Тетя Света и все, все, все

Дмитрий Сергеевич вошел в здание школы, где еще пахло дешевой, неприятной краской. Убогие стены, вновь окрашенные в бледно-голубые и темно-зеленые цвета, вечно напоминали о тараканах, что ползали и в столовой, и в кабинете медсестры, и даже в учительской. Трудно сказать, почему он остался здесь на третий год, "поступив на службу" - так он называл свою работу -, сразу после окончания специалитета. В родном областном центре выпускнику-филологу выбирать не приходится. Пытался мыкаться по столицам, рассылал скромное резюме. Указывал, что читает по-английски и переводит со словарем, что даже курсы какие-то прошел, но отовсюду, увы, приходили лаконичные и строгие отказы. Зато двери школы №1945 (переименованной так в честь семидесятилетия великой Победы) радушно распахнулись сразу же, стоило ему лишь позвонить словоохотливой, властной и хозяйственной женщине - Луизе Павловне. Как ни странно, но жарким августовским днем, когда в школе уже начинались репетиции по случаю Первого сентября, она встретила его на первом этаже, в фойе, возле гардероба, ограждённого железными прутьями. Они почему-то напоминали тюремные, но стоило Дмитрию Сергеевичу заикнуться об "обновлении", как директор закипала, на лбу выступал солоноватый пенсионерский пот. - Не надо, Дмитрий Сергеевич. Здесь и так все хорошо. Напрасно вы про тюрьму говорите. Поменьше слушайте либеральных зазнаек, - острила Луиза Павловна, наблюдая, как учитель русского языка и литературы приводит в порядок волосы средней длины. - Как скажете. Я только высказал свое мнение, - коротко добавил Дмитрий Сергеевич и убрал деревянный гребень в рюкзак. За пять лет тот не истрепался, выглядел почти как новенький. Только один раз заменил молнию, когда та заела. Его обладатель обвел хмурым взглядом полупустое, одинокое фойе. Из столовой доносились до боли знакомые звуки лязганья металлическими поварешками. Аромат квашеной капусты и рыбных котлет распространялся по всему этажу, и Дмитрий боялся, что его новый кардиган пропитается невкусной стряпней Зои Ивановны. - Чего морщитесь? Капустка не нравится? - подмигнула Луиза Павловна, сдвинув очки на переносицу. В этот момент Дмитрий снова обратился к ней, чтобы, как подумалось ему, лучше вспомнить начальницу, с которой они не виделись с середины июня. Тогда, после сдачи всех государственных экзаменов, она отпустила его в законный отпуск, но недавно в рабочем чате сообщила о сборе на "важное партийное собрание". И, действительно, сама директор очень уж напоминала товарища Джугашвили. Ее черная кожаная курточка, накинутая поверх синего платья средней длины, почему-то напоминала форму ВЧК (затем НКВД). Блестя на солнце, курточка слегка молодила шестидесятипятилетнюю начальницу. На ее тонких розовых губах пробивался заметный серый пушок, которого она, как водится, стеснялась, потому часто дергала головой, старалась быть в постоянном движении, чтобы слушающие, наблюдающие не смогли сконцентрироваться на ее губах. На правой щеке выступала заметная черная бородавка (удалять ее Луиза Павловна отказалась напрочь), и ее аккуратно уложенные волосы, низкий тембр голоса, чьи модуляции отзывались эхом в длинном фойе, опять и опять возвращали Дмитрия к мыслям о пугающем сходстве директора с генералиссимусом. - По какому поводу в итоге собрали? - резко сменил тему Дмитрий. - Куда идем? - На второй этаж. 215 кабинет. - Напротив вашего? Забавно, - зачем-то заметил вслух мужчина, после чего, прокашлявшись, быстро задал следующий вопрос. - Это надолго? - Да нет. Основное собрание состоится через несколько дней. Подготовьте всю нужную документацию, отчеты. Вы