Горячо-холодно

Они не были словно инь и янь - в балансе и симбиозе. Однако чисто рабочие отношения боевой Джинкс и спокойного Виктора плавно перетекали ни во что иное как в слияние по замечанию последнего. В любой момент оно могло стать тем, что готово достичь коллапса выстроенных ученым границ. Незаметно разрушающиеся непонятно по чьей вине: то ли Виктор так упорствовал и отрицал очевидное, то ли Джинкс продолжала вести свою игру “горячо-холодно”, трепля нервы. Сегодня был день, когда они испытывали друг на друге результаты своих исследований. Это мероприятие, рассчитанное только для них двоих, Виктор специально выделил на определенный день недели, чтобы успеть морально подготовиться к тому, чем его в очередной раз шокирует гениальная девчонка. Он не сказал бы, что неприятно, но по ощущениям это чувствовалось часто именно так, нежели в этом был практический применимый в будущем толк. Каждая встреча будоражила его, в последнее время он не мог определить природу этого чувства. Постепенно изобретения Джинкс очаровали его, но сколько в этом очаровании было того, что касалось изобретений? Этот вопрос ему еще предстояло изучить, пока другая занималась подготовкой испытуемого объекта. Виктор не мог хорошо рассмотреть, что она делает за ее подтанцовывающей фигурой под песню, наверное, собственного сочинения, но странный запах, смешавшийся с сырым в комнате, только подогревал зудящее разум любопытство. Кажется, она готовила какую-то жидкость, соединяя последние ингредиенты. - О, ты уже здесь, - поздоровалась она с ним в пол оборота, будто только что заметила. Ученого иногда забавляло как Джинкс погружалась в работу, не обращая внимание ни на что в опасном месте как Заун, будучи той, за чью голову отдают миллионы. Она небрежно махнула на стул, возвращаясь к работе. - присаживайся, будь как дома. Виктор усмехнулся, присев на стул посередине комнаты. Он был подсвечен сверху одной холодной лампочкой. Если задрать голову, то будет хорошо виден весь спектр эмоций. Это было важно для чистоты эксперимента, для каждой зацепки, а еще для того, чтобы понять, в какой момент выражение искривится в предсмертной агонии, чтобы ввести антидот. Юноша вспомнил почему так волновался. Однако отвести взгляд от подтянутой спины в ожидании начала ему что-то мешало, то ли предвкушение, то ли Джинкс действительно всегда была такой… интересной. Своим безумием, ненормальным огнем в глазах, за которым пряталась разбитая душа, ребенок, нуждающийся в одобрении и признании. Он пытался рационализировать свое отношение к ней, но выдававший его взгляд со стороны он конечно заметить не мог. Джинкс это конечно давно отметила, еще до всей этой ситуации. Она же не была тупой в конце концов. Молодой ученый забавлял ее своим иногда мешкающим поведением. Неуверенный, но ему это шло, милый как растерянный котенок, с одним из которых маленькая Джинкс игралась палочкой. Зверек забавно мотал головой в поисках предмета, когда девочка обманом прятала за спину игрушку. Конечно она возвращала палку обратно. А теперь и Виктор неосознанно возвращал ее в то беззаботное время, но этого было мало, и Джинкс уже не маленькая, что такая мелочь могла остановить ее возросшие аппетиты. Она хотела претендовать на молодого мужчину, заявить свои права на него, чтобы всегда-всегда он был рядом и не был тем, кто когда-либо предаст и бросит. Он этого и не сделает, она покажет “почему”. Она, стряхнув с наконечника иглы капли забранной сыворотки, повернулась к сидящему на стуле Виктору, напрягшемуся от увиденной ярко-зеленой жидкости. - Не бойся, кексик, это не больно, - уверила она его, но плевать, что это слабо подействовало. К такому Виктор явно был не готов, слепящий цвет не предвещал ничего хорошего. И вряд ли Джинкс подмешала туда красители чтобы напугать его, ведь если она и запугивала, то это был не пустой звук. Он намеревался встать, как вдруг оказался прикован. - И давно это здесь? - растущая паника слабо волновала его сейчас. Он не помнил чтоб