Залечи

—Как-то так..—в очередной раз подвела я итог моего длительного повествования о встрече с отцом. Моя подруга Вика одобрительно кивнула и сделала пару пометок в блокноте: —И всё-таки, какие чувства у тебя вызвала эта новость? Что ты испытываешь? Думаешь, тебе станет легче?—мягко спрашивала она меня. Вика училась на психолога, и по моему уже на своем третьем курсе прекрасно справлялась со своими обязанностями. Она умела слушать и разбираться в конфликтах. В моей голове ее образ всегда ассоциировался с белым и небесно-голубым цветом в сочетании с позолотой. Она всегда одевалась аккуратно, никогда не опаздывала и говорила спокойно. Девушка обладала здоровыми и длинными черными волосами, которые она крайне любила собирать крабиком. На руках всегда красовался новый маникюр, который идеально подходил ей: ничего лишнего. Она была ухоженной и чистоплотной. Иногда брезгливой, из-за чего в наших совместных поездках возникали большие трудности, но в целом я любила девушку. Она была прекрасной подругой, я безоговорочно доверяла ей, а она—мне. Я взволнованно просмотрела на кареглазую в бархатном кресле напротив. Она тоже смотрела на меня, попутно допивая свой глинтвейн. После задумалась и перевела взгляд на интерьер ресторана: красиво, ничего не скажешь. Такие места всегда вызвали восхищение. Большое количество красивых цветов, идеально сочетающиеся оттенки, в которых выполнено помещение и вкусная кухня. Помедлив пару минут, я всё-таки ответила, как считаю нужным: —Нет, наоборот. Если честно, приглашать отца как привычка. Знаю, что не придет, но ради вежливости позову. Надеюсь Елена пошутила и после моего визита отец придумал какую-нибудь историю по типу: «дорогая, там в соседнем городе проходит сделка века, мне срочно нужно туда»,—спародировала я голос отца,—с Ольгой прокатывало,—вновь пожала плечами я, как объяснение своего поступка. —Ты с детства хотела, чтобы отец гордился тобой на сцене. Хотела, чтобы он был в зале, где ты выступаешь. Что поменялось теперь, когда выяснилось, что он придёт? Я ещё раз опешила от вопросов, задаваемых мне брюнеткой. В точку. Я и сама не знаю. —Если придет вся моя потенциальная семья,—я изобразила кавычки в воздухе,—я буду бояться позора. Так всегда, я не знаю причину этому. Просто однажды отец уже дал понять, что не уверен во мне. —Там будут и другие люди. Например мы с Артёмом. Можешь постараться не концентрироваться на отце? Это сложно, знаю. Но прошло уже пару лет, вероятно он тоже боится. И ты знаешь чего. Но это никогда не будет твоей виной, даже если ты сядешь за скрипку. В конце концов, придут даже Елена с дочерью. Может следует постараться и ради них? Я не сомневаюсь в тебе, Ксюша,—успокаивала меня она,—страх ошибки это нормально. Но никто не смеет осудить тебя. Чем быстрее ты поймёшь, что отец поступает неправильно и живёт прошлым, тем быстрее тебе станет легче. Даже твои близкие не имеют право тянуть тебя на дно, заставляя оставаться на одном месте из года в год. Я задумалась над советом Вики. Она несомненно говорила дело, как обычно. Но в реальном мире ничего не бывает настолько просто. —Я не могу с собой ничего поделать. Просто при любом упоминании концерта теперь тресутся руки и я не могу даже нормально репетировать. —мне хочется сказать гораздо больше, но я не могу выразить эмоций и чувства. Брюнетка перестает быть неприступной крепостью и встаёт со своего места чтобы обнять меня. Я люблю её за это, она не только даёт ценные советы, но и успокаивает меня. Уже когда мы обе стоим, она говорит мне на ухо: —Ксюша, я знаю тебя уже давно. И знаю как тебе нелегко. Но ни один психолог не избавит тебя от твоих страхов, пока ты этого не захочешь. Тебе нужно перейти через себя. Ты знаешь, что есть люди, которые поддержат тебя вне зависимости от результатов. Помни это. Я киваю ей на прощание и она одаряет меня дружелюбным взглядом. С очень размытым сознанием я выхожу и заведения. Есть многое, что мне стоит обдумать на едине с собой. ... Поэтому я отказываюсь от предложения парня провести время вместе и на своей машине в тишине добераюсь до музыкальной академии. Сегодня воскресенье, там почти пусто. По крайней мере бо́льшая часть музыкантов сегодня тренируется дома. В гордом одиночестве я сижу за роялем.   И это очевидно, что страх и боязнь, навязанные мне с детства не покинут меня за один день. Руки по прежнему не слушаются, а в живот сводит от мыслей о предстоящем торжестве. Я как обычно бегу от себя. Не знаю, что́ принадлежит мне, а что нет. Где я заканчиваюсь, а где начинаюсь. Где мои настоящие чувства, а где притворство. К горлу подкатывает тошнота. Подобное волнение не сравниться с волнением перед экзаменом или контрольной. Голова кружится. Я вспоминаю все слова сказанные мне подругой сегодня и делаю то, ради чего приехала сюда: задумываюсь о них так, как следовало бы. Первой в голову приходит безумная обида на родителей. Детская и вроде бы несеръезная, за пару лет она переросла в настоящую причину. Я выросла, но ничего не изменилось. Мне казалось, что все наладилось, но никакой подарок не изменит этого.  