же программу уже в конструкторе собрали? - Честно говоря, он такой неудобный. Уж лучше по старинке - в "Ворде". - Каком еще "Ворде"? - возмутилась Луиза, когда они поднялись на второй этаж. Ее недовольство, чуть не переросшее в крик, быстро вернуло в чувство субтильного, сухого и порой скупого на эмоции молодого специалиста. Пришедший по нужде, он тем не менее старался справляться со своей работой качественно, продолжая верить, что "своим примером изменит молодое поколение". - Обычном. В чем проблема? - тихонько спросил он и ретировался к подоконнику. - Давно уж западники с нами не контактируют. Санкции ввели. Но нам санкции только на пользу. Видно, что плохо вы за экономической повесткой следите. - Да нет, курс доллара знаю. - Какой же? Пойдемте же. Не укушу. Остальные давно ждут. - Сегодня 97 с утра был - Это все биржевые игры. Я, как учитель экономики, ответственно заявляю вам, что доллару скоро конец. Это так, игрища политические. Мировые элиты агонизируют. И только у нас все идет по плану. Переходим на юань, Дмитрий Сергеевич. А вы все, наверное, в долларах храните? - посмеиваясь, задала вопрос Луиза, когда они почти подошли к 215 кабинету. - В рублях, - как бы стесняясь "патриотизма", проблеял Дмитрий и зачесал темно-русые волосы назад. Брызнул на руки антисептик, растер душистую ромашку, вдохнул ее очаровательный аромат, контрастировавший с запахом пенсии. - Молодец. Расскажите потом, какие условия вклада у вас. Итак, все наконец заняли свои места. В просторном классе на 30 посадочных мест, в единственном классе, куда установили сенсорную мультимедийную доску, в классе, где обычно благоухал подростковый пот и рвались пеналы и тетради, теперь чинно расселся скромный педагогический коллектив школы. Дмитрий Сергеевич занял одно свободное место - рядом с блаженной, чудаковатой физичкой Галиной Ефремовной. По началу ему казалось, что ей не меньше шестидесяти, потому как ее вечно накинутая на плечи шаль, седые волосы, тихий, слабый голосок и деланное милосердие и всепрощение уж очень роднили ее со многими пенсионерками. Однако в ходе работы выяснилось, что ей только недавно исполнилось сорок восемь. Пожалуй, это насторожило Дмитрия еще больше, но, присаживаясь к Галине, которая любезно указала на свободный стул, он постарался избавиться от странных мыслей. По началу выступала баба Люда - полноватая, высокая женщина, ровесница Луизы Павловны, учительница музыки и истории, чей сладкий бас сокрушал прежде установившуюся тишину. Она, как великий партийный деятель, благолепно докладывала об удачно сданных экзаменах, о лучших результатах в городе, о работе пришкольного лагеря и, конечно, политико-просветительских мероприятиях. Всю грязную бумажную работу проделывала не она, а другая завуч - бледнолицая, утомленная Елена Викторовна. Баба Люда хоть и числилась завучем, все больше занималась мероприятиями, агитацией и пропагандой. Устраивала патриотические конкурсы, произносила бравурные речи, сама пела, плясала и воспевала Святую Русь, когда как Елена Викторовна отсиживалась в стороне. Вот и сегодня она, в отличие от бабы Люды, ограничилась пространной речью о новых образовательных стандартах, о дефиците кадров и т.