на обычном стуле были такие наработки. Еще бы с Джинкс было иначе, не перекроив она комнату. Виктор не был уверен что просьба остановиться была бы эффективной в отношении душевнобольной. Может только бы усугубила, и он сделал правильный выбор, промолчав. Лучше сосредоточиться на других мыслях. - Поздно отказываться, ты же сам придумал этот день. Мне пришлось подготовиться. Будь ее воля она бы каждый день проводила такие опыты на подопытном кролике - Викторе. - Это была плохая идея - сотрудничать с тобой. - О, - она остановила иглу в паре сантиметрах над его веной на сгибе локтя. - мы же делаем хекстек на благо мира. Это поважнее чем твои капризы, верно? Заодно спасем кого-нибудь от неизлечимой болезни, это же тоже неплохо. Что еще пугало в Джинкс так это схожесть с Силко и его убедительными манипуляциями. Яблоко от яблони, как говорится, но Виктора волновало другое. - Ты же вводила его крысам? - Конечно. С ними все оки-доки, не ссы. Живут себе веселые, и все такое. - А побочные эффекты? - Все хорошо, - раздраженно сказала она, затем что-то случилось. Она рыкнула на Виктора, шлепнув по руке. - расслабься, иначе будет хуже. У них была всего лишь температура пару дней. Ты так раздражаешь иногда. Подержи его, пока я возьму жгут. И не дергайся. Положив шприц ему на колени, девушка отошла копаться в ящике. Возвратилась она с уже другим настроением. Приподнятым, и Виктору хотелось верить, что это не из-за ее предвкушения его смерти в муках от неизвестного препарата. Однако на столе лежал другой шприц с темно-фиолетовым наполнением, и это вселяло толику надежды, что это был антидот на случай “красного кода”. Она приблизилась к нему, привлекательно покачивая бедрами. Виктор сдался в своем упорстве ни то своей нервозности, ни то Джинкс с ее уверенными манипуляциями с его рукой. Будь что будет, и если последнее что ему запомнится, будут бедра девушки, то значит так тому и быть, и это тоже неплохо. Осознание о том, что он подумал пришло не сразу, но когда дошло, Джинкс уже крепила жгут чуть выше локтя, и он дернул головой, отгоняя эти неправильные мысли. Он должен быть занят хекстеком, а не примитивными природными позывами. - Что случилось, зайчик? Я же не слишком сильно затянула, - она повернула его лицо к себе, держа за подбородок, и их глаза встретились: немного обеспокоенные девушки и испуганные Виктора. Он чувствовал, что она сделала ногти острее, оттого как они царапали кожу на грани неприятной боли. Она провела рукой от челюсти до напрягшейся чувствительной шее, задевая сонную артерию, и, убедившись, что страх в глазах ученого это всего лишь страх, продолжила. Жидкость, введенная в вену, никак не ощущалась. Она не разъедала ее изнутри и не холодила, не взрывала клетки крови, и в принципе Виктор почувствовал облегчение от принятие мысли об эффекте плацебо. Действительно ведь Джинкс могла всего лишь проверять побочные эффекты от потенциальной пустышки, которая могла и не оказаться ею, не будь подопытный в особенном состоянии. Внезапно к горлу подступило удушье, и вот это уже заставило нехило волноваться. Джинкс погладила мужчину по волосам, игнорируя частое дыхание, и подняла его лицо к свету. Но она не изучала его реакцию с пристальным наблюдением, нет, это было удовлетворение, но не то спокойное и уверенное в результате работы. Если бы Виктор мог говорить, а не сидеть как болванчик сжимая челюсти от страха, то он бы описал безумие отразившееся в стекле взгляда. Она наслаждалась увиденным, рассматривая каждую мимическую морщинку на лице ученого. - Как ты себя чувствуешь? - спросила она, трепетно касаясь под карими глазами. - Что это за лекарство? - сдавленно спросил он, чувствуя как жар разливается по всему телу от места укола с бешеной скоростью. - Джинкс, что это? - Я подумала, что было бы неплохо создать что-то действенное от эректильной дисфункции. - Что ты сделала?! Ты создала виагру?! Джинкс, ты мерзкая… - договорить он не смог, когда препарат начал действовать в полную силу. Хотелось