*24 декабря. Год спустя Гула Земли*
— Детвора, вы серьезно притащили в дом ЭТО? — Леви с ужасом уставился на Фалько и Габи, которые пытались затащить в дом…елку. Мать ее, настоящую елку. — Совсем сдурели со своим этим…праздником. Зачем дерево в дом тащить??? — Это старая традиция! — ответила весело Габи, обняв его за плечи. — Фалько сам выбирал. — Кстати, родители передавали привет, они придут ближе к вечеру. — Капитан, пускай дети порадуются. Им это нужно, — в комнату зашла Елена, стряхивая снег со своих коротких светлых волос. Да уж, кто бы говорил. — Было бы что праздновать, — пробормотал Капитан. — Как будто это ваше Рождество было чем-то больше, нежели самым обыкновенным днем, который некоторые индивиды превратили в очередной повод набухаться до усёру. — Капитан, тут дети! — Они? — Леви скептически глянул на Фалько и Габи. — Эти двое наверняка уже знакомы с таким лексиконом, от которого твои уши свернутся в трубочку, эта парочка только кажется милой и невинной. — Всем привет! — в комнату ввалилось несколько укутанных в теплые одежды тел, среди которых Аккерман узнал Жана, Конни, Армина, Микасу, Пик, Райнера и Энни. Даже она была здесь. Отличный праздник. Холод от тел, которые только вошли внутрь из улицы, ощущался так четко, что Леви поморщился. — Привет, сопляки. Пожалуйста, только не говорите, что и вы верите в этот весь нонсенс… Хрен-чего-то-там-Дества? — сказал мужчина, наблюдая за своими подопечными из сто четвертого. Конечно, так он называл их скорее из-за старой привычки: даже когда-то мелкий Конни успел стать выше него, а сам Разведкорпус теперь…остался жить только в их воспоминаниях. Как и те, кого они потеряли в войне с Титанами и остальным миром. А ведь почти год. С того самого рокового дня прошел почти год. Чудом выжившие двадцать процентов человечества только-только начали приходить в себя. Начали строиться города и поселки. По новой начали строиться политические связи между выжившими. Мелкими шагами, неуверенно и робко, но мир начал оживать, возвращая то, что было растоптано под ногами сотен колоссальных титанов. Не раз, и не два Леви задавался единственным вопросом. Почему? Почему Эрен все-таки совершил геноцид? Неужели этот мелкий сопляк увидел только этот вариант будущего? Будущего, в котором единственный вариант спасения Парадиза — это уничтожение всего человечества? Или он даже не пытался найти другой вариант решения проблемы? Наверняка, они должны были существовать! Наверняка должен был быть тот вариант решения проблемы, в котором сейчас его соплякам не пришлось бы стать послами мира, а он сам не жил бы в хрен знает сколько километров от родной земли с вечным сюсюканьем этих двух мелких, что порой и на лишний шаг от него не отойдут. И пускай ему скажет это каждый выживший — Леви никогда не поверит в то, что вариантов выбора у них не было. Выбор был, есть, и будет всегда. И только сталкиваясь с последствиями — можешь понять правильным ли было твое решение. И последствия решений Эрена сейчас разгребали они, а не сам мелкий. И вряд ли можно было назвать правильным выбор, из-за которого пострадали миллиарды невиновных и погибла… При воспоминании Ханджи в сердце что-то больно закололо. Такое решение точно не могло быть верным. Все же, в том, что мальчишка пошел не по правильному пути, Леви винил, в первую очередь, самого себя. Ведь именно он согласился принять его в Разведчики после битвы за Трост. Именно он принял ответственность за его дальнейшие поступки и…воспитание. И именно он допустил те серьезные ошибки, которые привели младшего Йегера к решению уничтожить всех людей за Стенами Парадиза… — Капитан, так вы с нами? — голос Конни вывел его с раздумий. — Что? — переспросил Леви, немного растерявшись. — Елена говорит, что дерево надо украсить игрушками, а потом приготовить праздничный стол. — А я, по-твоему, похож на клоуна, который на такое согласится? — тут же