Ничего никогда не вернёт мне моих родителей: весёлую улыбку мамы и нежный взгляд отца. Не вернётся ко мне и беззаботное детство. Я не могу подобрать слов и определений, есть только я и мои эмоции. Обида образовалась из бесконечной боли. От которой хочется выть и реветь. Которую предоставили родители. Я не могу понять их, не хотела бы такого и своему ребенку. Я вспоминаю и слова отца, сказанные однажды в одной из сор. Той, в которую я впервые вывела его на эмоции. Увидев мои слезы он стиснул зубы и зло кинул: «Давай, плачь, жалей себя». После этого он тяжело вздохнул и ушел, громко хлопнув дверью. После этого случая душа стала болеть ещё больше, а отец разговаривать со мной ещё меньше. И моя ненависть возросла. Но не к нему, к себе. Я запретила себе плакать, а потом пару лет избавлялась от привычки реветь от малейшего слова. И сейчас на минуту ко мне вернулось щемящее чувство вины за слезы, за обиду, за все пережитое. И я не знала имею ли право винить их. Теперь я думаю о насущном. Теперь у меня есть многое: хорошая подруга, любящий парень, работа и занятие мечты. То, о чем многие бы мечтали. Появляются новые люди в моей жизни. Могу ли я теперь отпустить это? Хочу ли? Я вновь не отвечаю себе. Меня не покидает какое-то ощущение, что все не так, как кажется. Я прихожу к тому, что это жалкие остатки паранойи. Совсем не замечаю как по щекам, а следом по рукам стекают горячие слезы в перемешку с тушью, а по всему помещению эхом отзываются рыдания.   Когда я обнаруживаю остатки истерики возвращаюсь к любимому инструменту. Уже и не помню в какой день начала ходить в музыкальную школу больше с наслаждением, нежели отвращением. С того момента прошло очень много времени. Чтобы успокоиться я возвращаюсь к излюбленному занятию—импровизации. Помню, как обожала подобное раньше. Сочинять и творить. Как приятно думать, что ты внёс вклад в любимое дело. Я не публикую свои песни, потому что пишу их для души. Не хочу ни похвалы, ни критики, потому что не нуждаюсь в этом. Эти песни—сплошные мои чувства, которые не подлежат ни на чье рассмотрение. Не играла я из даже самым близким людям. Не знаю почему, что-то навсегда должно остаться личным. Я думаю не долго перед тем, как начать. Думаю, что в этот раз мелодия получится более грустной. Я делаю совсем недолгое начало, ноты сами приходят в голову. Это результат многолетней практики. Я лишь немного исправляю их для соблюдения тональности. Но в целом меня не волнует есть ли в моей музыке ошибки и недочёты. Разве музыка из души может быть не такой? Середина выходит громкой и захватывающей, я не боюсь, что меня услышат. Это в сто раз лучше крика. Песня нервная и быстрая, но душевная. Я без остатка отдаю себя музыке. Я всегда считала, что без души музыки не выйдет. Даже если у вас перед глазами готовые ноты, а руки идеально их знают. Я заканчиваю весьма смазанно, так как сзади раздается скрип. Там оказывается Милена. Девушка с моей академии. Она одна из лучших в потоке, да, что уж там, во всей академии. Прилежная, красивая, из благополучной семьи. С подтянутой и стройной фигурой, миловидной внешностью. Рыжая возглавляет главный клуб сторонников академии и ведёт пару соцсетей для нее же. Практически все экзамены на «отлично». Самые высокие результаты и упорное мастерство. Руководство на концертах. У девушки есть своя свита (актуально ли так до сих пор говорить?) и нет отбоя от парней. Каждый мечтает об ее сердце, но она как неприступная крепость никому не отдаётся. Правда, только единицы знают ее истинное лицо. Никто не хочет смотреть глубже красивой обертки. Я не могу да и не хочу назвать нас врагами, слишком детское слово. Враги у меня были в песочнице в раннем детстве, сейчас между нами скорее дух соперничества. Всегда говорят, что на вершине место только для одного. Но вот я, в отличии от нее, не сильно стремлюсь быть идеальной. Это невозможно. За маской безупречной девочки Милена прячет лицемерную завистницу. Столкнувшись с ней лицом к лицу я это точно знаю. Это и мешает ей достичь планов. —Что́, Лисецкая, в три ручья разрыдалась, потому что наконец-то осознала, что недостойна этого места?—ядовито бросает девушка в своей манере и скалится белоснежными зубами. Я резко разворачиваюсь к ней всем корпусом, а потом встаю и отхожу от инструмента. Она вмешалась в личное. Я не могу ей перечить и язвить в ответ, как бы не хотелось. Вместо привычной злости ее слова ничего не вызывают. Как будто пролетают мимо ушей. Когда я выхожу из аудитории она нарочито сильно задевает меня плечом у дверного проема и кидает  мне: —Наконец-то ты хоть что-то осознала, глупышка. Я едва могу разобрать эти слова из-за внутренних голосов. Но даже они не являются причиной горечи в душе. Чтобы хоть как-то успокоить себя я думаю, что это высшая степень гармонии—когда тебе не хочется отвечать на подколы и задевания, ты просто с достоинством оставляешь этого человека. Я ловлю себя на мысли, что рыжеволосая сегодня слишком веселая. Хотя, впрочем я даже не знаю, что может вывести подобных сук из колеи. Всегда найдётся план, чтобы сделать чью-то жизнь худше. Воздух на улице спертый. Я обнаруживаю, что просидела в академии куда больше, чем хотела: около двух часов. За это время небо обволакивают черные тучи. А как только я вспоминаю, что по новостям передали грозу сегодня, с неба падают пару крупных и теплых капель. Обнимая себя руками, я жалею, что пренебрегла погодой и надела лёгкий сарафан. Однако до дома я хочу дойти пешком.