верить, что это был максимум, потому что чувство, что твой член сейчас будто взорвется не было тем, что он хотел чувствовать в данный момент. И к тому же перед Джинкс. Секундой позже он стал догадываться к чему она затеяла эту неудавшуюся шутку. - Ой, я что, изобрела велосипед? Ха-ха, да не стесняйся, все свои! А ведь тебе уже должно быть больно! Тебе же больно? - она стала расстегивать пуговицы на его влажной от пота рубашке, проводя ноготками по открывшимся участкам кожи. - Так тебе легче? Ну же, не молчи, я не хочу выносить отсюда на один труп больше! Виктор злобно посмотрел на нее настолько, насколько возможно в его ситуации, стараясь выглядеть убедительно, но его брови и губы дрожали от давления ткани на штанах, и рубашка была не тем предметом, которая могла облегчить его положение. - Развяжи меня, я сам со всем справлюсь. Или вколи антидот, оно работает, как ты и хотела! - Нет-нет, это неинтересно, - ее холодная рука коснулась открытой груди, и, задев сосок, Виктор издал тихое шипение, тщетно пытаясь увернуться от настойчивых прикосновений. - ты так смешно реагируешь, мне нравится эффект. Он также замечательно действует и внизу. Нам же нужно проверить как он работает и насколько эффективен. Виктор обреченно застонал, но совсем не подумал, как это провоцирует Джинкс действовать дальше с большим стремлением. Ухмылка, коснувшийся уголков ее губ, разрослась по всему лицу девушки, уподобляясь звериному оскалу. Такое ученый наблюдал, когда та была на пике творческого вдохновения и кружила вокруг нового изобретения. Он не знал, что его пугало больше: его состояние, которое может превратиться в не пойми что, или Джинкс с ее неконтролируемыми в этой ситуации приступами. Он пытался честно держаться, когда девушка трогала его впалый живот, гладила вверх-вниз, иногда поверхностно по коротким светлым волоскам, отчего мышцы непреднамеренно сокращались, создавая внизу тяжесть. Когда член ныл в давящих брюках, а кровь хлестала приливами щеки - он это тоже старался терпеть. Все, что категорически не нравилось Джинкс - вот что он делал. - Так не пойдет! - взвизгнула она, притягивая мужчину к себе за загривок. Дыхание опаляющее кожу заставило сосредоточиться Виктора на ее губах, по-странному манящих, но на этот раз он завис в положении, не отпираясь. Проигравший свои принципы похоти, какому-то препарату, набору гормонов… Настолько жалко он не чувствовал себя даже рядом с великолепным Джейсом. - Ты… я дам тебе, что ты хочешь, бедняжка, - она коснулась пальцами приоткрытые жаркие губы. Виктор тут же втянул их глубже во влажный рот, обхватив фаланги и вылизывая каждый под жалостливый взгляд сверху, который уже был совсем игнорируем. Ему хотелось просто продолжать получать внимание, притворную ласку и заботу, даже напряженный член стал не так важен по сравнению с розовыми глазами напротив, не отрывающихся от зрелища. - Похоже, нужно изменить формулу, - она убрала пальцы, не заметив разочарованного выдоха. - тебя немножко заносит, хе-хе! Раздавшийся скулеж заставил девушку вскинуть брови вверх от удивления. Виктор уткнулся ей в плечо, прося о помощи, о том, чтобы она что-то с ним сделала. Чтобы унять этот жар он был готов даже умолять, быть в еще более унизительном положении, только бы эта мука закончилась. - Не так быстро! О… Я не могу, ты такой милый! Почему ты скрывал, что ты можешь быть таким милашкой? - Она отошла от него, наслаждаясь открывшейся картиной: Виктор с расстегнутой рубашкой, спущенной до локтей из-за чего ему еще сложнее шевелиться, распаленный, покрытый потом. Загнанный в угол олененок и только перед ней он такой, с её усилиями. Только её. - Что ты несешь?! Совсем спятила… - Виктор уже не знал, где настоящий он: этот бормочущий на грани сознания подопытный, надеющийся на противоядие, или тот, кто продолжает облизывать взглядом открытую спину своей истязательницы. Чтобы он ни думал, его тело требовало только одной лишь разрядки, безостановочно сигнализируя об этом: член