прервал парня Леви. — Раз Елена эту вакханалию затеяла — пускай она сама и наряжает тот самый труп, который вы сюда затащили. — А мы не хотим это делать без вас, — сказал Армин настойчивым тоном. — И… И это приказ. Приказ Главнокомандующего. Вы — мой подчиненный. И я приказываю вам провести Рождество с нами, наряжая это самое дурацкое дерево. Мы не собираемся позволить вам сидеть одному в своей комнате, пока тут будет активная подготовка дома и праздничного стола. Кто знает, когда ещё мы соберемся все вместе? — Ага, — скривился Аккерман, моргнув здоровым глазом. Хотя в чем-то сопляк был прав: он действительно был рад снова увидеть этих шалопаев. Выжившие солдаты его отряда, Фалько, Габи… Вот и все, что у него осталось. Кучка оболтусов, которые придавали его жизни хоть малейший смысл. Аккерман встряхнул головой, стараясь отогнать дурные мысли, которые в последнее время слишком часто посещали его голову. — Титан меня срази, вот прям все это? Прям на дерево? — Жан удивленно уставился на несколько коробок, что стояли у ног Елены. Внутри были какие-то шарики практически всех цветов и размеров, какая-то огромная звезда, что-то отдаленно напоминающее снежинки, и ещё куча проводов, предназначение которых одному Прародителю было известно. — Елена, должен признать, что ты очень заботливая женщина. Принесла мне петлю заранее, чтобы я не утруждал себя её поисками? — спросил Леви саркастическим тоном, удерживая в руке что-то похожее на ветку ели. — Предположение неверное, капитан, — ответила блондинка. — Это называется дождик. Его вешают… — Вешают. Как прекрасно. — Не на нем вешаются, а его вешают. На эту самую елку. — То есть, в это ваше Рождество не с помощью петли человек превращается в труп, а уже готовый труп дерева обвешивают петлями. Искусство выходит на новый уровень, — ответил Аккерман, но все же повесил на елку яркий шарик красного цвета, поняв, что иначе покоя ему не видать. Работа закипела: Жан и Конни начали спорить о том, стоит ли вешать ту самую яркую звезду на верхушку, Фалько и Габи то и дело подпрыгивали вокруг Аккермана, пытаясь накинуть на его шею яркую мишуру. После длительных сопротивлений сильнейший воин человечества обреченно вздохнул и под одобряющие крики остальных все-таки позволил детворе сделать то, что они хотели. — Держи, Габи, мини-Жана, пускай тоже тут повисит, — сказал Конни, отдавая девочке фигурку коня. Почти все присутствующие в комнате прыснули смехом, глядя на то, как Спрингер спрятался за дерево от летящего в него кулака. — Посмотрите, что у нас ещё есть! — Фалько вытащил с последней коробки какие-то красные шляпы, раздав каждому по одной. — О нет… — О да… — Микаса и Армин, улыбнувшись, надели на голову Леви красную шляпу с белым ободком и каким-то идиотским шариком на кончике. — Либо вы ЭТО снимаете, либо я вас обоих сейчас задушу. Поверьте, трех пальцев и одного глаза для этого будет вполне достаточно, — сказал он угрожающим тоном. — Ни за какие деньги! — Сопротивление бесполезно, Леви, — сказал Райнер. — Черт, надо сделать фотографию, а то мне никто не поверит! — Громила… — начал Леви угрожающим тоном. — Ты такой милый Санта! — Габи с умилением посмотрела на Леви, обхватив лицо ладонями. — Я все ещё жду свою петлю, — ответил Леви. — Ну тут почти готово, — сказал Жан, оценивающе глядя на дерево. — Может, кто-то расскажет какую-то рождественскую историю? Есть какие-нибудь легенды? — Ещё давно мой отец как-то рассказал мне одну, — сказала Пик, помогая Габи повесить на елку фигурку смешного старика с бородой в красном костюме. — Говорят, что в эту ночь на землю спускаются духи погибших, чтобы навестить родных. — Что? — все жители Парадиза удивленно уставились на девушку. Рука Микасы застыла в воздухе, вместо того чтобы повесить очередную игрушку. Комната наполнилась неловким молчанием. Девушка, явно не ожидав такой реакции, смущенно опустила голову вниз, заправив