В каморке, что за актовым залом...

      …Костыли с шумом полетели на пол. Панк, пошатываясь, сгреб парня в объятья. Кавендиш облегченно выдохнул ему куда-то в районе уха, сцепляя руки на чужой спине. Парни стояли посреди узкого коридора, не в силах оторваться друг от друга. Всю эту неделю блондин метался между паническим страхом переезда и желанием немедленно собрать шмотки и кинуться на другой конец города, к Бартоломео. Хакуба, заглушаемый таблетками, не показывался, и обнаружилось, что вести диалоги с самим собой, когда ехидный голос на краю сознания помалкивает, — слишком скучно. Зеленоволосого придурка не хватало как воздуха. Его ругани по поводу утренних двухчасовых сборов, его издевательских комментариев по поводу бабских шмоток и безалаберного отношения к личному пространству. Совершенно изведясь, он наконец-то решился. Таксист неодобрительно поглядывал на груду чемоданов, но все-таки довез до нужного места и даже помог втащить парочку на нужный этаж. И вот теперь он здесь. От Бартоломео привычно пахнет пивом и сигаретами. Чужие шершавые руки шарят по спине, а на душе так легко, словно никаких забот больше в мире и не осталось. Он тянется за таким нужным сейчас поцелуем, и шершавые губы собственнически накрывают его рот. Бартоломео довольно урчит, прижимая парня крепче. Кав ловит себя на мысли, что готов простоять так целую вечность, в этом тесном коридоре с горой панковских шмоток, сваленных неаккуратной кучей в углу. Поцелуй углубляется. Барто вылизывает его рот, заставляя толпы мурашек носиться по спине. Грубые руки гладят и сжимают тонкую ткань рубашки, норовя забраться под нее. Кавендиш позволяет. Сейчас он готов. — Пойдем на кровать? — произносит парень между влажными поцелуями. Панк впивается в его шею, оставляя моментально наливающийся красным засос. Это будет их настоящий первый раз. Хакуба не сможет помешать. Кавендиш с горящими от стыда щеками готовился к этому у себя в общаге. Теперь так странно и немного страшно ощущать чужие властные руки у себя на заднице. Каким он будет? Сознание искрило и отказывалось представлять дальнейшее развитие событий. Бартоломео, пошатываясь и не наступая на одну ногу, влечет за собой ошалевшего от происходящего блондина. Единственная комната - маленькая и безвкусная. Кровать, на которую они падают, издает пронзительный стон, вторя Кавендишу. За стенкой орут соседи. Парень надрывно выдыхает, закатывая глаза в потолок. Чужие горячие губы прослеживают линию кадыка и замирают на ключицах. Он понимает, что поза дико неудобная для загипсованного Барто. Тот старается не опираться на переломанные конечности, но не жалуется. Тогда Кавендиш берет инициативу на себя. Вырывается и лишь кивает на озадаченный взгляд. Мол, я знаю, как лучше. Опыта с парнями у него кот наплакал, если всерьез считать то, что Хакуба уже развлекался в его теле вместе с зеленоволосым придурком. Но он помнит, как делали бывшие партнерши, стараясь доставить максимум удовольствия. Вероятно, это прокатит и здесь. Бартоломео лежит на кровати, затуманенным и похотливым взглядом наблюдая, как сидящий сверху блондин медленно расстегивает пуговицы на своей рубашке. У Кава сносит крышу от этого взгляда, направленного исключительно на него! Именно об этом он и мечтал, наивно полагая раньше, что просто внимания панка будет достаточно. Однако теперь понимает, как ошибался. Ему нужно было все! Слышать хриплое дыхание, чувствовать чужие руки на своих бедрах, ловить этот обжигающий взгляд голой кожей. Он снова приникает к чужим губам в поцелуе, одновременно стараясь расстегнуть ремень на брюках. Бартоломео не сдерживается. Парень вообще шумный. Порывисто стонет, пытаясь потереться вставшим членом сквозь ткань о его бедра. Кавендиш в ответ протягивает руку и сжимает чужую напряженную плоть, выбивая новую порцию вздохов и стонов. Нужно избавиться от остатков одежды. В одном из его чемоданов лежат недавно купленная смазка и пачка презервативов. Следует сходить и поискать, пока голова все еще в состоянии соображать. Барто рычит, стоит блондину покинуть его колени. Тянет руку, чтобы сграбастать партнера