Крошечный осколок попал Каю прямо в сердце. Теперь оно должно было превратиться в кусок льда. «Снежная королева» Г. Х. Андерсен
❄❅❄
Провести зимние каникулы в кругу семьи было особенно важным после всех тех драматичных, жутких, но бесспорно захватывающих событий, которые обрушились на Уэнсдей в академии Невермор. Безопасная гавань родового поместья оказалась как нельзя кстати для того, чтобы прийти в себя, собраться с мыслями и зализать раны. И хоть внешне Уэнсдей не показывала этого, но внутри нее поселилась тихая печаль, затаившаяся глубоко в сердце. Прошло Рождество, настала новогодняя ночь, и после бурного празднования все члены семейства Аддамс разбрелись по своим спальням. Все, кроме Уэнсдей. Она бродила по дому, не зная, чем занять себя. В последние дни, а точнее ночи, бессонница стала ее постоянной спутницей. Бабуля сделала для любимой внучки специальный успокаивающий чай, и выпив огромную кружку, Уэнсдей решила заглянуть в гостиную прежде, чем лечь в кровать и попытаться уснуть. Чай действовал не сразу. Украшенная гостиная, которая будет пребывать в таком облачении еще минимум неделю, встретила Уэнсдей тишиной; только потрескивал огонь в камине. Мрачная высушенная елка, напоминающая старуху в лохмотьях, зловеще возвышалась в углу, упираясь вершиной в самый потолок. Обвитая черно-белыми полосатыми ленточками, словно змеями, она дарила чувство комфорта и навевала мысли о беззаботном детстве. Тусклые огоньки гирлянд мерцали, отражаясь в округлых боках черных елочных шаров с паучьими лапами — этот набор елочных украшений переходил в их семье из поколения в поколение. У подножия елки, рядом с санями, запряженными скелетами оленей, застыл зловещий Санта Клаус. Глаза у него пылали как два красных угля. Его шуба походила скорее на старое пыльное пальто дяди Фестера, в котором тот расхаживал после того, как вернулся из Бермудского треугольника в полном беспамятстве. В мешке у Санты Фестера лежали конфеты вперемешку с рыболовными крючками — сюрприз для Пагсли, который поутру первым делом сунет в мешок свою пухлую ладошку. Дома было хорошо. Уэнсдей плюхнулась в глубокое кресло с высокой спинкой, набросила на ноги плед в черно-белую клетку и еще раз медленно осмотрела убранство гостиной. Внимание привлекла толстая книга в твердом переплете, сиротливо брошенная на журнальном столике. Кто-то принес ее из библиотеки и оставил тут. Уэнсдей потянулась за книгой, уложила ее на коленях, провела пальцами по названию, вытесненному прежде золотом, а теперь почти стертому. Но ей и не нужно было видеть буквы, она очень хорошо знала эту книгу — «Сборник всевозможных сказок». Уэнсдей фыркнула. Помнила она эти сказки, которые читали ей в далеком детстве. Почти все они, за редкими и приятными исключениями, заканчивались до приторности хорошо. Но были там и страшные сказки и грустные тоже, и как говорила мама, на любой вкус. На вкус Уэнсдей все они не стоили внимания. Но чтобы скоротать время, а может быть поддавшись спонтанной ностальгии, Уэнсдей стала лениво листать хрупкие, пожелтевшие от времени страницы, читая написанное по диагонали, то и дело закатывая глаза от наивности происходящего там. Видимо, чтение сказок было настолько утомительным, что подействовало лучше бабушкиного чая, и Уэнсдей не заметила, как уснула. Ее тело полностью расслабилось, утопая в огромном кресле, как в объятиях, голова безвольно качнулась к плечу. Книга выскользнула из тонких пальцев, скатилась по коленям и с глухим стуком приземлилась на пол, но при этом не закрылась. Финал сказки «Снежная королева», втиснутый в раскрытые страницы вычурной антиквою , был последним, что Уэнсдей прочитала до того, как погрузиться в глубокий сон. Ее дыхание стало размеренным, а глаза быстро двигались под сомкнутыми веками. Сомнений не было, ей снилось что-то очень волнительное.❄❅❄
Старинная академия Невермор, где обучались дети со сверхъестественными способностями, называемые изгоями, хранила множество тайн и загадок. И одной из них, несомненно, было заколдованное зеркало. Каждый, кто по неосторожности смел долго смотреть в него, неизбежно становился худшей версией себя самого. Попавший под чары начинал видеть мир в самых мрачных оттенках, наполнялся злостью и раздражением, выуживая из недр своего я одно лишь зло. Зеркало показывало только низменные и недостойные черты человека, искажало все вокруг, а истину обращало ложью. Неизвестно, кто заколдовал зеркало и зачем, но, наверняка, этот кто-то был очень злобным, недовольным жизнью и презирающим всех и вся. Сотворив свое гнусное колдовство, создатель бросил зеркало и забыл про него. Так зеркало и стояло в высокой башне, пока новое руководство академии не провело глобальную инвентаризацию. Тогда-то и стало понятно, что от зеркала один вред, и от него всенепременно нужно избавиться. Но это оказалось не так просто, пришлось обращаться к третьим лицам. Директриса Уимс связалась со Службой утилизации зловредных магических артефактов (или просто СУЗМА) и договорилась о вывозе зеркала, который к ее вящему негодованию назначили не так быстро, как ей бы того хотелось.❅❅❅
Испокон веков рядом с академией Невермор соседствовал маленький городок Джерико, скрытый лесами штата Вермонт и населенный простыми людьми. В этом городке жил с виду самый обычный парень по имени Тайлер Галпин, которого близкие и друзья называли просто Тай. Но обычным он был только на первый взгляд. Внутри него порой бушевали настоящие страсти, а мысли становились темными и совсем нехорошими, словно в нем прятался страшный монстр. Но Тай старался бороться со своей темнотой и стремился к лучшему. Душа его была склонна и к добру, и ко злу, но большинство встречавшихся с ним находили его очаровательным, несмотря на проблемы с законом в его прошлом. Тай работал бариста в местной кофейне «Флюгер» и справлялся со своей работой очень хорошо. Он варил самый вкусный кофе, был улыбчивым и внимательным. Посетители любили его и всегда оставляли хорошие чаевые. А Тай, несмотря на видимость счастья, очень часто чувствовал себя одиноко. Он рано потерял маму, а его отец, местный шериф, глубоко раненный смертью жены, был холодным и отстраненным. И вот однажды в кофейню зашла мрачная девушка с двумя черными косичками и убийственным взглядов темных, как ночь, глаз. Это была новая ученица Невермор Уэнсдей Аддамс, которая прожила всю свою недолгую жизнь с твердой убежденностью, что никогда и ни за что не познает любви. Но принципы ее пошатнулись, будто деревце под гнетом шквального ветра, когда темные бездны ее глаз повстречались с мягким, но любопытным взглядом Тайлера. Это знакомство было из тех, что переворачивает всю жизнь, и оказалось очень важным для них обоих, и случилось оно тогда, когда было нужно. Уэнсдей и Тай быстро поладили, отыскав друг в друге много общего, и стали все чаще проводить время вместе. Каждый день Уэнсдей приходила в кофейню и читала какую-нибудь книгу, дожидаясь, пока Тайлер закончит смену, а после они шли на прогулку. Уэнсдей нравилось быть жуткой-прежуткой и вести себя соответствующе, и Тай был в восторге от этого. В отличие от остальных, он не считал ее увлечения неправильными или опасными и не стремился переделать ее натуру. И несмотря на свой ангельский внешний вид, он всегда и во всем поддерживал Уэнсдей, находя удовольствие в их совместном досуге. Уэнсдей скрасила его серые провинциальные будни. Вместе они бродили по лесу, сидели на ступенях старого склепа и занимались любимым увлечением Уэнсдей — таксидермией. А однажды даже раскопали могилу и вызвали духа. Сердце Уэнсдей было заперто на тяжелый замок, но Таю удалось отыскать от него ключик, отпереть и занять в сердечке мрачной Аддамс особенное место. Да так основательно, что ей ничего не осталось, как смириться и принять как должное то, что происходит. С каждым днем они становились все ближе друг к другу, и между ними начало зарождаться прекрасное, трепетное чувство, скрепленное кровью мелких зверушек, которых они выслеживали, чтобы сделать очередное чучело. Проходили дни и ночи, наступила зима. Вылазки в лес и совместные прогулки стали происходить реже. Все чаще Тай и Уэнсдей оставались в кофейне или проводили время дома у Тайлера. Но если выдавались дни потеплее, они все так же прогуливались по окрестностям. Уэнсдей совсем не мерзла, но Тайлер все равно снимал свой широкий теплый шарф и укутывал ее. А если она забывала рукавицы, что случалось с ней очень часто, он брал ее маленькие ладони в свои и делился с ней теплом. Ох, сколько же в нем было нерастраченной теплоты! Суровый отец сначала настороженно относился к новой подруге своего сына, считая, что она плохо влияет на него, но вскоре смирился, увидев, как Тай счастлив. Эх, еще бы не попадали в неприятности при этом, цены бы их дружбе не было! Маленькое чувство росло и протянулось прочной невидимой нитью между двумя сердцами. Тай и Уэнсдей полюбили друг друга, и казалось, что ничто не сможет разрушить эту связь.❅❅❅
