***
Слова отца не отпускали юношу ни на следующий день, ни в последующие. Жизнь с матерью всегда казалось пусть и не самой беззаботной, но вполне счастливой. Но теперь, мысль, что есть возможность попасть на Небеса и стать одним из богов, не давала ему покоя. Да и кто бы по своей воле отказался от такого подарка судьбы? Кем он был на земле? Пустым местом, изгоем, которого не принимали оба мира. Разве, кроме матушки, стал бы кто-то по нему горевать, если бы с ним что-то произошло? Разве стоило держаться за такое существование? Он стоял на распутье. Одна дорога бежала прямо, продолжая жизнь, где его никто не признавал и даже имени не спрашивал. А вторая сворачивала в горы, упирающиеся своими пиками прямо в небо. Этот путь вел к возвышению, почету и признанию. Выбор был очевиден. Но легко было решиться, да тяжело осуществить задуманное. Парень ломал голову и днём, и ночью, пытаясь придумать, чем удивить богов. Он отметал идею за идеей, перестал есть и спать, но в голову так ничего и не приходило. Куда ему, восемнадцатилетнему пареньку, который дальше родного леса никуда не выходил, тягаться с пресыщенными жизнью богами? Чем он мог их поразить? Как мог развеять их скуку? Час шел за часом, день за днём, месяц за месяцем, а решение так и не появилось. Поначалу обрадованный открывшейся возможностью, юноша постепенно начал впадать в уныние. Чем больше времени проходило, тем чётче он понимал — о Небе ему остаётся только мечтать. Однажды он решил прогуляться в лесу, чтобы не огорчать матушку своим плохим настроением. Он брёл, не разбирая дороги, пока его не остановило чье-то мелодичное пение. Парень удивился. Обычно в этот лес никто не захаживал. Зверья здесь водилось мало, богатые ягодами местечки были на противоположной стороне, и единственное, чего здесь было в избытке — цветов да лекарственных трав. Кого же сюда неожиданно принесло? Юноша тихо двинулся по тропинке по направлению к звукам. Он старался двигаться бесшумно, чтобы не спугнуть незваного гостя, уж слишком ему было любопытно посмотреть, что же происходит где-то там впереди. Чем ближе он подходил, тем нетерпеливее становился. Он уже понял, что поет девушка, и теперь гадал, что же она забыла в лесу на этой стороне. Узкая тропинка стала шире, выводя к небольшой полянке, а там незнакомка собирала в плетеную корзину цветы и напевала незатейливую песенку. Она пела о чистой белизне ромашек, о пряном аромате шалфея, о кроваво-красных маках, о небесной синеве васильков. Звуки ее голоса разносились над поляной, и даже суетливые птахи замолкли, прислушиваясь к чудесному пению. Под стать чарующему голосу незнакомка была удивительно красивой. Хрупкая фигура, окутанная водопадом каштановых волос, вспыхивающих на солнце рыжими прядями, казалась почти воздушной. Личико в форме сердца и большие глаза привлекали взгляд, навевая мысли о том, что парень встретил не обычную смертную девчонку, а какое-то лесное божество. Девушка продолжала петь, пока не заметила, что на поляне она больше не одна. Испуганно прижав к груди корзинку с цветами, она уже собралась бежать, но юноша выставил вперёд руки, показывая, что не собирается причинять ей вреда и быстро, пока она никуда не исчезла, признался, что очарован звуками ее голоса. Девушка походила на беззащитного пугливого оленёнка. Она напряжённо наблюдала за его приближением, судорожно сжимая в побелевших пальцах корзинку, готовая в любую секунду сорваться с места. Парень благоразумно остановился от нее в нескольких шагах, чтобы окончательно не перепугать и, мягко улыбаясь, спокойным голосом принялся объяснять, кто он такой. В огромных карих глазах плескался страх, но, тем не менее, в них можно было разглядеть вспыхивающие искры искреннего любопытства. В конце концов, незнакомка успокоилась и даже немного улыбнулась ему в ответ. Так они и