В каморке, что за актовым залом...

      Нами удалось поймать попутку, идущую в центр города. Она всего однажды бывала в особняке Шарлотты Линлин и хотела бы навсегда забыть дорогу к этому странному и пугающему месту, но судьба распорядилась иначе. Сейчас важнее было оповестить приемную мать Кида о его намерениях, и страх, заставляющий колени трястись, затаился, выжидая. Стрелка часов неумолимо двигалась к отметке в полночь. Это было весьма неуважительно по отношению к пожилой женщине, заявляться в столь поздний час, однако информация была настолько важной, что приходилось идти на риск. Девушка стояла перед резными, будто бы пряничными дверьми в жилище Линлин, не в силах нажать на дверной звонок. Она обязательно перебудит всех в этом особняке, стоит только заявить о своем присутствии! С другой стороны, у многочисленного семейства женщины наверняка найдутся связи в армии или иных федеральных службах безопасности, так что медлить не стоило. Тренькающая мелодия звонка разнеслась эхом по всему дому. В окнах тут же зажегся свет и пряничная дверь отворилась, являя перед девушкой заспанную хмурую физиономию. Высокий мужчина, кутающийся в шарф, неодобрительно окинул взглядом столь позднюю гостью. — С кем имею дело? — проворчал он. — Нами, сэр. Мне нужна мадам Шарлотт, это касается Юстасса Кида, ее приемного сына. При упоминании панка лицо мужчины презрительно скривилось, демонстрируя девушке пересекающие щеки грубые шрамы. — Он опять что-то натворил? Может, стоило отправиться в полицию вместо того, чтобы являться сюда и будить маму? — Сэр, мы уже связались с полицией, однако присутствие мадам Шарлотт может оказаться полезным! Видимо, Нами выглядела настолько встревоженной, что мужчина проникся ее проблемой и пропустил девушку внутрь огромного холла первого этажа. Она уже была здесь ранее, но все равно пораженно застыла, разглядывая помещение. При тусклом свете коридорного фонаря декор вызывал приступы паники. Портреты в огромных старинных рамах, декорированных под что-то конфетно-сладкое, словно следили за ней взглядами. Перила лестницы, уходящей на второй этаж, отблескивали глазурью. Темнота, подобно голодному хищнику, затаилась среди всего этого конфетного безвкусия, готовясь наброситься на случайного посетителя. И как только самим детям Линлин не страшно обитать в этом пугающем особняке? — Мамина комната находится на втором этаже, — оборвал ее наблюдения мужчина.— Нам не велено приближаться к ее покоям, когда мама спит. Так что тебе самой придется иметь с ней дело. Я лишь могу проводить наверх. Нами сглотнула ком в горле и покорно вцепилась в галантно поданную руку. Мужчина был настолько высоким, что ее рыжая голова маячила где-то на уровне его живота. — Простите, но вы не представились. Как к вам обращаться? — она подняла голову, стараясь уловить хмурый взгляд. — Шарлотта Катакури, второй сын. Она уже слышала это имя! Неужели все старшие дети Линлин живут вместе с ней? Катакури был известен своим нелюдимым поведением и постом директора крупного производственного концерна. Вроде бы это были заводы, производящие муку, но девушка не была уверена. Она видела его имя лишь мельком, в женских журналах, среди списка самых богатых холостяков Гранд Лайн. И никогда бы не подумала, что мужчина, находящийся на таком высоком посту, до сих пор живет с мамой. Катакури вел ее сквозь темноту, не включая света и девушка, позорно труся, вцепилась в его руку, словно в спасательный круг. Таблички, поблескивающие в лунном свете, были подписаны тем же почерком, что и дверь в «Тортленд» — кухню на пищевом факультете. Имена детей Большой мамочки проносились перед ее глазами, оставляя ощущение незримого присутствия хозяев той или иной комнаты. Нами заметила несколько знакомых, уже встречавшихся ей в университетских списках. — Мы на месте, — холодно отчеканил мужчина, останавливаясь на почтительном расстоянии перед поистине гигантскими, как и хозяйка комнаты, дверьми. — Дальше сама. Если тебе действительно требуется помощь мамы, ты сумеешь разбудить ее, не обрушив гнев на всех жителей дома. Мужчина хмуро прошествовал в