Следы останутся, наверное

В баре шумно, в баре душно, в баре запах алкоголя, табака и травки постепенно заполнял собой все свободное пространство. Буквы на неоновой вывеске живут своей жизнью и мигают слишком раздражающе, но голова и без того идёт кругом. Кэролайн устала сопротивляться и волей-неволей впитывает атмосферу, вынуждающую заказать ещё один стакан прежде, чем растворить ее в себе окончательно. – А говорила, что пить не будешь. Маленькая лгунья, – Кэролайн физически ощущает, как его дыхание обдает жаром шею, а голос, сегодня особенно издевательский, сливается с музыкой и, будто 8D, звучит отовсюду. – А ты говорил, что даже не подойдёшь ко мне. Как видишь, – едва шепчет, слегка обернувшись, – оба проебались, – собравшись с душевными силами, всё же закачивает девушка. Пытается развернуться, но не успевает. Одной рукой Никлаус нагло перехватывает её запястье, отвлекая, а другой забирает стакан. Опустошает его почти на ходу, продолжая тянуть Кэролайн за собой. Не больно, но та показательно возмущается, что дурацкие следы останутся, наверное. После бара, где количество разгоряченных тел превышает все допустимые нормы, уличная прохлада ощущается слишком странно. Травкой и сигаретами здесь пахнет ещё сильнее, и распространению последнего (её) надоедливый спутник только способствует. Кэролайн прислоняется к капоту его машины и сквозь всё ещё затуманеное возвращение в реальность делает вид, что едва ли понимает, чего он пытался этим добиться. Спрашивает. Хотя тот, конечно же, не спешит с ответом. Девушка повторяет вопрос, слегка раздражаясь. Сегодня ей хотелось отдохнуть, а не играть с ним в стороны обвинения. – Тебя, очевидно же. Вот я, как истинный рыцарь, спасаю тебя от скучной и крайне дешёвой подделки Барби Кена, а вот ты уже блаженно шепчешь моё имя, – улыбается, смотрит прямо в глаза, – шучу. Просто кто-то должен взять ответственность за твою терапию, раз сама не в состоянии. Нельзя-блять-мешать-таблетки-с-алкоголем, – демонстративно выделяет каждое слово. – Мистер Майклсон, вы слишком много на себя берёте. А его, – уточняющий кивок в сторону бара, – зовут Стефан, и он был крайне милым. – Не разочаровывай меня, Кэролайн. Я так долго готовил речь, а ты услышала только укол в адрес несостоявшегося кавалера? Ей хочется улыбнуться и что-нибудь ответить, но девушка сдерживается, лишь закатывая глаза. Клаус дурак, хоть Форбс и знает, что он прав. Но она все равно не просила его о спасении, так что какого хрена? Молча берет у него сигарету. Не курит, провоцирует. Затягивается, портит любимую игрушку. Во рту горечь мешается с неприятными ощущениями. Кашляет: слишком крепкая. Не сравнится с её такими редкими одноразками. Майский ветер, путая волосы, рассеивает дым над головами. На чужом лице снова улыбка, а она постепенно привыкает. Клаус ждёт, пока Кэролайн докурит, и настойчивым жестом приглашает в машину. – Ммм, то есть мне пить опасно, а тебе после этого ещё и за руль можно? Что за двойные стандарты, Майклсон? Мне казалось, ты прогрессивный мальчик, – язвит, но все равно садится на переднее сидение. – А я и не пил. Два за внимательность и никаких двойных стандартов, дорогуша, – нарочито выделяет последнее слово. Он определенно знает, как заставить её глаза закатиться. – Запреты, обман, манипуляции, физическая сила, что там дальше по бинго абьюзера? – Тебе виднее, love, – и снова ухмылка, освещаемая её молниями. Кэролайн не любила сбегать, никого не предупредив. Но сейчас она с трудом фокусирует взгляд на происходящем за окном, а парковка, друзья, шумное заведение