познакомились. Каттлея, так звали девушку, оказалась не только красавицей, но и прекрасной собеседницей. Когда первый испуг прошел, и юноша заверил, что не собирается причинять ей никакого вреда, она вернулась к своему занятию. Петь она не стала, но расспрашивала о лесе, фейри и о нем самом. Парень держался на почтительном расстоянии, чтобы не доставлять девушке неудобства и вскоре сам не заметил, что за разговором с ней принялся собирать цветы. Каттлея объяснила, что большую часть из них она вместе с матушкой засушит, чтобы добавлять в различные приправы, часть пойдет на лекарства, а часть на изготовление масел и кремов. Семья девушки совсем недавно переехала в ближайшее к лесу селение и открыла лавку, где на полках стояли различные товары, в том числе собственного приготовления. Именно поэтому она сегодня наведалась в лес, ведь сейчас был самый сезон для сбора цветущих растений. Всего каких-то четверть часа спустя у него в руках оказался огромный букет, на который он смотрел как на самую большую диковинку. — Кажется, я немного перестарался, — озадаченно почесав затылок, сказал парень. — Что ты собираешься делать с этими цветами? — Каттлея заинтересовано поглядывала на букет. — Не знаю. Кажется, я собирал их, просто повторяя за тобой. Если хочешь, забирай себе. — Боюсь, я столько не унесу. Юноша растерялся. Ему не хотелось, чтобы сорванные цветы пропали зазря. — Но если ты поможешь донести их до моего дома, то я смогу оставить их у себя. — Прости, — в голосе юноши послышалась грусть. — Я могу тебе помочь, но в селение заходить не буду. Если хочешь, донесу цветы до главных ворот, но дальше ты сама. — Ты не хочешь, чтобы тебя видели? — догадалась Каттлея. — Так значит ты специально скрываешься в лесу? — Именно так, — согласился парень, но заметив, что девушка заволновалась, тут же поспешил добавить. — Но я не сделал ничего плохого. Просто меня нигде не принимают. — Но как же? Разве ты не фейри? — девушка указала пальчиком на его заострённые уши. — Тебе должны быть открыты все двери. — Я только наполовину фейри, — юноша отвёл взгляд в сторону и тут же сменил тему. — Ну так что, помогать тебе или оставить цветы здесь? — Помоги, — согласилась девушка. До самых ворот они шли, непринужденно болтая. Казалось, что с их знакомства прошло уже несколько месяцев, а не всего-то один час. Каттлея была умна, мила и много смеялась. Она словно светилась изнутри неуёмной жизненной энергией, глаза ее блестели и походили на два шоколадных опала, вспыхивающих каждый раз, когда их касалась улыбка, а походка была настолько легка и воздушна, что юноше чудилось, что с ним рядом не человек идёт, а летит прекрасная бабочка. Он был полностью ей очарован. И только после того, как они распрощались у самых ворот, и девушка поспешила домой, сгибаясь под тяжестью собранных цветов, парень понял, что не додумался спросить о самом важном. Встретятся ли они снова? На следующий день, стоило солнцу подняться над горизонтом, юноша уже мчался на поляну. Он надеялся, что Каттлея придет за цветами и сегодня. Так и вышло. Ближе к полудню, когда парень в нетерпении расхаживал из стороны в сторону, до его ушей донеслось мелодичное пение. На этот раз песня рассказывала о солнечном свете, пробивающимся сквозь густую листву, о сладком ветре, что опьянял ароматами луговых цветов и о двух молодых людях, что встретились случайно знойным летним днём. Он сразу же узнал голос Каттлеи и радостно заулыбался. Она снова сюда пришла. Девушка была удивительной. Он мог часами гулять с ней по лугам и лесным тропинкам, слушая ее рассказы. Она любила читать книги и часто делилась с ним своими любимыми историями. На его вкус они были слишком наивными, но зато в них всегда добро побеждало зло, и в конце все были счастливы. Каттлея могла битый час расписывать какие ужасы творил главный