вседозволенности, в котором тонул ее словарный запас и способность строить сложные предложения. Поэтому Мирай хватило лишь на то, чтобы повторно озвучить уже высказанное нехитрое наблюдение: — А ты-ы… ты тако-ой… — она вновь слепо ткнулась губами в его ключицу, потерлась носом о шею, — такой классный, Майки. Его плечи мелко затряслись от тихого смеха, и Манджиро привлек ее ближе к себе. Все еще хихикая, мягко поцеловал в висок. — Знаешь, я ни на что не намекаю, но Ран однажды притащил мне газету с тестом «Какой ты пьяница». Мирай с трудом разбирала, что он ей говорит — все ее внимание было сфокусировано на исходящем от него тепле и гладкости его кожи, которую ей ужасно хотелось прикусить зубами. Но она пересилила себя, с титаническим трудом пытаясь поддержать разговор: — М-м?.. Ну, и какой же ты пьяница? — Никакой, — отозвался Манджиро, пожимая плечами. Мирай скользнула пальцами вверх по его бицепсам и очертила ногтями невесомые полосочки на его коже. Он слегка вздрогнул и она расплылась в довольной улыбке. — Я не пьянею. — Ну и зря, — промурлыкала Мирай, кошкой притираясь лицом к его крепкой груди. — А у меня вот нулевая тарело… торера… то-ле-рант-ность к алкоголю. Отец всегда жестоко наказывал меня, если узнавал, что я пила, даже когда это требовалось для удачного завершения миссии. — Ей даже не нужно было видеть лицо Манджиро, чтобы ощутить напряжение, вмиг растекшееся по его плечам. Мирай подняла голову, устремляя в его посерьезневшие глаза слегка плывущий взгляд, и аккуратно разгладила пальцем морщинку между его хмуро сведенными к переносице бровями. — Но это все уже неважно. И вообще. Я тоже хочу пройти этот тест из статьи. — Вряд ли он сохранился, — усмехнулся Манджиро, снова расслабляясь и закусывая нижнюю губу. В его глазах поблескивали насмешливые искорки, подсвечивающие залегшую на их дне глубокую, потяжелевшую тьму, хранящую обещания, от которых у Мирай все сводило и пульсировало в паху. — Ну и черт с ним тогда, — легко согласилась она. — Потому что знаешь, чего я хочу еще больше? — Вновь потянувшись к Манджиро, Мирай впечаталась губами в кожу под его подбородком, туда, где пульсировало кровью его сердцебиение, и дразняще прихватила зубами эту бьющуюся жилку. — Тебя. Манджиро издал какой-то невнятный звук, что-то среднее между стоном и сдавленным мычанием, а в следующий миг его руки торопливо легли на щеки Мирай, поднимая ее лицо, и он впился в ее губы голодным, обжигающим поцелуем. Она несдержанно застонала в его рот, очерчивая линию его зубов языком и следом напористо проталкивая его внутрь. Майки подтянул ее к себе, прижимая к груди, а руки Мирай слепо обвились вокруг его шеи. Пальцы привычно зарылись в его волосы, стягивая с них резинку и путаясь в шелковистых прядях. Пол плыл под ногами, сердце билось на губах, пока он целовал ее, будто хотело перескочить в Манджиро и навсегда остаться в его груди. Слишком занятые друг другом, они не услышали скромный стук в дверь и нерешительное: — Простите, господин Сано, ваша спутница куда-то… — девушка-консультант испуганно пискнула, не ожидая, что дверь распахнется от ее стука. Мирай только тогда и поняла, что забыла запереть ее. Она с трудом оторвалась от губ Манджиро, горя желанием сердито захлопнуть дверь перед носом назойливой консультантши, так невовремя прервавшей их. Девушка булькнула, подавившись воздухом, и залилась краской. Мирай недовольно зыркнула на нее, совершенно не беспокоясь о том, какая картина открылась бедной работнице бутика: они с Майки, оба раскрасневшиеся, с припухшими