Счастливого рождества.

Был прекрасный зимний день, за окном тихо падал снег, он падал большими хлопьями, кружился в вальсе по узким улочкам, или же просто летел, красиво блестя в свете уличного фонаря и переливаясь, будто звездная пыль, самого космоса спустилась на землю. Большими хлопьями снег падал на резную черепицу, покрывающую крыши домов, оседал на пушистых лапах большой рождественской елки, поставленной на городской площади. А хрустальные, узорные снежинки цеплялись за деревянные ставни на окнах и заглядывали в комнаты домов, будто проверяя, если в этот прекрасный день кто-то дома. Так проходил день, люди ходили, кто-то куда торопился и лишь снег падал медленно лишь изредка подгоняемым ветром. Снег укутал все вокруг в своё белоснежное одеяло. Так настал вечер, а вскоре и ночь приближалась полночь, большой дом стоял практически в центре небольшой деревушки Годриковой Впадины. Это был большой двухэтажный дом с большими окнами. Внутри него практически не было света и лишь гирлянды освещали его изнутри. Само внутреннее убранство Дома было сказочно украшен не только елками, одна из которых была самая большая и стояла в центре зала у камина, но и различными гирляндами, венками, порхавшими из одного угла в другой иллюзорными цветочными феями. Мягкий красно-золотой ковёр был в центре зала рядом с большим каминном. И на фоне прекрасного украшенного гостиной, а самом ковре расположилась два обнажённых силуэта. Один был взрослый мужчина, с внушительными мышами по всему телу, его тело ритмично двигалась, а пол ним находился молодой юноша что совсем был противоположностью мужчины над ним. Тяжелый яйца больно шлепали о нежную кожу. Хлопки громкой, приятной мелодией растекались по гостиной и все это дополнялось треском в камине от деревяшек. Сильный мужчина доминировал над слабый сыном под ним, вбивая свой член настолько глубоко насколько мог. С каждым движением попка паренька хлюпала, от переполнится, прося пощады, но взрослый не собирался выслушивать жалобные стоны растянутой дырки. Сын и отец, прекрасно дополняли друг друга в эту прекрасную рождеству ночь. Их магия внутри них бурлила, смешиваясь в единое целое от чего их тела светились. Сквозь стоны и поцелуи, раздался звонкий голос парня. – Я тебя люблю папочка… - громко вскрикнул Альбус. Он, чувствуя ноющую пульсацию внизу живота, и дикий прилив возбуждения проносящийся по телу. Тонкие белоснежные ноги мальчишки сильно дрожали за спиной отца, безвольно двигаясь в такт его движения, в тот момент, когда член глубоко погружался в юное лоно, заполняя его до краев. Пальцы на ногах сильно сжимались от каждого резкого проникновения. – О-оО-о Великая магия! Как я люблю насаживать твою дырочку на свой болт…– в восторге от возбуждения прорычал Гарри. – Это потрясающе… она так сладко меня обхватывает; я долбаеб раньше не пер тебя! - с ноткой разочарования прорычал мужчина, тыльной стороной руки вытирал испарины пота, что пытались скатиться на глаза, которые смотрели на своего сына. Он трахал его проникая глубоко накрывает его собой, целуя страстно и нежно, пока его толстый члена проникал в растянутый вход, приподнимая каждый раз бедра сына. – Какой же, ты идеальный, - заходится стоном Гарри, пока его сын, дрожа в руках отца от прошибающих его позвоночник искр удовольствия. На бедрах Альбуса оставались красные следы от пальцев отца, сжимающего его слишком сильно. Каждый раз сын Гарри закрывал глаза от наслаждения, юноша закидывает ноги ему вокруг тали, открываясь сильнее. Пока губы отца посасывали грудь сына при этом немного покусывая сосочки, вызывая от сына очередные тихие стоны после которого он прижимается к грудью отца. Гарри рычал, его толчки были мощные быстрые, и жёсткими, лишенные любого ритма. Тяжелое дыхание и стоны смешиваются, и все это именно так, как воображал себе Альбус, лежа в гостиной на ковре в новогоднюю ночь, пока отец брал его, как когда брал его мать что бросила их, но теперь он брал его. Все тело Альбуса горело огнем, бедра отца движутся потрясающе, и Ал, чувствуя, как подходит к краю, тянется к губам отца, больше кусая их, нежели целуя. Когда рука отца скользит между их телами, оборачиваясь вокруг члена юноши, тот, едва сдерживая слезы от остроты происходящего, жалобно скулит, совсем забыв о своем обещании обращаться к любимому только по имени. - Папочка! Я люблю тебя! От этих слов Гарри сильно прорычал, закрыв глаза сделав последний толчок входя в самые глубины сына, он тут же изливается прямо внутрь сына с низким рыком. Тут же за ним следует Альбус, содрогаясь всем телом, напрягаясь каждой мышцей и выгибаясь под отцом дугой. Горячая жидкость пачкает пальцы мужчины и животы их обоих. От переизбытка эмоций, юноша сильно кусает ключицу отца, от чего член внутри него дергается еще раз, не прекращая изливать в него свои густые перламутровые теплые потоки. Альбус чувствует тяжелое, влажное дыхание отца, которое теплом разливается где-то внутри. Все еще не отойдя от оргазма, юноша крепко обнимает плечи мужчины, желая ощутить вес его тела на себе, то, как обмякнет он внутри, так и не покинув его тела. Связь пульсирует между ними, крепчая, соединяет сердца. – Счастливого Рождества, отец! – Счастливого Рождества, сын! Произнесли они друг другу, нежно целуясь, пока язык отца проникает в его рот, проводит им по зубам, по гладкому нёбу, их языки сплелись словно в единое целое. Отец целовал сына, запуская свои пальцы в его мягкие волосы, пока сын отвечал на поцелуи. Его руки плавно перемещаются с талии на ягодицы и поглаживают их, ощущая, как его член всё ещё был в дырочке сына полностью. Он осушал, как губы его сына были слаще мёда и этот вкус дурманил его, погружая в состояние неземного счастья и сладкой эйфории. И эта ночь закончится лишь под утро, ведь, несмотря на всё он не желал прекращать. Ведь ему нравился, этот прекрасный и великолепный подарок, его милого, родного сына. Он, смотря на него нежно, как и сам Альбус смотря на отца в моменты, когда надо набрать воздуха.