взрывался в штанах с так и не расстегнутой ширинкой. Джинкс вернулась с какими-то кубическими предметами. Неужели, это выглядело как обычный лед. - Что это? Просто лед? Ах! - крупная дрожь пробила его до костей, когда холодный кусочек тронул впадинку над пупком. Неудобно извивающийся на стуле, он пытался забыться от этого ощущения, контрастирующего с высокой температурой. - Джинкс! Джинкс! - У меня для тебя другое решение! Я добавила туда вещество, которое нейтрализуется чем-то холодным… Но таким способом все не решить. Ты бы сильно не надеялся на какой-то долговременный от него эффект, все равно я перехожу к главному блюду, хе-хе! Она злобно чирикала у него над ухом что-то, что прерывалось сильным влиянием льда на Виктора, настолько, что он не мог сосредоточиться больше ни на чем, кроме отрезвляющего льда на груди, плечах, животе, тающим в капли воды и стекающим по вспотевшей коже до кромки штанов. Рука на паху, сжимающая тот, отчего Виктора подбросило вверх, медленно расстегнула ширинку. Нет, он конечно не хотел этого, но тонкая ладонь с по-опасному острыми ногтями хорошо смотрелась, ныряя в мокрые боксеры и играя с его выдержкой, которую, эта сыворотка продолжала успешно, как и мучения. Джинкс мельком дотронулась до головки почти воспаленной плоти. Хмурое выражение на лице Виктора заставило усомниться ее в действиях, оно было пугающим, пока она не определила, что этот испуг касался только ученого и относительно его чувств, которые нахлынули на его в этот момент, в этой ситуации. Ей нравилось то, как он сам заводит себя в тупик, постепенно признавая очевидное, что пытался избегать столько времени. Столько времени и все зря, проносилось в его голове с каждым упрямым движением по органу. Джинкс сильнее сжала готовый взорваться ствол, не упуская из виду ни одного изменения на лице мужчины. - Ну-ну, не терпи ты так. Будь хорошим мальчиком, скажи, что ты чувствуешь? Он с мольбой в изломе бровей посмотрел в ее глаза, дикие от чужого возбуждения, желанные после стольких отказов, они сканировали его и видели насквозь. Все, чего Виктору не хватало прямо сейчас - это открыть рот и поставить точку в их пылких отношениях, где единственным недосказанным многоточием выступал он сам. - Джинкс, я… Мх! - слова давались ему непомерно тяжело ни столько из-за напряжения, сколько ему было стыдно, но девушка уже это знала по краснеющим ушам, не считая итак горящего лица. - потрогай, пожалуйста… Я больше не могу, это тяжело! - И всего-то? - усиливающаяся хватка и движения заставили надрывно вскрикнуть Виктора на всю лабораторию. Он тут же закусил губу, не ожидая от себя такого. На грани он уже начинал шептать как сумасшедший. - Приятно, мне приятно! Джинкс, ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! - Что такое? О чем ты просишь? - она не могла успокоиться ровно так же как и он, не поиграв в дурочку. Щекотать нервы ему и себе было слишком волнительно. Так же как и Виктор Джинкс не могла дождаться той секунды, когда он кончит. Она специально оттягивала момент, смакуя и представляя его блаженное лицо, как ее уносит вместе с ним. Может быть она была кем-то вроде энергетического вампира? В общем устоять перед Виктором было задачей посложнее, чем возиться с хекстеком, но с этим она позже разберется. А теперь в ее руках этот слабый человек, который до недавнего времени хотел казаться сильнее, чем Джинкс действительно могла позволить. - Сожми сильнее… Ах, да, так… - Назови имя, кому ты принадлежишь? - Тебе, Джинкс… А дальше он залепетал неразборчиво как ребенок, в безрассудной похоти наслаждаясь тактом рук и цепким взглядом, а она не хотела отпускать. Он был таким милым-премилым, хотелось выть об этом всему миру так же отзывчиво, как Виктор проворачивал сейчас. Вместо этого Джинкс стискивала зубы, боролась с желанием взять все без остатка, ведь ему будет больно и страшно, а она не хотела разрушать их идиллию, когда ученый сам прекрасно справлялся со своим саморазрушением у нее на глазах. Его бедра