Уэнсдей была непослушной и своенравной девушкой, что очень не нравилось директрисе Уимс, которая стала все чаще оставлять ее на дополнительные занятия. Иногда Уэнсдей сбегала, чтобы повидаться с Таем, а иногда, пойманная с поличным, была вынуждена томиться в стенах Невермор. Это был как раз один из таких вечеров. Тай заканчивал смену в кофейне и тосковал по своей возлюбленной. Было тихо и безлюдно, за окном занималась метель. В такой вечер точно лучше сидеть дома, подумал Тай. А потом вспомнил, что Уэнсдей обожает такую погоду. И тогда он затосковал еще сильнее. Сейчас они могли бы пройтись по улочкам, и он бы снова укутал ее в свой шарф и погрел ее маленькие ладони в своих руках. И хоть на душе у него было так же снежно, как и за окном, он все равно улыбался, вспоминая Уэнсдей, и ждал скорой встречи. Его влюбленные грезы прервал звук колокольчика. Дверь в кофейню открылась, впуская внутрь ветер и клубы снега. Тай отвлекся от созерцания снежного узора на окне и посмотрел на вошедшего. Это оказалась незнакомая ему женщина, закутанная в длинный теплый плащ с пушистым воротом из меха лисицы. Незнакомка и сама была как лиса, такая же рыжая и юркая. На ее голове таяли снежинки, превращаясь в капли воды, огромные очки полностью запотели от смены температур. Она сняла их, достала из кармана платок и протерла стекла, а потом ловко водрузила их обратно на нос. Стряхнув с плеч снег, она скинула плащ и прошла вглубь кофейни. — Добрый вечер, — поздоровался Тайлер, учтиво улыбнувшись единственной посетительнице. Она окинула его долгим внимательным взглядом. Глаза ее сияли под стеклами очков, как две ясных звезды, но не было в них ни теплоты, ни покоя. Она заказала кофе и села за столик, с любопытством продолжая разглядывать Тая. Он сразу ей приглянулся, но в ее интересе таилась беда. Когда Тай принес заказ, женщина нежно погладила его руки ледяными пальцами, а после предложила составить ей компанию. Ее звали Мэрилин Торнхилл и она работала преподавательницей в Невермор. Сначала Тай без особых эмоций отнесся к новой знакомой, был с ней тактичен и любезен, но не более того. Но Уэнсдей стала приходить все реже, а мисс Торнхилл, наоборот, все чаще, выбирая моменты, когда рядом с Таем не было никого другого. Она много разговаривала с ним, с пониманием и участием слушала, вникала в его тревоги и заботы, и постепенно, лишенный материнской любви, он начал испытывать к ней симпатию, хоть и считал ее порой слишком навязчивой. Странным образом кофе, который он пил в ее компании, всегда немного горчил, но Тай решил, что ему, должно быть, мерещится это. Посещения участились. И тогда Тай рассудил, что мисс Торнхилл тоже бывает одиноко, поэтому она приходит сюда и уделяет ему столько внимания. Ничего странного в этом нет. Но все его мысли по-прежнему были заняты только Уэнсдей, и в его сердце жила лишь она, что совершенно точно очень не нравилось мисс Торнхилл. Знал бы Тайлер, кто такая Мэрилин Торнхилл на самом деле! А на самом деле ее звали Лорел Гейтс и была она злодейкой, которая ненавидела академию Невермор и мечтала ее уничтожить. А Тай должен был стать ее верным помощником, которого она выбрала для себя из всех прочих жителей города, разглядев в нем те скрытые темные черты, которые так манили ее. Она хотела забрать Тая с собой, лишить его воли и сделать навеки своим. А еще она хотела превратить его в монстра.❅❅❅
Наконец настал тот день, когда директриса Уимс договорилась с СУЗМА, чтобы избавиться от зловредного про́клятого зеркала. Городские службы так и не почистили дорогу к Невермор, и зеркало следовало донести до Джерико самостоятельно. Старшеклассники Аякс, Дивина, Кент и Йоко — члены некогда славного сообщества «Беладонна» — были выбраны директрисой для, казалось бы, весьма простой и понятной задачи — донести зеркало до города и передать сотрудникам службы, которые отказались ехать до академии из-за непогоды. Прибыв в Джерико вместе с зеркалом, накрытым непроницаемой тканью, избранные неверморцы решили заглянуть в кофейню «Флюгер», чтобы выпить кофе и согреться, а уже потом идти искать фургон СУЗМА. Чьей идеей было поставить зеркало на стол, никто уже и не вспомнит. Как не вспомнит и то, кто же решил подшутить над Аяксом и сделать вид, что вот-вот сорвет с него шапку. Но все произошло очень быстро. Аякс резко дернулся, подскакивая с места и крепко удерживая шапку, под которой уже извивались беспокойные змеи, руками. Кто-то (или даже все) подскочили за ним следом, стол заходил ходуном во все стороны, а зеркало, покоившееся на нем, зашаталось и рухнуло на пол прямо под ноги Тая, принимающего у шумной компании заказ. Зеркало оказалось очень прочным и разбилось не на миллион осколков, а всего на несколько, но при этом ткань, скрывающая его, частично сползла, открыв острый угол. Именно от него откололись два крошечных, не больше песчинок, осколка и оба они попали в Тайлера, вонзившись в его сердце и глаз. Колючая боль пронзила его, и кровь будто застыла в жилах. Тай немного сгорбился, приложил руку к груди и часто заморгал. Но никто не обратил на него внимания. Изгои тут же начали бурно спорить, кто же из них виноват в том, что зеркало разбилось, и никак не могли вспомнить с чего все началось. А Тайлер пошел к прилавку, чтобы приготовить все то, что заказала компания неверморских кретинов. Он мысленно, на все лады, проклинал изгоев и нещадно тер покрасневший, слезящийся глаз. Сердце его противно ныло и кололо. Он уже поставил чашку в кофемашину, когда кто-то из изгоев крикнул ему, что заказ отменяется, и им пора бежать. Аккуратно подняв зеркало, сложив его в ткань как в мешок, они вышли из кофейни, где их уже ждал украшенный к Рождеству фургон СУЗМА. Если бы только они сделали это сразу, сколько бы бед можно было избежать! В это же время в кофейню спешила Уэнсдей, ускользнув от слежки директрисы Уимс. Оказавшись у «Флюгера», она с презрением посмотрела на то, как ее одноклассники шумной гурьбой вываливаются из дверей. Она так и не нашла с ними общий язык, да и не хотела. Войдя в кофейню и увидев Тая, она быстро подбежала к нему, с беспокойством осматривая его покрасневший глаз и сгорбленную от боли в груди фигуру. — Что случилось? — спросила она, пытаясь заглянуть ему в лицо. — Да, ерунда, — ответил он и отшатнулся, когда Уэнсдей хотела прикоснуться к его щеке. Он бросил на нее непонятный, полный осуждения взгляд, словно вовсе не хотел видеть здесь. Уэнсдей плохо разбиралась в эмоциях, но поняла, что прежде Тай никогда не смотрел на нее так отчужденно, словно она враждебная незнакомка. И ее маленькое сердечко болезненно сжалось в груди, интуитивно уловив перемены в возлюбленном. Но ей было невдомек то, что случилось с ним. Тай расправил плечи и отступил на два шага, холодно глядя в некогда любимые темные глаза. Сейчас он не видел в них ничего особенного. Бедняжка! Теперь его сердце должно было стать как кусок льда. Боль прошла, но осколки остались. Теперь все в нем перевернулось вверх дном, самое гадкое и жестокое вышло на первый план. Все злое манило его, как мотылька манит свет. С этого момента его будто подменили. — Почему ты не пришла вчера? — спросил он с упреком. — Я ведь ждал тебя. Были дела поинтереснее, да? — Готовилась к экзаменам под контролем Уимс, — ответила Уэнсдей, не понимая, почему Тай реагирует так грубо и несправедливо. — Ты же знаешь, что она взъелась на меня и смотрит в оба, постоянно оставляя на дополнительные занятия. И ведь ты сам говорил, что я должна усерднее заниматься, чтобы не вылететь из академии из-за наших постоянных гулянок. Беспокоился о моем будущем, — хмыкнула она. — Понятно. Веселилась со своими тупыми друзьями в академии, — жестко усмехнулся он, проигнорировав все, что она сказала. — А может, ты еще и с Торпом время проводила? Уэнсдей нахмурилась. Да, она нравилась Ксавье и прекрасно знала об этом, но никогда не давала ему и намека на то, что между ними может быть что-то больше дружбы. Так какого беса Тай высказывает ей свои беспочвенные претензии? Что она сделала ему? Тай огляделся, будто увидел кофейню впервые. Какое гадкое место! Весь этот крохотный город, где каждый день происходит одно и то же, мерзкая кофейня, бесконечные заказы! Надменные изгои, в конце концов, черт бы их побрал! Он со злостью сорвал с себя фартук, кинул его на стойку и, совсем не обращая внимания на растерянную Уэнсдей, быстро пошел к выходу. — Тай, что с тобой происходит? — крикнула она ему вслед. — Моя смена закончилась. И у меня дела, — небрежно и холодно бросил он, надел куртку и вышел на улицу, громко хлопнув дверью. Уэнсдей осталась стоять в кофейне в полном недоумении, ее хрупкие плечи поникли. С этого дня кофе, который варил Тай, перестал быть самым вкусным в городе, а его доброжелательная улыбка превратилась в кривую усмешку. Он постоянно ругался с отцом, отпускал колкие комментарии в сторону изгоев, а однажды и вовсе разрушил ледяную скульптуру, которую сделал Ксавье Торп по заказу мэра города. В участке Тай сказал, что скульптура была невозможно уродливой и мешала ему проехать. Но это была ложь, объехать ее он мог хоть слева, хоть справа, но вместо этого вышел из машины, достал из багажника биту и расколотил скульптуру на глазах у шокированного Ксавье до такой степени, что от нее остались лишь ледяные крошки. Ксавье сильно расстроился, а потом расстроился еще больше, когда Уэнсдей, вместо ожидаемого сочувствия, с грустью заметила, что в иной раз они с Таем могли сделать нечто подобное вместе. Она действительно не понимала, почему он не позвал ее, чтобы совершить столь вопиющий акт вандализма вместе. Уэнсдей спросила его, и он ответил, что она стала слишком скучной, и ему с ней совсем неинтересно. А потом добавил, что видеть ее больше не хочет, и она может пойти к своим неверморским друзьям и развлекаться с ними. А причиной всему были осколки колдовского зеркала, что попали ему в глаз и в сердце. Он стал чувствовать наоборот и делать все наоборот. Теперь он избегал Уэнсдей и все больше времени проводил с мисс Торнхилл, которая была вне себя от радости, наблюдая за его отвратительным поведением и поощряя его во всем. Она знала о зеркале и догадалась об осколках, но никому ничего не рассказала. Уэнсдей же пребывала в неведении, она раз за разом пыталась достучаться до Тая, но все было тщетно. А потом она так сильно обиделась на него, что решила постараться забыть его навсегда, как бы больно ей не было.❅❅❅
