Больше, чем статист

Феликс сидит и веточкой ворошит угли в костре. По догорающим поленьям пробегают тёмно-красные волны умирающего пламени, от кострища исходит равномерный сильный жар. Ночь уже скоро закончится, но рассвет ещё не начался, вокруг лишь немного светлее, чем ночью. Феликс любит это время. Других предрассветный час делает вялыми, на них наваливается сонная одурь, Феликс же бодр и насторожен. Поэтому он чаще других вызывается в ночной дозор. А вот почему не спит Питер? Некоронованный король может позволить себе больше, чем другие. Он мог бы спать столько, сколько ему хочется и тогда, когда ему хочется. Но часто Феликс несёт дозор не один, Питер присоединяется к нему и тоже смотрит то в огонь, то в темноту, чутко слушая ночной лес. Они почти не разговаривают, разделяя между собой тишину ночи и особое взаимопонимание тех, кто знакомы так давно, что не всегда нуждаются в словах, чтобы понять друг друга. Вот и сегодня Питер не спит. Он сидит по другую сторону костра и задумчиво жуёт травинку. Кажется, он так глубоко ушёл в свои мысли, что давно забыл и думать о карауле лагеря, но Феликс бдит. Феликс бдит всегда, охраняя лагерь, спящих мальчишек и его. Лесного эльфа, страшного монстра в обличье прекрасного юноши. У Феликса нет иллюзий, он знает, каков тот, за кем он идёт уже столько лет, что давно сбился со счёта. Он всё знает и о безжалостности Питера, и о его азартности, и о том, что все те, кого Питер зовёт своими товарищами, для него не более чем разменные монетки, статисты в его игре. Он и сам один из них. Феликс знает всё это и ему всё равно. Он знает, что будет продолжать идти за Питером, играть в его игры и убивать по его слову, пока продолжает дышать. Он и сам не понимает причин такой верности и предпочитает об этом не думать. Питер выныривает из своих мыслей, садится ровнее и вертит головой, разминая шею, затем слегка вопросительно смотрит на Феликса. Феликс отвечает ему спокойным твёрдым взглядом. Всё тихо. Питер встаёт и Феликс думает, что сейчас он наконец пойдёт спать, но Питер обходит кострище и садится рядом. Потом поводит рукой и с неё слетает тускло сияющая красная нить. Покружив прямо в огне, нить устремляется прочь, потом разворачивается, облетает лагерь по кругу и замыкается в кольцо, Феликс видит её между деревьев. Повисев так немного, она гаснет. — Расслабься немного, если кто-то появится поблизости, мы узнаем. Феликс не спрашивает, почему Питер не делает так каждый вечер. И так ясно. Он не хочет, чтобы они расслабились и обленились. Его отряд всегда должен быть наготове. Внезапно он замечает, что вокруг стало значительно тише. Мальчишки не всегда спят тихо, кто-то ворочается, кто-то сопит, кто-то бормочет во сне, но сейчас всех этих звуков нет, только лес продолжает шептать ветром в ветвях. Питер усыпил их всех ещё крепче? Феликс адресует ему вопросительный взгляд, но тот игнорирует его, и Феликс, пожав плечами, просто замирает в ожидании того, что будет дальше. Питер некоторое время роется в карманах, а потом извлекает на свет какой-то маленький свёрток и просто протягивает его Феликсу. — Это тебе. Феликс протягивает руку и осторожно берёт. Потом разворачивает и на его ладони оказывается довольно большой тёмный опал неправильной формы на простом кожаном шнурке. Камень тёплый и приятно тяжёлый, в его глубине, кажется, медленно плавают и живут какой-то своей жизнью тусклые зелёные искры. Феликс удивлённо замирает, а потом снова вопросительно смотрит на своего предводителя. Питер спокоен и, кажется, полностью безразличен к происходящему, но Феликс знает его слишком долго, его эта игра не обманывает. Он видит, что под маской спокойствия Питер напряжён. Питер. Волнуется. Феликс уже ничего не понимает. — Я работал над ним около месяца. Эта штучка немного облегчит твою жизнь. Скроет звук шагов, сделает тебя незаметнее. Целиться в тебя станет сложнее, а стрелы будут лететь криво. И добавит немного удачи. Чтобы мне не пришлось внезапно тебя хоронить. Теперь Питер уже улыбается, дурашливо и немного криво. Феликс внезапно понимает, что он забыл абсолютно все нужные слова. Дрожащими пальцами он надевает шнурок на шею и прячет камень под одеждой. — Мне так давно не дарили подарков, что я забыл, как нужно за них благодарить, — улыбается он. А потом разворачивается, стискивает Питера в объятиях и замирает. — Спасибо. Сердце колотится так сильно, что Питер точно это чувствует, но Феликсу всё равно. Он оглушён величием момента. Питер ценит его. Питер заботится о нём. Питер не хочет его потерять. Он не просто один из многих, кого Питер приводит на остров, а потом заменяет на других, как сломанные игрушки на целые. Не просто тот, кому повезло продержаться дольше, чем остальные. Он важен для Питера. — Пожалуйста, — тепло улыбается этот любитель шокировать и ошарашить и шутливо бодает его лбом в щёку. Феликс, опомнившись, выпускает Питера из объятий и садится ровнее, но того, кажется, совсем не волнует это внезапное нарушение границ. Он сидит, весело улыбается, болтает о всякой ерунде и время от времени толкает Феликса плечом. Кажется, он искренне рад, что подарок пришёлся Феликсу по душе. А сам Феликс благоговейно гладит камень сквозь одежду и чувствует солнце где-то глубоко внутри.