- Хочешь раздеться.
Усталые веки рухнули завесой в миг, когда полупрозрачная ткань, в которую девушка наскоро замоталась где-то в тёмных углах борделя, вновь неслышно коснулась ковра. Это был не вопрос, не просьба. Это было утверждение. В седых висках ещё пульсировали щелчки щеколд, игривый шелест занавесок, грохот тумб, ящиков, чужие весёлые смешки и чья-то уличная ругань. Солнце уже касалось перил балконов, но день, казалось, ещё долго хотел оставаться в уставшем организме даже после наступления закатного холода. Лорд Бейлиш не мог определить нотки цитруса в хорошем вине, не гнался за поставщиками и не собирал пальцем пыль с дубовых бочек. К вину он относился так - прибегал при необходимости и всегда приберегал в одном из шкафов бутыли, от которых лица не становились ещё кислее. Но в вечера, когда чужие пальцы скользили по коже, он ненавидел вино. Его тошнило от необходимости дурить себя опьянением, чтобы представить ночь с той, которая никогда не ступит за эти стены. Грохот дня переходил в ночные шорохи. С шорохом девушка провела по своим волосам, с шорохом тонкие ноги скользили по махровым цветам на полу, с шорохом ладони опустились на колени и куколка хотела последовать за своей одеждой на пол, но сильные пальцы, свободные от стекла бокала, впились в миниатюрный подбородок.- Стой, не спускайся вниз.
То ли дело было в усталости, то ли в вине, то ли в шлейфе ароматных свеч, который девушка принесла с собой из чужих покоев, но мужчине не хотелось, чтобы её гладкие ноги распахнулись раньше, чем его фантазии. Куколку, несмотря на внутренние сомнения и долю страха, всегда интересовал лорд. Её негласная корона любимицы сверкала улыбкой снежных зубов, власть блеском ледяных глаз привлекала внимание за лёгкими тюлями, а величие по всем полутёмным комнатам тянулось за ней плащом из распущенных огненных прядей - так Бейлиш, казалось девушке, любит её ещё больше. Иногда, когда грубые руки незнакомцев сжимали её талию, норовя сорвать то, что и на платье-то смутно походило, куколка устремляла взгляд на лорда, стараясь разглядеть за спокойной улыбкой хоть намёки на ревнивый оскал. Но холод и безразличие к тому, кто будет до вечера вертеть его игрушкой, сквозило не только в лице Петира - оно разливалось мыслями о другом от самых глаз до кончиков пальцев, вертевших плату, блеск которой привлекал мужчину больше блеска заинтересованных глаз. Девушки часто шутили между собой о том, что сам лорд от извилин мозга до кишок и костей состоит из золота - поэтому монеты так звенят в его ладонях. Но куколка верила, что в этом сплаве из расчётливости и интереса к заработку есть пару граммов чувств к её красивому личику. И чувства были. Но не тогда, когда в тёмных прядях путались размышления о делах. Не тогда, когда руки были заняты деньгами и бумагами. Не тогда, когда цветные ткани неумело скрывали её оголённое тело, отдававшееся каждому мужчине так же страстно, как и тому, кто позволяет это. Но тогда, когда воротник больше не пережимал шею, серебряный пересмешник покоился поверх счетов а желудок вновь захлёбывался очередным пойлом с красивым названием, данным ему несколько десятилетий назад.Бейлиш тем нежнее касался разгорячённой кожи, чем больше забывал, где он и с кем он, представляя, где и с кем ему хотелось бы быть.
Куколке хотелось бы верить, что он пьёт потому, что устал, а не потому, что вино рисует для него образ, который ей удастся воплотить полностью этой ночью, но днём - никогда.Когда Петир впивается в её плечи поцелуями, она убеждает себя, что за облитыми благовониями стенами и запотевшими окнами нет девушки, чьи оголённые плечи он сейчас представляет. Рисуя узоры на груди лорда пальцами, она думает, что нет больше ни у одной девушки Семи Королевств прядей, которые бы так пылали, разбросанные под лучами солнца на скомканном белье.
И она была права.
Не было ни одной такой девушки, мысли о которой мучили её каждый раз, когда с наступлением рассвета тёплый взгляд лорда холодел в лучах и объятия слабли. Но была другая. Та, которую не смогут заменить ни вина, ни фантазии под закрытыми веками, ни девушки, какие бы общие с ней черты они не имели.- Залезь мне в сердце.
Куколка в недоумении распахнула глаза и глупо улыбнулась. По её спине пробежали мурашки и она вздрогнула, опуская взгляд на портреты цветов под ногами. Жилистые пальцы прогнали зуд, вдруг забегавший по шее. Бейлиш вновь закрыл глаза и потопил слова и следующие за ними паузы в крупных глотках. Рука легла на хрупкие плечи и с силой опустила девушку на колени. Она знала, что ей нужно делать, и знала, что нужно забыть те слова. Но не могла.Ведь как можно залезть в сердце к тому, у кого его нет, если даже кинжал вернее поразит глотку пересмешника, чем пустоту под лёгкими.