drowned

      Не уверен, что могу точно сказать, когда это началось, но, боюсь признать, что происходит оно все чаще и чаще. От того мне и неспокойно: не должны меня волновать каждые мертвые встречные, не должен я на них смотреть и вообще внимания обращать. Это условная договоренность с собой и с ними, которая не была озвучена – не замечать. Но играться в обычного человека становится всё сложнее, когда за тобой ежедневно наблюдает пара хрусталей из-под воды.       Мой путь до университета лежит через сорок минут адского испытания общественным транспортом и пятнадцатиминутным преодолением прибрежнего к небольшому озеру парка. Через него почти к концу моего маршрута есть срез, и, проходя через него, а не по главному тротуару, можно сэкономить около четырёх минут. Не то, чтобы мне нравилось проходить по этому шаткому навесному мостику, который не внушает никаких надежд людям со здравым оцениваем окружающих вещей, но и я не такой расчетливый, чтобы иметь лишние четыре минуты! Я всегда опаздываю, честно признаться, а потому, суди адекватно или сумасбродно – через мост все равно быстрее.       И летел я, словно спешащий на отъезжающий вагон, в один из мартовских холодных дней на пары... Себя хотелось который раз ударить – ну сколько можно, снова опоздал! И я бы, может, и ударил, правда, я бы отчитал себя и мысленно даже начал, но... Ноги мои сами сбавили темп, и к середине моста я уже стоял, не колыхавшись ни на сантиметр. Остановился и застыл, словно каменное изваяние. Мысли все ушли на второй, а может, и третий план, а после и вовсе совсем покинули меня и растворились. Взглядом я был прикован к воде: там, почти у берега, из синевы торчит грязно-зеленая макушка. Или это серый? Стоящее вблизи моста здоровое дерево, накрененное и скрученное, прямо-таки очень удобно обволакивает своей тенью добрую половину прибрежного участка с данным персонажем, а потому черт знает, какого у него там волосы цвета!       А нет, точно есть зеленый. Я же уже видел его.       У меня в жизни всегда всё было по-обычному. Знаете, вот есть такой знакомый у каждого: хорошист, ходит в какие-то вроде кружки, со всеми одинаково общается, ничего дурного или хорошего про него не скажешь – обычный, словом. Вот и я был им, однако... Есть в моей жизни одна не совсем обычная вещь: я вижу мертвых. Я не уверен, что это призраки или духи или около подобные сущности, потому что у них есть тела, и очень даже ощущаемые! Такие же, как и у нас, живых. Я убедился в этом после второй попытки обгоревшим схватить меня и поджечь. Честно, не знаю, что ими движет, но чаще всего у них одна цель – повторить тебе свою судьбу. Особо агрессивными я бы назвал сожжённых и заколотых, и вот уж с ними мне бы не хотелось лишний раз встречаться! Некоторые, чаще всего закопанные заживо, усыпленные и сбитые, ведут себя очень даже дружелюбно по отношению ко мне! Пытаются иногда поговорить, роняют пару фраз или печально провожают взглядом. Иные же, в основном суицидники или погибшие в военных действиях и от природных катаклизмов, совсем не замечают меня, и это мой любимый тип неусопших!       И если раньше у меня было много вопросов, начинавшихся со слова «почему», то сейчас я остыл к своей данной особенности. Никаких ответов за двадцать один год своей жизни я не нашел, родители водили меня к психиатру, думая, что у меня прогрессирует шизофрения или что-то вроде того, а все знакомые, с которыми я пытался это обсудить, начинали смотреть косо. И я устал от того, а потому принял лучшее решение – игнорирование. И это, честно, сделало мою жизнь немного лучше, хотя бы потому, что новые знакомые после первого же диалога со мной не крутят пальцем у виска, а я... А я даже как-то расслабился. Я вижу их взгляды, иногда смотрю в ответ, но никакого взаимодействия с ними не имею. Не имел до сегодняшнего дня.       Каждый день я прохожу здесь, и каждый день вижу его. Это похоже на своеобразный утренний обряд. Он всегда просто смотрит из-под воды своими пустыми глазами, никогда ничего не делает и даже не двигается. А я же нахожу его взглядом, неосознанно делаю мысленную пометку в импровизированном мозговом дневнике и иду дальше. И так бы было всегда! Однако сегодня, чего я понял не сразу, что-то было не так. Кажется, он изменил свое местоположение – раньше я видел лишь половину от его лица, сейчас же вода доходит до середины туловища. Руки его недовольно скрещены, однако поза никак не играет с выражением лица – такое же пустое, усталое и никакое.       Я помешкался на месте с минуту и, совсем не обдумывая план действий, сорвался к концу моста, завернул к дереву, и остановился на развороте. Он тоже медленно развернулся ко мне. Нас разделяло около четырёх метров: три с воды и метр с берега, поэтому я, абсолютно без задней мысли, подошёл к самому краю и присел на корточки. Лед уже прилично сошел, снег подтаял, и теперь я просел ботинками в смеси грязи, полульда и воды.       