Письма

Это мог быть сложный и трудный день, поглотивший сотнями дел, важных встреч и контрактов. Это могла быть изнуряющая тренировка или просто тронувшая за душу история. Это могло быть что угодно, после чего Чун Юнь встречал тень его лучшего друга. Обычно стоило упомянуть мечника из Мондштадта и Син Цю буквально светился тихим нежным огнём кристальной бабочки, приходил в себя. С наладившимися связями портов Инадзумы дел в гильдии прибавилось, и Чун Юнь всё чаще прибегал к методу «оброни пару фраз о Беннете и верни Син Цю в строй». Экзорцист знает, как лиюэловец любит того парня, семью и его самого. Знает, за что тот готов сражаться, что защищать. Он знает Син Цю как облупленного. Но идти против проказ парня так и не научился. Да и не научится никогда. — Мой почерк правда стал лучше, не думаешь? Чун Юнь может взглядом пройтись по всем сплетениям голубоватых вен под прозрачной кожей. Кто-то забывает греться в лучах солнца, заперевшись в пыльном, пропитанном чернилами кабинете. Чун Юнь оглядывает стопку, что выше его раза в два в полный рост, и качает головой. Ещё бы почерк не стал лучше. — Когда ты стал так стараться на благо гильдии? Это был глупый вопрос. Син Цю всегда старался, просто не показывал виду. — Когда брат наконец-то принял Бенни. Корляписовые глаза застилает лёгкая дымка удовольствия. Она всегда там появляется, когда Син Цю вспоминает. Черты чужого лица становятся мягче, а на щеках появляется едва заметный румянец. В такие моменты Син Цю становится ещё более нежным, эфемерным. Сладким миражом. Моргни и пропадёт. Чун Юнь не моргал. Он наслаждался. Ему можно было смотреть, не трогать. Уже больше не трогать. Всё это для другого. — Может, перекусим? — Мне нужно посмотреть пару новых поставок с острова Инадзумы, как его… — вот и спала дымка, заострились черты, а внимательный взгляд стал бегать по строчкам, ища название среди сотни незнакомых. — А, не важно, — корляпис тонет в лучах заката, Чун Юнь — в уставших, покрасневших глазах Син Цю. — Давай завтра вечером встретимся? Закончу с этим кораблём, и брат отпустит на недельку. — Вечером? — Чун Юнь усмехается, скрещивая руки на груди. — Где ты будешь меня уговаривать составить компанию до Мондштадта? — Ну, Юнь-Юнь. Чун Юню нравится греться о чужое тепло. Син Цю сам себя теряет, когда речь заходит о возлюбленном. Друг знает, как тот скучает, как старается добиться признания семьи для Беннета, удержать это. Всегда было интересно, раскрой их давнюю близость глава гильдии, были бы те же проблемы? Или Чун Юня приняли? Следующим вечером так и не получилось перекусить. Проблемы с рудой и сопровождающими её документами задержали Син Цю. Холодный ужин пришлось есть одному. Чун Юнь ожидал чего-то подобного и был готов. Но к внезапно свалившемуся заказу на экзорцизм — нет. Он был так рад, так воодушевлён, что не сразу отнёсся к заказу серьёзно. И зря. Себе он этого никогда не простит. Дух был действительно силён. Заключённое в остатках Оробаси но микото безумие обрело свою волю и форму. Оно жаждало крови, мести за себя. Знакомые практики не действовали, казалось, делали только хуже. Для безопасности народа одержимого заперли в созданной Хранительницей облаков тюрьме-пространстве. Даже тётя Шэнь Хэ разводила руками, оставалась охранять вход, пока Чун Юнь искал решение, но он не был знаком с историей островного государства. Даже не додумался, что можно попросить помощи там. За пару месяцев концентрированного ужаса, волнения и отчаяния Чун Юнь перебрал столько трактатов, написал столько писем, что не счесть. Он действительно думал, что сможет решить всё сам. У него ведь такая сильная энергия Ян, так какого она не работает, когда надо?! К счастью, Воля Небес дозвалась до Электро Архонта и жрицы храма Наруками. Чун Юнь путано объяснил ситуацию, он и не надеялся, что те смогут помочь. Но женщины