После очередной поганой смены во «Флюгере», откуда Тая грозились уволить со дня на день, он и вовсе пропал. Исчез, словно его никогда не существовало. С неба валил снег, ветер завывал между домами, а улицы опустели. Машина Тая заглохла, он грязно выругался и вышел из нее, пнув в сердцах колесо. До дома было не так долго идти, все в этом крошечном убогом городе было словно игрушечным, но Тай все равно чувствовал себя раздраженным. Метель занималась все сильнее, бросая пригоршни колючего снега в его лицо. Он успел пройти всего несколько метров, когда услышал громкий и настойчивый автомобильный гудок. — Давай подброшу тебя, малыш! — раздался звонкий женский голос, перекрикивающий непогоду. Тай приложил ребро ладони ко лбу козырьком, чтобы разглядеть того, кто звал его. Синий Фольксваген Жук призывно мигал фарами, из окна приветливо махала мисс Торнхилл, которую он теперь называл просто Мэрилин. Мокрый снег набивался за шиворот, а рука начинала неметь от холода. Тай поспешил к машине. Едва он сел на пассажирское сидение, как мягкие руки прижались к его холодным щекам и стали ласково поглаживать. Мэрилин посочувствовала ему, выслушала поток ругательств на весь этот город и особенно на изгоев, а после доверительно рассказала, что знала его покойную маму, которая тоже ненавидела этот город и всех изгоев, что оккупировали округу. Она мечтала сбежать подальше, но у нее ничего не вышло. Мэрилин обняла Тайлера, но эти объятия были холодными, как сугроб. От ее мехового воротника из лисицы пахло цветами и каким-то лекарством, как в аптеке. Большие глаза за стеклами очков словно светились. — Все еще мерзнешь? — спросила она и поцеловала Тая в губы. Сладко-горький поцелуй ее был холоднее льда, он пронзил Тая насквозь и дошел до самого сердца, а оно и без того уже было наполовину ледяным из-за осколка, что застрял в нем. Ему показалось, что еще немного — и он умрет… Но только на минуту, а потом, напротив, ему стало так хорошо, что он даже совсем перестал зябнуть. И тогда Мэрилин призналась, что тоже ненавидит всех, а особенно мерзких изгоев, и рассказала, что на самом деле ее зовут Лорел Гейтс и она устроилась в академию Невермор, чтобы уничтожить ее. Потом она снова поцеловала Тая, и он позабыл и Уэнсдей, и отца, и всех, кого знал и любил. — Какой же ты красивый, мой милый Тай! — приговаривала Лорел, радуясь тому, что в ее руки попал такой красавчик. — Надо остановиться, а то зацелую тебя до смерти, — коварно улыбнулась она, поглаживая его широкие плечи. Она знала, о чем говорит, ведь на ее губах был яд. Колдовское зелье привязывало Тайлера к ней и подчиняло его чужой воли, но также могло и убить его, если сильно превысить дозу. Лорел знала, что должна быть осторожнее. Тай взглянул на Лорел и совсем пропал. Как она была хороша! Лица умней и прелестней он не мог себе и представить. Теперь она не казалась ему навязчивой, как много раз до этого, теперь она была самой лучшей. И пахло от нее так приятно, что хотелось уткнуться в мягкий лисий воротник, обнять ее и никогда не отпускать. Лорел ликовала! Наконец-то Тай был в ее власти. Теперь он сделает все, что она скажет. Она так сильно ненавидела изгоев, что хотела провести страшный кровавый ритуал, чтобы уничтожить всю академию Невермор. Все время, что она ходила в кофейню, она подсыпала в кофе Тая растительные экстракты, которые привязывали его к ней и делали его еще злее и ожесточеннее. Осколки про́клятого зеркала прочно поселились в глазу и сердце, а благодаря Лорел совсем исказили его душу. Чаша весов качнулась в сторону зла. Тай не чувствовал ничего кроме ненависти к городу и его жителям, но особенно к академии Невермор. А любил он только свою прекрасную Лорел. Она сказала, что Тай должен остаться с ней и помочь ей воплотить в жизнь коварный план. Отравленный ядами, осколками и фальшивой любовью он согласился. Тогда Лорел завела машину и увезла Тая далеко-далеко на Север, сквозь лес и горы, к замерзшему озеру, где высился ее тайный фамильный за́мок. Яды Лорел были такой силы, что в итоге гнев и ненависть Тайлера обрели визуальную форму. Когда это произошло, на свет появился ужасный монстр, что так долго дремал в нем. У монстра были огромные острые когти и нестерпимая жажда крови. Теперь Тай превращался в него и совершал страшные поступки. По пути к замку, по указке Лорел, монстр убивал людей, чтобы она могла воплотить в жизнь свой кровавый маический ритуал. Для этого ей были нужны части человеческих тел. Буря выла и стонала, словно распевала старинные песни; маленькая машина мчалась вперед, и студеные ветры дули под колесами, искрился снег, а в небе сиял большой месяц, похожий на зловещий оскал. Джерико остался далеко позади.❅❅❅
А что же было с Уэнсдей, когда Тай пропал? Куда он девался? Никто этого не знал, никто не мог дать ответ. И хоть Уэнсдей чувствовала сильную обиду, она не находила себе места, гадая, что же случилось с ее возлюбленным, и почему он покинул ее. Вспоминая скверное поведение Тая в последнее время, многие просто решили, что он сбежал, как делают трудные подростки. Или вляпался в криминальную историю. Кто-то и вовсе решил, что он умер. Шериф отчаянно искал сына, но все без толку. Сердце его разрывалось от боли. Но Уэнсдей не могла отступить так просто. Она расспрашивала всех, кто мог что-то знать, и вот наконец добралась до пожилой дамы, глядящей в тот жуткий снежный вечер в окно. Дама рассказала, что видела, как прекрасный юноша из кофейни (о, она уверяла, что это точно был он) сел в синий Фольксваген Жук, и тот умчался в снежную бурю. Уэнсдей стиснула кулаки и зубы, пылая гневом. Она сразу поняла, о какой машине идет речь. Такая машина была у мисс Торнхилл, которая якобы взяла небольшой отпуск, чтобы навестить тетушку в соседнем штате. Все это было слишком подозрительно, все эти совпадения. К тому же, Вещь как-то видел Торнхилл в кофейне, когда там не было ни одного посетителя, и сомнений у него не осталось — она явно имела виды на симпатичного бариста. Вот стерва! Кровь застучала в висках Уэнсдей, когда она поняла, что Тай уехал с Торнхилл и пропал. Но никто не хотел слушать ее, считая, что учительница ботаники и мухи не обидит, а вот Уэнсдей как раз таки склонна к выдумкам и способна на что-то противозаконное. Репутация сделала свое подлое дело. Но Уэнсдей не сдавалась. Не зря она писала детективный роман, теперь пришла пора самой взяться за расследование. Забравшись в оранжерею Торнхилл, Уэнсдей нашла ее дневник, неумело спрятанный в тайнике в полу. Из него она узнала, что Мэрилин Торнхилл на самом деле зовут Лорел Гейтс. Она ненавидит изгоев и мечтает наслать на академию Невермор страшное проклятие, и для этого ей нужен Тай, которого она околдовала, накачала растительными наркотиками и планировала обратить в монстра, чтобы он навсегда был предан ей и любил ее больше жизни. Пока Уэнсдей держала дневник в руках, на помощь пришел ее дар. Видения случались с ней крайне редко и были обрывочны и непонятны, но в этот раз видение оказалось подробным и очень полезным. Должно быть, все это случилось потому, что больше всего на свете Уэнсдей хотела найти Тая. Она увидела, что далеко-далеко на Севере, за лесом и за горами, есть огромное замерзшее озеро, и в центре этого озера стоит старый за́мок, который раньше принадлежал предкам Лорел Гейтс, долгое время выдающей себя за Мэрилин Торнхилл. Именно туда она увезла Тая. Помимо замка Уэнсдей увидела страшного монстра, убивающего несчастную жертву Лорел. Монстр рычал, разрывая человека на части острыми когтями, белый снег вокруг него обагрился кровью. Неужели этот кошмарный монстр ее Тай? Это напугало и взбудоражило Уэнсдей, и придя в чувства, она точно знала, что должна делать. Узнав все это, Уэнсдей твердо решила отыскать за́мок и спасти Тая из рук злодейки, а заодно не дать ей уничтожить академию. Для этого ей нужна была помощь. Уэнсдей решительно ворвалась в кабинет директрисы Уимс и рассказала ей все, что выяснила. Та внимательно выслушала ее и даже сходила в оранжерею, но на месте дневника они нашли только горстку пепла. Видимо, Лорел наложила на него какие-то защитные чары, которые подействовали не сразу. Уэнсдей успела прочитать дневник, но теперь у нее не было никаких доказательств кроме собственных слов. Они вновь пришли в кабинет директрисы, где в затейливом камине, изображавшем раскрытую пасть Медузы Горгоны, плясал огонь. Уэнсдей до хрипоты доказывала Уимс, что все сказанное ею правда. Что Торнхилл на самом деле предательница и злодейка под фальшивым именем, что Тая околдовали и превратили в монстра, что страшная беда нависла над Невермор. Но та совсем ей не верила. — Мисс Аддамс, бедняжка! — всплеснула руками Уимс, повторно выслушав пламенную речь. — Вы так сильно переживаете об этом нормисе, что придумали столь дикую историю. Ох уж эта молодость и любовь! Но, поймите, он просто сбежал из города! Он же очень проблемный парень, наверняка связался с дурной компанией и впутался в криминальную историю. Пусть поисками занимается его отец шериф и полиция Джерико. Изгои и академия тут совсем не при чем. Ни один из нас не повинен в его исчезновении, тем более этого не мог сделать учитель. Мэрилин? Абсурд! Эта милая женщина — божий одуванчик, она и мухи не обидит. Она просто уехала по делам, взяла небольшой отпуск. Вернется со дня на день. Не наговаривайте на человека почем зря! — уже строже сказала она. — Я не наговариваю! Все это правда! — повысила голос Уэнсдей. — Я точно знаю, что она похитила Тая и хочет уничтожить всех нас! И ее зовут Лорел Гейтс! — Тише-тише, милое неспокойное дитя. — Наманикюренная рука Уимс опустилась на хрупкое плечо, пригвождая Уэнсдей к полу. Статная фигура директрисы возвышалась над ней, подобно величественной античной скульптуре. — Вам надо успокоиться, мисс Аддамс, — елейным голоском пропела она, будто говорила с буйнопомешанной. — Я готова все обсудить, но в ином тоне. Еще раз и спокойно. Она посадила Уэнсдей на диван у стены и принесла горячий чай. — Выпейте чай, и давайте подумаем, что над делать дальше. Уэнсдей сделала несколько глотков, поставила кружку на столик и серьезно посмотрела на директрису. Она еще раз повторила ей все, что узнала, в надежде достучаться до нее, но Уимс только кивала и растягивала алые губы в улыбке. Она покачивала