губами, вцепились друг в друга с вполне однозначными намерениями, он, к тому же, полураздетый. Кобура с оружием на крючке венчала экстравагантность кадра — немудрено, что девушка выглядела так, будто с ней вот-вот случится сердечный приступ. — Я ее уже нашел, не беспокойтесь, — усмехнулся Манджиро, а консультант, лопоча извинения и беспрестанно кланяясь, рывком захлопнула дверь. Трезвая Мирай уже давно сгорела бы со стыда и миллион раз извинилась, но выпившая Мирай была безудержной и буйной, и больше всего на свете хотела вернуться к прерванному занятию. Она уже потянулась к Манджиро, но тот, хитро улыбаясь, отодвинул ее, состроив невинное лицо. — Ну надо же, как поздно, — театрально протянул он с таким дразняще-лисьим прищуром в уголках глаз, что ему аплодировал бы стоя сам Хайтани. — А у нас еще столько дел. И нужно все-таки купить костюм. Мирай, заведенная до предела и неудовлетворенная, уставилась на него с возмущенно открытым ртом, потеряв дар речи, а Манджиро, которого явно веселило происходящее, принялся нарочито медленно натягивать на себя черную рубашку. Его так откровенно забавляла эта ситуация, что Мирай могла лишь негодующе фыркнуть в ответ на его выходку. — Жилет бери тоже черный, а пиджак — темно-серый, — хриплым голосом велела она, пока ее глаза жадно ловили каждое его движение. Когда Манджиро посмотрел на нее, Мирай специально и с откровенной провокацией провела языком про припухшей нижней губе, удовлетворенно усмехнувшись, когда его дыхание сбилось на пару мгновений. — Уже действительно поздно, а у нас еще есть дела. Незавершенные и не терпящие отлагательств — и этого факта не могли скрыть его слишком дорогие, слишком хорошо сидящие, и в этот конкретный момент действительно слишком узкие брюки.***
Мирай готова была лопнуть с минуты на минуту. Пьяный дурман в ее голове облизывал все мысли, обволакивая их пленкой неудовлетворенного возбуждения. Она отдала бы все сокровища мира за возможность прямо сейчас телепортироваться в пентхаус Майки и там сделать с ним все те вещи, что танцевали в ее разгоряченных фантазиях бесстыжими дикарями. А он будто решил специально поиздеваться над ней, потому что по дороге к лифту, ведущему на подземную стоянку, внезапно изъявил неуместное желание выпить кофе. Манджиро так открыто веселился, позабавленный ее пьяными приставаниями, что Мирай просто не могла всерьез злиться на него — таким расслабленным он бывал слишком редко. Но и спускать ему с рук это насмехательство она тоже не собиралась. В конце концов, в эту игру можно играть вдвоем. Он зря решил, что сможет безнаказанно дразнить ее. Сделав заказ, Майки отошел к краю прилавка, чтобы дождаться свой кофе, которым как раз занялся бариста. Мирай тихонько подошла к нему сзади и ткнулась в его спину, устраивая подбородок на его плече. Манджиро ухмыльнулся, слегка поворачивая к ней голову, так, что его щека задела ее нос. — Я и не знал, какая ты пьянчужка, Мирай, — задорно прошептал он, расплываясь в еще более широкой, смешливой улыбке. — Даже часу дня еще нет, кошмар! Мирай промычала в ответ что-то невразумительное, затем шумно выдохнула и протянула невинным голоском: — Смешно тебе, да? Одновременно с этими словами, ее пальцы по-хозяйски ущипнули его задницу, скрытую теперь уже его обычными свободными штанами вместо узких-секси-брюк. Майки дернулся от неожиданности, булькнув что-то невнятное, а пальцы Мирай уже смело пробрались под его толстовку и футболку, и заскользили вверх по теплой коже его спины. Он напрягся всем телом. Мирай довольно