ступили на землю Ли Юэ с решением проблемы. Это было так просто. Ритуал и поединок с Архонтом. Эи крепче сжала катану, пропитывая воздух озоном, Яэ жгла благовония, чертя иероглифы, а Чун Юнь и Шэнь Хэ удерживали защитный барьер. Слаженной командой удалось изгнать безумие, что обрело форму. Ситуация была из ряда вон. Экзорцисты двух государств теперь обязаны были стать и таможенниками, и ищейками. Начать делать свою работу с двух концов: в Инадзуме найти причину того, как это вообще произошло, и ещё раз сделать всё, чтобы упокоить уже змеиный дух; в Ли Юэ внимательно проверять пришедшие с Инадзумы корабли на предмет наличия проклятий, одержимости. Тяжёлое время для только что открытых торговых связей. Дорогой Бенни, из-за переполоха с одержимым наши планы откладываются. Надеюсь, ты на меня не в обиде? Конечно нет, ты всегда меня понимал. Я ещё напишу. И посылаю тебе небольшой амулет на удачу. Надеюсь, он поможет тебе в приключениях. Береги себя, твой Син Цю. Беннет не был удивлён краткостью письма. Такое случалось, когда дела забирали возлюбленного с головой. Он лишь аккуратно согнул листок и вложил между страниц потрёпанного блокнота. Тот был маленький, хранился во внутреннем кармане жилетки. Забавно, но ему казалось, что так они ближе. Сердечные слова у сердца. От них становилось тепло. Хэй, парень-в-коротких-шортах, судя по тому, что мне не пришлось полдня ломать голову над разгадкой тех строк, у тебя действительно прибавилось бумажной работы. Ты только не забывай про отдых и еду. Хорошо? Я ещё напишу Чун Юню, чтоб он присмотрел за тобой. Мы-то знаем, как ты уходишь в дела и забываешься! Я берегу себя. Спасибо за амулет. Удача с ним действительно чаще мне улыбается! А хотелось бы, чтоб ты… И сейчас я тебе расскажу, как она улыбается! Мне тут… …и даже не сломал руку! А ещё Барбара… …но всё равно пришлось использовать тот план, где Рэйзор даёт мне по лицу и я отключаюсь. Но всё хорошо! Нас быстро нашли… … Буду ждать встречи. Всегда с удовольствием расшифровывающий твои послания Беннет. Довольно пухлый конверт с описанием множества приключений был аккуратно вскрыт. Строчки плясали перед глазами, пока держащий письмо пытался справиться с дрожащими руками и наконец-то нормально прочесть написанное. Приключения Беннета действительно были опасными, но они всегда кончались хорошо. Беннет был жив. Не совсем невредимый, но всё-таки целый. С руками и ногами. С яркой счастливой улыбкой. С огнём жизни в изумрудных глазах. От писем Беннета пахло одуванчиковым вином, ветром и костром. Уютный запах. Он окутывал, укрывал собой, грел душу. Дорогой Бенни, почему ты оказался запертым в том подземелье? Нет. Не так. Почему Рэйзор не учуял мерзопакостную ловушку… …всё-таки лечебные мази. Да. Я их пошлю тебе вместе с письмом. Бай Чжу говорит, что они хорошо помогают от ожогов. Пожалуйста, прими их и носи всегда с собой. Мне так будет спокойнее… …этот нескончаемый поток бумаг точно погребёт меня под собой! А ведь ещё приходится проверять склад, звать Чун Юня, чтоб он очистил его от всяких мелких демонов. Иногда мне кажется, что скоро у нас откроется отдел штатных экзорцистов. Брат уже подумывает над этим и хочет позвать Шэнь Хэ, жутко сильную тётю Чун Юня, для роли главы этого отдела. Ты можешь себе представить? Береги себя, Син Цю. Это была большая посылка с письмом. В ней было столько мази, что Беннет на время потерялся. Такой дорогой подарок! Зачем Син Цю столько ему прислал? Мог ограничиться одной… Ладно. Тремя баночками! Этого же Беннету хватит на целый год, а то и больше! Кажется, там совсем худо. Эта посылка импульсивная. Не похожа на Син Цю. Да и само письмо больно сдержанное, видимо, правда наследник очень устаёт. А Беннет ещё про то подземелье рассказал! Дурачок. Так, нужно собраться и успокоить возлюбленного. Мистер я-обеспечу-тебя-мазями-на-всю-жизнь, со