Ты мой последний черновик

— Я не твой Кейси. Не твой гребаный персонаж. Алан посмотрел на раздраженного Алекса, и его глаза, такие спокойные и глубокие, как озерная гладь, сокрушили Кейси. По телу тут же разбежались тревожные мурашки, и в груди всё застыло от холодного ужаса. — Разве? Но ведь ты действительно мой Кейси, — Алан склонил голову на бок, как будто не мог поверить своим ушам. Мягкая пауза, снисходительный взгляд — так творец смотрит на непослушного ребенка, так создатель направляет к стаду заблудшую овцу. — Ты мой, Кейси. Тонкая игра слов между простым обращением и полной принадлежностью. Грань, за которой начинаются кошмары. Кейси чувствовал, что тонет в этих чертовых голубых глазах. Слова не шли на язык, застряв где-то в глубине глотки. Все буквы и звуки были у него отобраны, как будто за богохульство его лишили дара речи. Кейси крепко сжал кулаки. Стиснул зубы. Хотелось ударить по столу, вырваться из пелены дурных мыслей, дать наконец отпор. Алан нежно улыбнулся. Боже. Но нет, не было никакой нежности в этом чудовищном оскале. Не бог пришел сегодня за ним, а дьявол. Кейси застыл на месте, так и не занеся для удара руку. Кофе в бумажном стаканчике стыл на столе. За распахнутыми окнами шумно переговаривались люди, обсуждая грядущий День оленя. Кейси чувствовал, что задыхается, глядя в эти пугающие голубые глаза и ощущая тонкую выбеленную руку с длинными узловатыми пальцами на своей шее. Рука писателя, рука чудовища. Алан сидел через стол от него, метра два, наверное, не меньше, и смотрел спокойно, осторожно, может, самую малость с подозрением. — Кейси? Голос тут же вернулся к нему, словно подчиняясь какому-то тайному или просто неуслышанному по случайности приказу. — Черт возьми, — он сглотнул, проталкивая ком в горле, и повторил: — Черт возьми, Уэйк. Что ты сделал? Алан ответил ему непониманием во взгляде. Наваждение прошло, отступило вместе с волной, укатившей свои воды обратно к океану. Голубые глаза казались испуганными и серьезными — такими же, как у Алекса. Затуманенный мраком синий. Они боялись друг друга, боялись тьмы, прятавшейся за их спинами. — Я ничего не делал, — Алан поднял руки вверх, показывая, что безоружен. Не было ни ножа, ни даже обычной ручки, чтобы исписать новой историей белоснежный лист бумаги. Рука писателя, рука чудовища. Зыбкое присутствие кого-то третьего в тенях, едва уловимый шепот, игра слов, застывшая на изнанке век. Грозовая туча, надвигающаяся на океан. Будет буря. — Разве? — облегченно рассмеялся Алан, касаясь пальцами стола. Похоже, Кейси проговорился вслух. Как глупо. Смех Уэйка распадался на осколки, искрами света почти что сияя в воздухе. Тьма пряталась в прозрачных голубых глазах. — Не волнуйся, Алекс, я тебя от нее укрою.