улыбнулась. Ее пальцы прочертили дразнящие линии по его боку, пробираясь вперед, к животу, тут же напрягшемуся от ее прикосновения, и двинулись вниз, к ремню брюк, все так же надежно скрытые его просторной толстовкой. — Ну что, все еще смешно, Майки? — утробно промурлыкала Мирай в самое его ухо. Кажется, на них неодобрительно косилась пожилая пара в очереди, но ей было все равно. Пьянящая легкость в ее голове плевать хотела на то, кто что о них подумает. Имел значение только Манджиро, к которому она прижималась всем телом, и хотела его всего, полностью, немедленно. А он вдруг рвано выдохнул, дернулся вперед — от его движения рука Мирай выскользнула из-под его толстовки, — но уже через миг Манджиро перехватил ее запястье, сжав слишком сильно, и рывком потянул за собой, прочь от кафетерия, наплевав на заказанный кофе. Мирай тихо пискнула от неожиданности, едва поспевая за ним. — Майки, ты чт… — Молчи, — оборвал он ее. Голос его звучал хрипло, гортанно, на щеках горел жаркий румянец, и Мирай вдруг почувствовала, как еще туже завязался в паху этот томительный узел, а к лицу подступил такой же жар, что полыхал сейчас и на коже Майки. Он весь, напряженный и тяжело дышащий, сейчас буквально излучал ауру таких темных и будоражащих обещаний, что у Мирай что-то волнительно перевернулось внизу живота в возбужденном предвкушении. Уверенно лавируя в толпе, Манджиро потянул ее за собой к лифту. Мирай ликовала. Наконец-то он тоже оказался бок-о-бок с ней на той острой грани, с которой ей сейчас так хотелось сорваться. Она была не уверена, что вытерпит обратную поездку в машине, потому что все внутри нее сейчас горело от нетерпения и почти физической необходимости впиться в него пальцами, губами, зубами — пока не останется ни единого миллиметра его кожи, который не принадлежал бы ей. Как назло, вокруг них собралась целая толпа людей, тоже ожидавших лифта. Их присутствие раздражало, но деваться было некуда. Двери лифта неспешно раздвинулись, толпа затекла внутрь, занося вместе с собой Мирай и Майки. Мамочки с хнычущими детьми, шумные подростки, все та же пожилая пара из кафетерия — лифт буквально трещал по швам, но все-таки сдвинулся с места, потому что лимит по весу каким-то волшебным образом не оказался превышен. Мирай прислонилась спиной к хромированной стенке кабины, Манджиро встал напротив, упираясь предплечьем в ту же стену возле ее головы. Они стояли совсем близко, притиснутые друг к другу этой тихо гудящей разговорами толпой, и потяжелевший взгляд его темных глаз не покидал лицо Мирай, опаляя кожу полыхавшим в них жаром. Она закусила губу, встречая его взгляд почти с вызовом. По коже пробегались электрические иголочки. Мирай закусила губу, изнемогая от шума в голове и горячечного желания поцеловать его. Если бы не эта толпа… Манджиро придвинулся еще ближе, и в нетрезвой голове Мирай вдруг родилась еще одна дерзкая идея. Повинуясь ей, она слегка подвинула вперед ногу, упираясь своим бедром в его пах и не отводя затуманенного взгляда от его разрумянившегося лица. Мирай взбудораженно закусила губу, ощутив бедром недвусмысленную твердость под его брюками, и усмехнулась хитро, одними уголками губ, когда Манджиро тяжело, рвано выдохнул, пытаясь никак не выдать происходящее обступившим их пассажирам лифта. Пользуясь прикрытием его тела, Мирай запустила пальцы за пояс его брюк и ухватилась за ремень, подтягивая его еще ближе к ней. Ее нога продолжала медленно двигаться, дразня и раззадоривая, взгляд не отрывался от его лица, а он дышал тяжело, прерывисто, и смотрел на