белокурой головой с идеальной укладкой из стороны в сторону, и Уэнсдей стала неосознанно следить за этими движениями. Влево-вправо, влево-вправо. Она не сразу почувствовала, что сознание ускользает, словно выловленная голыми руками рыба, стремящаяся обратно в пруд. Мысли разбредались в разные стороны, а картинка перед глазами теряла четкость. Как же она хотела спать! Так сильно, как никогда в жизни. Все может подождать… да, она все сделает, найдет Тая, всех спасет, но немного позже… В какой-то момент Уэнсдей зевнула, забралась с ногами на диван и положила голову на колени директрисы. Та тут же стала поглаживать ее по волосам и повторять, словно заклинание: — Мисс Аддамс, все это глупости. Тайлер скоро вернется в город, и мисс Торнхилл тоже. А вы должны позабыть все эти сказки о монстрах и проклятии и остаться с нами в академии, ваши родители очень хотели бы этого, — приговаривала Уимс. — Не надо никому рассказывать об этих выдуманных ужасах, особенно мэру и шерифу. Незачем тревожить людей. Скоро Рождество, прекрасный праздник для всех нас. Изгой не мог похитить нормиса, все мы живем в мире и спокойствии. Не нарушайте наш хрупкий порядок. Просто забудьте все и вот увидите, как славно мы все заживем! И она продолжала гладить волосы Уэнсдей, и чем дольше гладила, тем больше забывала Уэнсдей своего возлюбленного Тая — директриса Уимс владела основами гипноза. Только она не была злодейкой и прибегала к подобным методам лишь изредка, в самых крайних случаях. На пьедестале ее жизненных приоритетов без всяких сомнений стояла репутация Невермор, и она не могла позволить глупым домыслам девчонки испортить все то, над чем она трудилась в течение долгих лет. Если хоть что-то из сказанного окажется правдой, Уимс сделает все, чтобы замять это и не выносить на публику. Но сейчас главной ее задачей было усмирить не в меру активную и упертую ученицу. Аккуратно поднявшись с дивана и подсунув под голову сладко спящей Уэнсдей подушку, Уимс позвонила своей доброй знакомой Валери Кинботт — психиатру, у которого уже наблюдалась мисс Аддамс и исчезнувший нормис (два проблемных ребенка). Доктор Кинботт в совершенстве владела гипнозом, куда лучше, чем сама Уимс. Договорившись о встрече, Уимс покинула кабинет, рассчитывая, что Уэнсдей проспит еще несколько часов. Так бы и вышло, если бы в дело не вмешался верный соратник Уэнсдей — Вещь, прятавшийся все это время на книжной полке. Как только Уимс ушла, он тут же начал будить Уэнсдей, и когда она очнулась, Вещь стал очень живо подпрыгивать и жестами напоминать ей о том, что она должна сделать. — Что же происходит! — воскликнула Уэнсдей, полностью дезориентированная гипнозом. Правда, в которой она была так уверена каких-то полчаса назад, теперь казалась ей зыбкой, словно клубящийся у ног туман на кладбище. — Я такого наговорила директрисе, жуть. Неужели я все выдумала, и Тай просто сбежал, а мисс Торнхилл уехала в отпуск? «Он не сбежал! — энергично отжестикулировал Вещь. — Его похитила Торнхилл, точнее Лорел Гейтс, чтобы превратить в монстра и уничтожить Невермор!» Чтобы заставить Уэнсдей вспомнить все наверняка, Вещь принес чучело белки — последнее, что они сделали с Таем. А потом в ход пошел маленький черный корсаж, который Тай надел на ее руку на балу Рейвен, куда его пригласила сама Уэнсдей. Точно! Вот как все было! Уэнсдей подскочила с дивана и тотчас все вспомнила. Все-все-все. Конечно, Тай не мог никуда сбежать, а Невермор действительно грозила смертельная опасность! Чертова Уимс просто избегала проблем и хотела запереть ее тут, чтобы она никому ничего не рассказала и не испортила репутацию академии и самой директрисы. — Стерва Уимс! — топнула ногой Уэнсдей. — Медлить больше нельзя! Ни секунды! Я должна мчаться на поиски за́мка, чтобы спасти Тая и остановить злодейку Гейтс! Вещь, останешься здесь приглядывать за порядком. Обещаю, я вернусь. Вещь сложил пальцы в знак «окей», а Уэнсдей, накинув теплое пальто и прихватив рюкзак, выбежала из академии, решительно двигаясь на Север. Ничто не могло остановить ее, а ее бесстрашию можно было только позавидовать.❅❅❅
Путь был долгим и трудным, полным опасностей, но Уэнсдей обладала впечатляющими навыками выживания. В детстве она была единственным скаутом, который смог преодолеть экстремальный поход. Однажды она месяц прожила в лесу, питаясь ягодами и дичью, которую подстреливала из самодельного лука. А потом и вовсе пережила ночевку в берлоге у гризли. Лес и горы не пугали ее, но вот навигация иногда подводила. Зная только то, что нужно идти на Север к замерзшему озеру, Уэнсдей все же заблудилась. Дороги и лес были одинаковыми, а следы шин машины-жука, в которой Лорел увозила Тая все дальше, совсем замело снегом. Уэнсдей начала впадать в отчаяние и сомневаться, что идет по верному пути. И даже стала думать о том, что могла ошибиться. А что, если ей действительно причудилось? И Тай действительно просто сбежал… Уэнсдей долго шла, игнорируя усталость, но все же силы покинули ее. Измученная легла она на большой камень и уснула. И во сне увидела девушку-призрака, почти такую же, как сама Уэнсдей, но кожа двойника была бледнее, а волосы совсем белыми. Девушка сказала, что ее зовут Гуди Аддамс, она далекий предок Уэнсдей и поможет ей найти тропу, которая приведет ее к цели. Еще Гуди поведала, что Уэнсдей ворон, чтобы это не значило. И когда она встретит эту птицу на своем пути, то должна вежливо заговорить с ней, и тогда ворон поможет ей. Вымолвив это, Гуди исчезла, а Уэнсдей тут же очнулась. Внутри нее будто дрожали натянутые нити. Видимо, встреча с духом предка так сильно подействовала на нее. Немного придя в себя, Уэнсдей снова пошла вперед, но ей казалось, что она ходит по кругу. И вот наконец она повстречала огромного ворона. Он терзал кролика, выедая внутренние органы, а заметив Уэнсдей, зловеще каркнул и взлетел на ближайшее дерево, размахом крыльев скрыв на секунду все небо. Он отвернулся, важно глядя куда-то в сторону и игнорируя присутствие Уэнсдей. Она хотела кинуть в ворона мелкий камень, чтобы привлечь внимание, но вспомнила, что ей сказала во сне Гуди, и обратилась к ворону словами, призвав всю вежливость, на которую была способна: — Здравствуй, уважаемый ворон. Я тоже ворон, как и вы. И мне нужна помощь. Ворон склонил голову набок и соизволил оценивающе глянуть на нее. — Не очень-то ты похожа на ворона, — заговорил он человеческим голосом, — но кого только не встретишь. Уэнсдей облегченно выдохнула, радуясь, что ворон ответил ей. Она спросила у него про Тая и за́мок на ледяном озере, но ворон сказал, что про за́мок ничего не знает, но недавно, совсем неподалеку отсюда, в городке «Утренняя песнь» у дочки главы города появился возлюбленный не из этих мест. И это был единственный человеческий мужчина, который внезапно объявился в окрестностях за долгое время. — В городке царит такая любовь, какую сложно даже вообразить! — восхищался ворон. — В «Утренней песне» рады всем и каждому! Как же там красиво! Каждый день на площади устраивают гуляния, поют и танцуют! Эти песни и пляски лечат душу. — Звучит кошмарно, — хмуро ответила Уэнсдей, содрогнувшись всем телом, когда представила это яркое жизнерадостное празднование. — Так вот, — продолжил говорить словоохотливый ворон, не обратив внимания на реакцию Уэнсдей. — Совсем недавно у дочки главы города по прозвищу Принцесса появился новый возлюбленный. Принц, разумеется. — Какая пошлость, — не удержалась от комментария Уэнсдей, но тут же опомнилась. — Думаешь, Тай и есть этот Принц? — спросила она с сомнением. Неужели по пути он каким-то образом сбежал от Лорел Гейтс, повстречал эту Принцессу и решил остаться с ней? — Когда же он явился? — Да-да, появился как снег на голову. Очаровал нашу Принцессу и остался с ней. В последнее время я не видел в окрестностях других симпатичных парней кроме него, — повторил ворон. — Ну, если других симпатичных парней не было, то вполне может оказаться, что это Тай, — мрачно согласилась Уэнсдей. — Отведи меня туда! — потребовала она. — Это не так просто. Близится ночь, а ночью особняк Принцессы закрыт, и туда не войти. Нужно ждать утра, чтобы постучаться и соблюсти все приличия. — Мне некогда ждать, — отрезала Уэнсдей, перебирая в рюкзаке набор отмычек. — Я сумею войти, а когда Тай увидит меня, он тут же пойдет за мной. «Силой заставлю, если будет противиться», — добавила она про себя. Если окажется, что Тай все же сбежал от Гейтс и спутался с какой-то Принцессой, ему точно не жить! Ворон все же согласился и вскоре привел ее к городку «Утренняя песнь». Это был маленький курортный городок, еще меньше, чем Джерико, и найти нужный дом оказалось слишком просто, а еще проще было вскрыть хлипкий замо́к. О, как билось сердечко Уэнсдей от злости и нетерпения! Если Тай действительно спит в этом доме, бросив ее ради другой, она с него шкуру спустит! Как он посмел? Но что, если его опять околдовали? Ох уж эти мужчины! Куда не пойдут, везде их околдуют какие-то женщины! Но все это мелочи, Уэнсдей снимет любое проклятие и поквитается с любой соперницей! Чем ближе Уэнсдей подходила к спальне Принца и Принцессы, тем живее представляла себе яркие бездонные глаза, золотистые кудри и то, как Тай улыбался ей, когда они сидели рядышком на ступенях склепа. Она вспомнила его большие теплые руки, согревающие ее холодные маленькие ладошки. Она всегда делала вид, что ничуточки не мерзнет, но как же она любила эти моменты! Она так скучала по заботливым рукам Тая, что ощутила болезненное покалывание в груди, будто в сердце вонзили иглу. И вот они подошли к нужной двери. Уэнсдей была предельно собрана, но странные тени на стенах отвлекали ее. Они похоже жили своей жизнью и совсем не зависели от окружающей обстановки. — Это еще что? — удивилась она. — Ах, это сны! — ответил ворон. — Новый возлюбленный Принцессы оказался слишком впечатлительным. Теперь его постоянно мучают