п. Все это время Дмитрий Сергеевич переводил взгляд с одной коллеги на другую (большинство учителей, разумеется, были женщины). К его большому удивлению, он не нашел ту, ради которой отчасти продолжал работать именно здесь. Боевого робота, секс-машину, бой-бабу, часто выпивающую, но тем не менее не утратившую связь с историей и обществом, которые она вела в 6-10 классах. Среди прочей учительской шушеры отсутствовала она - тетя Света. Тетя Света пришла в один год с Дмитрием, буквально влетела, разметала и подняла на воздух заплесневевшую и покрывшуюся мхом школу, словно вдохнула в нее новую жизнь. Этот священный ветер перемен, таких необходимых, гулял по школе, будил в умах некоторых крамольные мысли о "смене власти". - Некоторые, увы, как видите, не смогли присутствовать, - взяла слово Луиза Павловна, опершаяся на трибуну, специально принесенную в 215 кабинет. Все, конечно же, ясно поняли, о ком идет речь. Понял это и Дмитрий, но тем не менее, сам не зная почему, уточнил: "Вы про тетю Свету?". - Светлана Валерьевна, дорогая наша птичка, снова загуляла. Звонили - услышали с Людмилой Николаевной сплошной мат, а затем мычание и храп. Противно стало. Выключили и с тех пор не звонили. Было это три дня назад. Приглашать на наше почтенное и важное собрание не стали. - Какой смысл, - хихикнула вдруг Елена Викторовна. - Да ладно уж, че вы! - забасил Игорь Иванович - учитель ОБЖ и физкультуры, тридцатилетний подкаченный блондин с ярко выделявшимися скулами и румянцем на щеке. - Подумаешь тоже! Может, горе у человека? Чего вы так сразу? - Игорь Иванович, посидите. Послушайте музыку в наушниках, как вы умеете, - злобно сверкнула взглядом Луиза Павловна. "Разговоров в строю" директор не любила и сразу пресекала любую возможность оспорить "линию партии". Дмитрий молчал, зная, что ничем хорошим эта дискуссия не кончится. Молчал, как и все, старался спрятать взгляд в углу, на полу, словом, отвести глаза от проницательной и всезнающей Луизы. - Коллеги, так больше продолжаться не может. Считаю целесообразным поставить на голосование вопрос об отстранении данного педагога от работы. Да, кто-то из детей может и любит ее. Может, она неплохо рассказывает свои истории... - Да он же знает историю! У нее красный диплом МГУ! - вмешался вдруг Дмитрий, а затем осекся. - Вы что-то хотели сказать, Дмитрий Сергеевич? - Девочка из моего класса городскую олимпиаду по истории с ней выиграла. Если бы не была в 8 классе, то пошла на региональный этап... - Это верно. Но речь не идет об увольнении. Пока что это - мера предупредительная, но крайне необходимая. - Но! - Без "но", Дмитрий Сергеевич. Вы меньше нас в образовании, а я знаю, чем заканчиваются такие истории, - опять со злобой в голосе отрезала директор и отвела взор от Дмитрия. - А нам-то что делать, Луиза Павловна? - спросила по существу учительница математики - Роза Гамзатовна - на половину татарка, на половину русская, каждый год обещавшая "уйти на пенсию". Она до хруста сжимала пальцы больных руку, от нетерпения закусывала губы, все в мелу. Ее левый глаз от тика, полученного за десятилетия работы в школе, постоянно дергался. К этому Дмитрий привык лишь на третий год. - Подумать и на следующем собрании в присутствии нашей дорогой Светланы проголосовать. Каждый выскажется и каждый решит ее судьбу. А на сегодня - все, товарищи-учителя. Есть вопросы? Все молчали, как послушное стадо, готовое пойти за пастухом - пусть лишь укажет путь. Но Дмитрия терзало несогласие с решением Луизы, и он был готов высказать все, что думает, но в последний момент, приблизившись к ней, резко сдал назад, выдохнул и поспешил на выход. Уже на улице он набрал тетю Свету, кажется, протрезвевшую к тому моменту и лихо сообщил: "Тетя Света, вас же уволить хотят! Вы чего! Просыпайтесь! Просыпайтесь!". И она действительно очнулась от недельного сна. Пробудилась богатырская сила тети Светы, и она направила всю энергию духа, чтобы дать очередной бой главному врагу - тирану Луизе, никак не терпевшей разнузданность и свободолюбие тети Светы. Кажется, предстоял новый этап битвы.