голосовые сообщения

      Скай чувствует себя отвратительно. Даже не так — на душе у неё откровенно дерьмово.       От морально изнуряющей тоскливой скуки хотелось выть и лезть на стену, а была бы у неё такая возможность — она бы сбежала в любой ближайший лес, назвав это в отчёте «бессрочным одиночным походом».       Одиночным, потому что Иселин была в отъезде, и совсем не для комфортного похода в приятной компании.       Их уже привычные стычки с агентами Омеги занимали не больше двух дней, поэтому миссии, требующие на своё выполнение не меньше недели, а то и месяца, были большой редкостью. Но, тем не менее, они были — и на этом задании руководство решило задействовать Дедлок. Только вот среди инициаторов взор командира почему-то упал на кандидатуру Гекко, а не на Скай, к крайнему неудовольствию всех троих. Парня, к тому же, ради этого экстренно выдернули из поездки в родной Лос-Анджелес — отпуска, который он выторговывал себе на протяжении месяца, воспользовавшись помощью Рейны, которая своим авторитетом значительно ускорила процесс оформления.       В общем, тотальный провал, как ни крути.       Кирра и представить не могла, что неделя может длиться настолько медленно. Подходит к концу только третий день, а казалось, будто отряда не было на базе уже не меньше полугода.       На самом деле её больше убивал не сам факт разлуки, а неизвестность того, насколько долгой она будет. Брич до сих пор нет-нет да и жаловался о том случае, когда он и ещё парочка коллег застряли в Каире на три месяца по стечению обстоятельств — в самый разгар летнего пекла. За сохранность её товарищей и её девушки она не переживала только потому, что с ними отправилась Сейдж. Интересно, что бы вообще они все делали без Сейдж?..       Даже рутина привычного распорядка дня становится ей в тягость; она выходит из тренажёрного зала только к вечеру, бездумно, почти на автомате выполнив дневную программу упражнений, и плетётся в душ, надолго застыв под струями горячей воды. Они смывают с неё напряжение прошедшего дня и нагоняют сонливость.       Нехотя выбравшись, она натягивает пижаму и вспоминает, что прежде чем лечь и уснуть, было бы неплохо разгрести скопившуюся кучу вещей на стуле и донести их до прачечной на первом этаже. Обычно она не позволяла себе такого беспорядка в комнате, но сегодня, как и вчера, у неё имелось серьёзное оправдание, чтобы немного запустить своё жилище.       Среди горы футболок и маек вдруг обнаруживается светло-серое худи, на размер больше остальной одежды. Кирра вспоминает, что нагло стащила его у Иселин за день до её отъезда (та повозмущалась для вида, но, вообще-то, была вовсе не против этой кражи), и впервые за день улыбается.       На секунду она задумывается, прежде чем поднести худи к лицу и сделать чуть более глубокий вдох. Оно едва уловимо пахнет хвоей, ментолом и кожей, совсем как Иселин в её объятиях.       Слабо отдавая себе отчёт в том, что делает, Скай надевает худи прямо на пижаму, задом наперёд, чтобы капюшон оказался спереди. Снова зарывается носом в хлопковую ткань, вдыхая запах — такой родной, такой любимый…       Как-то раз она сказала Дедлок, что та пахнет зимним лесом и северным ветром — та была просто очарована сравнением, которое ей показалось очень милым и трогательным.       Пока Кирра возится с одеждой, из переднего кармана вдруг выпадает небольшая серебристая флешка. Скай озадаченно хмурится и собирается уже отложить находку на тумбочку, но вдруг передумывает и вставляет флешку в ноутбук. Не даёт покоя знание того факта, что Дедлок до абсурдного педантична и точно не забыла бы такую, скорее всего, важную вещь в кармане одежды.       В папке с содержимым флешки обнаруживается только один аудиофайл с интригующим названием «спокойной ночи». Нахмурившись сильнее, Кирра достаёт наушники и включает запись, которая неожиданно заговаривает немного печальным голосом её возлюбленной.       «Привет, дорогая. Как ты там? Не знаю, когда точно ты найдешь эту запись и найдешь ли вообще, но я думаю о тебе каждую минуту, что нахожусь здесь — точнее, точно знаю, что буду думать, потому что записываю это ночью накануне вылета. Надеюсь, там, пока у нас не будет сети, радиворы Гекко не будут уж слишком ко мне лезть.» — Я тоже скучаю, Иселин, — вздыхает Кирра, кутаясь в серое худи, словно ей было холодно. Ещё один минус работы в секретной организации — полное отсутствие коммуникации с задействованными в миссиях агентами, в целях предосторожности. Вся техника с единственным поддерживаемым каналом связи находилась в офисе командира.       «Чем занимаешься там без меня? Снова провела весь день в спортзале и на стрельбище, полностью выкладываясь на тренировках? Я в этом даже не сомневаюсь. Надеюсь, ты сейчас уже в кровати, потому что я бы очень хотела помочь тебе расслабиться сейчас. Закрой глаза, любимая, и слушай мой голос. Представь, как я обнимаю тебя.»       С разгорающимся внутри любопытством Скай делает, как ей сказали. Терпкий парфюм заполняет лёгкие, и с закрытыми глазами и правда можно представить, что она сейчас в родных и таких желанных объятиях.       «Как же я хочу оказаться сейчас рядом с тобой…» — Дедлок вдруг понижает голос почти до шёпота, чуть хрипловатого, но безумно возбуждающего. — «Хочу целовать тебя, твою шею. Кусать её, оставляя следы, чтобы ты видела их каждый раз, когда смотришь в зеркало. Боги, как же ты изумительно пахнешь. А твоё тело… Мне всегда нравились сильные девушки, но ты просто идеальна.»       Скай, ошалев от такой резкой смены настроения, закусывает нижнюю губу и мысленно хвалит себя за то, что надела наушники. Её пальцы под одеждой неосознанно начинают повторять за ладонями воображаемой Иселин, которые проводят вверх и вниз по грубоватой коже рук Кирры, сжимая бицепсы и плечи.       «Глажу руками любимые изгибы… От шеи я перехожу к ключицам и груди, целую каждую веснушку. Обожаю слушать, как громко бьётся твое сердце, когда я провожу языком по твоим соскам, и то, как ты от этого тихо стонешь. Я бы целовала тебя всю ночь, но ты уже сжимаешь мои волосы в кулаке и пытаешься направить ниже…. Как же ты не любишь ждать, kjære.»       Глубокий грудной голос одновременно везде и нигде, звучит прямо у неё в голове, мягко обволакивая изнутри приторным туманом, и Скай, слепо следуя за ним, будто даже чувствует эфемерные касания на коже. Или это она просто не заметила, как пальцами несильно сжала собственную грудь?..       «Ты уже мокрая, любовь моя? Прекрасно, если так. Не открывай пока глаза, Кирра. У тебя же хорошая фантазия? Давай представим, что я сейчас прикасаюсь к тебе.»       Вслепую уткнувшись носом и горящими от румянца щеками в капюшон худи, Скай выдыхает полустон. Да, она уже возбуждена, завелась, по сути, только от голоса, бархатно нашептывающего откровенную похабщину, и — самое позорное! — от знакомого морозного запаха.       «Чего ты хочешь, милая? Мои пальцы? Чтобы я трахнула тебя, как в прошлый раз, когда ты потом даже стоять не могла… Или, может быть, мне вылизать тебя? Скажи это. Только попроси, Кирра.»       Скай чувствует, что чокнулась, окончательно и бесповоротно съехала с катушек, потому что её от этого хриплого шёпота продирает крупной дрожью по коже, ведёт от того, как Дедлок выговаривает её имя — перекатывая на языке первый слог пару секунд, прежде чем на выдохе промурлыкать его целиком. — И т-то и другое, — она сипит, будто её ответ сейчас могли услышать; заворожённая, сдвигает в сторону пальцами уже немного липкое бельё. У Кирры от этого тембра плывёт перед глазами и мутнеет в голове, и даже если ей сейчас в этих наушниках прикажут пойти и умереть, она всё равно безропотно подчинится. — Очень хочу, очень… Блять, пожалуйста…       «Почему-то я уверена, что ты захочешь и то и другое. И разве я могу тебе отказать, kjære min? Ты преступно сексуальна, когда просишь. Я поддаюсь твоей настойчивости и спускаюсь ниже, целую живот, прикусываю кожу — о, как же тебе это нравится. Ты уже так дрожишь, когда я развожу твои бёдра, и бельё уже такое мокрое, хотя я ещё даже не притрагивалась к тебе здесь… я стягиваю его с тебя зубами.       