Развеянный по ветру образ

Обсидиан всегда удивлялся Душеньке. Его жесты, речь, повадки и, в конце концов характер были крайне непредсказуемы, но не менее великолепными. На вид он казался хрупким, уязвимым и маленьким, только тронь, и он расколется или сломается. От этого Обсидиан сходил с ума, боясь лишний раз дыхнуть в сторону зайчика, оберегая от малейшей угрозы. После суда весь образ милого зверька развеялся по ветру, когда Душенька бежал во всю прыть по подготовленному Диамкеем проходу, будто так и надо было и плевать, что в пылу паники ему успели зарядить в нос, разбив его. В нем чувствовалась та смелость, стойкость и уверенность в своей правоте, которой категорически не хватало бывшему Императору. Душенька был символом сопротивления и упорства. Лежа на потолке Незера, Обсидиан чувствовал, что от спертого воздуха и долгого бега выплюнет собственные легкие. В голове было пусто, мысли путались, лишь давя своей полнотой и бессмысленностью, пока горячий бедрок обжигал всё тело. Привычного сердцебиения почему-то слышно не было. Сам Душенька лежал, пялясь ввысь, спокойно дыша, будто не пробежал недавно целый марафон, выигрышем которого служила собственная жизнь. Лишь рука гуляла по груди брюнета, пытаясь нащупать биение сердца, которое застыло еще на моменте взрыва. В тот момент Обсидиан понял, что Душеньке стрессоустойчивости не занимать. Встреча с судьёй также была полна эмоций и новых впечатлений. Тогда безобидный розовый кролик и показал свои зубки, признавая свою вину в подрыве зала суда. Говорил твердо, будто это было известным фактом. Но голос трескался лишь при извинениях перед дровосеком. Правда ведь не хотел подрывать Секби, честное слово. Обсидиан помнит первые моменты взрыва, когда судья отлетел в стену с тупым грохотом, а медовые глаза наполнялись ужасом. Душенька же в этот момент вытянулся струной, сжимая ткань рукавов, кусал губы и подергивался нервно. Ждал реакции же, угадывал, как поведет себя друг, который таранил взглядом всё, что мог, подыскивая слова. — Секби, припиши этот пункт и мне в биографию, — хмыкнул парень, пока судья вопросительно глядел с каплей растерянности. Отказываться от Души он бы не посмел даже под дулом пистолета или угрозы лечения, пусть выкусят, — Мы вместе подорвали это место. Взгляд парня в розовом свитере в тот момент засел в памяти навсегда, отчего становилось паршиво. Настолько он не ожидал поддержки в свою сторону? Плакал Душенька тоже красиво. С глаз катились драгоценные жемчуга, разбиваясь о потрескавшийся пол завода. Эти минералы Обсидиан не выносил, сердце не выдерживало их цены. И, видит Бог, он слишком долго это терпел и давал вторые шансы всем «лекарям». Обнимая содрогающиеся плечи, голову мучали лишь отвратительно-приятные мысли о вариантах мести. Но сейчас он нужен Душе, поэтому ему остается шептать лживые речи о том, что скоро все наладится и осыпать мелкими поцелуями макушку. Душенька плакал редко — проносил все страдания мертвым грузом за спиной, пряча всё за улыбкой и наигранным смехом. Он не был закрытым парнем, нет, просто дело привычки. Муки стоит проносить с гордо поднятой головы, не отступая ни на шаг, даже если, впереди обрыв до самого ядра Земли. Падать Душенька любил всем сердцем. В свободном падении отпускал свои терзания, забивая голову адреналином и чувством свободы. Свои слезы Обсидиан видел лишь раз, когда видел, что творил Дар с другом. Розовый свитер то горел, то остывал до минимальных значений. Ни зелья, ни золотые яблоки не приносили пользы. Жар сбивался подручными средствами, а в особые дни — Альфёдовым. Было ли Обсидиану неловко просить соседа побыть портативным кондиционером? Нисколько. Слезы же полились, когда Душенька на миг, что растянулся на мучительные часы, перестал дышать выбили из колеи. Обсидиан не любил свои слезы, текли они словно плавленое стекло, обжигая щеки, застывая на лице. И разбивались они осколками в кожу, оставляя глубокие раны. Возможно это и была причина носить маску. Считать Душеньку чистюлей до мозга костей было тоже опрометчиво. Взглянув лишь на свитер, появлялись сомнения. Жизнь на свалке сделала из одежды пыльные ткани, покрытые сажей от сжигания мусора. Вот пятно от травы и пыльцы, а чуть выше мелкая дырка от стрелы. На груди красовались пятна от грязи, которая капала на ткань при объятьях с Обсидианом. И лишь розовые ушки на голове оставались чистыми, даже когда вся голова была заляпана. Магия, не иначе! Даже со всеми минусами Обсидиан восхищался им. Разрешал себе растаять под мягкими прикосновениями и теплыми словами. Душенька был таким же странным, как мужчина. Чего стоило только услышать чужой смех в ответ на самую дурацкую шутку, которая вырвалась не в то время и не в том месте. Именно тогда обсидиановое сердце налилось чем-то теплым и ярким.