***
На кожаной перчатке таким неправильным ощущается сплёванный ошмёток какого-то лилового цветка. Кажется, аконит. Он такие в маминых книжках видел когда-то давно, запомнил с чего-то вдруг. Пригодилось… Ядовитый цветок, жалящий его лёгкие и прожигающий пищевод и гортань, расползается как-то слишком лениво, словно глумится, насмехается и смакует. Каждым холодным словом он словно режет по сердцу ножом для масла. Знает, куда метить, как кольнуть посильнее — холодный расчёт. С каждым словом Аякс чувствует, как распускаются желчью бутон за бутоном новые соцветия. Тарталью позорно рвёт цветами и кровью прямо под ноги ошеломлённого Дотторе.***
Чайльд сколько себя помнит, столько раз в омут с головой и бросался. Теперь же, чувствуя костлявые руки на своей шее и томительно ожидающий предсмертный хрип, у того сорвало тормоза окончательно. Что терять, если он готов так бесчестно помереть в любой момент, верно? Вот и Аякс так думает, улыбнувшись как-то блаженно-спокойно. Пугающе для того, кому уготован гроб как почившей соратнице. Юноша харкает едва не букетом, чуть ли не выблевав кровяную массу на белоснежные простыни, и протягивает их Доктору, отчего-то не отходящего от его койки ни на шаг. — Сходишь со мной на свидание?