за ухо прядь непослушных волос. — После ужина мы с папой всегда оставляли еду на столе и для мамы, — добавила брюнетка. — Это…очень красивая легенда, — сказал Конни с грустной улыбкой. — Это…это действительно возможно? — спросила Микаса дрожащим голосом. «Как же хотелось бы увидеть тебя в последний раз, Эрен…» «Если…если только это было бы возможным…» «Это все просто легенда. Сказка. Такое невозможно. Мертвых надо отпустить, двигаясь дальше…» «Почему люди верят в подобные сказки? Слишком жестоко давать человеку надежду на то, что не может произойти…» «Я ведь так и не решился рассказать тебе то, что должен был… А теперь тебя нет рядом. Как и всех остальных…» — Ну, мы никогда не видели ее, но ведь… призраков и не должны видеть, ведь верно? — ответила девушка. — Потому что это все просто легенды, — сказал Леви, отдав Габи игрушку, которая была в его руках и направился к выходу, опираясь на палку. Больная нога противно заныла: врачи рекомендовали ему пересесть в кресло, полностью исключив любое движение, но он скорее сдохнет, нежели позволит этому произойти. Остановившись у двери, он на секунду обернулся. — Тех, кто умер, уже не вернет никакой идиотский праздник. — Он ведь прав, — сказала Энни, после того как закрылась дверь. Сев в кресло, девушка обняла руками колени. Армин аккуратно присел рядом. — Мы пойдем за ним, — Габи побежала к двери, но ее остановила Микаса. — Не сейчас, Габи. Мы сами зайдем за ним чуть попозже, — ответила девушка и тоже покинула комнату.***
На улице во всю веселилась метель, и девушка поплотней укуталась в красный шарф. Несколько снежинок упали на кончик носа. Хоть эта резиденция была относительно далеко от главной улицы, острый слух уловил звуки пения. Микаса присела на крыльцо дома. — Мне не хватает тебя, Эрен, — прошептала она, стараясь отогнать слезы. — Если это возможно — прошу, приди сегодня ко мне. Хотя бы на одну ночь… Больше мне ничего не нужно… А ведь в ту ночь, ты спросил меня кто ты для меня… Почему же я так и не смогла сказать тебе правду… Я такая трусиха… — Он умер из-за меня, — не ожидая, что за ней кто-то последует, рука Аккерман резко потянулась к поясу, где раньше всегда находилось её оружие. В ответ на её действие, Райнер лишь нахмурил брови и сел рядом на крыльце. — Тут холодно, — лишь ответила брюнетка, отвернув взгляд. — Тебе не стоит сидеть здесь без верхней одежды. — Тебе тоже, — заметил Браун. — Или вас, Аккерманов, холод не берет? — Берет, — сказала Микаса. — Ты… говорил о Бертольде? — После того как Марселя сожрала Имир, они с Энни захотели отменить миссию и вернуться в Марлию. Но именно я настоял на том, чтобы мы шли вперед и проникли за Стены. Все было бы иначе, если бы я тогда согласился на их предложение. Возможно, сейчас и Эрен бы остался живым, а не превратился в то… во что превратился. Я могу повторить это хоть тысячу раз. Жаль только, что это не может переписать прошлое. — Ты выполнял свое задание. И ты не виноват в том, что родился элдийцем и хотел сделать все, чтобы твои родители тобой гордились. — Мне жаль, что тебе пришлось это сделать, — сказал Райнер в ответ. Микаса отвернулась. Вот ещё чего, не хватало, чтобы именно Райнер увидел её слезы. — Должен признать, что даже мне этого засранца иногда не хватает. Эй, Эрен, Бертольд, если слышите нас, то знайте — нам тут вас не хватает! — добавил он уже громче, глядя в небо. — Не думаю, что они могут тебя услышать, — сказала Микаса. Раздался звук открывающейся двери. — Эй, и долго вы тут сидеть будете? — Это была Елена. — Пора готовить ужин, идемте на кухню.***