кошмары о некоем монстре, который не так давно разорвал одного из горожан. Ужасная трагедия. Это точно Тай, поняла Уэнсдей. Гейтс превратила его в монстра, чтобы он убивал людей. Он каким-то чудом вырвался от нее и остался здесь. Но кошмары не дают ему покоя. Возможно, монстр все еще живет в нем и будет пробуждаться, чтобы убить еще кого-то. Как же помочь ему? Под столь гнетущие мысли, они наконец вошли в просторную спальню, украшенную роскошно, но совершенно безвкусно. На огромной кровати спали два человека. Уэнсдей подошла ближе, включила фонарь и посветила туда, где должно было быть лицо спящего. Он был полностью накрыт одеялом, поэтому она ничего не увидела. Это Тай? Она медленно потянула одеяло, открывая его лицо. Принц проснулся и распахнул глаза… Ах, это был не Тай! — А, это ты Ксавье, — разочарованно протянула Уэнсдей. — Уэнсдей? — ошарашенно воскликнул он, щурясь от света фонаря. Уэнсдей выключила фонарь и поджала губы. После того случая, когда Тай уничтожил скульптуру Ксавье, последний распсиховался настолько, что решил на время покинуть Невермор. Уэнсдей решила, что он поехал домой, но оказалось, он нашел свое пристанище в «Утренней песни». Наверное, подлечивал тут расшатанные нервы. Хотя, судя по синякам, залегшим под его глазами, и всем этим беспокойным теням, которые выбрались прямиком из его снов, выходило не очень. От шума проснулась и Принцесса. Плавным жестом откинула одеяло и села у витиеватого изголовья кровати с таким видом, словно и вправду была особой королевских кровей. Изысканный белый пеньюар контрастировал с черным атласом ее кожи, а прекрасные синие глаза округлились лишь на миг, но очень скоро приняли надменное и недовольное выражение: — Аддамс? Какого дьявола ты тут забыла? — Привет, Бьянка, — Уэнсдей даже не пыталась придать голосу нотки дружелюбия или раскаяния за то, что ворвалась без спроса посреди ночи. — А почему вы оба здесь, а не в Невермор? Или хотя бы не дома? — она выразительно посмотрела на Ксавье. Уэнсдей испытывала высшую степень разочарования, но старалась держаться достойно. — За примерное поведение и сдачу экзаменов раньше срока, я отпросилась на неделю у директрисы Уимс, чтобы провести эти дни здесь. Ксавье присоединился. А вот, что ты тут забыла, большой вопрос, — в голосе Бьянки сквозило раздражение. Уэнсдей вздохнула и рассказала им все. О лжи мисс Торнхилл, о похищении Тая и о том, что Невермор грозит страшная опасность. — Хочешь спасти этого жуткого монстра? — возмутился Ксавье, и тени на стенах ожили, задвигались быстро и хаотично. Теперь Уэнсдей видела, что все они имеют одинаковую форму — огромного сгорбленного существа с когтистыми лапами. Такого же, что был в ее видении. Теперь Уэнсдей поняла, что все это не просто тени, а ожившие рисунки. — Ксавье видел монстра, убившего одного из горожан, и немного повредился рассудком, — объяснилась Бьянка, ласково погладив Ксавье по спутанным волосам. — Теперь ему каждую ночь снится это чудовище, а на утро он рисует все, что видел во сне. Как видишь, стены потом придется перекрашивать, — вздохнула она. — Ксавье нужна реабилитация. — Так спой ему, чтобы облегчить муки, — предложила Уэнсдей, вспомнив способность сирен, на что Бьянка отрицательно мотнула головой. Ее рука взметнулась вверх, к кулону, блокирующему ее силу. — Нет. Я не стану как-то влиять на разум Ксавье. Я предельна честна с ним. Ксавье вымученно улыбнулся, но глаза его были такими печальными, что Уэнсдей на миг стало жаль его. — Когда я доберусь до за́мка Гейтс и спасу Тайлера, чары спадут. Монстр будет обезврежен, и Ксавье тоже придет в норму. Вы должны помочь мне. Мне нужно попасть на Север, чтобы найти замершие озеро. А я топчусь на мете и не могу найти верный путь. Ксавье скрестил на груди руки, словно недовольный ребенок, и отвернулся к стене. Он явно не хотел помогать Таю. — Ксавье, — с нажимом сказала Бьянка. — Тай не виноват в том, что случилось. Он заколдованный монстр. Мы должны помочь Уэнсдей. — А скульптура? — буркнул Ксавье себе под нос. — Она была так прекрасна… — Он с минуту размышлял о чем-то, но все же сдался. — Хорошо. — Он порылся в прикроватной тумбочке, выуживая оттуда что-то. — Лови. Уэнсдей ловко поймала ключи от машины. — Выпросил самую крутую тачку у своего отца, чтобы мы с Бьянкой весело проводили время. Можешь воспользоваться ей. Там встроенный навигатор, доберешься до Севера. Уэнсдей благодарно кивнула. — Мне пора, — сказала она, развернувшись к двери, но Бьянка остановила ее. — Эй, возьми это, пригодится, — она открыла гардероб и вытащила теплую шубу и рукавицы. — Терпеть не могу холод, а в этом месте зимой так промозгло. — Я не мерзну, — отрезала Уэнсдей. — Ну хоть шарф с рукавицами возьми. И шапку, — с какой-то материнской назидательностью проговорила Бьянка. — Чем дальше на Север, тем холоднее. Уэнсдей шумно выдохнула, но взяла чертовы шапку, шарф и рукавицы. По счастливой случайности все они оказались в черно-белой цветовой гамме. Это ей подходило. Может и пригодятся в итоге. Бьянка и Ксавье проводили ее, усадили в машину и пожелали ей удачи. — Когда все закончится, увидимся в академии, — сказала на прощание Уэнсдей. Ворон взлетел на дерево и махал черными крыльями до тех пор, пока натертая до блеска машина, ревущая как целое стадо лошадей, не скрылась из виду.❅❅❅
В этой сказке, в отличие от реальности, Уэнсдей прекрасно водила. «Надо было с самого начала угнать какую-нибудь машину, а не тащиться пешком!» — сетовала она. Замкнутый круг скитаний разорвался, теперь Уэнсдей двигалась строго на Север. Уже к следующей ночи машина въехала в темный густой лес, в котором, без всяких сомнений, жили разные жуткие создания. На небе сияла полная луна, заливая все вокруг призрачным светом. Внезапно из густой чащи раздался вой десятков волков, и в следующее мгновение зверинная стая антропоморфных волкоподобных созданий набросилась на машину, приняв ее за вторгнувшегося на их территорию врага. Они с остервенением раскромсали машину на лоскуты, словно она была сделана не из металла, а из бумаги. Искры летели во все стороны, а от скрежета и рычания закладывало уши. Оборотни. С холодным рассудком Уэнсдей размышляла, как лучше действовать, когда они доберутся до нее. За считанные минуты машина развалилась на части, а Уэнсдей выпрямилась в полный рост, гордо задрав подбородок. Оборотни окружили ее, и Уэнсдей прикинула, что, возможно, ей удастся проскочить мимо них, воспользовавшись своей ловкостью и миниатюрностью. Да, шансов не так много, но попробовать стоит. Она уже приготовилась совершить рывок, как на вожака стаи, грозно наступающую на нее, набросилась девчонка, вцепившись волчице в ухо плоскими человеческими зубами. Остальные волки застыли и даже перестали рычать, пока их вожак бестолково крутилась на месте, пытаясь сбросить с себя человека. Они мельтешили на месте, и девчонка на спине волчицы сливалась в яркое цветное пятно. Одежда у нее была разноцветной, как радуга. Небо затянули плотные облака, луна скрылась, и все волки тут же превратились в людей. — Энид! — вскрикнула волчица, обернувшаяся женщиной с копной кудрявых вьющихся волос с проблесками седины: ее укусила за ухо ее собственная дочка, которая была такая необузданная и своевольная, что все волки опасались ее. — Ах ты дрянная девчонка! — кричала мать. — Мало того, что так и не обратилась сама, так еще и нам мешаешь! — Вы совсем тут все одичали! — рявкнула Энид, спрыгнув со спины матери и заслонив собой Уэнсдей. — Это не враг, а моя одноклассница! — она выпустила цветные коготки и пригрозила матери. — Да мы и не собирались убивать ее! — стушевалась она. — Просто немного ошиблись… — Перепутали машину с драконом? — усмехнулась Уэнсдей, сложив на груди руки. — А оборотни не особо сообразительны. По волчьему клану прошел неодобрительный гул, но никто не решился возразить. — Теперь она под моей защитой! — решительно заявила Энид. — Она будет моей гостьей. Мы будем играть с ней и спать в одной постели! Уэнсдей закатила глаза. Этого еще не хватало! Мало того, что в академии ей приходилось делить с Энид Синклер комнату, а теперь та решила пойти дальше и затащить ее еще и в одну постель! Какой беспросветный кошмарный ужас. И почему Энид тоже ушла из академии именно сейчас? Что за наваждение! Мать Энид вздохнула, все остальные вздохнули тоже. Но луна больше не выходила из-за низких облаков, поэтому все оборотни разом успокоились и пошли вглубь леса, где располагалась их резиденция. Энид потащила Уэнсдей за собой. Она была выше, намного сильнее и шире в плечах. Глаза у нее были синие-синие, одежда вызывающе яркой и тараторила она без умолку. Энид обняла Уэнсдей крепко-крепко и горячо зашептала ей на ухо: — Не бойся леса и его обитателей. Никто-никто не тронет тебя, пока я рядом. Со мной ты будешь в безопасности. Будем весело проводить время, ночами напролет болтать о девичьем. У меня ведь, ты знаешь, одни братья, а с ними так ску-у-учно! — Нет! — поспешно возразила Уэнсдей и рассказала Энид о том, что произошло в Джерико и академии. Что их бывшая учительница оказалась злодейкой, похитившей Тая, которого превратила в монстра, убивающего людей, и теперь Уэнсдей должна найти их, победить Гейтс, спасти Тая и весь Невермор. Энид серьезно поглядела на нее, а потом рассмеялась: — Что за глупости! Тайлер — просто агрессивный нормис, а мисс Торнхилл самая милая и безобидная учительница на всем свете! Он просто сбежал куда-то, а она уехала в отпуск. Не выдумывай! Останься с нами. Не бойся моих сородичей, они тебя не тронут, я не позволю! — Я и не боюсь, — процедила Уэнсдей, раздумывая над тем, как избавиться от хватки на своей руке. Остальные оборотни ее не беспокоили, им явно уже не было до нее никакого дела, но вот Энид… — О, тебе совсем-совсем нечего бояться! Я источаю лишь нежность и самые сладкие и милые обнимашки, — она звонко рассмеялась. — Я могу только ненароком задушить