Выбор

Измена жестоко каралась императором, и Иеронимус знал это не понаслышке. Он видел, как его ученицу пытались превратить в камень за… за что? Преступления. Хаос. Совершенно, абсолютно, ужасно незаконное использование дикой магии. Идалин не была идеальна, и Бамп, натерпевшийся ее выходок, хорошо это понимал. Но все же основным пунктом в ее личном деле было именно то, что она, не присоединившись ни к одному ковену, продолжала свой вечный бунт против власти… Да, дикая магия. Словосочетание, которое повергло бы в ужас любого обитателя Кипящих островов — особенно в сочетании со словом «обвинение». Директор Хексайда был знаком с некоторыми из тех, кто сейчас, застыв вековым камнем в неестественной, испуганной позе, украшал коридоры Конформаториума. И что же так определило их судьбу? Дикая магия, отсутствие печати, присутствие ни в одном из существовавших ковенов. Да, Бамп был трусом. Но он все еще боялся такой же участи — пожалуй, никто на островах ее не желал. Потому-то он и откладывал свое решение о разрешении смешивать курсы, хоть и понимал, что сама по себе идея была разумна. Если не законы. А ведь когда-то, в далеком детстве, он столкнулся с той же проблемой. Он, даже несмотря на свой достаточно преклонный возраст, не застал Дикие века — и у юного Иеро с самого начала учебы не было выбора. Вернее, был — Растения или Мерзости? Что-то одно. Или же третье — лишение магии, наказание семье, наказание ему, наказание администрации школы, которая когда-то стояла на территории нынешнего Хексайда. А сейчас? Мерзости, розовая скалящаяся печать на запястье и обрушившиеся мечты — но соответствие закону. Он видел десятки учеников, которые в таком юном возрасте столкнулись с точно таким же выбором, через который когда-то пришлось пройти и ему. Его впечатляли их знания, их рвение обучиться всему и сразу — но все же, каждый раз, вежливо отказывая горящим своей мечтой еще таким детям, он вспоминал о том, что произошло… сколько уже лет назад? Тогда он сделал свой выбор. И им придется. Бамп сожалел. Его целью всегда было создание школы, в которой ученики смогут учиться тому, чему они хотят — в комфортном темпе. Без издевательств учителей. Тому, в чем они и правда хороши, а не тому, чему их заставили учиться. Он видел то, как зверски директор Фауст поступал с учениками, не понимал, почему, о Титан, этот демон на должности того, кто обязан сделать процесс учебы лучше для учеников и их продуктивности. Вместо этого всем, чем занимался Фауст, были наказания и исключения, исключения и наказания, выговоры и угрозы, угрозы и выговоры — и ничего больше. Тогда еще заместитель директора видел реальный потенциал ученицы, которая совсем недавно едва спаслась от казни — за измену. За то, что не стала ограничивать себя одной сферой и запечатывать свою силу цветастой татуировкой. Потом — такие же дети, с горящими глазами и сердцами, которые… так же, как и Бамп, лишились шанса на обучение тому, чему им хотелось обучаться. И все же страх директора заключался не только в желании спасти свою шкуру. Он хотел для своих учеников лучшего будущего и старался сделать все, что мог. И ему очень, очень не хотелось, чтобы все эти люди потеряли и это. А потом он все-таки дал согласие на смешение курсов. И первые несколько дней он, пусть и понимал, что так будет лучше для учеников, отчаянно боялся, продумывал план экстренной эвакуации школы (а вдруг…) и новые способы лгать перед проверкой. И, на удивление директора, все прошло… хорошо. Казалось, Белос, так ратовавший за отмену любого проявления дикой магии, вдруг резко перестал замечать одну из крупных школ Бонсборо и Кипящих островов. Было странно. Хотелось искать подвох во всем, во всем, что только ни казалось Бампу хоть немного подозрительным — но постепенно он привык. Он сделал свой выбор, пусть и не бывший очень-то надежным и предвещавшим счастливое будущее для всех обучающихся — но хоть тогда он дал им шанс на свободу. Хотя бы в Хексайде. Ученики не должны были быть рабами кого-то выше и обучаться исключительно тому, что от них требуется; и наконец Бампу удалось хоть как-то осуществить свою идею. Что ж, вот их спокойной жизни и настал конец. Грей был подозрительным с самого начала, и его поступок Иеронимуса не очень-то и удивил. Этого стоило ожидать. Только глупец рассчитывал бы, что к ним рано или поздно не явятся имперские солдаты. Не стоило ломать голову и корить себя за то, что не осознал обмана сразу же — Грей чертов Глава ковена Иллюзий, уловку мог разглядеть только иллюзионист (коим Бамп не являлся). Гораздо больше директора сейчас волновала сейчас безопасность учеников: сейчас они находились в кабинете целительства, но долго ли продлится их нахождение там… Грей постарается завершить свое дело, и директор Хексайда был в этом уверен. И, в конце концов, не все ученики сейчас находились под их защитой. Сколько их — там, в искривленном гигантской иллюзией пространстве Хексайда — сейчас бродит, пытаясь найти хоть какой-то шанс на спасение? Что сделают солдаты Имперского ковена, если найдут хоть какого-то ученика? И к тому же Бамп был уверен, что один ученик точно нуждался в его защите. Один. Всего лишь один ученик. Что они могли сделать? Атакуют имперский отряд — получат беды. Будут ждать — получат беды. Сдадутся — получат беды, и для Иеронимуса это был самый подлый поступок, что он мог бы когда-либо сделать. Он — директор Хексайда, его обязанность — защитить своих учеников от любой опасности. Дать им возможность обучаться тому, что они хотят. Сделать так, чтобы учеба им нравилась. Воспитать достойное поколение юных магов. И если прямо сейчас он примет решение о том, чтобы сдаться… …то все, Титан дери, все, что он делал, пропадет зря. И свою миссию — то, что Бамп, еще будучи в том же возрасте, что и эти ученики сейчас, пообещал себе — не выполнит. Они смотрели на него. Десятки? Сотни? Сколько их — существ, ставших для него родными, существ, за которых он держал ответственность? Чем он готов пожертвовать ради них? Он шел по опустевшему коридору Хексайда, и его шаги гулким эхом отдавались от стен. Здравым смыслом — уж точно. Фревин дернул хвостом. Он боялся того, что их ожидало — и Бамп боялся. Кто бы не побоялся. — Да? — с насмешкой спросило существо в птичьей маске, направив копье в сторону Иеронимуса. Это был самый опрометчивый поступок в его жизни. Но, Титан дери, как же он был собой доволен! — Да, — зашипел Бамп, выпуская палисман в боевую форму. Он сделал свой выбор. Снова. Может, и неправильный, может, и тот, который бы свел его в могилу — но хоть сейчас он защитит учеников и их свободу. Ведь это были его ученики, и он был готов сражаться за каждого из них. И его выбор. Не чей-то — его и только его.