соседнюю с комнатой Линлин дверь, оставляя Нами в темноте, наедине с подступающей паникой. Девушка припомнила все авантюры, в которые она пускалась за два года обучения по вине Монки Ди Луффи. Среди них этот одиночный визит к Большой мамочке был, пожалуй, одним из самых рискованных. Декан факультета Санджи не славилась сахарным характером. Особенно к тем, кто имел наглость прервать ее сон. Поговаривали, что старуха имела власть вышибить из универа любого, кто ей не приглянется. Ученики клялись и божились, что за каждый неправильный ответ на экзаменах она отбирает год жизни. Еще довольно часто обсуждали обстоятельства пропажи ее первого мужа. Кто-то говорил, что несчастного мужчину Линлин сожрала. Это конечно же была неправда, однако университетская легенда гласила, что в молодости супруги плотно сидели на наркоте и однажды мужчина умер от передозировки. Большая мамочка под веществами не придумала ничего лучше, чем съесть тело, чтобы скрыть произошедшее от органов правопорядка. Особо впечатлительные студенты клялись, что на таинственном потрете в ее кабинете был изображен именно первый муж старухи. Нами фыркала в ответ на такие сплетни, ведь она прекрасно знала, что там изображена лишь пожилая женщина с сигаретой. Однако помалкивала, не желая влезать в чужие фантазии. Девушка собрала все свои силы в кулак и вежливо постучалась. Результата, это конечно, не дало, зато стало понятно, что двери не заперты. «Ну, Луффи, я тебе такой счет выставлю за то, что мне пришлось в одиночку лезть грудью на амбразуру, до конца жизни не расплатишься!» — с этой мыслью она толкнула тяжеленную дверь и вступила в просторный кабинет. Громоподобный храп эхом отдавался по всему помещению. Слева от себя Нами заметила еще одну дверь, по всей видимости, ведущую в личные покои Линлин. Гигантская старуха спала на пышной перине, обложенная десятком разномастных подушек и думок. Из-под одеяла торчали лишь розовые пятки. — Мадам Шарлотт! — попытала свое счастье девушка. Старуха лишь всхрапнула громче и перевернулась на бок. Кровать оглушительно скрипнула под ее весом. — МАДАМ ШАРЛОТТ, КИД СОБИРАЕТСЯ ПЕРЕБИТЬ ВСЕХ СТУДЕНТОВ!!! Нами прокричала это так громко, что совершенно точно должна была перебудить всех в особняке. Храп прервался. Секунда, и девушка застыла, словно пораженная волной леденящего душу ужаса. — КТО ПОСМЕЛ ПРЕРВАТЬ МОЙ СОН?! — старуха зашевелилась, и на Нами из темноты уставились два глаза, совершенно точно сулившие мгновенную смерть всему сущему. Леденящий душу ужас разливался по венам. Девушка раскрыла было рот, чтобы произнести дурные вести, но из горла раздался лишь позорный хрип. — Я СЛЫШАЛА ИМЯ ЮСТАССА КИДА! КТО ЗДЕСЬ НАСТОЛЬКО ХРАБРЫЙ, ЧТОБЫ ПРОИЗНОСИТЬ ИМЯ ЭТОГО НЕБЛАГОДАРНОГО ОТРОДЬЯ В МОЕМ ПРИСУТСТВИИ?! Нами в панике попыталась было отступить, но Линлин поднялась с кровати, впериваясь взглядом в нарушителя ее спокойствия. — Мм…мадам! — голос не слушался. — Нам нужна ваша помощь! — Деточка, — Большая мамочка наконец-то разглядела в темноте силуэт девушки и удивленно откинулась на подушки. — О, Нами-чан! Произошло что-то настолько серьезное, что ты не побоялась заявиться сюда и разбудить меня?! — Мне жаль, что я принесла столь плохие новости, но кое-кто сообщил нам, что Кид собрал оружие и собирается устроить стрельбу на территории кампуса! Ее трясло от ужаса, однако, кажется, Большая мамочка окончательно проснулась и вполне отдавала себе отчет в происходящем. — Дурной мальчишка! — взвизгнула старуха. — Нужно было задушить его в младенчестве, когда Кайдо притащил в мой дом своего ублюдка! — Нам необходима ваша помощь, мадам! — Так и быть, деточка. Я помогу вам и на этот раз, однако не ожидай, что и дальше сможешь так нагло заявляться ко мне посреди ночи и тревожить мой сон! Это было больше, чем Нами могла ожидать! Кажется, Линлин решила самолично заявиться в универ и расправиться с Кидом. Окрыленная своей победой, девушка покорно проследовала в коридор, как ей велела Линлин. Там, из-за приоткрытых дверей, на нее в ужасе таращилсь не меньше десятка детей Большой мамочки, не в силах поверить, что после