обратно, но Кавендиш выворачивается, сумев избежать захвата. — Я сейчас! — голос подводит, выдавая степень собственного возбуждения. Когда он возвращается, панк каким-то чудом успевает раздеться догола. Это удивительные чудеса акробатики, учитывая, как сильно тому мешают загипсованные конечности. Кавендиш все-таки вспыхивает, стоит ему увидеть налитый кровью, призывно покачивающийся член с выступившей на головке прозрачной каплей. Он спешит снять и свои брюки с трусами, аккуратно складывая их вместе с рубашкой на спинке стоящего рядом с кроватью стула. Одежда Барто привычным комом свалена на пол. Сейчас панка ожидает еще один сюрприз. Блондин неотрывно глядит в глаза напротив, подталкивая чужую руку себе за спину. Тот скользит пальцами по заднице, направляясь к колечку мышц, когда натыкается на пробку. Нужно видеть, как вспыхивают его щеки, стоит только обнаружить неожиданную игрушку. О да, не только один Кавендиш должен сегодня смущаться! Блондин стонет и мелко трясется, когда шершавые пальцы мажут по нежной коже промежности, стараясь подцепить силиконовую затычку. Бартоломео ехидно скалится, облизываясь. — Ах ты! — указательный скользит по натянутым мышцам, массируя, стараясь проникнуть внутрь. Кав тяжело дышит. Возбуждение бьет его в голову, заставляя картинку перед глазами расплываться. Они используют слишком много смазки. Все хлюпает и липнет. Чужой палец-таки проталкивается внутрь рядом с игрушкой. Дрожь в теле усиливается, заставляя насадиться глубже. — Готовился? — дыхание опаляет скулы. Бартоломео подцепляет пробку и, с хлюпом, одним движением, вынимает ее из уже хорошо подготовленной дырки. Мышцы не сходятся. Отверстие призывно раскрыто, готовое принять в себя всю длину чужого члена. Пальцы пробираются внутрь, проверяя, сколько их может вместиться за раз. Три входят почти свободно. Четвертый заставляет выгнуться от не совсем приятных ощущений. Они гладят нежные стеночки изнутри, пытаясь что-то нащупать. Кавендиш стонет уже во весь голос, моля о пощаде. Тело слишком чувствительное. Когда он сам себя подготавливал, не было и вполовину так хорошо, как сейчас. Бартоломео загнанно дышит, все равно опираясь на локоть сломанной руки. Не дело! — Дай, я? — сбивчиво шепчет блондин, седлая чужие колени. Член, горячий и влажный, прикасается к анусу. Кавендиш заводит за спину руку, направляя орган для лучшего проникновения. Он сверху, он может контролировать глубину, но все равно чувство наполненности подкашивает колени и парень садится на него до упора. Это выбивает из груди весь воздух, а на глазах выступают слезы. Барто закусывает губу, стараясь не двигаться и протягивает руку, чтобы смахнуть с чужих ресниц влагу. — Как был неосторожным, таким и остался, — хрипит панк. Внутри Кавендиша все пульсирует и сжимается. До невозможного хочется двигаться, однако парень не спешит. Он видит, что для блондина это все слишком. Слишком больно, слишком горячо, слишком непривычно… — Не могу, — стонет Кав. Ему правда слишком странно происходящее. Почти до безумия. — Иди сюда! — руки обвивают талию, заставляя улечься на грудь. Бартоломео вылизывает его ухо, играясь с мочкой. Всасывает ее, отпускает и нежно дует. Блондина словно прошивает разрядом тока. Он и представить не мог, что уши — его эрогенная зона. — Какой ты жадный… не сжимай так... — хриплый голос доносится словно сквозь плотный барьер. Кавендиш утыкается носом в чужие ключицы и подается вперед, стараясь избежать распирающего чувства. Член придурка намного больше, чем та игрушка, которую он использовал, чтобы растянуть себя. Движение заставляет орган внутри него проехаться по какой-то точке, из-за чего в сознании снова случается короткое замыкание. Он разом выдыхает весь воздух, что был в легких и почти обмякает в чужих объятиях. Невыносимо… Удовольствие на грани с потерей сознания. Он почти убедил себя в том, что идея была в высшей степени идиотская, «не стоило так спешить, занялись бы петтингом!», когда выдержка Бартоломео дает трещину. Парень двигает бедрами, вгоняя член обратно на глубину, снова задевая комок нервов внутри. Тянется здоровой рукой к чужому