злодей, а потом плакать из-за того, что в конце концов его убили, не дав и шанса на исправление. У нее было очень доброе сердце. Но помимо интересной рассказчицы, она была и прекрасной слушательницей. Она с интересом внимала каждому слову и искреннее сочувствовала юноше, когда узнала, почему он не появлялся в селении. — Разве ты в чем-то виноват? — негодовала она. — Ты же не выбирал, кем родиться! Почему же к тебе такое отношение? Юноша же смотрел на нее и радовался, что предрассудки ее никак не коснулись. Она даже не думала о том, чтобы сторониться его и даже, наоборот, готова была встать на его защиту. Она завораживала. В Каттлее, казалось, собрались воедино все положительные качества. Сколько бы парень не пытался найти хоть маленькую ложку дегтя, но у него так ничего и не вышло. Девушка была идеальна. Больше всего ему нравилось, когда она начинала петь. При первых звуках ее волшебного голоса затихала сама природа, словно наслаждаясь очередной песней. Без всякого сомнения, юноша ещё не слышал в своей жизни что-то столь прекрасное. В ее голосе журчала родниковая вода, плясали золотые солнечные лучи, ветер ласково касался изумрудной листвы, и колыхали яркими головками цветы. Это было похоже на волшебство: нежное, доброе, искреннее и удивительно красивое. Как и сама девушка. Он сам не заметил, как с нетерпением стал ждать каждую их встречу, Он бегом несся к полянке, а уходил домой еле волоча ноги. Стоило ему завидеть девушку, и на его лице начинала сиять яркая улыбка, а на душе становилось легко и спокойно. Каттлея словно наполнила его жизнь смыслом, и он перестал даже думать о том, что когда-то хотел поскорее вознестись на Небо. И только, когда она не пришла в назначенное время, он понял, что полюбил девушку всем сердцем, а теперь сходил с ума от беспокойства. Где же она? Почему не пришла? Может ей надоели их встречи и его глупая болтовня? Он около часа расхаживал по их полянке в томительном ожидании, пока не услышал лёгкие, почти невесомые шаги за своей спиной. Она здесь! Она не ушла от него! Опьяненный радостью, он, не думая ни о чем, бросился к девушке и заключил ее в объятия. И только отступив на шаг, заметив румянец, охвативший ее до кончиков ушей, он понял как сумасбродно поступил. Первым его желанием было извиниться, но признание в любви само слетело с его языка, ошеломив их обоих. Он в ужасе зажал рот рукой, готовый к тому, что Каттлея посмеется над его чувствами, но к его удивлению, она лишь подошла вплотную и положила голову ему на грудь, тихо прошептав, что давно чувствует то же самое. С тех пор, как только наступало утро, парень бежал на знакомую полянку, ожидая свою любимую. Они много гуляли, собирали цветы, шутили и смеялись, целовались под раскидистой ивой у лесной реки… И не заговаривали о будущем. Раньше юноша не задумывался о том, как коротка человеческая жизнь. Фейри жили очень долго, время для них было не так скоротечно, как для простых смертных, поэтому-то о союзе двух народов не было и речи. Но с тех пор, как они с Каттлеей признались друг другу, он все чаще думал о том, что она будет стареть и возможно умрет у него же на руках, а он так и останется на вид молодым парнем, с которым она когда-то познакомилась на лесной поляне. Эти мысли причиняли ему сильную боль, но как изменить саму природу он не знал. Он видел, что несмотря на внешнюю безмятежность в глазах девушки, словно отголоском его мыслей, то и дело проскальзывала печаль. Но тему эту они ни разу не поднимали. Слишком серьезная, слишком тяжёлая она была. Не сговариваясь, они пришли к единому мнению — наслаждаться тем, что есть сейчас***