Мы молчим и смотрим друг на друга: он сверху вниз, я снизу вверх. Теперь я могу рассмотреть его получше: чёрные волосы его, пусть и вечно сырые, спадали до плеч в неведомом беспорядке, а изумрудные пряди нелепо выбивались из этого хаоса. Бледнолицый с прожилками вен, зеленоватым оттенком кожи. Глаза – чистый янтарь, но ныне тухлый и пустой, несияющий. Во лбу татуировка ромбика..это же татуировка? Вещи – какие-то лохмотья, понять не могу принта, но на одной руке отдельный широкий рукав, а другую по локоть покрывает длинная перчатка и, от локтя по плечевую кость, – древние непонятные мне салатовые узоры. Обтягивающая, ранее, скорее всего, белая безрукавка выглядит на китайские или японские мотивы, хотя и он сам на лицо и в целом – азиат, если не считать странных ушей формы острого треугольника и вертикальных зрачков на фоне неестественной янтарной радужки. Может, я встретил какого-то óни? Я не сильно разбираюсь в истории, а уж в легендах и сказаниях подавно, но зато у меня есть сестра, которая уж слишком любит азиатскую культуру, и, в особенности, рассказывать о ней.       Я разглядываю его неопределённое количество времени, а он в ожидании, кажется, разглядывает меня. Но, в конце концов, тишину первым нарушаю я.       – Лед скоро совсем растает. Тебя унесет течениями.       Мне хотелось ударить себя по лицу, по голове и просто убиться о стоящее рядом дерево. Дурак! Это не совсем то, что я хотел бы ему сказать в течение того месяца, что мы наблюдали друг друга. Какой же бред! Какие течения в озере, Итэр?!       – Мертвые неуязвимы к внешним вмешательствам, даже если унесет, тот тут же вернет обратно, – парирует он спокойно мою нелепость.       Я замираю и вслушиваюсь в его голос. Размеренный, тихий, но уверенный, с легкой хрипотцой. Слышится явный акцент, но я не могу понять, чей.       – Мертвые и говорить не должны, но ты же говоришь, – я пытаюсь переспорить его, будучи не прав. Но мне хотелось просто послушать его. Он слегка поднимает брови.       – Не разговаривают трупы, а мой труп уже давно как разложился, – я вижу в его глазах нотку недоумения и понимаю его. Я бы тоже смотрел на себя как на дебила.       Нужно взять себя в руки. Даже не знаю, почему я так волнуюсь! Может, от того, что давно с подобными ему не заговаривал, может, от того, что говорю именно с ним. В голове черти что, ни одной сформированной мысли!       – Как тебя зовут? – пытаюсь выкрутиться базовыми вопросами, работающими при первом знакомстве с людьми. А сработают ли они на нелюдей?       – А тебя? – сощурившись, больно уж колко он задает мне встречный вопрос. Нечестно!       – Я первый спросил, – по-детски начинаю снова спорить я. Ощущение нелепости диалога в моем сознании зашкаливает, но, в то же время параллельно развивается мысль о том, что иначе быть не могло. Так все и должно случится – глупо.       Он молчит не так уж долго, но каждая секунда его молчания ощущалась мной слишком хорошо.       – Сяо. Меня зовут Сяо, – янтарь все так же прожигает во мне дыру, а его физиономия становится слегка надменной. Это похоже на защитную реакцию: бей первым, пока не ударили тебя.       – Итэр. Что ж, Сяо, приятно познакомиться, – и я протягиваю смело ему руку для рукопожатия. И смеюсь с себя.       Лицо Сяо, пусть и не сильно ощутимо, но меняется: вся придуманная мной надменность растворяется, и на замену ей появляется то ли недоумение, то ли удивление, а то и все сразу.       – Смело. А ты не боишься, что я тебя утащу под воду?       Помните, я говорил про агрессивных и не очень типах неусопших? Так вот, утопленцы среди них не относятся в моем представлении ни к какой категории. Всë потому, что все они ведут себя всегда по-разному. На самом деле, утопленников в своей жизни я видел мало, но в каких-то пыльных книгах про фантастику читал, что они любят затаскивать людей под воду и топить, чтобы те вместе с ними гнили. Почти как сирены, да только не поют. И у меня, даже по малым остаткам моего здравого смысла, были такие мысли еще с первого дня, как я его увидел! Но всё же... Почему-то у меня вдруг сложилось наивное впечатление, что Сяо меня не утопит.       – А может я и хочу проверить, какой резон таким, как ты, людей утаскивать. Знаешь же, что все учатся на своих ошибках, и я не исключение.       – Не думаю, что это та ошибка, на которой можно научиться. После неë ты в принципе ничему уже не научишься, – на мгновение мне показалось, что он даже издал тихий смешок, пусть его лицо и оставалось каменным. Ну и пусть смеëтся, хоть что-то в бытие весёлое будет! Когда ж ещё такого дурака, как я, увидишь...       – Твоя правда. Но я уверен, что тебе это не нужно, – слишком самонадеянно было сказано с моей стороны. Я решил идти до победного, а потому, уверенно сведя брови к переносице, всë ещё держал руку.       