сильнее дрожали, ускоряясь вслед за хваткой, самым чувствительным местом оказался низ живота, где и было сосредоточено все напряжение. Скулеж от него с каждым прикосновением к этому месту уносился сразу в память о далеких мечтах, ставших явью. Джинкс стала маленькой принцессой, приручившей одинокого дракона, бродившего вокруг ее башни по воле упрямства животного. Семя на головке помогало ей распределять то по стволу и лучше стимулировать мужчину, который уже задрал голову к несчастной лампе на потолке. Нет, эта пытка не может продолжаться вечно, ему хотелось верить, вот только сыворотка продолжала, о которой он, расхристанный с закатывающимися глазами, позабыл. Джинкс прильнула губами к его шее, вкушая аромат кожи и впиваясь в уязвленную открытость, любезно предоставленную ей. Вслушиваясь в протяжный прелестный голос, она ускорила движения, поднося его к очевидному завершению их игры. Последний аккорд и Виктор с отчаянным рыком изливается девушке в руку, себе на живот и немного на грудь. Сперма обжигающими каплями на остывающем после эякуляции теле стала неприятно липнуть, но ученый слишком размяк, и все стало неважно. Даже Джинкс по-странному читающая его не ощущалась тяжелой ношей на сокращающихся бедрах. Немного оклемался он когда ощутил, что она делает: она собрала пальцами остатки его позора и поднесла ко рту, замерев. Виктор опасался, что она передумает и решит, что ему стоит попробовать себя на вкус, к чему он был еще не готов, не говоря о всей ситуации. Ведь постепенно сознание возвращалось к одному из безумцев и Виктор грубо прервал руку девчонки, подкинув на коленях, когда та уже намеревалась лизнуть свои грязные пальцы. Под ее опешивший вид он только смог произнести осипшим голосом: - Перестань. Это мерзко. На самом деле мерзко ему было только от самого себя. Не потому что Джинкс в каком-то смысле победила, не потому что такую помощь он получил именно от нее, а потому… Он не знал. Не знал ничего. В его пустой после оргазма голове нейронные связи никак не выстраивались, и Виктор даже не подумал, что простой причиной их связи послужил несчастный эксперимент. Дело не в том, что она была младше, может и незначительно, а в том, что это была Джинкс. Джинкс, которая разрушает все на своем пути, потому что это для нее естественное состояние мира. Джинкс - неуправляемое и беспощадное создание из безумия и гениальности, где первое всегда будет затмевать все ее изобретения, как бы она ни старалась это изменить. Она всегда будет чистым злом в глазах каждого простого человека, коим являлся и Виктор - просто жертва подстроенных ею обстоятельств. А теперь… Нет, он не готов брать на себя ответственность за ее выходки. Пускай и она тем более. Он не будет ее оправдывать и корить себя за падкость перед своим скрываемым желанием. Работать с ней - это преграда на пути к счастливому для всех будущему. Когда он озвучит свое стремление уйти и разорвет все связи - это лишь вопрос времени, растущий по мере того, как они будут продолжать их проект. - Виктор, - впервые за долгое время девушка произнесла его полное имя да таким голосом, отчего у ученого пробежал холодок по спине. - ты слишком задумался для того, кто все еще заперт. - Ты достаточно наигралась? - Все слишком затянулось для простой игры. Она слезла с него и подошла к столу, который был скрыт от расплывчатого взгляда мужчины. Игнорируя его желание заговорить, она начала первой, продолжая что-то делать с предметами на поверхности: склянки, ножи, спички, газовая горелка. - Знаешь, я… в последнее время много думаю о тебе. О нас. И мне это не нравится, это очень отвлекает от нашей цели. Я же не какая-то там злюка, которая только рушит, я хочу создавать. Быть кем-то кроме Джинкс, - она повернулась к нему и ее лицо выражало несоизмеримую ни с чем печаль, зачатки раскаяния. Возможно это было тем, во что она хотела чтобы он поверил, но разве Джинкс когда-то волновало мнение людишек, не стоящих собственных жизней? - это же правильно? Скажи мне что