. — Почему ты так сопротивляешься? — девушка подняла взгляд от венка из ромашек, который плела последние пять минут. — Мои родители не станут тебя ни в чем упрекать. Люди не такие жестокие как фейри. — Нет, Каттлея. Я тебя не достоин. Какие же нормальные родители будут рады тому, что их дочь сойдется с жалким полукровкой? — Да как ты можешь такое говорить? — карие глаза девушки гневно сверкнули, а на щеках выступил сердитый румянец. — Жалкий полукровка? Да в твоих венах течет кровь бога! Ты должен этим гордиться! Я вот тобой горжусь. Парень не удержался и притянул Каттлею в свои объятия. Ну как ее не любить? Искренняя и чистая, она была для него всем миром. Вот бы ещё придумать… — Ну, конечно же! — он хлопнул себя по лбу. — И как я сразу не догадался? — Ты чего это? — На днях к нам должен наведаться отец. Мне надо с ним поговорить. Возможно существует способ… Он замолчал. Конечно же, он хотел узнать есть ли возможность продлить жизнь Каттлее. Ведь не могло же быть безвыходных ситуаций? Но с девушкой напрямую обсуждать он это не хотел, поэтому незаконченная фраза так и повисла в воздухе. Но Каттлея поняла. Она на мгновение застыла в его объятиях, а потом вздохнула и вернулась к плетению венка. Сказать ей было нечего.***
Впервые он ждал появление отца с таким нетерпением. Почему-то он был уверен, что могущественный бог обязательно что-то придумает. Ведь был же способ полукровке стать полноценным богом, значит и для человека найдется лазейка, чтобы изменить ход отведенного времени. Однако отец быстро развеял все его радужные мечты и надежды. — Это невозможно. Юноша чуть ли не задохнулся от беспощадных слов. Отец даже не взял время на раздумья, а мгновенно отчеканил ответ. — Но… — Никаких но. Только тот, в ком есть божья кровь сможет изменить свою жизнь, либо в одну, либо в другую сторону. Человек же этого сделать не сможет. Ты ещё не придумал, что можешь преподнести богам в качестве подарка? Отец слишком явно сменил тему. Не было сомнения, что разговор о смертной девушке его никак не интересовал, поэтому юноша не стал настаивать. Может если у него у самого получится стать богом, то он сможет помочь Каттлее? С этой мыслью он прожил почти неделю и поглощенный ей не сразу заметил, что что-то не так. Каттлея стала приходить все позже и позже, ссылаясь на кучу дел по дому, а в последнюю встречу предупредила, что на следующий день прийти и вовсе не сможет. Девушка была бледна и выглядела совсем уставшей, поэтому юноша не стал настаивать и согласился встретиться через день. Без любимой день казался слишком мрачным. Чтобы как-то занять себя, он решил сделать ей подарок. Вспоминая ее чудесный голос, он вдруг понял, что было бы здорово смастерить для нее музыкальный инструмент. Да не просто инструмент, а единственный в своем роде, чтобы ни у кого не было даже отдаленно похожего. Ровно сутки ушли на то, чтобы вырезать из тунгового дерева верхнюю деку, нижнюю из более твердой катальпы, натянуть струны, сплетённые из шелковых нитей и пропитанных клеем и, наконец-то удовлетворённо отложить в сторону. Подарок был готов. Оставалось самое сложное — дождаться встречи. На следующее утро, насвистывая веселую мелодию, он подошёл к поляне. К его удивлению, Каттлея уже ждала его, сидя под деревом. Но лишь подойдя ближе, он увидел как бледно ее лицо, как потускнел блеск глаз, как безвольно лежат вдоль тела ее руки. В одно мгновение парень оказался рядом, моля рассказать, что же с ней произошло. Постоянно сбиваясь и делая передышки между предложениями, девушка поведала, что ее одолела неизвестная болезнь, от которой нет спасения. Родители ее перепробовали сотню способов, но жизнь по-прежнему стремительно утекала из хрупкого тела. Она чувствовала, что конец близок и хотела провести последние мгновения рядом с любимым. Юноша был поражен. Он не мог поверить, что судьба обошлась с ним так жестоко. Она подарила ему самое драгоценное, что только можно было представить, а теперь так безжалостно собиралась забрать всё обратно. Каттлея же старалась хоть как-то