После ухода Леви, Микасы и Райнера, Елена и Пик решили начать заняться готовкой, а мелкие пошли за дровами для камина. В гостиной остались только Энни с Армином, и Конни с Жаном. — Жан… — сказал Конни. — Давай картошку ей приготовим. Думаю, ей это понравится. — Кар… Картошку? — ответил парень. — Ты знаешь…давай. И побольше морепродуктов. Я помню один из рецептов Николо. Она тогда чуть мне пальцы не откусила, когда я попросил ее поделиться. У меня даже следы остались. — Ребята, вы с нами? — Мы скоро будем, — ответил Армин. Громко обсуждая рецепт паэльи, парни ушли на кухню. Энни продолжала сидеть, обхватив рукой колени, и парень накинул на её плечи плед. — Как думаешь… Он когда-то сможет простить меня? Сколько раз мы бы не договаривались не вспоминать прошлое и не винить друг друга — он всегда будет помнить, — сказала Энни. — Ты про капитана? — Это ведь была его команда? В том лесу. Пытаясь словить Эрена, я убила всех его людей. До сих пор помню… Тот хруст костей и тело, которое на высокой скорости врезается в ствол… Теперь я помню каждого. Каждого, кто погиб от моей руки… — Энни… — У меня не было другого выхода, — по щекам блондинки скатилась слеза, голос звучал так отдаленно, словно она в этот момент говорила сама с собой. — Эрвин практически завел меня в тупик. Если бы вам удалось взять меня живой — я бы точно уже никогда не смогла вернуться. — Теперь я понимаю почему. — Он прав, — голос Энни был чрезвычайно тихим. — Он вполне правильно меня ненавидит. Мне нет прощения за все, что я натворила. — Тогда пойдем в Ад вместе, — Армин, набравшись смелости, накрыл своей ладонью чужую. — Мы уже все прокляты. Голова девушки мягко легла на плечо. В камине уютно трескал огонь, убаюкивая своей мелодией.***
Захлопнув дверь комнаты, Леви сбросил с головы дурацкую шляпу. Нога протестующе заныла, когда он сел на кресло, закрыв лицо руками. Глаза застилает пелена, руки предательски дрожат, а внутри что-то горит адским огнем. Что с тобой, Аккерман? Догоняет старость? Почему же на душе так паршиво? Тебе не привыкать к тому, что все вокруг тебя всегда умирают. Не привыкать к тому, что жизнь в одиночестве всегда была единственной защитой, защитой и для тебя самого. Вот только упрямые чувства никак не хотят уходить. Может, потому что ты…просто человек? Людям ведь свойственно чувствовать, привязываться, любить, ненавидеть… Испытывал ли ты все эти эмоции? Всегда жил с камнем в груди, или же прятал свои настоящие чувства под маской безразличия? А, Леви, что скажешь? Почему же ты позволил погибнуть Эрвину? Дал ему отдохнуть? Так ты себе говорил все это время. Может, тогда твое решение тоже оказалось неверным? Ведь сейчас все могло быть совершенно иначе. А Ханджи ты позволил погибнуть тоже потому, что она сама того хотела? Она действительно заслуживала того, чтобы сгореть заживо? Тебя называют самым сильным воином человечества, но тебе не хватило храбрости сказать ей правду, не хватило храбрости остановить эту сумасшедшую и не позволить ей умереть… Почему я вспомнил тебя именно сейчас, Очкастая? Всех вас? — Да чтобы Титаны ваше Рождество тупое сожрали, — пробормотал Леви. Кто-то постучался. Вошла Микаса. — Капитан, — сказала она. — Мы ужин готовить будем, давайте с нами. — Чай есть? — спросил Леви. Уголки губ девушки немного поднялись вверх.***
Ужин действительно был праздничным: отварная картошка, индейка, паэлья, запеченная треска, морковный торт, суп из брокколи, мясной рулет, и куча разных закусок… Стол, казалось, был наполнен доверху. Роскошь, которую сейчас мало кто мог себе позволить. Родители Фалько и Габи поспели как раз к вечеру. Марлийцы и элдийцы, ужинали за одним столом, и при этом даже не пытались убить друг друга. Интересно, чтобы на это сказали погибшие? Каково было бы узнать солдатам, которые отдали свою жизнь за защиту Стен, что этих самых стен давно не существует, а они все сейчас живут в той самой стране, которая пыталась их уничтожить? Поддержал ли бы Эрвин идею этого странного Союза? Идею работать с ними в дальнейшем? Пожалуй, этого они не узнают пока сами не умрут. По крайней мере, находиться рядом с этими сопляками было намного приятнее, нежели жить бок о бок с йегеристами.***
