Please, let me go

Чувства разрывают Сяо изнутри, заставляют ребра ломаться под напором, а сердце бешено биться, когда он видит того, чье присутствие пробуждает в его животе давно умерших бабочек. Страшно, безумно страшно за себя, за то, что однажды не сможет удержать над собой контроль и коснуться такого запретного и далекого, того, кто постоянно ускользает из-под носа, путешествуя по всему миру, страшно, что он никогда не сможет быть кем-то особенным, что не сможет жить без него. Итэр был солнцем, что грело днем, и самой яркой звездой, что освещало путь ночью, разгоняя кошмары и оставляя спокойствие и уверенность в том, что все будет хорошо, что голоса в голове одинокого Яксы не так страшны, и будто бы становятся тише. И это безумно пугало. Пугала та небольшая крупица внимания, что ему перепадала во время того, как путешественник прибывал в Ли Юэ, повидаться со старыми друзьями. Но Сяо этого было безумно мало, хотелось находиться рядом постоянно и уберечь это существо от всего, что может ему навредить, как физически, так и морально. Хотелось, чтобы он никогда не чувствовал боли, которая, Адепт знает по себе, разрушает сердце и душу не хуже ржавого острого ножа, что вонзается в плоть и с остервенением режет ее. А для того, чтобы путешественник не чувстовал боли, не страдал от переменчивого настроения, от его кармы, проще было держаться подальше, и издалека наблюдать за ним, расчищая дорогу, лишь бы он не пострадал, а по ночам защищая от кошмаров, охраняя чужой сон, лишь бы Итэр был в безопасности и ни о чем не тревожился, у него и так куча поводов для того, чтобы сорваться от неимоверной нагрузки. Каждый раз, когда они ненадолго пересекались, и путешественник рассказывал о своих приключениях, Сяо, как заведенный, твердил ему, что пора бы подумать о себе, на что парень лишь вымученно улыбался и переводил тему. Сяо бегал от себя, от своих чувств, от Итэра, лишь бы не навредить, лишь бы засунуть свои ненужные чувства в глотку, чтобы они не вырывались и не заставляли путешественника чувствовать себя неловко, ведь кто он такой, чтобы даже мечтать о взаимности. Проще было спрятаться. Завидев Итэра издалека, Сяо исчезал, ускользал прямо из-под носа, когда Итэр еще не успел поднять руку для приветствия. Бегал, когда он целенаправленно приходил на постоялый двор, чтобы увидеться, разве что время от времени оставлял такой по-особенному вкусный миндальный тофу, каждый раз списывая невозможность встречи на свое невезение. Якса съедал его и чувствовал, что это самый вкусный тофу в его жизни, что никто больше не приготовит его так, как готовил Итэр. Адепт бегал несколько месяцев, надеясь, что любовь пройдет, однако все становилось только хуже и желание коснуться росло в геометрической прогрессии. — Ты меня избегаешь? — спросил однажды Итэр, хватая Яксу за руку, когда тот ослабил бдительность, не заметил, не услышал, и не успел раствориться в воздухе черным дымом. В глазах цвета кор ляписа не было привычной веселости, них плескалась серьезность, немного злости, обиды и грусти. — С чего ты взял? — Я видел тебя каждый раз на протяжении этих трех месяцев. Каждый раз, Сяо. Но ты не подошел ко мне ни разу. Не поздоровался. А когда я целенаправленно приходил на Ваншу, чтобы с тобой встретиться и поговорить, тебя постоянно не было. Но кто тогда съедал весь тофу, что я тебе приносил? Мне повезло, что сегодня ты оказался здесь. Сяо, что происходит? Я тебя как-то обидел? Сяо застыл на месте, место соприкосновения жгло, будто раскаленный металл. Желание вырвать руку было прямо пропорционально желанию, чтобы она никогда его не отпускала. — Дай мне уйти. — Нет, ты останешься и мы поговорим, — выделяя слова, напирал Итэр, сжимая руку на чужом запястье сильнее. При желании, Сяо с легкостью мог бы вырваться, но чувствовал, что прикосновение этого существа сейчас для него важнее собственной жизни. Но желание уйти, сберечь, защитить