подбодрить его и тихим дрожащим голосом начала петь его любимую песню о двух влюбленных. Вытирая слезы, юноша вслушивался в звуки нежного голоса. Лишь к середине песни он вспомнил, что принес подарок. Аккуратно освободив инструмент от ткани, в которую был предусмотрительно спрятан, он показал его девушке и знаком дал понять, чтобы она продолжала петь. Как только Каттлея снова запела, юноша коснулся струн. Тихий печальный голос девушки идеально сочетался с тоскливым плачущим звуком, что извлекал инструмент. Каттлея пела о влюбленных, которые, несмотря на все преграды, смогли остаться вместе, потому что их любовь была так сильна, что даже боги не смогли им помешать. Она пела, а во взгляде, обращённом на юношу, читалось извинение. Она просила прощения за то, что так рано покидает его, оставляет одного. На этой поляне ещё никогда не разносились звуки столь прекрасные, но столь же печальные. Волшебное сочетание чарующего голоса и завораживающее звучание инструмента подхватил ветер, взметая ввысь до самых небес. И до богов донеслись дивные звуки, заставляя удивлённо переглядываться меж собой. За всю свою долгую жизнь они не слышали ничего даже отдаленно похожего и не могли просто остаться в стороне. Влекомые любопытством, трое небожителей, накинув полог невидимости, сошли на землю, прямо на маленькую поляну. Какого же было изумление одного из них, когда в юноше, что так славно играл на необычном инструменте, бог узнал своего собственного сына. Обрадовавшись, он сбросил невидимость и довольный предстал перед печальной парой. Влюбленные отпрянули в сторону, напуганные неожиданным появлением постороннего. Однако, поняв, что перед ним отец, парень бросился к нему в ноги, умоляя вылечить Каттлею. Кто же ещё мог помочь ей в этом мире, как не сам бог? — Разве я не говорил тебе, что не могу ничего сделать с ее человеческой жизнью, так почему ты снова просишь меня о том же? — Нет! — отчаяние придало юноше сил для спора. — Я не прошу ее сделать бессмертной, или подарить долголетие. Я прошу просто вылечить ее от неведанной болезни. Мне больше ничего не нужно! Бог немного подумал, а потом всё-таки соизволил склониться над девушкой. Ему хватило одного беглого касания к ее запястью, чтобы понять — помочь он не мог. Смерть уже держала в своих цепких лапах жизнь Каттлеи и не собиралась отдавать ее просто так. — Здесь бессилен даже я. Бог отступил в сторону. Сопровождавшие его небожители уже вернулись обратно, а он все стоял и стоял, с недоумением наблюдая за сыном. Юноша сидел на коленях перед девушкой, сжимал ее руку и говорил всякую нелепицу, с трудом сдерживая слезы. Каттлея же гладила его по щеке и заверяла, что у него обязательно все будет хорошо и без нее. И что она благодарна Небесам за то, что ей выдался шанс хоть и ненадолго, но обрести любовь. И каменное сердце бога дрогнуло. Вздохнув так, как будто он сам собирался расстаться с жизнью, он обратился к сыну: — Есть один способ, который сможет вам помочь. Но он сработает только в одном случае — если вы настоящие родственные души. — Я согласен сделать все, что угодно! — на лице юноши впервые за последние минуты появилась тень надежды. — Что ж, тогда слушай меня очень внимательно, — предупредил его отец. — В мире все должно быть в балансе. Если девушке было предписано сегодня умереть, а она останется жива, то гармония будет нарушена, и всех на земле будут ждать неотвратимые последствия. Однако, ты всё ещё можешь её спасти, при этом не нарушая баланса. — И как же? — Отдать свою божественную сущность, — просто ответил небожитель. — Смерть, что держит в своих костлявых пальцах жизнь девушки, с удовольствием заберёт вместо нее божественную искру. Даже несмотря на то, что ты полукровка, твоя искра намного более лакомый кусочек, чем обычная человеческая жизнь. Ты можешь спасти свою возлюбленную, но