тебя своей любовью! И впервые за время этого непростого путешествия по спине Уэнсдей пробежал холодок. Угроза Энид была страшнее всех злодеек и монстров. Пробираясь через густой лес, они добрались до резиденции оборотней. Всю дорогу Энид не замолкала ни на секунду. В резиденции вкусно пахло жаренным мясом, и Уэнсдей поняла, что страшно голодна. Девочек накормили, напоили, и после этого они ушли в комнату Энид. Каждую секунду Уэнсдей думала только о том, как ей сбежать, чтобы продолжить поиски. — Ты будешь спать вместе со мной вот тут, возле моего маленького зверинца, — с широченной улыбкой сказала Энид, указав на кровать, заставленную мягкими игрушками различных размеров, цветов и форм. — У каждого из них есть свое имя… — и она стала перечислять их. — Нет, не надо, — выдохнула Уэнсдей, в отчаянии отступая на шаг. Эта пытка была невыносимой. Но Энид лишь радостно потянула ее за собой, заваливаясь в жуткую мягкую постель, накрытую розовым пуховым одеялом. От запахов десятка различных духов у Уэнсдей закружилась голова. Она всерьез подумала, что вот и настал ее последний час. Она обошла Уимс и ее гипноз, прошла сотни миль, вступая в схватку с хищниками и непогодой, выжила при нападении стаи разъяренных оборотней, чтобы бесславно умереть в плену подушек, игрушек и одеял. — Это малыш Уолли! — весело воскликнула Энид и схватила плюшевого кота с маленькой розовой бабочкой на шее. — На, поцелуй его! — крикнула она и ткнула игрушку прямо Уэнсдей в лицо. — А вот тут сидят лесные плутишки, — продолжала она, указывая на двух разноцветных зайцев, прислоненных к стене. —А вот тут милый старина Потеряшка! — она раскопала под горой игрушек чью-то лысую голову. — Он такой странный! Каждый вечер я щекочу его под шеей своим острыми когтями — он до смерти боится и при этом постоянно просит меня об этом! Лицо Уэнсдей вытянулось от удивления, когда из горы игрушек, сонно озираясь по сторонам, выглянул дядя Фестер. — Дядя Фестер…? — ее брови медленно поползли вверх. — О, привет! — беззаботно поздоровался он, сияя ненормальной улыбкой. — Ты подружка Энид? Выглядишь так знакомо. — Я твоя племянница Уэнсдей! — рявкнула она. — А я тогда кто? — он удивленно склонил голову набок и стал походить на сову. — Ты знаешь Потеряшку? — глаза у Энид округлились, словно два блюдца. — Конечно, знаю! Это мой дядя! Что он тут делает?! — Потеряшка потерял память и заплутал в лесу, — Энид ласково почесала Фестера по лысине разноцветными ноготками. — Прячусь тут от федералов, — хихикнул он. — Еще бы знать, кто они такие, — его губы опять расползлись в безумной улыбке, а глаза остекленели. — Ты Фестер Аддамс! — Уэнсдей не выдержала и залепила дядюшке звонкую пощечину, чтобы привести его в чувства, отчего Энид взвизгнула. — Ты чего?! — закричала она в ужасе и перехватила ее руку, занесенную для второго удара. — Не надо бить его! — грозно, но в то же время жалобно сказала она. — Он такой хороший. — Ох, — Фестер качнул головой, похрустел шеей, несколько раз моргнул, а потом уставился на Уэнсдей осознанным взглядом, явно понимая, кто перед ним. — Привет, моя мрачная протеже с косичками! Как же я рад тебя видеть! Уэнсдей облегченно выдохнула. Слава духам предков! С помощью дяди Фестера ей удастся выбраться из удушающих объятий Энид и продолжить свой путь. — Как ты очутился здесь в беспамятстве? — спросила она, не удержавшись от постыдной теплой улыбки. Как же она любила своего сумасшедшего дядюшку! — Видимо, не стоило сочетать последнюю лоботомию с тройной дозой галлюциногенных грибов, — хохотнул Фестер, выбираясь из горы игрушек и усаживаясь между девушками. Энид разочарованно надула губы, когда ей пришлось отпустить Уэнсдей, а та лишь порадовалась, что теперь свободна. — Но спасибо малышке Энид, она позаботилась обо мне. Спрятала от оборотней и федералов и приносила вкусных жаренных зайцев, — он благодарно улыбнулся ей, и Энид вся просияла. — Но что ты делаешь здесь? — наконец спросил он, внимательно глядя на Уэнсдей. И Уэнсдей повторно, во всех подробностях, рассказала историю своего путешествия и причину, вынудившую ее ступить на этот непростой путь. Слушая ее, Энид незаметно завела руку за спину Фестера и умудрилась приобнять Уэнсдей за плечо. Когда Уэнсдей закончила говорить, Фестер задумчиво приложил палец к губам. — Да, припоминаю маленькую машину-жука, промчавшуюся словно комета, и монстра, разодравшего по пути оленя. Монстр обратился в парня, и я решил, что это какой-то мутировавший оборотень. Потом парень сел в машину к рыжеволосой женщине, и они поехали дальше на Север. — Там за́мок злодейки Гейтс, — подтвердила Уэнсдей. — Прямо на замерзшем озере. Я должна найти его, победить злодейку и спасти Тая. — Звучит разумно, — покивал дядя Фестер. — Впереди тернистый путь, полный опасностей, вечного холода и самого коварного колдовства. Чудо как хорошо! — мечтательно протянул он. — Думаю, мы легко доберемся дотуда и спасем твоего ненаглядного Тая. Внутри Уэнсдей вспыхнула надежда, такая же яркая, как атомный взрыв. — Ох, мой милый Тай! — вздохнула она, но тут же прикусила язык, покраснев от собственных слов, соскользнувших, словно капля крови с острия клинка. — Я должна быстрее спасти его из лап этой злобной стервы! — Нет! — надрывно воскликнула Энид, вцепившись острыми ноготками в шею Уэнсдей. — Это слишком опасно, я не пущу тебя! — Дорогая Энид, — ласково сказал Фестер, погладив ее по голове. — Уэнсдей должна отправиться туда. На кону жизни всех нас, и жизнь ее возлюбленного. — Это не совсем так… — снова вспыхнула Уэнсдей, смутившись слова «возлюбленный», сказанного вслух. — Возлюбленного? — всхлипнула Энид. Сердце ее всегда трепетно реагировало на истории любви. — Уэнсдей, это правда? — Нууу… — протянула она, метнув недовольный взгляд на Фестера, но все же сдалась. — И это тоже. — Ах! — Энид перестала терзать ее шею и прижала ладони к груди. — Конечно, я должна помочь. Пойдемте! И она вывела их из резиденции, остановившись у высоких ворот, рядом с непонятной грудой, накрытой брезентом. — Вот, что мы нашли в лесу недавно! — она сорвала брезент, являя миру мотоцикл с прицепленной к боку коляской. Он был совершенно невыносимого пятнистого цвета, как далматинец. — Это же мой верный конь! — радостно и гордо заявил Фестер. — Целехонький. — Удивительно, что твои сородичи не растерзали и его, — не удержалась от укола Уэнсдей, вспомнив во что оборотни превратили машину Ксавье. Фестер обнял Энид и ловко запрыгнул на водительское сидение. — Уэнни, вперед, — он указал глазами на коляску. Уэнсдей заскрежетала зубами и уже собиралась забраться внутрь, но Энид неожиданно подхватила ее и сама усадила в коляску. Надела Уэнсдей на голову такой же пятнистый, как и мотоцикл, шлем с дурацкими собачьими ушками, зафиксировала его под подбородком и даже подсунула под Уэнсдей мягкую подушку, чтобы ей удобнее было сидеть. Уэнсдей сконфуженно сжалась, насупившись от подобных действий, а Энид просияла. В ее голубых глазах блестели слезы. — Не забудь свои рукавицы и шапку — ведь холодно будет! Твой шарф я оставлю себе на память, а тебе отдам этот. Она стащила с себя розовый снуд и обмотала им шею Уэнсдей, отчего та почувствовала себя капустой, одетой в сто одежек. — Хватит рыдать! — процедила она сквозь зубы, но увидев, как дрожат губы Энид, заговорила более мягким голосом, — спасибо тебе, Энид. За все. Я никогда этого не забуду! Она перегнулась через борт коляски и неуверенно обняла Энид, отчего та совсем разрыдалась и забросила в коляску пару жареных зайцев на случай, если ее друзья проголодаются в пути. Затем она отворила ворота и под рев мотоцикла прокричала: — Береги мою девочку, Потеряшка! Пусть она победит злодейку Гейтс и найдет своего Тая! Фестер отсалютовал ей, а мотоцикл стремительно направился прямиком на Север.❅❅❅
Лес и горы остались позади, и чем ближе было замерзшее озеру, тем холоднее становилось. Уэнсдей добрым словом вспомнила Бьянку, грея озябшие руки в теплых рукавицах. На очередном повороте, Фестер притормозил у жалкой лачуги, обдуваемой со всех сторон кусачим северным ветром. Из покосившейся, сколотой от времени печной трубы валил сизый дым. Фестер слез с мотоцикла, помог выбраться Уэнсдей и постучал в дверь. Она почти тут же отворилась, и в лица незваных гостей ударило теплом и запахом меда. В дверях стоял Юджин, укутанный в одеяние, напоминающее шаманский церемониальный наряд. — Вот вы и пришли! Я так вас ждал, — радушно поприветствовал он, пошире открывая дверь, чтобы впустить Фестера и Уэнсдей в дом. Внутри было тесно, но очень тепло. Отовсюду доносилось пчелиное жужжание. — Ждал нас? — спросила Уэнсдей. Не успела она опомниться, как Юджин крепко обнял ее. — Конечно, ждал. Мой пчелиный рой всеведущ. Пчелы летают везде и видят все. Они рассказали мне, что вы совсем близко и вам нужна помощь. А еще они рассказали о том, что случилось с Тайлером, и почему ты, Уэнсдей, должна непременно спасти его. Уэнсдей не стала интересоваться, как Юджин оказался так далеко от академии, и почему сюда, почти на самый Север, переехала его пасека. Значит, так было нужно. Ее уже ничто не могло удивить. Юджин усадил их за стол, угостил горячим медовым чаем и медовым пирогом, а также поведал все то, что обычно рассказывала сама Уэнсдей, но при этом поделился теми деталями, которые были ей неизвестны. — Осколки про́клятого зеркала все еще отравляют душу Тайлера, как и яд злодейки Гейтс. Сейчас он думает, что ему не так уж и плохо с ней и не захочет возвращаться. Но если избавить его от осколков, он вновь станет тем, кого ты знала и полюбила. — Вот оно что, — понимающе кивнула Уэнсдей. Теперь все встало на свои места, разрозненные детальки пазла сложились в общую картину. Вот почему Тай вел себя так скверно до того, как Гейтс похитила его. Он не разлюбил Уэнсдей, нет, во всем виноваты осколки про́клятого зеркала. Когда с разговорами было покончено, а Фестер