от себя тоже не исчезло, пронзая душу своими шипами. — Прошу, дай мне уйти, — прошептал Якса, слабо дергая руку, в надежде, что ее отпустят. — Нет. Сяо, что происходит? — Прошу, Итэр, я не могу так больше, — взмолился Адепт, не в силах смотреть в эти глаза. — Сяо. Расскажи мне. В чем дело? — Ты не понимаешь, я… Я… Я не смогу сдержаться, если ты меня не отпустишь. — Сдержаться от чего? — От прикосновения к тебе, Итэр, дай мне уйти, это ради твоего же блага и комфорта, забудь обо мне, живи, как раньше, я не могу допустить, чтобы тебе было плохо из-за меня… — шептал Сяо, снова предпринимая слабую попытку вырваться. — Что? Сяо, сейчас мне некомфортно, потому что ты несешь какой-то бред. Кто тебе сказал, что я против твоих прикосновений, и тем более, кто тебе сказал, что мне будет плохо по твоей вине? Что за ерунду ты говоришь? — Я не достоин тебя… Я не достоин даже смотреть на тебя, не то, чтобы касаться. Итэр… — Нет. Забудь об этом, я не дам тебе уйти сейчас. Посмотри на меня, Сяо, — путешественник положил руку на чужую щеку, не подозревая, что ее будто проткнули тысяча игл, — посмотри. Якса зажмурил глаза, по-детски мотая головой из стороны в сторону. — Сяо, прошу тебя, открой глаза. Адепт не мог выносить такой тон. Такую просьбу, сказанную таким голосом. Будто все, что сейчас волновало это существо, заключалось в ничтожном теле Сяо, в нем самом. Приоткрыв глаза, Якса со страхом заглянул в чужие, в которых в этот раз плескалась теплота. — Ты прекрасен, Адепт. Я не понимаю, откуда в твоей голове мысли, что ты меня не достоин. — Итэр, я не могу так больше, ты ходишь по лезвию, не давай мне глупые надежды. — Сяо. — Итэр, я… — Глупый-глупый Якса. Скажи это. — Я не могу… Я… — Ты в безопасности, Сяо, я не наврежу тебе, и при любом исходе буду рядом с тобой. Адепт снова отвернулся, но чужая крепкая рука развернула его голову обратно, заставляя смотреть прямо в глаза. Самоконтроль рушился, будто карточный домик от урагана. Как здания, под воздействием цунами. Как годами выстроенные толстые стены, от одного только взгляда этих янтарных глаз. И, наконец, долгожданное, но не менее ужасное прикосновение к чужим губам. Оно обожгло, заставило сердце биться под ребрами так, будто сейчас проломит грудную клетку и вывалится наружу, а потом взорвется. Это было невинное касание губ, которое вызывало бурю эмоций, заставило мозг работать в экстренном режиме, а желание убежать и спрятаться возросло в несколько раз. А потом второе касание. Но инициатором был не Сяо. Более смелое, долгое, но все такое же нежное. И Якса рассыпался на миллиарды кусочков, как и его самоконтроль исчез без следа. Будто его и не было. Притянув к себе путешественника за талию, он напал на его губы, еще хуже было то, что на этот поцелуй ответили, с такой же жадностью сминая чужие. Руки Итэра путались в жестких волосах Сяо, прижимая ближе, заставляя соприкасаться всем телом, желая слиться в одно целое, будто если сейчас они разорвут контакт, поймут, что это были жестокие игры разума, фантазия, мираж. Даже когда легкие начало жечь от недостатка кислорода, они все еще цеплялись друг за друга, будто утопающий за соломинку. И только когда в глазах под закрытыми веками начали плясать яркие пятна, они, наконец, оторвались от чужих губ, жадно глотая воздух, не обращая внимания на тонкую ниточку слюны, что паутинкой повисла на подбородках. — Это было не так страшно, правда? — Тихо спросил Итэр, соприкасаясь с Сяо лбами и утопая в чужих, будто расплавленное золото, глазах. — Страшно. Безумно. — Неужели бесстрашный Якса вовсе не бесстрашный? — хихикнул путешественник, перебирая между пальцами чужие темные волосы. — Я так люблю тебя… Позволь мне уйти. — Нет. Никогда. — Но… — Я ведь тоже люблю тебя, глупый Якса. С напряженных плеч будто свалилась гора, заставляя Сяо шумно втянуть воздух через нос и снова припасть к этим манящим губам в новом поцелуе.