готов ли ты отказаться от возможности взойти на Небеса и стать равным другим богам? — Да. — юноша не сомневался ни мгновения. — Что ж, хорошо, — кивнул отец. — Но прежде, чем мы приступим, хочу предупредить. Все получится, только если вы родственные души. Если это так, то благодаря вашей связи, божественная искра без труда перейдет к девушке, а от нее к самой Смерти. Обмен состоится. Ты станешь простым человеком, а твоя возлюбленная выживет. Если же между вашими душами нет родственной связи, то ничего не получится, и девушка умрет. Спрошу ещё раз, ты уверен, что хочешь всем пожертвовать, ради этой девчонки? — Уверен, — кивнул парень. — Без нее мне не будет мила жизнь. А смертным быть и вовсе неплохо, если моя любимая будет рядом. — Хорошо, — бог согласился, хоть и без особого воодушевления. — И ещё одно. — Что ещё я должен сделать? — Отдать мне в качестве уплаты за помощь этот музыкальный инструмент. Юноша был согласен абсолютно на все. Он готов был отдать свою жизнь лишь бы Каттлея не умерла. Если бы у него было сто таких инструментов, он, не раздумывая, отдал бы их всех. Бог опустился перед Каттлеей на колени, положил правую руку ей на лоб, а левой взял сына за запястье. В повисшей тишине он прошептал несколько слов, и словно услышав зов, с мизинца юноши потянулась к девушке красноватая трепещущая ниточка. Постепенно лицо Каттлеи охватил лёгкий румянец, глаза снова заблестели, а губы тронула несмелая улыбка. Девушка преображалась с каждым мгновением, словно кто-то постепенно вдыхал в нее жизнь. Парень был вне себя от радости, хотя и чувствовал, что его самого силы покидают. Но вот отец остановился и сначала осмотрел девушку, а потом и сына. Он кивнул им обоим, оставшись довольным увиденным, хотя его лицо все равно выражало лёгкое недоумение. Поднявшись на ноги, он подхватил музыкальный инструмент и изрёк: — Дело сделано. Теперь твоя возлюбленная здорова, а ты стал обычным смертным. Твое имя, данное тебе мной при рождении, никогда не вспомнят потомки, потому что оно было частью твоей божественной сущности, и после твоей смерти, оно забудется всеми. Но в память о тебе, в память о том, что ты мой единственный сын, в память о том, на какую жертву ты пошел, ради любви, я прославлю название этого инструмента. Какое имя ты ему дал? Выслушав сына, божество исчезло, не оставив после себя и следа. Юноша же, бросив последний раз на то место, где ещё совсем недавно стоял отец, сосредоточил свое внимание на возлюбленной. Каттлея на радость была свежа как утренняя роса. Она первой легко вскочила на ноги, закружилась по поляне в вихре густых каштановых волос и нежно-голубого платья. Парень не удержался и последовал за ней. Он поймал ее за руки и крепко-крепко прижал к себе, вдыхая запах фиалок, который постоянно от нее исходил. На душе у него наконец-то было спокойно. Да, он никогда не станет богом, да проживет короткую жизнь. Но если Каттлея будет рядом, то разве шестьдесят, семьдесят или восемьдесят лет, наполненные любовью и заботой не будут лучше пустой бесконечной жизни? Он прижал к себе девушку покрепче. У него не было никаких сожалений. Ведь он все сделал правильно. А на небе, в обители богов, появилось новое развлечение — игра на музыкальном инструменте, чье звучание заставляло трепетать сердца и души. Ведь сделанная с любовью, цитра (а именно такое имя дал инструменту юноша) несла в мир чувства, вложенные в нее создателем.***