таких новостей дом еще стоит на месте, а не разрушен до основания. Кажется, Киду ой как не поздоровится… ***       Нико Робин слегка поморщилась, нажимая на кнопку вызова. Женщина совершенно точно не хотела беспокоить его посреди ночи, да еще и с просьбой о помощи. Коридор, в который она вышла, дабы не отвлекать Брука от разговоров с полицией, освещался мерцающими лампами накаливания, вмонтированными в навесной потолок. Тут и там виднелись следы плесени. Комната, любезно отданная им под студию для репетиций, находилась в самом старом и давно заброшенном крыле музыкального факультета. После всех мест, где ей доводилось работать, этот университет должен был казаться той еще дырой. Однако почему-то именно здесь ей дышалось свободнее. Возможно, дело было в том, что наконец-то она обрела настоящих друзей, подаривших ей долгожданную независимость. Шанс наконец-то заниматься именно тем, что она выбрала самостоятельно. Обращаться к своему прошлому не хотелось, но женщина была готова пойти на любые меры, лишь бы защитить тех, кто стал ей неимоверно дорог. В трубке раздались гудки и властный голос на другом конце произнес: — Ты давно не звонила мне, миссис Олл Сандей. Как поживает наш дорогой Тони-Тони? — И тебе здравствуй, Мистер Ноль. В ее интонациях слышалось отчетливое нежелание отвечать на какие-либо вопросы, и собеседник, уловив это, бархатисто расхохотался. — Ну же, если не новости о нашем сыне, зачем бы ты еще позвонила? Неужели произошло что-то настолько серьезное, что ты переступила через свою гордость и обратилась ко мне? Женщина молчала. Этот человек причинил ей слишком много боли и страданий. Находясь рядом с ним, даже просто слушая его голос, она словно вновь оказывалась в сковывающих по рукам и ногам кандалах, тянущих на дно. Заставляющих заново погрязнуть в прошлом. — Почему ты молчишь, Нико Робин? Неужели не рада вновь слышать голос своего обожаемого супруга? — Я не хотела больше обращаться к тебе с просьбами, Крокодайл. Будь моя на то воля, я бы навсегда вычеркнула тебя из наших с сыном жизней, но ситуация требует твоего вмешательства. — Вот как… — он явно смаковал этот разговор. Возможно, снова закуривал свои излюбленные сигары. Женщина словно наяву чувствовала их противный запах, набивший оскомину и въевшийся под кожу за долгие годы совместной жизни и работы. — Все настолько серьезно, что ты обратилась именно ко мне, а не к своему новому дружку и его банде байкеров? Как его там… кажется, Катти Флам? — Так ты знаешь? — О, дорогая. Я знаю все, что касается тебя и нашего сына. У меня люди по всему городу, неужели ты думаешь, что несколько из них не смогут проследить за тобой и твоими действиями? Не знал, что общение с кучкой глупых музыкантов сделает тебя такой наивной. — Не смей оскорблять моих накама! Не смей лезть в мою личную жизнь! Она тебя теперь совершенно не касается! Ты отобрал все, что было мне дорого! — Дорогая. Из семьи нельзя так просто уйти, захватив при этом нашего ребенка. Ты же знаешь. Я буду всегда наблюдать за вами, куда бы ты от меня не скрылась. Женщина обессиленно прислонилась спиной к пыльной стене коридора. Этот разговор отнимал слишком много энергии. Хотелось снова бежать. Но долг перед Мугиварами не позволял ей сейчас сдаться. Помощь главы мафии им явно не помешает. — У меня есть последняя просьба. После этого я навсегда забуду твой номер. Тони-Тони будет намного лучше расти вдалеке от такого отца, как ты. — Все что угодно, дорогая. Семья должна помогать друг-другу. И пусть ты временно не со мной, помни, я всегда приду на помощь, когда она потребуется. «Да, но при этом цена за такую помощь будет непомерной», — мысленно завершила фразу бывшего мужа Робин. — Ты должен знать Юстасса Кида. Он сейчас обучается в моем университете под надзором Линлин. Голос на другом конце трубки дрогнул. Мужчина, очевидно, скривился при упоминании семьи Шарлотт. — Что тебе требуется? — Мне передали информацию, что мальчишка самолично собрал рельсотрон и собирается напасть на студентов. — Это серьезное оружие, Нико Робин, — бархатистый баритон обнажил стальные интонации. — Неужели