Ночью все звуки практически утихли. После семейного ужина город погрузился в спячку. Дом был достаточно большим, поэтому все бывшие разведчики решили остаться на ночь здесь, и сейчас, небось, мирно посапывали в своих комнатах. Правду говоря, Леви и сам пытался уснуть, но сон упрямо избегал его. Его организм и раньше не славился способностью провалиться в тот самый восьмичасовой сон, который является неотъемлемой частью жизни нормального человека, но сейчас поспать хотя бы час в три дня было чуть ли не настоящим чудом. И даже он постоянно прерывался видениями прошлого. Сегодняшняя ночь не была исключением, поэтому, заварив кружку крепкого черного чая, Аккерман сел в кресло, молча наблюдая за спящим городом. Часы на стене отбивали плавный ритм, отсчитывая безжалостно бегущие вперед секунды. — А когда наступит мой момент? — внезапно спросил он сам у себя. Прекрасно, уже разговариваешь сам с собой. Так и до психиатрической клиники недолго осталось. Резкий порыв ветра распахнул окно. Внезапно у Леви возникло ощущение чьего-то присутствия в комнате. — Твое время ещё не пришло, — раздался женский голос. Чашка со звоном упала на пол и, небось, разбилась на десятки мелких кусочков. Он… Он знает этот голос… Её голос… Нет… Нет, этого не может быть… Это просто невозможно… Маленькая рука нежно прикоснулась к его плечу, от чего все тело задрожало. Как же это возможно? Нет, Леви, ты просто спятил, тебе это мерещится, этого не может быть, чисто физически… Эта самая рука нежно касается его волос. — Я так горжусь тобой, — она действительно стояла прямо перед ним. Такой же, как и до болезни, которая отняла ее… — Мама… Но как… — прошептал он. Тепло этой руки, нежное прикосновение, ощущение теплой кожи на щеке было более чем реальным! — Я свихнулся? Среди блюд одно оказалось отравленным, и я сдох? — Нет, — ответила Кушель. — Ты не мог этого видеть, но я всегда приходила к тебе в эту ночь. Всегда. После того как ушла сила Титанов — что-то поменялось, и теперь мы можем взаимодействовать. — Так это… — Леви тут же вспомнил ту дурацкую историю от Пик. — Получается, та легенда вовсе не дурацкая… — Как же мне хотелось бы забрать себе всю твою боль. Ту самую, которую ты так тщательно и упрямо стараешься скрыть. Твой путь всегда был очень сложным, — в уголке здорового глаза наверняка появилась слеза. — Никто никогда не обещал, что будет легко, — ответил он. Покалеченная рука крепко прижала к себе тело матери, понимая, что другого такого шанса у него не будет. — Мне жаль, что у нас было так мало времени. — И все же оно было прекрасным. Моим самым счастливым днем был тот, когда появился ты. В эту самую ночь. Они даже не знают, что это твой День Рождения, не так ли? В этот миг Леви осознал ещё одну вещь, которая заставила его сердце заколотиться словно бешеное. Странно, ведь он думал, что там уже все давно умерло. — Они…они тоже здесь? — спросил Леви. Словно в подтверждение его слов в гостиной раздался какой-то шум. Леви тут же вылетел с комнаты настолько быстро, насколько ему позволяла это сделать больная нога. Один раз… Ещё один раз… Другого такого шанса у него точно не будет…Почему именно сейчас этот чертов коридор казался таким длинным? Нога протестующе ныла, но он не обращал на это внимания. Возможно зря. Когда до лестницы оставалось несколько шагов, уже все тело пронзала резкая боль. Пошатнувшись, словно его только что схватил титан за ноги, Леви рухнул на пол и уже наверняка бы скатился вниз, пересчитав зубами все ступеньки, если бы его не схватила крепкая рука. Леви застыл, тяжело дыша. — И это он меня вечно попрекал в неосторожности, — раздался веселый голос его спасительницы. За очками весело сверкали теплые карие глаза.***