опавшему члену, сжимая в кулаке головку. — Потерпи, сейчас станет хорошо! И правда, неприятные ощущения словно притупляются. Отходят на задний план, но не исчезают до конца. Член, хлюпая, скользит в заднем проходе, каждым движением задевая именно нужную точку. Рука на органе продолжает двигаться в такт толчкам. Кавендиш как-то читал, что не всегда длины партнера может хватать для стимуляции простаты. Что ж, кажется у них гребаная идеальная совместимость! Потому что Бартоломео долбится именно туда, куда нужно. Выбивая крики, стоны, доводя парня до исступления. Длинные блондинистые волосы липнут к потным телам. Ужасно мешаются, но сейчас совсем нет сил, чтобы собрать их в хвост. Он все еще лежит на Барто, пытаясь не умереть от переполняющих тело ощущений. Сердце выстукивает в ритме кадрили. Может, если подняться, впечатлений станет не так много? Парень почти садится, но тут же понимает, что сильно ошибался. Член входит под прямым углом, вот теперь уже точно заполняя до конца! Чужие руки подхватывают под бедра, помогая насаживаться, облегчая нагрузку на ноги. Барто совершенно точно не заботится о нагрузке на срастающиеся кости! Он удовлетворенно закатывает глаза, дыхание рваное. За стеной соседи замолкли, словно прислушиваясь. Кавендиш хотел бы стонать не так громко, однако каждый новый толчок выбивает из него настолько порнографические звуки, что позавидовали бы самые умелые актеры откровенного жанра. Пальцы на бедрах сжимаются все крепче, оставляя синяки. Бартоломео срывается на рык и продолжает неистово вдалбливаться. Он уже и позабыл, насколько хорош Кав в постели! Яйца поджимаются, сигнализируя о скорой разрядке. Рука снова возвращается на чужой член, хочется кончить одновременно. Блондин заводит руки назад, опираясь на расставленные ноги Барто. Слегка откидывается, насаживаясь до упора, и именно в этот момент его накрывает. Крупная дрожь зарождается от места соприкосновения тел и парня трясет, словно сунул пальцы в розетку. Сперма выстреливает, пачкая чужие шрамы. Секундой спустя, глубоко внутри горячего тела, кончает и Бартоломео. Парень чувствует, как семя толчками наполняет до краев. Панк жмурится от накрывших ощущений, и Кав краем сознания замечает собравшиеся в его глазах слезы. Он обессиленно падает обратно на чужую, прерывисто вздымающуюся грудь. В голове туман. Сил шевелиться совсем нет. Накрывший волной оргазм медленно отступает. Хочется замереть, растворившись в моменте, законсервировать его навсегда в глубине сердца. Это настолько более сильное чувство, чем ожидал Кавендиш, что он теряется в ощущениях. Шершавые руки обнимают, переворачивая на бок. — Люблю тебя… я так, черт возьми, тебя люблю… — доносится до уплывающего сознания чужой, надрывный шепот. — Всего... Парень позволяет переложить свое тело на узкий матрас и переплетает ноги. Он потный, взъерошенный и, вдобавок ко всему, из заднего прохода толчками вытекает сперма. Нужно идти сполоснуться, но сил нет ни на какие ответные реакции. Поэтому он просто лежит и ощущает, как Бартоломео заботливо накрывает их выцепленным откуда-то плащом. Мех воротника щекочет нос и парень забавно кривится, вызывая на чужом лице нежный оскал. — Мой! — шепчет Барто, отводя от лица блондина прилипшие пряди. — Мой… — Это ты мой, — выдыхает в ответ Кавендиш. — Смотри только на меня… — Непременно! — припечатывает поцелуем ко лбу зеленоволосый панк, и парень проваливается в теплую дрему в коконе из чужих рук.       Бартоломео лежит, вдыхая смесь запахов пота и спермы, понимая, что свой выбор он сделал окончательно и бесповоротно. А мугивары еще вернутся, и тогда он обязательно потащит своего Кавендиша на концерт. Тот поупирается для приличия, но обязательно пойдет. Они вместе будут стоять в первом ряду, ближе всех к сцене и наслаждаться выступлением. Возможно, Кав разрешит поцеловать себя на глазах у возмущенной толпы и они вместе, смеясь и улюлюкая, сбегут за кулисы, где обожаемые кумиры одобрительно похлопают их по плечам, а Нико Робин улыбнется той самой понимающей улыбкой, словно говоря, что всегда подозревала, что рано или поздно они будут вместе. Конец.