мной всё хорошо! Не надо недооценивать моё умение восстанавливаться и выбираться из трудностей. Если ты ещё раз так поступишь, то я буду молчать о чём-то серьёзном! Тебе не стоит так волноваться за меня, Син Цю. А ещё, Син Цю, я скучаю. Очень-очень. Понимаю, что и тебе тяжело из-за всех этих гильдейских дел… Но может я приеду и помогу тебе? Ещё парочка десятков заказов, и смогу скопить достаточно, чтобы оплатить ту комнатушку. Помнишь, как мы там впервые заночевали вместе? Это наше место в Ли Юэ, ты сам сказал. Во снах мне иногда чудится вкус того чая со стеклянными колокольчиками, а предплечье горит, будто снова пролил кипяток. Будто ты снова используешь своё исцеление и робко поднимаешь свой взгляд. Будто мы снова только-только открылись друг другу. Знаешь, какой мой самый любимый наш поцелуй? Первый. Знаешь, какой мой самый любимый запах? Шелковицы. Пиши мне чаще, скучающий по тебе Беннет. Он чувствует, как трескается. Как больше не может вот так. Он не может больше в этом потоке бесконечных проверок и писем. Иногда ему кажется, что… Дорогой Беннет, …это никогда не кончится. Мы точно с тобой не увидимся ближайшие лет сто. Только в следующем перерождении. О! Недавно перебирал старые свои истории. В них видно, что тогда, когда ещё не осознавал свои чувства к тебе, уже слишком много думал о нас. Фантазировал. Надеялся. Я приложу эти записи к письму. Пусть они подарят тебе хоть крупицу того удовольствия, как мне когда-то робкие мысли о том, что мы можем быть вместе. Береги себя. Спустя неделю от последнего письма в Мондштадт явился экзорцист. Когда-то Беннет обещал сводить его к замёрзшему озеру в глубине Хребта. И пока они ждут приезда Син Цю, можно отвлечься на прогулку. Они уже как-то гуляли втроём по Драконьему Хребту. И умудрились потерять Чун Юня. Такой светлый на этом ослепительном снегу, что сливается. Но теперь даже чистейший, свежий покров казался чернотой Бездны, а Чун Юнь — сверкающим белоснежным пятном. Это так изнурила работа? Если такое с Чун Юнем, то что там с Син Цю? Они стояли под сводами ледяных стен. От любого вдоха в горле кололо, а пальцы давно перестали что-либо чувствовать. Беннет не знал, сколько прошло времени, а Чун Юнь всё молча стоял около воды и смотрел перед собой. Вообще, можно было бы тут оставить лиюэловца и выйти погреться на солнце, найти ту странную теплую статую, но он не мог. Что-то держало. — Думаешь уходить в Мондштадт на медитации, Чун Юнь? — улыбка ломалась, нервная, резкая. Беннет волновался, но не знал, как спросить. В лоб почему-то казалось неправильным. — Юнь-Юнь, — резко разворачивается на пятках и достаёт из сумки небольшую шкатулку. — Можешь звать меня Юнь-Юнем и не получить сосулькой в глаз, — хмыкает, поджимая губы и делая глубокий вдох. — Это же… — Беннет не может поверить, когда открывает шкатулку. Чун Юнь на него не смотрит. Ужасно щиплет глаза. Он поднимает их, расплывчато наблюдая, как ледяной столб отвалился и остриём летит на них. Закрывает глаза, наконец-то находя в себе смелость признаться. — Это Глаз Бога Син Цю. Он серый. Стекляшка в огранке. Чун Юня обнимает разбушевавшаяся стихия пиро. Он спиной падает в воду и сквозь наблюдает за тем, как страшно прекрасен всплеск силы. Та глыба так и растворилась, не долетев до них. В отблесках на испаряющемся льду стен Чун Юнь, как в зеркале, видит тёмную недвижимую фигуру. Голова склонена, а в руке зажат чужой Глаз Бога. Экзорцист не знает, сколько времени прошло. Ему приходится всплывать несколько раз, обжигать свои лёгкие таким спасительным кислородом и снова нырять, чтоб не потерять над собой контроль. Драконий Хребет не переживёт, если они оба сойдут с ума. Когда снова всплывает, чтоб сделать глоток, то замечает осевшего на землю Беннета. Тот, кажется, немного успокоился. Воздух всё ещё горяч и влажен. Что ж, как-то давно Чун Юнь