Смятение тайн

      Нежная музыка, добавленная яркими акцентами, наполнила всю площадь катка. Музицирование клавиш рояля, с добавлением выделений скрипкой и аккуратной распевкой, радовала слух. Звук лезвий, скрипящих на твёрдом обработанном льду, прорабатывал звучание. Эластичное тело двигалось под такты музыки, показывая свои возможности людям, стоящим около трибун. Плавные движения руками, которые словно волны, расплываются под акценты в музыке. Сильные ноги держат тело на льду, вытворяя немыслимые выкрутасы. Начало программы начинается с артистичности, после которой никак не поймёшь, что следует выполнение сложнейших четверных прыжков и каскадов. Всё тело играет превосходно, гармоничные линии максимально передавали всю суть проката. Лицо будто принадлежало артисту с вековым стажем, вся нежность передавалась отчасти в нём. Чёрные, как смоль, локоны падали на глаза, слегка мешая обзору, но спортсмена это особо не колышет. Прыжок, который начинает связь пируэтов. Волчок сменяет винт на великолепной центровке. Идеально выпрямленные колени и, наконец — Бильман. Парень выезжает, снова артистично выражая эмоции телом, никто не переживает, четверной Риттбергер стабильно идеален, страшно становится впереди, каскад — тройной Аксель и четверной Сальхов. Сальхов — его злейший враг, хотя считается не сильно сложным. Выход на Аксель — идеален, выход с Акселя — тоже, в принципе этот элемент всегда получался чисто, так как он отработан, также как и четверной.       Выход на Сальхов. Прыжок. Вроде всё нормально, но недокрут снова всё решил наперёд, парень упал, быстро встав, он продолжил программу. И любимый его элемент — четверной Аксель. Это прыжок, который он выполнил единственный, и пока никто его не осмеливался учить, даже альфы. Последнее вращение и выход в конечную позу. Всё. Оплошал. — Дим, ну что это такое? Когда ты сможешь уже это прыжок дебильный сделать, а?! Ты Аксели четверные прыгаешь, а тут? Сальхов? Что было с рукой на Риттбергере? Куда она у тебя полезла? Плохо, Матвеев, очень плохо, — встал на лёд тренер и начал подъезжать к подопечному, — Встань в пятый рисунок, руки ставь. Вот где они у тебя должны быть, а не валяться где-то! — поставил руки в правильную позицию, слегка их потрясывая. — Ты как собираешься на шоу выступать, не говоря уже о соревнованиях? — Вячеслав Игоревич, я не могу его прыгнуть никак. Он странный какой-то, может другой каскад? — расстроенным и слегка раздражённым тоном произнёс парень. — Ты мне тут не указывай! Если надо будет — переделаю, а сейчас в зал остужаться и домой. Понял? — строго указал на действие спортсмену тренер. — Понял, понял! — вышел с территории катка Матвеев, психанув больше нужного. — И ты учти, что если ты омега, то поблажек тебе делать не будут, — обозлённо кинул в спину уходящему тренер. — Да понял я, понял! — он нацепил чехлы и надев олимпийку направился в направлении трибун. — Упертый какой, ты посмотри на него! — бурчал себе под нос руководитель. — Ты слово, а он тебе два. Баран настырный.       Расстроенный омега пошёл на трибуны. Он сел за третий ряд, чтобы понаблюдать за программой друга. Влад стоял на месте, пока не услышал крики тренера. — Череватый, тебе особое приглашение нужно? Кто будет прыжки отрабатывать? Я своё уже откатал! Живо на лёд! — подошёл тренер к парню и прописал ему подзатыльник. — Иду, иду. Какой отрабатывать? — посмотрел на тренера, после того, как чехлы с лезвий были сняты. — У тебя таких много? Аксель тройной! — выехал на лёд уже Зарецкий.       После этого Череватый начал разъезжаться. Подготовка длилась недолго. Он прокатал где-то три круга и повторил шесть двойных прыжков. Он был готов к прокату, но для начала — злосчастный Аксель. — Раскатался? — послышался голос тренера. — Да, — тёмные глаза были направленны точно на старшего. — Ну значит начинай.       Первый прыжок получился довольно смазанным, поэтому он отхватил ещё один подзатыльник. После этого всё волшебным образом начало получаться, после они перешли к самому прокату. — Матвеев, вот смотри на дружка своего! Волосы никуда не лезут, не-то, что пакли твои! Сбрил бы и Сальхов получился бы. Ничего бы не мешало, и смотрел бы внимательнее, когда я объясняю, и точку бы держал при приземлении, — причитал старший, наблюдая за воспитанником.       