Я смотрю прямо тебе в глаза, когда наконец придвигаю тебя ближе и собираю всю смазку языком — но ты же не открывала их? Моя ты умница. Я вылизываю медленно, с наслаждением, хотя знаю, что тебе мало, и ты хочешь больше, но специально не тороплюсь, продлевая удовольствие. Только когда ты снова тянешь меня за волосы, я касаюсь клитора губами, чуть надавливаю, а затем легко вхожу двумя пальцами. Боже, какая же ты мокрая от того, что я с тобой делаю…»       Перед глазами встают образы всего, о чём она слышит сейчас, и от таких мыслей ещё жарче. Так жарко, так горячо и мокро, что дыхание перехватывает. Кирра кусает ладонь, которой больше не скользит бесконтрольно по своему телу, прогибается в спине, хрипло мычит, толкаясь бёдрами навстречу перепачканным в обильной влаге пальцам — Иселин бы понравилось то, насколько её много.       «Да, такая открытая, такая мокрая — и только моя. Я беру тебя…» — на этих словах даже в записи отчётливо слышно, что Дедлок с огромным трудом едва-едва контролирует собственное дыхание, а её низкий голос дрожит от возбуждения и проседает совсем. — «Беру тебя грубо и глубоко, так, как ты любишь, как ты просишь меня об этом каждый блядский раз. Резко вынимаю пальцы и тут же с силой ввожу внутрь уже три, проворачивая их и вбиваясь глубже. Мой большой палец всё ещё на твоём клиторе. Ты просишь ещё… Тебе всё ещё мало, liten blomst?»       Скай повторяет руками всё, что Дедлок говорит — быстрее толкается затекающей рукой, растягивая себя тремя пальцами, гладит клитор, сильно, почти до боли. Одурманенная ароматом зимнего леса, громких стонов она уже не стесняется, услышит кто-то — его проблема.       «Мало? Тогда я добавляю четвёртый и ускоряюсь. Х-ха…» — Иселин выдыхает слишком громко и слишком быстро. — «Du er faen perfeksjon, Kirra. Jeg ønsker gjøre dette med deg i hele evigheten…»       Последняя фраза — именно то, что Скай сейчас нужно; её выгибает, срывает на жалкое, бессвязное бормотание, она чувствует, что уже близка: — Да… дадада, о боже, блять, да, Исе… лин, да, пожалуйста…       Дедлок говорит на родном языке совсем не так, как на английском — нежно, певуче мягко и даже как будто немного тихо.       Раньше Скай и в голову прийти не могло, что можно иметь кинк на грёбаный норвежский — да и вообще на любой неизвестный ей язык. Нет, её, конечно, всегда заводило слушать и говорить пошлости в постели. Но Иселин умудряется выводить это на какой-то совершенно иной уровень, когда, пьянея страстью, окончательно забываясь в порыве, начинает шептать ей на своём ужасно сексуально звучащем норвежском во влажную кожу плеч и спины что-то наверняка очень грязное — потому что уже потом, после всего, в ответ на просьбу перевести вдруг смущается и заливается густой краской. И это непонимание почему-то в итоге возбуждало Кирру ещё сильнее, чем если бы она знала смысл слов.       Поэтому если Дедлок прямо сейчас не скажет на нём что-то ещё, что угодно, что только взбредёт ей в голову, Кирра буквально умрёт, задохнётся, исчезнет.       Загнанно дыша холодом и пихтой, она вжимается затылком в кровать, запрокидывает голову и рычит. Словно услышав её мысли, в её уши мёдом вливается спасительное вкрадчивое урчание:       «Er du nær, kjære? Ja, det er du. Syng for meg, elskede min.»       Скай дрожит всем телом и тонко скулит, мало что понимая, но отчаянно вслушиваясь, выцепляя знакомые звуки. Иселин шепчет на своём языке что-то ещё, но её слова уже смазываются для Кирры в тихий неразборчивый шелест — она сжимается на собственных пальцах, вскрикивает последний раз в укушенную ладонь и наконец обмякает на кровати всем весом.       «Ты лежишь с закрытыми глазами, прерывисто дышишь, приходя в себя, пока я глажу тебя по волосам и целую в лоб. Сколько бы я отдала, чтобы видеть сейчас тебя такую… Надеюсь, этот вечер стал для тебя немного лучше, и ты простишь мне мою, скажем так, небольшую шалость. Спокойной ночи, Кирра. Я считаю минуты до нашей встречи.»       Запись прерывается. — Иселин, ты… о чёрт, — сипло смеётся Скай, выключая ноутбук. — Теперь только попробуй вернуться! Я не люблю оставаться в долгу.       Ей совершенно точно придётся вернуть должок, она так решает сама; но разберётся с этим завтра. Или в тот день, когда хозяйка этого во всех смыслах удивительного голоса вернётся, чтобы расплачиваться за свои так называемые шалости.       Короче, это будет потом.       А сейчас ей снова нужно в душ.