с Уэнсдей отогрелись, Юджин вручил ей электрошокер. — Пригодится, — туманно сказал он. Уэнсдей поблагодарила Юджина и сунула электрошокер в карман. — Я знаю, что у тебя все получится, — уверенно заявил Юджин. — Ты прошла этот долгий путь не зря. Скоро, очень скоро все решится. Только ты способна победить Гейтс, развеять чары и спасти всех нас. С этими словами он взял с полки большой кожаный свиток и развернул его: это была карта. Фестер и Уэнсдей внимательно изучили ее, и теперь точно знали, где находится за́мок злодейки Гейтс. Пора было снова отправляться в дорогу. Одевшись потеплее и попрощавшись с Юджином, они вышли на улицу и сели на мотоцикл, который стрелой помчался к замерзшему озеру. У самой его кромки мороз был особенно трескучим, а озеро оказалось затянуто плотным туманом до самого неба. Ничего не разглядеть. Но за́мок точно был где-то там. — Дальше мотоцикл ехать не сможет. Не пригоден для такого гладкого льда, — сказал Фестер, повернувшись к Уэнсдей. Она понимала. С самого начала она знала, что в за́мок Гейтс войдет в одиночку. Это была только ее битва. Ловко выбравшись из коляски, Уэнсдей обняла дядюшку Фестера и даже поцеловала его в щеку. — Спасибо тебе за все! Скоро увидимся вновь. Фестер потрепал ее по плечу, а потом подмигнул. — В твоем рюкзачке подарок. Когда ситуация покажется тебе безвыходной, воспользуйся им. Но сейчас не смотри, что там. Это же подарок. Уэнсдей улыбнулась, забросила рюкзак на плечо и уверенно развернулась в сторону озера. Первые ее шаги по льду были неуверенными, но вскоре она приноровилась и шла так, словно под ногами был не лед, а твердая земля. Ее глаза сияли в предвкушении, а сердце отбивало победный марш. Да, она волновалась, но вера в то, что она поступает правильно, желание поквитаться со стервой Гейтс и любовь к Таю придавали ей сил. Туман был непроглядный, а ветер хитрым. Он завывал, кружил, собирал снег в плотные колючие облака и швырял в Уэнсдей, в попытке остановить ее. Но она ловко уворачивалась, балансируя на скользком льду, как канатоходец, и невозмутимо двигалась вперед. У нее была отличная реакция и превосходная координация движений, никакая заколдованная метель не могла помешать ей. Уэнсдей смело шла вперед и вперед и наконец добралась до огромного за́мка. Зубчатые крыши башен вспарывали темное брюхо ночного неба, а сам за́мок походил на неприступную крепость. Но Уэнсдей ничего не боялась. Она подошла к лестнице и стала подниматься наверх.❅❅❅
Посмотрим же, что было в это время с Таем. Сердце его стало точно кусок льда, а в глазах отражались только холод и кровь. Он совсем очерствел и уже не отличал себя от монстра. Он не думал об Уэнсдей, а уж меньше всего о том, что она так близко от него. За стенами за́мка выли вьюги, бились в окна и двери буйные ветры. Тай сидел в самом центре просторного зала, такого огромного, как целое футбольное поле. Холодно и пустынно было вокруг. На Тае были надеты только джинсы, а его обнаженный мускулистый торс и руки были обагрены кровью. Некогда золотистая кожа побледнела, и кровь на ней смотрелась так же ярко, как если бы ее выплеснули на белоснежный снег. Пол в этом зале весь состоял изо льда, как замерзшее озеро, на котором стоял за́мок. Стены и потолок тоже были ледяными. Но Тай совсем не чувствовал холода, как и жалости. Кое-где на полу были расставлены свечи, но ни одна из них не была зажжена. А может, все они потухли из-за ледяных ветров. Из высоких стрельчатых окон падал лунный свет. Сначала он был серебристым, но постепенно начал багроветь. Луна окрасилась кровью, предвещая нечто ужасное. Тай возился с частями человеческих тел, раскиданных вокруг него в хаотично-прекрасной картине. Как же хорошо смотрелась кровь на этом ледяном полу. Как мерцали все ее оттенки, от почти черного до ярко-алого. В его глазах фигуры, которые он складывал из частей человеческих тел, были чудом искусства, а складывание их — занятием первостепенной важности. Это происходило оттого, что в глазу у него сидел осколок про́клятого зеркала, а собственная кровь давно была отравлена ядами и колдовством Лорел. Ему нравилось это место и это занятие. Он был по-настоящему увлечен. Тай совсем потерял себя, но не замечал этого — ядовитые поцелуи Лорел и острые осколки сделали его холодным и жестоким. Настоящим монстром. И все же, где-то глубоко внутри него, спрятанный от монстра, осколков и ядов, все еще теплился маленький уголек былого. Иногда Таю казалось, что он позабыл что-то очень-очень важное. Лорел сказала ему: «теперь ты никогда не вспомнишь, что такое человечность». И он действительно не мог вспомнить, что же это. Поэтому больше всего на свете он хотел сложить из частей человеческих тел это незнакомое слово — «человечность». Но ничего не выходило. Лорел ушла по своим делам, готовиться к ритуалу, и Тай остался один в необозримом пустынном зале. Он смотрел на человеческие останки и все думал, думал, так что в голове у него трещало. В это же время в огромные ворота входила Уэнсдей. Она вошла в огромный ледяной зал и увидела полуголого окровавленного Тая, обложенного со всех сторон отсеченными частями человеческих тел. Багровый свет луны сталкивался с ледяным полом и стенами из-за чего весь зал утопал в красном льду, будто это была замерзшая кровь. Но это была иллюзия, настоящая кровь мерцала только там, где расположился Тай, и на нем самом. На секунду Уэнсдей застыла, пораженная красотой того, что увидела. Это была ужасающая, но при этом до жути впечатляющая картина. Целый зал из кровавого льда — грандиозно! И Тай посреди этого зала. В животе закружились бабочки. Она его нашла! — Наконец-то я нашла тебя! — воскликнула Уэнсдей и подбежала к Таю, упав на колени посреди кровавого хаоса. Ее ничуть не смущало это. Она никогда не боялась ни крови, ни трупов. Да, ее огорчало то, что пострадали невинные люди, но этим мертвым уже не помочь. Нужно было сосредоточиться на настоящем. Главное теперь остановить цикл бессмысленного насилия, учиненного в угоду жестокой мести злодейки Гейтс. И, конечно, спасти Тая. — Тай, — позвала она полушепотом. Он отвлекся от складывания слова и выпрямился, сложив руки на коленях. — Кто ты? — спросил он, равнодушно глядя в глаза Уэнсдей. Он совсем не узнавал ее, и это больно ранило. Он был таким красивым и таким холодным, ужасно далеким, словно не сидел на расстоянии вытянутой руки, а находился за сотни тысяч миль. Уэнсдей прошла такой длинный путь, отыскала его, но теперь не знала, что должна сделать, чтобы он стал прежним. — Я Уэнсдей, твоя… — голос дрогнул. — Возлюбленная. И я пришла, чтобы спасти тебя! — торжественно заявила она. — Спасти? Меня не надо спасать, — отстраненно ответил он. — Я всем доволен. Где Лорел? Уэнсдей знала, что Тай околдован и полностью потерял память, но как же ее разозлило его поведение, это равнодушие в некогда теплом взгляде его глаз, этот холод в словах. Ах, как болело ее несчастное, измученное сердце! Как же оно было истерзано! Уэнсдей в гневе обхватила лицо Тая ладонями и заговорила быстро, рассерженно, но горячо и порывисто: — Гейтс околдовала тебя, Тай! Как же ты этого не понимаешь? Как же ты мог позабыть меня! Уэнсдей так мечтала найти его, но теперь ее затопила чудовищная ярость. Каков предатель! И даже сейчас спасибо не скажет! Где-то внутри него сидели осколки, но как их вытащить Уэнсдей не знала. Разве что хирургически… Это было очень заманчиво, и она пожалела, что не взяла с собой необходимые инструменты. Что же ей теперь делать! Она рассчитывала, что Тай хотя бы вспомнит ее, думала, что их встреча растопит лед в его сердце. Но теперь она чувствовала себя так скверно, что хотелось выть. Тайлер совсем не обращал на нее внимания, а при попытке коснуться его, отдергивал руки и отстранялся. Это было так унизительно для Уэнсдей. У нее остался единственный вариант. Не выдержав накала эмоций и сокрушительной бури чувств, она вытащила из кармана электрошокер, включила его и без капли сомнений прижала к груди Тайлера, прямо там, где медленно билось его ледяное сердце. — Очнись уже! — закричала она надрывно, чувствуя, как предательские слезы жгут ее глаза. И это сработало. По лицу Тая прошла судорога, тело с силой тряхнуло, мышцы напряглись под кожей как натянутые канаты. Тайлер простонал от боли и из его глаз хлынули слезы. Уэнсдей держала электрошокер включенным так долго, что любой другой человек уже давно бы погиб, но Тая это, наоборот, спасло. Пытка током растопила осколок в его сердце, а второй осколок вымылся со слезами. Кожа Тая, бледная как снег, стала наполняется золотистым цветом, а его ледяные глаза заискрились жизнью. Уэнсдей отбросила электрошокер в сторону, и Тай наконец-то полностью пришел в себя. Он распахнул глаза и посмотрел на нее тем самым взглядом, по которому она так сильно скучала. Радость озарила его измученное, прекрасное лицо. — Уэнсдей, — прошептал он. — Это ты, любовь моя. — И он оглянулся вокруг. — Весь мир был таким ужасным и пустым без тебя. Как же я мог уйти… Пульс Уэнсдей участился от его слов, а сердце быстро забилось в груди. Как и сердце Тая. Их связь снова окрепла и стала еще прочнее. Они хотели бросится друг другу в объятия, но их порыв прервал высокий женский голос, эхом бьющийся в высоких сводах зала: — Ты все-таки добралась досюда, мерзкая девчонка! Но у тебя ничего не выйдет! Слишком поздно. Теперь Тай принадлежит мне! — заявила Лорел и звонко расхохоталась, как любой клишированный злодей. Она стояла немного поодаль на невысоком ледяном постаменте и держала в руках банку, наполненную формальдегидом, куда планировала поместить одну из частей тел, с которыми возился Тай. Но Уэнсдей пришла немного раньше, и Лорел не успела собрать необходимую для проведения ритуала конструкцию, и теперь страшно злилась. — Я больше не подчиняюсь тебе! — прорычал Тай, гневно глядя на ту, кто так долго обманывала его и отравляла его душу. Лорел отбросила