нее так хищно, что от этого в Мирай пробуждалось что-то ненасытное, дикое, звериное. Лифт тихо тренькнул, объявляя прибытие на первый этаж. Ниже были три этажа подземной стоянки. Люди потекли к выходу мимо них, все также стоящих у стены возле панели с кнопками. Должно быть, случилось какое-то рождественское чудо, потому что пассажиры вышли из лифта все до единого. Двери неспешно поехали друг к другу, закрываясь. Манджиро смотрел на Мирай неотрывно, тяжело, и в глазах его горела такая жаркая тьма, что от одного их взгляда, пробиравшегося под самую ее кожу, Мирай ощущала, как закипает в будоражащем предвкушении ее кровь. Створки беззвучно сомкнулись, кабина плавно поехала вниз, но Манджиро не дал ей продолжить движение, не глядя ударив кулаком по кнопке остановки лифта. Вся подрагивая от возбуждения, Мирай даже не успела понять, что происходит, как эта же ладонь обхватила ее горло, слегка сдавливая пальцами и прижимая ее голову к стене. — Ты доигралась, Мирай, — низким, вибрирующим голосом прошептал Манджиро. Она открыла рот для взволнованного вздоха, но он не позволил ей сделать его, тут же впившись в ее раскрытые губы напористым, диким поцелуем. Мирай застонала в его рот, вся плавясь от желания пробраться под саму его кожу и раствориться в его крови. Пальцы Манджиро все еще лежали на ее горле, удерживая, не давая ей придвинуться к нему так, как она того хотела, и Мирай с новым недовольным стоном запустила собственные пальцы в его волосы, оттягивая мягкие пряди у корней и привлекая к себе его лицо. Воздух застрял в ее легких, не зная, как вырваться наружу, пока его губы терзали ее, с ненасытной жадностью, окрашенной легкой болью и едва заметным привкусом крови на языке. Горячие ладони Манджиро взбежали вверх по ее ребрам, пробравшись под свитер, большие пальцы уверенно приподняли чашечки ее лифа, дразняще очерчивая округлость груди. Оторвавшись от ее рта, он мазнул губами по ее подбородку, спускаясь по линии челюсти к уху, в которое прошептал хрипло: — Этого ты добивалась? Его зубы легко поймали мочку ее уха, вырвав из горла Мирай сдавленный стон. Она подалась к нему бедрами, прижимаясь пахом и изнемогая от первобытного желания наконец утолить эту пульсирующую боль между ног. — А что, ты сдаешься? — сипло прошептала она в его шею с дразнящей провокацией, и Манджиро рвано выдохнул, на миг сильнее сдавливая ее горло. Не успела Мирай опомниться, как неожиданно его руки с дьявольской скоростью развернули ее к нему спиной, передом прижимая к стене. Она тихо ахнула, когда Манджиро притиснул ее еще сильнее, всем телом вжимаясь в нее сзади. Его грудь вздымалась тяжело и часто, а пальцы скользнули к поясу ее джинсов, ловко выталкивая пуговицу из петли и тут же хватаясь за язычок молнии. — И что, не будет никаких разговоров о том, что я пьяна и не понимаю, что делаю? — дразняще уточнила Мирай, задыхаясь от нетерпения скорее ощутить его внутри себя. И плевать на весь мир вокруг. — Я глава преступной организации, Мирай, — обжег Майки ее шею горячим дыханием, выдохнув эти слова в самое ее ухо. — Как думаешь, будут меня сейчас заботить вопросы морали? Руки на стену. Последние слова, произнесенные приказным, опасным тоном, не допускающим даже мысли об ослушании, запустили новую волну дрожи по телу Мирай. Она послушно уперлась ладонями в стену, к которой он прижимал ее, не давая пошевелиться, а пальцы Манджиро уже ухватились за ее джинсы и рванули их вниз вместе с бельем. Кожу обожгло резкой болью от грубого движения плотной ткани, но Мирай она лишь распалила еще