хотел побывать на горячих источниках. Мечты сбываются. Отчасти. — Но он мне писал… — слепо и нежно поглаживая кисточку серёжки. Будто это самое дорогое, что у него есть. По сути это и стало самым дорогим. Серёжка и потухший Глаз Бога. И письма. — Он мне писал… Казалось, это будет легче. Чун Юнь правда думал, что его эмоции поутихли и он сможет поддержать Беннета, помочь перенести удар. Но он ничего не может. Совсем. Самому сложно. Он снова делает глубокий вдох. Нужно постараться держать себя в руках. — Судя по тому, что мне не пришлось полдня ломать голову над разгадкой тех строк, у тебя действительно прибавилось бумажной работы… Чун Юню разрешили разобрать вещи Син Цю. В комнате он нашёл множество писем от Беннета, перечитал их все. Нашёл дневники Син Цю. Черновики. Какие-то отправил в издательство, потому что считал это правильным. Да, он копался в душе и жизни Син Цю, но он скучал по нему. Телом не мог коснуться, зато, читая, ощущал душой. Фантомные прикосновения к волосам, когда Син Цю поправлял ему пряди. Тихий смех, когда снова удавалось подшутить над экзорцистом. Исследуя грубые иероглифы, становился ближе, чем когда-либо они были. — Во снах мне иногда чудится вкус того чая со стеклянными колокольчиками… Беннет вздрагивает. Чун Юнь так легко произносит слова из его письма, будто знает, что в нём. Медленно поворачивает голову, фокусируя взгляд на экзорцисте. Холод не коснулся никого из них, но лёгкий ветерок гуляет по ногам. Беннет не чувствует. По телу всё ещё расходится эхо стихийного выброса. Ему пока рано подходить к Чун Юню. Остаётся смотреть и слушать. — Мы точно с тобой не увидимся ближайшие лет сто. Только в следующем перерождении. Береги себя, Беннет. Виновато опустил голову, сжав кулаки. Надо было раньше признаться, а не платить искателям и торговцам из Мондштадта, чтоб те держали язык за зубами. Чун Юнь заключил сотни контрактов на сохранение тайны того, кто был одержим, кто не выжил после экзорцизма, потому что эта тварь сожгла изнутри носителя. Если кто спросит, зачем мечник всё это делал, ради чего, то не получит ответа. Чун Юнь сам не знает. Но он читал письма, дневник, он был знаком с Син Цю и не мог просто так оставить человека, который был для того всем. — Ни разу не назвал меня Беннетом после признания, — на загорелом лице испарялась влага. Чун Юнь мог подойти и услышать запах соли, металла. Пустой Глаз сохранил на себе алые оттенки буйства пиро. — Мне стоило догадаться сразу, что что-то не так. — Извини, — медленно, словно к дикому зверю, приближался, активируя крио, доставая из своей сумки мазь. — Ты не виноват, — Беннет позволил ледяным рукам ухаживать за собой. — Спасибо. Экзорцист ничего не ответил. Продолжил смазывать свежие раны. Поразительный этот Беннет. Сам себя сжигал. Сам себя лечил. — Тебе тоже было тяжело, — ладонь с подсыхающими корочками крови ложится на затылок, пачкая белёсые пряди красным и чёрным. Чун Юнь не заметил, как расплакался на чужом плече, пока его обнимали крепкие обжигающие руки. В город они вернулись глубокой ночью. Взяли в таверне «Доля Ангелов» вина. Дилюк им молча подарил пару бутылок: весь вид ребят говорил сам за себя. Да и Рагнвиндр сам являлся свидетелем того, что может сделать выброс пиро с носителем и тем, кто рядом. А двое горюющих отправились к Логову Ужаса Бури. Утёс Звездолова был слишком популярен у парочек. У Беннета и Син Цю тоже. Но когда они хотели побыть действительно наедине, то гуляли по горам, что окружали Логово. Недалеко от руин у выхода в море можно найти их тайное место в землях Анемо Архонта. Туда парочка и отправилась. Они молчали всё время, просто смотря на руины и потягивая вино. Беннет перебирал серёжку, так и не выпустив ту из рук ни на секунду. В рассветных сумерках он попросит Чун Юня прямо тут проколоть ему ухо. И больше никогда не поменяет украшение.