внебрачный сын Кайдо действительно способен на такое? — Я наблюдала за ним в течении полугодия. Он довольно одаренный студент и вероятно, способен на это, имея на руках чертежи отца. — Опасаешься за жизнь своего обожаемого Мугивары? Я прав? Женщина стиснула зубы. Нельзя вестись на провокации. Ее сын сейчас ожидает дома возвращения матери. Она должна вернуться к нему живой, иначе Крокодайл заберет его под свое крыло и взрастит в среде отъявленных головорезов. Не такого будущего она желала мальчику. — Ты сможешь помочь? — Сомневаешься? Зря. Я лично явлюсь, чтобы защитить тебя, дорогая. И жизнь твоих обожаемых друзей, раз уж ты питаешь к ним нежные чувства. До скорой встречи, миссис Олл Сандей. Мистер Ноль повесил трубку. Он всегда завершал звонок первым. Женщина обессиленно сползла по стене вниз. Слезы душили ее, но она не позволит себе больше проронить ни слезинки из-за этого человека. Слишком многое пришлось преодолеть, избавляясь от влияния Крокодайла. Сейчас главным было то, что он обещал помочь, и Нико Робин готова была заплатить свою цену за его вмешательство. Телефон снова завибрировал. Она в ужасе взглянула на экран, но тут же облегченно выдохнула. Это был не Крокодайл. — Детка, ты в порррядке? — раздался слегка картавый, но такой родной голос из динамика. — Фрэнки, слава богу! — Ты что там, плачешь? Не надо этого, все будет просто суперрр! — ободряюще воскликнул тот. — Я не плачу. Просто трудный разговор. Сейчас все в порядке, — она улыбнулась. Это раскатистое «суперрр» всегда вселяло в нее надежду. — Мне звонил брратан Усопп и вкрратце обррисовал ситуацию, — на фоне у механика что-то как всегда жужжало и трещало. Робин вспомнила, как впервые оказалась в убежище его клана. Ее поразило то, насколько все детали окружения были пестрыми и шумными. В отличие от жилища Крокодайла, всегда строгого и привыкшего к роскоши, мастерская Фрэнки изобиловала весьма странными элементами декора. Там всегда что-то происходило, кто-то дрался, выпивал или работал. Там чувствовалась настоящая жизнь, которой ей так не хватало в безлюдных залах и комнатах мафиозного клана Барок Воркс. — Значит, ты уже знаешь, — обреченно выдохнула она. Совершенно не хотелось впутывать в это дело еще одного важного для нее человека, однако вместо нее Усопп уже оповестил члена группы мугивар. Значит, придется работать с тем, что есть. — Конечно знаю! Ни в коем случае не хочу пррропускать такую суперррскую оперрацию! Я уже рразбудил рребят! Мы постарраемся как можно скоррее домчаться до вас! — Я позвонила ему, — женщина задержала дыхание, ожидая когда до Фрэнки дойдет то, о чем она сейчас сказала. — ЧТО?! Опасная женщина с опасными связями! Ты в поррядке? Что он потрребовал от тебя? Робин хотелось плакать от сквозившей в словах механика заботы и нежности. Конечно же, тот распереживается, узнав что она обратилась за помощью к бывшему мужу. Но дело уже было сделано. Еще никому не удавалось остановить Крокодайла, отправившегося на разборки. — Я обещал вдаррить по его рроже, что есть силы, если когда-нибудь увижу его! — Не горячись. Наверняка он будет со своими людьми. Они убьют тебя, им ничего это не будет стоить. Я не хочу потерять тебя так глупо. — Но детка! Этот человек прричинил тебе так много боли! Нельзя отпускать его безнаказанно ррразгуливать по горроду! Совсем не суперрр! Она обреченно откинула голову на стену, впрочем, не отрывая телефон от уха. Значит, Фрэнки не получится остановить. Он всерьез настроен заявиться на территорию кампуса. — То, что сделал Крокодайл, - уже в прошлом. Сейчас у меня есть ты. Постарайся не лезть на рожон, раз уж собрался приехать. Не в моих принципах указывать тебе, как жить. — Люблю тебя за это! Что ж, увидимся, детка! Заварррушка обещает быть суперррр-кррутой! — Прощай. Звонок оборвался. Нико Робин так и осталась сидеть на полу в коридоре, глотая все-таки выступившие слезы. Но на этот раз от того, что есть такой человек, который готов броситься на защиту друзей, чего бы это тому ни стоило. Человек, принявший ее со всем «темным» прошлым, подаривший надежду на счастье. Человек, которого