больше. Ее ноги оказались обездвижены спущенными почти до колена джинсами, ладонь Манджиро уверенно легла на ее бок, оглаживая большим пальцем выступающие бедренные косточки. Сзади раздался звон пряжки его ремня, и Мирай с тихим стоном подалась к нему бедрами, в исступлении кусая губы и чувствуя, как горит и пульсирует нетерпеливая тяжесть, осевшая влагой у нее между ног. Она дернулась всем телом, протяжно заскулив, когда головка его члена уперлась в ее промежность, а в следующий миг Манджиро толкнулся внутрь нее, сразу входя до упора. Мирай заскребла пальцами по скользкой стене лифта, пытаясь удержать равновесие — ноги совершенно перестали ее держать. Вместо них ее держал Манджиро, обхватив одной рукой поперек живота, а второй стянув с ее плеча свободный ворот свитера, и его губы жадно приникли к ее разгоряченной коже. Нетерпеливый и раздраженный, он не дал ей времени привыкнуть к нему, настойчиво, почти грубо проталкиваясь сквозь скользкое сопротивление ее внутренних мышц, и тут же задал резкий, напористый темп, продолжая наращивать амплитуду толчков. Воздух вырывался из легких Мирай с хриплыми, сдавленными стонами; она прогнулась в пояснице, чтобы быть ближе, еще ближе к нему. До сих пор было недостаточно. Ей хотелось его всего, полностью, заключить его в собственном теле, сделать его неотъемлемой частью себя самой. Манджиро влажно, жарко дышал в ее кожу, ритмично вколачиваясь сзади в ее податливое, открытое только для него тело; его ладонь обхватила низ живота Мирай, пальцы надавили на кожу, будто желая почувствовать его собственное движение внутри нее. — Мирай… — исступленно прорычал он, вжимаясь губами в ее плечо, запуская зубы в ее кожу до болезненных вмятин, и она вскрикнула хрипло, гортанно, отрывая одну руку от стены и почти с отчаянием зарываясь пальцами в его растрепавшиеся волосы, натягивая их у корней. Давление внизу живота нарастало, предчувствие оргазма дрожью прокатилось по мышцам, заставляя их неконтролируемо сокращаться. Манджиро сильнее навалился на нее, еще плотнее вжимая Мирай в стену, его толчки стали грубее, глубже, рваными и хаотичными, и она понимала, что он вот-вот сорвется через край в ту же полыхающую бездну, к которой она сама призывно протягивала руки. Приглушенно зарычав, Манджиро толкнулся особенно глубоко и сильно — и Мирай накрыло ошеломляющей волной удовольствия, пролившегося из ее груди несдержанным, почти звериным стоном. Он крепко зажал ей рот ладонью, заглушая слишком громкие крики, и выдохнул в ее шею хриплое: — Тихо. Поскуливая от почти болезненного удовольствия, Мирай не чувствовала собственного тела, с трудом различала стену перед собой — зрение затянуло мельтешащими черными мошками. Она не чувствовала собственного тела — но чувствовала его, чувствовала, как он последний раз толкнулся в нее, так глубоко, и замер, пульсируя внутри, опаляя ее кожу рваными, сбитыми выдохами. Мирай обмякла в его руках, растворяясь в ставших теперь такими мягкими поцелуях, в его голосе, шепчущем ей что-то нежное, но слов она не разбирала. Внезапная сонливость накатила оглушающим прибоем, волнами слизывая ее сознание, как морская вода — следы ног на мокром песке. Мирай смутно помнила, как они оправили одежду, как спустились-таки в подземный паркинг и Манджиро, на котором она повисла сонным грузом, усадил ее на пассажирское сиденье его машины, где она и отрубилась сразу же, стоило затылку коснуться подголовника кресла. Проснулась Мирай от пульсирующей головной боли, кровожадно забивавшей тупые гвозди в ее виски. Страдальчески