— Эй, соня, — в ответ Спрингер лишь накрыл голову одеялом. — Дай поспать, Жан, — пробормотал мужчина. В ответ на просьбу одеяло благополучно слетело на пол. — Слушай, морда лошадиная! — крикнул Конни, возмущенный такой выходкой. — Иди овса пожри, если голоден, меня зачем доставать!? Поднимая одеяло, Конни с удивлением увидел Жана, который сидел на своей кровати, удивленно уставившись на кого-то позади него. — Конни… — прошептал он голосом, полным удивления. Все ругательства, которые были готовы слететь с его уст в сторону Кирштейна, тут же испарились, когда он увидел… Сашу. — Ну и спишь ты, и титаны не разбудят, — сказала она. — Я совсем свихнулся… — Я тоже… — Эй, спокойно, ребята, — Саша осторожно сделала шаг навстречу Конни, который все ещё не мог даже пошевелиться от удивления. — А мы к вам в гости сегодня, — продолжала Саша. — Только гляньте на это, везде беспорядок развели, совсем без меня распустились, небось. Как Леви позволил этому случиться? — Так это правда… — Жан первым вернул способность говорить. — Та легенда… Про духов… Саша… Конни, по щекам которого потекли слезы, соскочил с кровати и крепко обнял подругу. — Картошка… — прошептал он. — А мы и на тебя приготовили… Только без тебя не так вкусно… — Я знаю, — ответила Саша. — Когда придете сюда — будем готовить вместе. — Когда, Саша? И тут в гостиную забежали Фалько и Габи. Выглядели они так, словно только что увидели призрака. — Они…они тут! — крикнул Фалько. — Мы только что видели их… Их всех… Удо, Зофия… — Это же… — Габи со слезами смотрела на Сашу. — Ты… — Так ты… Ты ещё совсем девчонка… — Саша пристально изучала девочку, которая лишила её жизни. — Тебе даже пятнадцати нету, ведь верно? — Я…Я… — Фалько с удивлением смотрел на лицо подруги, глаза которой наполнились сожалением. — Прости… Прости меня, прости… Теперь… Теперь я многое поняла… Если бы я могла вернуться в прошлое, я бы сама себе по башке стукнула, я была такой идиоткой… — Вначале я была на тебя зла, — Саша приблизилась к девочке. — Но также как и ты, осознала много вещей. Я пришла в твой город, помогла убить твоих друзей. Вполне нормальным было то, что ты злилась на нас всех. Прошлое уже никто не исправит. Но я рада, что мы с тобой поняли одну и ту же вещь: мы все совершенно одинаковы люди, которые просто оказались по разную сторону Стены. — Что ж, жалко, что поняли мы это уже после того, как Эрен устроил геноцид, — добавил Жан, опустив голову. — Что сделано, уже не изменить, — сказала Саша. — Вы только приглядывайте друг за другом. А теперь давайте о более приятном, Конни, мы к вам ведь на праздничный ужин зашли…***
— Что за шум, — пробормотал Райнер, выходя в коридор. — Все же давно улеглись, кому там не спится… — Райнер… — мужчина застыл на месте, увидев перед собой… Бертольда, Марселя и Порко. Вполне настоящих, живых… Что происходит? — Ч… что происходит? Как… — мужчина упал на колени, обхватив руками голову. — Это…это же… — Это стало возможным после того как сила Прародителя исчезла, — объяснил Бертольд. — Теперь мы к вам будем заходить. — Так что не думай, что просто так отделаешься, — добавил Гальярд. — Райнер, — Марсель помог товарищу подняться. — Не будь дураком: постарайся отпустить прошлое, ты его уже не поменяешь. Живи за нас всех. Заведи семью. Не упусти тот шанс, что тебе подарили. — А иначе, когда в следующий раз придем — надерем задницу, — добавил Бертольд. — Вселенной ты нужен не просто так. И еще… присмотри за Энни. Как бы там ее тот сопляк не любил — ты ей тоже нужен. — Я…Я обещаю…***