она действительно полюбила. ***       Зоро пер, словно асфальтоукладочный каток. Санджи, вцепившегося в его штанину, мотыляло по коридору, будто тот ничего не весил. Гребаное Маримо несомненно, вошел в состояние берсерка, не разбирая куда несется. — Остановись, придурок! — орал Санджи. Слова словно пролетали мимо ушей зеленоволосого. Нужно было выбрать другую тактику, чтобы наконец-то достучаться до его тупой башки. Санджи подтянулся на руках и, вцепившись в штаны что было силы, резко дернул их вниз. Ророноа оступился, запутавшись в ткани и кубарем полетел на пол, всем своим немалым весом припечатывая парня к полу. — Ты охренел?! — вполне правомерно зарычал Зоро на столь подлые действия. Санджи барахтался под ним, стараясь высвободить придавленные руки, но Маримо весил, кажется, тонну, и ему никак не удавалось отцепиться. — Слезь с меня, чертов газон! Раздавишь! Зоро закряхтел и послушно перекатился на бок, оказываясь лицом к лицу со стонущим от боли блондином. — Ты чего меня лапаешь?! Ненормальный! Санджи зарделся, понимая, что руки все еще находились в тугом узле из широких штанин. — Да тебя же не остановить по-другому! И ничего я тебя не лапаю! Мчишься, как ебучий экспресс! Парни завозились, стараясь распутаться. Зоро тяжело дышал, а Санджи наконец-то высвободив дорогие ему конечности, постарался отползти на приличное расстояние. От Маримо исходил жар, словно от печки. — Ты чего потащился за мной, поварешка? — Да ты что, совсем оглох и не слышал, что говорили Усопп и тот парень? Не лезть на рожон! Это значит сидеть в студии и не высовываться! Для тупых дважды не объясняют! Зоро вскочил на ноги, натягивая штаны обратно на задницу. — Как раз слышал! Пока мы будем сидеть и обзванивать полицию, Кид успеет перебить половину универа! — Да с чего ты взял, что это не гребаная уловка, чтобы выманить нас на стрелку? Ты же знаешь Кида, он придурок, каких свет ни видывал! К тому же, самостоятельно собрать гребаную пушку? В жизнь не поверю, что он на это способен! Басист задумчиво почесал лоб. О таком раскладе событий он действительно не задумывался. — И что ты предлагаешь? — наконец, сдался он. Санджи выдохнул. Кажется, Маримо наконец-то начало осмыслять полученную информацию. — Предлагаю вернуться в студию и еще раз как следует обдумать дальнейшие действия. — Не, так не пойдет! — ощетинился Зоро. — Нужно проверить информацию! Ты можешь возвращаться и отсиживаться, если ссышь. Мне не нужна помощь улиткобровых! Санджи закатил глаза. — Да ты потеряешься по дороге до общаги и мы с утра обнаружим тебя где-нибудь в лесу, на Курайгайновой горе, сражающимся с бабуинами! Так не пойдет! Я иду с тобой! Сказано — сделано. Зоро хмыкнул, позволяя блондину следовать за собой. Не такой уж он и идиот, не способный дойти до родной общаги! Однако спустя некоторое время, обнаружив себя в гребаном тупике какого-то коридора, согласился на небольшое одолжение. Во всем виновато руководство универа, постоянно перестраивающее пространство на новый лад!       Санджи, ехидно посмеиваясь, вел пустоголовое Маримо привычным маршрутом. За три года достаточно плотного общения, он успел привыкнуть к топографическому кретинизму парня и не отказывал себе в удовольствии подколоть того по поводу и без. К тому же он действительно беспокоился за Зоро. Да, тот был сильнейшим мечником во всем городе, но что такое мечи против пушки, предположительно собранной Юстассом Кидом? Тот, не задумываясь, прострелит зеленую башку, дай только повод. Что-что, а поводы Зоро давать умел. Парень вспомнил, как на первом курсе, едва только поступив в вуз, Кид и Ророноа сцепились, выясняя кто сильнее. И с тех пор, раз за разом, не отказывали себе в удовольствии начистить друг другу рожу, едва завидев оппонента на горизонте. Кажется, тогда у панка была подружка, милая меллорин Виктория. Санджи по привычке начал было увиваться за ней, но был остановлен жесткой рукой Зоро. «Не доставляй им проблем своей влюбленностью», — сказал тогда он. И с тех пор эта жестокая фраза стала девизом Санджи во всех его отношениях с мечником. Блондин грустно вздохнул. Маримо, следовавший