— Как и обещал бог, имя его сына забылось, но чтобы память о нем и о его поступке жила, в ночном небе вспыхнуло новое созвездие. Цитра, на которую ты смотришь сейчас, именно оно и есть. Инструмент, который бог забрал на небо. Увековеченное напоминание о том, что любовь превыше всего. Киаран закончил свой рассказ и перевел взгляд с созвездия на Чанми. Девушка сидела неподвижно, с закрытыми глазами и как будто спала. — Ты спишь? — тихо спросил он. — Нет, — ответила она и медленно подняла веки. В темных глазах отражался свет далёких звезд, но когда она моргнула, то по щеке покатилась слезинка. Киаран забеспокоился. — Чанми, ты чего? У тебя что-то болит? Стало плохо? Может вернёмся во дворец? — Нет-нет! — девушка замотала головой. — Я не хочу возвращаться. Дворец в последнее время стал таким шумным, что я толком не могла там отдохнуть. Мне намного больше нравится это место. Здесь так тихо и спокойно, да и красиво тоже, что покидать его точно не хочется. — Тогда почему ты плачешь? — Из-за истории. Хоть она и закончилась хорошо, но почему не может быть все просто? Почему надо обязательно чем-то жертвовать? Почему люди не могут быть вместе просто потому что любят друг друга? — Вот глупышка, — фейри сжал девушку в объятиях. — Это же самая обыкновенная легенда. Сомневаюсь, что все это происходило на самом деле. Скорее кто-то выдумал историю, чтобы рассказывать на каких-нибудь ярмарках и получать за это монеты. — Значит ты не веришь в ваши же собственные легенды? — Чанми вывернулась из его рук, чтобы можно было лучше видеть его лицо. — Если честно, то не очень. — Может ты ещё и в родственные души не веришь? — Почему же? — Киаран улыбнулся. — Очень даже верю. — Да? Что-то незаметно, — буркнула Чанми и отвернулась. — Вот взять нас с тобой, — начал Киаран, после того как поцеловал девушку в висок. — Нас свела сама судьба, несмотря на то, что мы принадлежим разным мирам, разве это не говорит о связи между нами? Если бы мы не были родственными душами, разве смогли бы сейчас спокойно сидеть посреди ночи на берегу реки и любоваться звёздами? — Мы смогли только потому что ты буквально сбежал из дворца, спихнув все дела на брата. — И это тоже, — улыбнулся Киаран. — Но ты же знаешь, что я имею в виду. Я фейри, ты человек. Мы из разных миров. Между нами, на первый взгляд, нет ничего общего. Но мы все равно вместе. Притянулись как магниты. Только с тобой у меня появилось ощущение, что я наконец-то нашел свой дом. Как будто я потерявшийся путник, что годами скитался по всему миру в призрачных попытках найти свое место, а его все не было и не было. А когда я уже отчаялся, появилась ты — и все сразу же встало на свои места. Разве ты не чувствуешь то же самое? — Чувствую, — быстро согласилась Чанми. — Именно поэтому мне и страшно. Мой мир намного понятнее твоего, и вся магия, которая у нас есть, существует только в сказках. Я не знаю, смогу ли здесь прижиться, если обратно домой я не вернусь. В моем мире проживает почти восемь миллиардов человек, а я почему-то полюбила тебя, фейри, который уволок меня в свою волшебную страну. Без моего согласия между прочим! — Но тогда я тебя совершенно не знал! — Киаран возмущённо и немного испуганно посмотрел на девушку. Что уж говорить, ему до сих пор было стыдно за свое поведение в самом начале их знакомства. Ну и наломал он тогда дров. — Это совершенно вас не оправдывает, Ваше Величество, — Чанми поджала губы, чтобы не рассмеяться. Уж слишком забавным выглядел Киаран, когда думал, что она на него злится. — Я полностью искупил перед тобой свою вину, — фейри принялся покрывать поцелуями лицо девушки, пока она не засмеялась. — Пойдем в дом? Я боюсь, что ты замёрзнешь. — Нет, давай посидим ещё немного, — запротестовала Чанми. И он ей уступил. В его мире, да и в ее тоже, существовало великое множество легенд. Какие-то были чистым вымыслом, какие-то были весьма правдивы. Но среди этого разнообразия, среди лжи, полуправды и истины, он знал лишь одно. Родственные души действительно существуют. И нить судьбы, которой он был связан с Чанми, девушкой, даже не принадлежащей его миру, каждый раз натягивалась стоило ему засомневаться. Словно напоминала ему о своем незримом присутствии. А он был только этому рад.