правильно. Она подошла к нему снова, метаясь между двумя преткновениями комнаты. Нож в ее руке оказался в опасной близости от лица Виктора, когда девушка нависла над ним. В очередной раз Виктору предстоит строить из себя роль ее няньки, поскольку в глазах, ожидающих ответа, не промелькнуло ни капли здравого смысла. Он боялся, что с каждой секундой ее все дальше затягивали черти в собственный омут, и она как самопровозглашенная королева своего разума стояла на пороге переворота сил не в ее пользу. Но все это лирика и лишняя романтика, когда возле твоего горла в опасной близости заточенное лезвие, испачканное в не пойми в чем. - Джинкс, убери нож, - спокойно сказал он, пытаясь как-то наладить контакт. - это будет правильно сейчас. И выпусти меня наконец. Она слушает его и наконец отключает питание наручников, прикованных ржавыми болтами к стулу. Виктор пару секунд на пробу растирает затекшие запястья, пока Джинкс тяжело оседает на его коленях и тянет руки чтобы застегнуть ширинку брюк. Виктор останавливает ее, хватая за предплечья и смотрит проницательно уверенно в глаза. Ее взгляд выражает полное сожаление и покорность и Виктор отмечает что раздражается из-за этого, ведь Джинкс не может быть никакой другой, она действует по своим правилам. Словно он не воспринимал ее иначе, как человека, а не воплощения отчаянного хаоса. Совесть взывала его к себе, проникала под кожу и неприятно раздавалась щекоткой, но он старался избежать ее давления, не подпуская к себе близко. Как и безумную девушку. А ведь она тоже имеет свои чувства. Пусть необузданные и неизведанные до конца ей самой, пусть она не имеет привычки и навыков выражать их адекватно, но они есть. Чувства, с которыми он жестоко играл, считая пострадавшим исключительно свою персону и убегая от ее попыток понять что происходит. От неожиданных объятий Джинкс роняет оружие в повисшей руке на пол, не зная как реагировать. Они выходят неловкими, но девушка сидит неподвижно, ничего не предпринимая в ответ: не отталкивает, не принимает. Виктор и сам себя не понимает, не понимает что делает, но решает только то, что хочет перестать обращаться так с напарницей, наконец признаться в своем отношении к ней. - Прости, - хочет чтобы голос звучал твердо и надеется, что Джинкс не почувствовала промелькнувшую дрожь. - я виноват, столько держал тебя в неопределенности, не давал ответа, пытался откреститься и быстрее сбежать. Теперь этого не будет, мы будем работать вместе, тебе не придется сомневаться во мне. Я тебя не брошу. Еще несколько секунд она смотрит не мигая и не веря. Все было похоже на сумбурный сон под температурой 40, либо Виктор стал первым непредсказуемым человеком на ее памяти. Или финишной чертой. Она задала только один вопрос, на существовании которого так или иначе строилась она сама и ответ, на который искала очень долго, настолько важный чтоб он прозвучал с определенных губ. - Даже если я такая? - Да, - уверенно сказал ученый, не отводя от нее взгляд. - Прости, я тебя довел. Она негромко рассмеялась, смех содержал в себе горечь, но был теплый, как приближение финального аккорда затянувшейся пьесы. Стыдно было признать, вот только это расслабило Виктора, наблюдая как девчонка искренне веселится, наконец приходя в себя. - Слишком уверенно мне заливаешь! - она поднялась с его колен, похлопав по плечу. Словно ничего не было. Но затем Джинкс повернулась игриво наблюдая за недоумевающим мужчиной. Он увидел, что ее взгляд был направлен на незастегнутые штаны и тут же смутился, прикрывая место руками. - Ты сам недалеко ушел от меня. В каком-то смысле она была права. Черт, даже слишком. Осознание, что он сидел и как кретин пытался взять состояние Джинкс под контроль будучи в таком невыгодном и постыдном положении заставляло гореть каждую клеточку. Но снова просить Джинкс отвернуться ни к чему бы не привело и ее расширившиеся зрачки, направленные на него, без капли смущения сигналили только об этом: разговор между ними точно не завершен.