Сяо опустил на неë глаза, обвëл медленно меня взглядом и вздохнул так, будто я его к чему-то долго уговаривал и не оставил никакого выбора. Не спеша и аккуратно, будто с некой опаской, он несильно пожал мою руку. Я ощутил весь могильный холод, исходящий от его руки – склизкой, ледяной и слегка шершавой, – но мне не было противно. Очень странные ощущения: я никогда вот так просто не касался мертвых. Всякий раз они сами пытались проявить ко мне физический контакт – тогда, когда пытались ударить или схватить. Оттого в моем мозге сложилось представление о том, что взаимодействие с ними может быть только агрессивным, а сейчас же шаблон ломался, словно стекло. Так же хрупко, звонко и быстро.       Погрязнув в своих мыслях, я не сразу вернулся в реальность, а когда вернулся, то тут же неловко отпрянул. Сяо никакой реакции на мою резкость движений не произвел. Он лишь спокойно опустил свою руку обратно в воду и терпеливо ждал уже моей дальнейшей реакции. Ну да, не он же зачинщик сего знакомства.       – Вот и познакомились, да? – я нервно посмеялся. Нужно было что-то сказать, но, боюсь, если буду говорить, не думая, то снова начну нести нелепицу. А ведь у меня получается это даже со включенной головой! – Месяц на тебя смотрю, я поначалу думал, что камень какой из воды торчит! А потом пригляделся… А вот мы и поговорили! Был бы ты камнем, то меня бы приняли за сумасшедшего…Ох.       Руки сами накрывают мое лицо, и голова вместе с ними падает в колени. Честно, мне правда хочется себя убить. Вот прям сейчас, на этом месте, да боюсь я ещё вечность такого позора рядом с ним не вынесу!       – Почему ты так волнуешься? – Сяо все так же бесстрастно наблюдает за моими действиями, – Так все-таки боишься, что утащу тебя?       Я поднимаю на него удивленный взгляд, а в его вижу непонимание. Он выглядит как до мозга костей логичный человек, лицезреющий абсолютно нелогичного дурака и не понимающий его поведения. Да, так все сейчас и есть.       – Нет! Нет, я уверен, что не утащишь. Иначе я бы не подошел к тебе, просто… – у меня не находится внушительного объяснения самому себе.       – Просто что?       – Просто я дурак!       Я решил не пытаться себя оправдать. Вот так вот, зажмурился да нечаянно крикнул.       – Это все знают, Итэр! А чего ты там в грязи расселся, приспичило, что ли?       Я слегка испугался, когда услышал посторонний голос со стороны моста, дернулся от края воды и обернулся к источнику звука. На краю мостика стоял Венти – мой одногруппник и хороший друг. Он все такой же, как и всегда: всем своим видом источает непринужденность и веселье, к которым при нашей встречи добавился непонимающий происходящего огонек интереса в глазах. Венти тоже, как и я, всегда опаздывает, но отличие между нами в том, что я прибегаю после первых минут пары, а он подплывает лишь к концу, когда остается то двадцать, то десять минут. Это что же, получается, я здесь уже свыше часа просидел?!       – Венти… – я кидаю беглый взгляд на Сяо, которого… уже и в помине передо мной не было. Смылся, да? Мне начинает казаться, что произошедшее – всего лишь сон. Но я поднимаюсь, разминаю затекшие суставы и оборачиваюсь обратно к другу. Если Сяо ушел, так тому и быть. Мы непременно еще встретимся, а значит, объяснюсь с ним потом! – А сколько времени?       – Э? – он склоняет дурашливо голову вбок и смеется, вынимая из кармана дутой зеленой куртки сотовый, – Да уже десять минут десятого почти. Ты прогуливаешь? Это не очень хорошее место для прогулов, знаешь ли, тут и преподы ходят постоянно.       – Аах, кошмар! – я схватился за голову. Полчаса прошли как пять минут. – Что же я профессору Чжун Ли скажу?!       – Да уж, прогульщик из тебя никакой, – он ловко сбегает с пригорка ко мне и, приобняв меня за плечо, уводит с берега на изначальную тропу, – Друг мой, ты часом не споткнулся, не ударился? Вид у тебя такой, будто ты лунатил и проснулся. А что, может, правда лунатил?       Венти хихикает, ведя меня в сторону университета. Он ко всем странностям относится легко, а к моим и подавно привык, а потому в его тоне я не чувствовал ни толики беспокойства или ощущения, что что-то не так. И за эту его беспечность я ему в кои-то веки благодарен. Мне бы не хотелось объяснять, как это я так умудрился прогулять половину пары, да еще и проторчав в это время у воды зачем-то.       – Да иди ты. Лучше помоги оправдание хорошее придумать! Мне так стыдно перед профессором будет, Венти!       – Да не ссы ты. Придем вместе, скажем, что в грязи искупались, а идти заморышами негоже дело. Делов-то!       – Вечно ты так, все спускаешь на абы как… – в ответ на его хихиканье я обреченно вздохнул и невзначай посмотрел назад за плечо, чтобы проверить, мало ли…       Но на поверхности воды была лишь ровная гладь.