за ним по пятам, как дикий зверь, уловил перемену в его настроении и настороженно спросил: — Что, завитушка опять мозги в узел закрутила? — Нет, просто вспомнил, какой ты узколобый идиот, ничего нового. Зоро привычно оскалился на оскорбление. Все их общение было похоже на гребаный аттракцион с адскими перепадами высоты! Санджи, поначалу испытывавший просто глубокое уважение к парню, позорно влюбился. Но нормально объясниться, расставив все точки над «i», — нет, это было абсолютно точно не про них! Мечник чуть что, бросался в драку, снося любые преграды на своем пути. В его стремлении сразиться сквозило что-то собственническое, словно тот, не умея пользоваться словами, выплескивал все накопившиеся эмоции через драку. Они оба танцевали на остром лезвии, где каждый следующий шаг Санджи необходимо было обдумывать дважды. Парень действительно старался «не доставлять проблем» своей влюбленностью, но порой, забывался, опасно зависая над пропастью. И сраное Маримо, дернув за руку, неуклонно возвращало его обратно, заставляя танцевать их опасный танец с клинками и дальше. Блондин не раз становился свидетелем, как милые меллорин признавались тому в искренней и чистой любви, но раз за разом, Зоро посылал их на три веселые буквы. И Санджи сделал свои выводы. Мечник следовал собственным «путем самурая» и ставил любовь и чувства гораздо ниже наращивания силы да воплощения своей мечты. Санджи уж точно ничего не светило. К тому же, был в их прошлом еще один весьма хреновый инцидент, окончательно определивший дальнейшие отношения. Они наконец-то дошли до своего общежития, и Ророноа завалился к себе в комнату, извлекать на свет боевые катаны, бережно хранимые в чехле под кроватью. Санджи заходить не стал. Он привалился спиной к стене в коридоре и на автомате подпалил сигарету. Если комендант запалит запах, то обязательно прикопается к Маримо. «Так ему и надо!» — мелочно подумал блондин. — «Будет знать, как лезть на рожон со своими железяками!» Горький дым курева противно оседал на корне языка, выжигая невысказанные чувства. Ничего, Санджи крепкий. Он и без признаний всегда сможет быть рядом, стараясь защитить Зоро. Вот, например, как сейчас, в этом опасном замесе с Кидом. Участившийся пульс набатом отдавался в голове, и парень неловко присел на корточки, стараясь унять расшалившиеся нервы. Он приложил руку ко лбу и совершенно не заметил, что дурное Маримо неслышно подкралось сзади. — Ну че, идем? — Санджи пропустил вопрос и вздрогнув от неожиданности, едва не завалился на пол из неустойчивой позы. — Ты чего, Завитушка? — перепугался Зоро. — У тебя все в порядке? Блондин уставился на поданную руку, а затем перевел взгляд на лицо мечника. Тот отвел глаза. В его словах сквозила забота, слыша которую, сердце блондина делало кувырок. — Ага, нормально, — он, опершись на подставленную конечность, поднялся на ноги. В голове неприятно шумело, а перед глазами плясали разноцветные мушки от стремительного подъема и неоправданной близости зеленоголового идиота. — Бросал бы ты курить. Глядишь, так и сердце откажет. «Оно сбоит только когда ты становишься таким человечным, придурок!» — мысленно ответил ему про себя Санджи, но вслух произнес только оскорбительное: — Не твоего ума дело, что там с моим здоровьем. Хочу и курю! Зоро лишь неодобрительно фыркнул, дожидаясь, пока блондин устойчивее встанет на ноги. Они во всеоружии добрели до комнаты Кида, расположенной в дальнем коридоре их этажа. Зоро застыл, втягивая носом воздух, словно ищейка. Санджи приложил ухо к двери. — Кажется, там никого, — с облегчением протянул он. — Быть того не может! — мечник, сжимая катаны, пнул дверь, и она с противным скрипом отворилась. Комната панка была абсолютно пуста. — Где носит этого обмудка? Блондин заинтересованно уставился на груду окровавленных бинтов, сваленных на постели. Если это чья-то чужая кровь, то ситуация набирает прескверный оборот… — Пожалуй, нам стоит проверить остальных, — подытожил Санджи. Зоро лишь разочарованно зарычал, сжимая в каждой руке по катане. Третья так и осталась болтаться в креплении на поясе. ...