Проснулась Микаса от какой-то вспышки света на улице. Как странно… Последний раз такой свет она видела только при трансформации шифтера. Неужели… Подойдя к окну, она отчаянно всматривалась в темноту. Пока ничего не происходило. Все же, сердце отчаянно кричало: он был здесь. Был здесь, где-то совсем рядом. Микаса выскочила на улицу в одной кофте и штанах, не думая о вполне реальной угрозе словить воспаление легких. «Ты…ты действительно услышал меня?» В нескольких метрах от дома, у яблони, она заметила одиноко стоявшую фигуру. Фигуру человека, которого она узнает среди миллиона других. — Эрен! — горло душили внезапно появившиеся слезы. Он повернул к ней голову. На нее нежно смотрели те самые бирюзово-небесные глаза, в которых промелькнула слеза. — Микаса… — раздался шепот. Приподняв над землей, он прижал ее к себе так крепко, словно эти объятья могли спрятать ее внутри его сердца. — Эрен… — светлая рубашка Эрена промокла от её слез, но, казалось, он не обращал на это никакого внимания, пряча лицо в темных волосах. Так, словно это дарило ему ощущение… комфорта. — Почему ты без курточки? Тут же холодно, — сказал он с нотками тревоги в голосе. Не отрывая от себя девушку, чья голова отдыхала у него на груди, Эрен укрыл ее своим плащом. — Ты услышал меня… — прошептала Аккерман. — Услышал… Я скучаю… — Я всегда тебя слышу, — ответил Эрен, поглаживая её щеку. — Всегда вижу, и всегда наблюдаю за тобой. Микаса, прости. Я вел себя с тобой как последний придурок, так и не решившись сказать тебе правду. Сказать тебе, что… — Эрен, я тоже так и не смогла сказать тебе, — её голос был необычайно тихим. — Тогда, когда ты спросил меня… Кто ты для меня. Я сказала тебе, что ты моя семья, но так и не решилась сказать тебе, что… — Я люблю тебя, — внезапно выпалил Эрен. — Всегда любил тебя. Я только сейчас это понимаю. Ты всегда была со мной рядом, всегда была готова защитить меня ценой своей жизни, а я никогда не ценил этого. Я самый настоящий идиот. — Я тоже люблю тебя… Из-за слёз поцелуй получился немного соленым, и в тоже время — таким долгожданным и согревающим. Крепкие руки нежно поглаживали плечи, которые то и дело вздрагивали от рыданий. Они удерживали друг друга до тех пор, пока легкие не начали протестовать, требуя воздух. — Я буду приходить к тебе. В эту ночь, каждый год, — прошептал Эрен, снова ткнувшись носом в область темной макушки. — А ты пообещай, что будешь беречь себя и постараешься быть счастливой. Слышишь? — Я… Я постараюсь, — ответила Микаса. — ЭРЕН? ЭРЕН! — на крыльце дома стоял Армин и Энни. Увидев лучшего друга, он бросился вперед. — Армин, — прошептал Эрен, обнимая лучшего друга. — Как… Как это возможно… Это все твоих рук дело? — Мы только что видели родителей Армина, — сказала не менее потрясенная Энни. — И его дедушку тоже… А теперь… — Привет, Энни, — сказал Эрен, обратив внимание на спутницу друга. — Ты… Как ты сделал это? — спросил все еще потрясенный Армин. — Души умерших всегда приходили к родственникам на Рождество. Только теперь, после того как ушла Сила Титанов, вы можете нас видеть. Эта связь работает только сегодня. Ребята… Спасибо, что остановили меня тогда. Я рад, что вы это сделали. Так было необходимо. Я счастлив, что вы были в моей жизни. Прошу, берегите себя, — фигура Эрена начала медленно растворяться в воздухе, превращаясь в серебристую пыль. — Увидимся, Эрен, — прошептал Армин на прощанье.***
— Ханджи… — прошептал Леви, глядя на лицо перед собой. Она улыбнулась в ответ, на что Леви крепко прижал ее к себе. — Это же мой бро Леви! — Леви успел только заметить рыжую вспышку, перед тем как его свалили с ног и сжали в крепком объятии. — Изабель, — изумленно прошептал мужчина. Она была такой же задорной и улыбчивой, как и в тот самый роковой день. Леви обнял подругу в ответ. — Ну привет… — Гляньте только на этого старого ворчуна, — Фарлан так же крепко обнял друга. — И вовсе не вырос после того, как я его последний раз видел. — Это у него хроническое, лечению не подлежит, — подразнила Ханджи, помогая Леви подняться. — И я не про рост, а про его ворчливость. — Это не помешало ему быть одним из моих лучших солдат, — раздался голос Эрвина, который, как и остальные, приобнял друга. — Ну привет, Капитан. — Эрвин… Значит… Значит, вы все здесь… — сказал Леви удивленно. — Мы никогда и не бросали вас, Капитан, — раздался голос Петры, рядом с которой был весь его отряд. Леви никогда не славился своим проявлениям эмоций, но в этот момент ему