застонав, она разлепила глаза и перекатила голову на чем-то мягком, что было под нее подложено. Она вся лежала на чем-то мягком и, проморгавшись, Мирай определила, что проснулась в кровати Манджиро в его комнате. Темные шторы были задернуты и через них не пробивалось ни лучика света; рядом на тумбочке приглушенным свечением освещал комнату ночник. Сколько же она проспала? Должно быть, уже вечер. — Ох ты ж, черт возьми… — простонала Мирай, накрывая глаза ладонью. Мозг словно возомнил себя вторым сердцем в ее голове, безжалостно пульсируя внутри черепной коробки. Если уже вечер, то это значит, что Манджиро отправился на встречу с главой Тао-кай. Боги, они хотя бы купили тот несчастный костюм или нет? Снова заскулив от боли в голове и подкатывающей к горлу тошноты, Мирай повторно приоткрыла один глаз и принялась шарить рукой по тумбочке у кровати в поисках телефона. Нужно хотя бы узнать, который час. — Больше никогда, — прохрипела она себе под нос, — больше никогда не буду пить. Вместо телефона ее пальцы нащупали блистер с таблетками. Приподнявшись на локте, Мирай обнаружила на тумбочке аспирин и стакан воды, а еще — лежащую рядом записку. Радостно фыркнув, она торопливо проглотила таблетки и потянула к себе записку. Размашистым почерком Манджиро там было выведено:Подумал, тебе будет хреново, поэтому выпей таблетки, когда проснешься.
— О-о, Майки, — благодарно простонала Мирай, вновь откидываясь на подушку. Оставалось дождаться, когда аспирин сделает свое дело. Низ живота слегка тянуло, и Мирай поерзала в кровати, пытаясь найти удобное положение. Они, кажется, несколько переусердствовали в лифте и… Лифт. Пронзенная страшной догадкой, Мирай подскочила на кровати, игнорируя усилившуюся головную боль. Черт возьми! Они занялись сексом, как два бестолковых гормональных подростка, в лифте торгового центра! В лифте торгового центра, где со стопроцентной вероятностью были установлены камеры! — О боги! — в ужасе проскулила Мирай, заливаясь краской от охватившего ее стыда. — Какой кошмар! Записка испуганно хрустнула в ее пальцах, и она машинально перевела взгляд на скомканную бумагу — он уткнулся в строчки, которые она еще не успела дочитать:Кстати, записи с камер в лифте я велел Коко изъять, если тебе интересно.
Мирай шумно выдохнула, валясь назад на подушку и растекаясь по кровати лужицей облегчения. Похоже, Манджиро Сано уверенно двигался к званию идеального мужчины в ее глазах. Распрямив его записку, Мирай пробежалась глазами по последним строчкам:P.S. Теперь я хочу спаивать тебя каждый день.
В конце предложения он еще и намалевал какую-то несуразную рожицу, заставившую Мирай хрюкнуть от смеха. — Дурень, — ласково прошептала она, складывая записку, но так и не выпуская ее из ладони. Найдя, наконец, телефон, Мирай обнаружила, что проспала почти весь день, а вечер уже неуклонно перетекал в ночь. Она умылась и переоделась, после чего отправилась на кухню сварить кофе. Кофеварка как раз дожимала последние струи напитка в чашку, когда в прихожей щелкнула входная дверь. Мирай улыбнулась. Даже не видя его, каким-то шестым чувством она знала, что это Манджиро — каждый атом ее тела неизменно реагировал на его присутствие, будто они были связаны с ним невидимой, но такой прочной нитью. Оставив на столе нетронутый кофе, Мирай двинулась в прихожую, чтобы встретить его и узнать, как прошла встреча. А затем поблагодарить за его заботу. Думая об этом, Мирай тихо усмехнулась себе под нос. У нее на примете как раз была парочка идей, как выразить ему свою благодарность.