за спину волосы, поправила лисий воротник и коварно улыбнулась. — О нет, милый Тай. Мои ядовитые поцелуи подчинили тебя моей воле, — томно проворковала она. — Вспомни, как хорошо нам было вместе. Сколько свободы я дала тебе! Всю эту красоту, — она всплеснула свободной рукой, а потом указала на гору человеческих частей тел. — Ты так полюбил убивать, так полюбил этот вкус. Ты был счастлив со мной. И будешь. Вспомни, кто ты на самом деле. Ты мой монстр! Убей девчонку, разорви ее на куски! Ее тело последняя составляющая. Как только я заполучу ее кровь, ритуал будет свершен, Невермор навсегда стерт с лица земли, а мы с тобой будем навеки вместе! Она пристально смотрела на Тая, беспощадно и настойчиво внушая ему свою волю. Он отчаянно пытался бороться, но колдовство Лорел было сильнее. Его лицо исказила страшная мука, а руки стали превращаться в чудовищные лапы. Когти вырвались из его пальцев, царапая покрытый кровью лед. Все его тело напряглось, готовое к трансформации, мышцы взбугрились. — Уэнсдей, беги! — не своим голосом пророкотал он. — Она слишком долго отравляла мою кровь и мой разум, я не могу преодолеть это! Я обречен! Лорел Гейтс победно рассмеялась, с жестоким блеском в глазах наблюдая за тем, как Тайлер борется с собой. — Убей девчонку, — приказала она, и Тай повернулся в сторону Уэнсдей, глазами умоляя ее бежать. — Я ни за что не брошу тебя, — твердо, без капли сомнений и страха, сказала Уэнсдей. На ее лице не дрогнул ни один мускул даже тогда, когда когтистая лапа монстра пригвоздила ее к окровавленному льду. Тайлер сопротивлялся трансформации, его руки изменились, торс потемнел и деформировался, но глаза все еще оставались человеческими. Он с болью смотрел на Уэнсдей, из последних сил сдерживая кровожадное желание убить ее. Казалось, что все кончено, и им не победить злодейку, но внезапно рука Уэнсдей коснулась упавшего с плеч рюкзака. Она вспомнила о секретном подарке дяди Фестера и поняла, что нужно делать. — Не медли, Тай, оторви ей голову! — не унималась Лорел. — Аддамс, ты проиграла! Все кончено. Как же Уэнсдей ненавидела ее! Она мечтала стереть эту подлую наглую стерву с лица земли. Она не позволит ей победить. — Кончено для тебя, — усмехнулась Уэнсдей и запустила руку в рюкзак, тут же нащупав там подарочек дяди. Тяжелая граната приятно легла в ладонь. Едва дыша под тяжелой лапой монстра, Уэнсдей все же удалось сорвать чеку и бросить гранату в сторону, прямо под ноги ничего не понимающей Гейтс. Та и слова вымолвить не успела, как граната разорвалась с оглушительным грохотом, превращая Лорел в кровавые ошметки. Конечно, это ведь была не обычная граната, а особая разработка дяди Фестера, поэтому от Лорел почти ничего не осталось. Кровь хлынула горячим потоком, заляпав и без того испачканный лед. Тай отшатнулся, отпуская Уэнсдей, и красные горячие капли дождем пролились на их лица, а оторванная по локоть рука Лорел приземлилась прямо между ними. И как только злодейки не стало, Таю удалось полностью остановить трансформацию. Его тело больше не выкручивало судорогой, а руки снова стали человеческими. Он тяжело дышал, не в силах поверить, что этот кошмар закончился. Но главнее всего для него было то, что Уэнсдей жива и почти невредима. Всего несколько царапин в тех местах, где лапа монстра смыкалась на ее маленьком, но сильном теле. Ее это, к слову, ничуть не беспокоило. Уэнсдей села, поправила юбку и пальто, а потом увидела женскую окровавленную руку. Все, что осталось от злодейки. Поделом. — Вот, — Уэнсдей бросила руку Гейтс на жуткую инсталляцию из других частей тел, и теперь там отчетливо читалось слово «человечность». Тай взглянул на слово, а потом взглянул на Уэнсдей. Колдовские чары полностью спали с него, и он снова стал тем Таем, каким был раньше. Монстр все еще был его частью, но теперь Тай знал, что убивать он будет только очень плохих людей, настоящих злодеев, таких как Лорел Гейтс. Жажда крови больше не управляла им. Им управляло совсем другое чувство. Искреннее и всесильное. Он вспомнил, что такое настоящая любовь. Его горячее сердце чувствовало ее в полную силу, а глаз без осколка зеркала видел все совсем в других оттенках. Он смотрел на измазанную в крови Уэнсдей и понимал, что прекраснее зрелища не существует. Он так сильно любил ее, что ему казалось, будто за спиной раскрылись крылья. И Уэнсдей тоже чувствовала все это. Все скверное осталось позади, злодейка была побеждена, Невермор спасен, а два любящих молодых сердца снова бились в унисон. Тай и Уэнсдей одновременно бросились друг к другу, не в силах больше сдерживаться. Их губы слились в долгом и чувственном поцелуе. Среди груды человеческих конечностей, с ног до головы покрытые кровью Лорел Гейтс, влюбленные парень и девушка не могли остановиться и насытиться друг другом. Любовь затопила каждую клеточку их сплетенных тел, и ни один из них прежде не был так счастлив. Их переполняли чувства и эмоции, и это совершенно точно был самый лучший момент в их жизнях. Все злые проклятия и чары развеялись, а багровая луна снова сияла серебром.❅❅❅
Придя в себя от вспышки внезапной страсти, Тай с Уэнсдей рука об руку вышли из за́мка. Они шли по замерзшему озеру и говорили обо всем на свете, а когда дошли до берега, там их уже ждал улыбающийся дядя Фестер. Он, как никто другой, всегда верил в свою маленькую протеже и никогда не смел усомниться в ней. Тай и Уэнсдей отправились сначала к Юджину, отогрелись у него, отмылись и переоделись. Поблагодарили за помощь и спасение Невермор, и забрали его с собой обратно в академию. Теперь там было безопасно. Когда они добрались до леса, навстречу путникам вышла волчица с необычной цветной шерстью. Энид, на радость матери, наконец обратилась. Приняв обратно форму человека, она заключила Уэнсдей в долгие и мучительные объятия, потерлась щекой об ее щеку, а потом недоверчиво посмотрела на Тайлера. — Ишь ты, монстр! — сказала она ему. — Хотелось бы мне знать, стоишь ли ты того, чтобы за тобой бегали на край света? Но Уэнсдей положила руку на плечо Энид, дружески потрепала и даже выдавила крохотную примирительную улыбку, а потом спросила о Принце и Принцессе. — Они уже отправились в Невермор. Ксавье, кажется, стало лучше, — ответила Энид. — Да и мне пора туда. Вот-вот начнется новый семестр. — Она сузила глаза, многозначительно глядя на Тайлера. — Я буду приглядывать за тобой. — Я постараюсь оправдать твои ожидания, — с улыбкой сказал он, обнимая Уэнсдей за талию и притягивая ее к своему боку. Теперь они были неразлучны. — И надо бы извиниться перед Ксавье. Неудобно как-то вышло с его скульптурой. — Да, брось, — отмахнулась Уэнсдей, покрепче прижимаясь к Таю. — Он слишком впечатлительный. Тоже мне трагедия. Еще одну скульптуру сделает. Энид, Юджин и Тайлер пожали плечами, соглашаясь, что ледяная скульптура не стоит таких страданий, а дядя Фестер рассмеялся и громко хлопнул в ладоши. — Ну что ж, вот и все, — сказал он самым что ни на есть довольным голосом. — Эта сказка заслужила счастливый финал!❄❅❄
Уэнсдей резко распахнула глаза, сбрасывая с себя оковы безумного сновидения. В комнате было тихо и прохладно, поленья в камине полностью догорели, оставив после себя черные угли с редкими красными прожилками. Сердце билось быстро-быстро, а на теле все еще ощущались прикосновения рук Тайлера. Перед глазами стоял его призрачный образ, его голос эхом звучал где-то совсем рядом. Уэнсдей потрясла головой, словно таким образом хотела вытрясти все то, что ей привиделось в этом дурном сне. Но ничего не выходило, все ее чувства будто взбесились. Приснится же такое! Поднявшись с кресла, Уэнсдей заметила лежащую на полу книгу. Она долго смотрела на нее, не решаясь поднять, словно та была не книгой вовсе, а альбомом одной из тех кей-поп групп, которые обожала Энид. Чертова книга! Все она виновата! Надо ее сжечь. Уэнсдей пересилила себя, схватила книгу, подбежала к камину и стала ворошить кочергой угли, чтобы пламя занялось вновь. Пока она сосредоточенно выбивала из прогоревших поленьев огонь, кто-то вошел в гостиную. Уэнсдей безошибочно узнала эту плавную, кошачью походку. Мама. — Не спится? — спросила Мортиша, и Уэнсдей бросила на нее один короткий взгляд из-за плеча. Мортиша грациозно сложила руки на груди, силуэт ее точеной фигуры ясно угадывался в полумраке. На губах играла легкая, и какая-то понимающая улыбка. — Приснился ужасный сон, — буркнула Уэнсдей себе под нос. — Что за сон? — Неважно. — Почему ты хочешь сжечь книгу? — Неважно. — Может тебе стоит проанализировать то, что ты увидела, раз это вызвало в тебе столько чувств и эмоций? Уэнсдей занесла книгу над раскрасневшимися углями, между которыми мелькали синие язычки пламени. Как же быстро сгорит эта старая бесполезная бумага, если бросить ее в камин. Но рука предательски дрогнула, а пальцы все еще крепко сжимали твердую обложку. — Нечего тут анализировать. Бред какой-то. Мортиша подошла ближе и ласково отвела руку дочери, с зажатой в ней книгой, от пламени. — Не спеши, — спокойно и рассудительно посоветовала она. — В этих наивных с виду сказках порой скрывается столько мудрости. И, быть может, в твоем сне тоже. — Мой сон больше походил на наркотический трип дяди Фестера после употребления им галлюциногенных грибов, — процедила Уэнсдей, но все же позволила матери забрать несчастную книгу. — Звучит интригующе, — снова улыбнулась Мортиша. — Но я все же советую тебе подумать об истине, скрытой в сказках и снах. Особенно в снах провидицы. Она поцеловала Уэнсдей в лоб и величественно покинула гостиную. Стоило матери выйти за дверь, как Уэнсдей подбежала к окну, резким движением отбросила штору и прижалась к холодному, покрытому полупрозрачным зимним узором, стеклу разгоряченным лбом. Как же все запуталось! За окном медленно падали снежинки, в небе сияли яркие звезды, а в голове Уэнсдей без остановки бился навязчивый вопрос: Можно ли спасти монстра?