было совершенно плевать на то, что он может быть похож на мелкого сопливого мальчишку. Сейчас перед ним были все, кого он когда-то потерял; все, кого ему хотелось бы увидеть; все, с кем ему хотелось провести ещё хотя бы один день…И если это стало возможным благодаря какому-то там Рождеству… Тогда это будет самый лучший праздник в его жизни. — Побило тебя знатно, — сказал Фарлан, глядя на шрамы. Леви лишь ухмыльнулся в ответ. — Недостатки работы, что поделать, — ответил Аккерман, но тут ногу пронзал очередной приступ боли. Леви удалось сдержать крик, но Зоэ сразу же заметила, как побледнело его лицо и подхватила его. Эрвин подхватил его с другой стороны. — Ты такой упрямый баран, — проворчала она, помогая спуститься вниз. — Почему ты не слушаешь врачей и не следуешь рекомендациям? Тебе ведь практически запретили ходить, почему ты не в кресле? — Усадить Леви — тоже самое, что и пытаться успокоить бешеную обезьяну. Не только ничего не получится, дак ещё и пальцы оторвет, правда, Леви? — не сдержался Моблит. Команда прошла в гостиную, в которой уже собрались остальные разведчики, и элдийцы из Марлии. Что ж, сопляк…спасибо тебе. За такой шанс…подумал Леви, наблюдая за тем, как самые дорогие для него люди болтали между собой, сидя за праздничным столом. Да, эта ночь будет только одной и очень скоро они все исчезнут, но даже эти короткие мгновенья оживили то, что уже давно лежало где-то глубоко внутри, не подавая никаких признаков жизни. — Капитан, — обратился к нему Гюнтер, — я хочу попросить вас об одном. Перед тем как мы уйдем. — О чем? — Энни. Она сделала то, что была вынуждена сделать, тогда в лесу. Не держите зла. Ничего хорошего вам это не принесет. — Это не значит, что я могу забыть, что она сделала с вами, — ответил мрачно Аккерман. — Леви, — Эрвин, наверное, слышал эту часть разговора. — Он прав. Всегда надо идти вперед. Ты не изменишь то, что случилось. Но ты должен сделать выводы с произошедшего и оставить прошлое в прошлом. Пообещай мне, что сделаешь это. На улице раздался звон городских огромных часов. Эрвин посмотрел в сторону окна и на секунду прикрыл глаза. — Что ж, солдаты, — сказал он, поднимаясь с места. — Наше время пришло. Почему же так быстро? Ханджи, сидевшая рядом с Леви, грустно улыбнулась. Сейчас или никогда, трус. — Очкастая, — Леви схватил её за руку, повернув к себе. — Мне… Мне жаль, что мы так и не смогли с тобой остаться в том лесу… Возможно даже с мелкими сопляками. Нашими сопляками. Рука Ханджи нежно прикоснулась к его лицу и Леви закрыл глаз, ощутив как по щеке скатилась слеза. — С меня была бы паршивая мать… — Ну мы как-то вырастили эту кучку сопляков, — попытался пошутить Леви. — Без тебя я не справляюсь. Ни с чем не справляюсь. — Я ещё приду к тебе. Мы все придем к тебе, — ответила она шепотом. — Тогда у меня будет причина как-то пережить оставшиеся триста шестьдесят четыре дня… — сказал Леви. Сделав глубокий вдох, он прижал ее к себе. Почему-то ему всегда казалось, что эти губы на вкус напоминают что-то горковато-кислое, с запахом лабораторных образцов. В реальности губы Ханжди были похожими на нежный спелый персик. — Всеми святыми, ему понадобилось больше десяти лет, чтобы это сделать! — воскликнул Моблит, наблюдая за поцелуем. — Всегда знал, что непросто так мои догадки появились! Эрвин, загадочно улыбнувшись, приложил руку к сердцу. — Прощай, Капитан, — сказал он, растворяясь в воздухе с последним ударом часов. — Я буду ждать, — прошептал Леви, пока лицо Ханджи в его руке постепенно превращалось в пыль. На губах все ещё ощущался аромат персика. Вскоре в комнате осталось только несколько сопляков с глазами, полными слез. Стало необычайно тихо, но в этот раз тишина не давила на грудь огромным валуном. — На следующий год приготовим побольше блюд, — сказал Аккерман, медленно поднимаясь к себе, сжимая в руке пару очков. — И… Счастливого Рождества, сопляки.