и пьяные тела остаются где-то позади. Девушка разберётся с этим завтра. Как и с десятком сообщений от парня из бара, всплывающего в голове смутным, бесформенным воспоминанием. До Кэролайн с опозданием, но все же доходило очевидное осознание: сидя за рулем под фоновые песни the weeknd'a и периодически переводя взгляд на неё этот чёртов Майклсон выглядит хорошо. Банально, но хорошо настолько, что ей не хочется язвить и пререкаться, и она уже почти не злится и даже не одергивает его ладонь, когда та оказывается на её бедре. Всё ещё ловя трудности со стабилизацией она отмечает, что подсвеченные здания пролетают превышающе быстро. Кэролайн примерно прикидывает, какой штраф ему придется заплатить, но не озвучивает. Пусть сам считает, она, вообще-то, не нанималась. Снова вертит в руках его сигареты. Так и до зависимости недалеко. Клаус умеет в чтение нотаций, юмор и повествование. Первое быстро наскучивает, вынуждая её начать болтать глупости, что звучат хорошо лишь в её сознании. Но вечер и так едва дышит, она не позволит мистеру зануде добить его окончательно. Виски ударяет в голову с таким же явным опозданием. Повезло: резкая потеря координации напоминает, что у событий пятничного вечера не бывает срока давности. Повезло, что Майклсон решил проводить её до квартиры. Ловит после лёгкого реверанса, крепко прижимая к себе. Хо-ро-шо. И спокойно настолько, что Кэролайн не против простоять так хоть до утра. Жаль, Клаус не разделяет её инициативы. Аккуратно забирает у неё ключи и открывает дверь, продолжая удерживать девушку в своих объятиях. Путаясь в собственном теле она все же скидывает с себя явно лишние элементы гардероба и тянет несносного Майклсона за собой, в спальню. Падает на кровать, но он, вопреки её попыткам, не ложится рядом. Отходит к окну, опираясь на подоконник. Уличный фонарь едва достает до их этажа, зато луна расположилась аккурат. Периодически сверкающая молния тоже участвует в создании освещения; лампы, очевидно, ещё не изобрели. Сфотографировать бы его сейчас, но телефон вибрирует забытым пиджаком на полу в коридоре. – Останься. Там гроза начинается, похоже, - разрывает тишину. – О, милая, брось. Я не боюсь грозы, – с явным сарказмом отвечает он, обнажая ямочки, заметные даже в темноте. – А я боюсь. От всемогущей Кэролайн это звучит забавно: он просто обязан сделать вид, что поверил. И не заметил её усмешку. В любом случае собирался остаться, без дополнительно-глупых уговоров. Переживает. Неизвестно, как ночью поведут себя виски и транквилизатор, случайно встретившись в организме одной конкретной пьянчужки, не читающей инструкции к лекарствам. И хотя зная Катерину, обольщаться явно не стоит, но Клаус все же посылает ей мысленную благодарность за звонок и геолокацию. Неужели враждебная (не) подружка старшего брата способна на эмпатию? Он молча отходит от окна и опускается рядом. Лицом к лицу. Кэролайн смотрит на него в упор сквозь полумрак, улыбаясь. Вытягивает руку и путает ее в чуть отросших кудряшках. Двигается ещё ближе. Дышит горечью и целует везде, где только может дотянуться. Лицо Клауса ощущается пожаром, что плавит её некогда суперстойкую помаду. Молния за окном снова сверкает, озаряя комнату яркой вспышкой. Ливень начинается в ту же секунду, как она накрывает его губы своими. Майклсон шутит, что теперь ему пора в вытрезвитель. Она возражает: алкоголь не передаётся через поцелуи. Он смеётся, а Кэролайн утыкается ему в шею. Винного цвета помада, тем временем, плавится все сильнее. Так сильно, что следы останутся, наверное. А они и не против.