На это омега просто промолчал, раздражаясь ещё больше, переминая бедные пальцы рук. — А ты чего встал? Даже Матвеев четверные Аксели прыгает! А ты, позорище! Вставай на прогон, — строгий бас руководителя пронёсся по всей площади.       Музыка включилась, она явно отличалась от той, что у Димы, но это не делает его программу легче. Он не позволяет делать её проще.       Мелодия энергичная. Чёткие, яркие акценты снова заполнили каток. Брюнет начинает двигаться, его длинное тело очень сильное, но нисколько не уступает по пластичности другу. Карие глаза слегка прищурены, для воплощения полноценного образа. Разбег отыгран шикарно, вращение конечно не очень, центровка хромает, но его главная фишка — это прыжки. Он делает их постоянно, прокаты всегда ими пичкают. Ему сложно их прыгать из-за роста, всё-таки альфы — высокие парни, не то, что омеги или беты. Он просто их заучил. Но большего пока не пробует.       Первый прыжок — чисто. Ни одной помарки. Пробежка. Второй прыжок — идеально. Зубец никак не развернулся, а это значит, что баллы на высшем уровне. Все последующие прыжки были выполнены чисто, даже злополучный Аксель получился без промаха. И вот финал, руки сложены, а ноги перекрестились. Программа закончена. — Ну молодец, Влад, всегда бы так! Вот, Матвеев, смотри как надо! — взгляд упал на переживающего парня, — Ты — наша надежда Олимпийская, — уже было адресовано альфе шёпотом. — Спасибо, тренер, — улыбнулся Череватый. — Давай, иди, иди. Ты домой? Или ещё позанимаешься? — взял за плечо подопечного руководитель, отвернувшись от расстроенного омеги. — Пойду, конечно, чего я на катке так долго делать буду? — усмехнулся альфа. — Я тоже так думаю, тебя не превзойти, — макушку почершили и отпустили домой, — А ты чего уселся? Особое приглашение нужно? Домой иди уже, — кинул взгляд на черноволосого, подавая свой строгий глас. — А можно я ещё потренируюсь? Мне отработать нужно программу просто, — решил попытать удачу паренёк. — Нет, и не придумывай! Домой чеши, а то поломаешься весь. Расстроил ты меня сегодня, очень. На тренировке тренироваться надо, а не занимать мое время, — сделал недовольное лицо мужчина. — Ну, Вячеслав Игоревич, прошу вас! У меня плохо выходит! Я сам всё закрою! — не унимался омега. — Никаких «прошу», Матвеев, иди уже, — махнул ладонью в сторону подопечного тренер, — Не задерживай меня.       На этой ноте споры закончились. Дима взбешённый и разочарованный пошёл в раздевалку, всё думая о том, что никакая ему не светит олимпиада. Череватый делает всё в несколько раз лучше, а значит — он достоин большего. Друга хвалят всегда, а ему тоже хочется. Влад никогда не оставался после тренировок, а Матвеев всегда находил шансы побольше потренироваться. Фигурное катание — это его жизнь. Он им горит. Его мечта — золото на Олимпийских играх. Он рвётся к ней, проходя каждый день через себя, но пока это даётся сложно. Свое здоровье он уже давно потерял. Как ментальное, так и физическое. Утонув в своих мыслях Дима не заметил как перед ним появился Влад. — Диман, а ты чего это после меня ушёл? Я подумал, что ты умотал уже, — вышел навстречу альфа, — Ты чего такой хмурый, а? — приметил, что что-то с другом не так. — Да не, Владос, всё хорошо, устал просто, — отмахнулся парень, — А ты кстати знаешь, во сколько каток тут открывается? — с надеждой глянул на собеседника Матвеев. — Вроде с семи, а зачем тебе? — заранее знал ответ Череватый. — Хочу отработать программу для шоу. Ты, кстати, молодец. Клёво откатал, — доброжелательно улыбнулся Матвеев, показав «класс» левой рукой. — Спасибо, лады, я пошёл тогда, завтра увидимся, — обнял на последок друга альфа. — Ага, давай.       Старший вышел. За ним послышался громкий хлопок двери, свидетельствующий о том, что Череватый ушел из здания. Дима находился там только с тренером, который тоже в свою очередь собирался домой, забирая нужные документы для участия ребят в шоу.       Снова парень остался наедине со своими мыслями. Ему нужно больше делать, больше тренироваться, он недостаточно силён. А что будет перед олимпиадой? Как он будет тренироваться? А если его не отберут? Столько мыслей. Столько предлогов всё закончить, но мечта — не должна оставаться мечтой. Это кредо. Это правило.       Выйдя на улицу, его тело покрылось мерзкими мурашками от холодного потока ветра. Вздохнув тяжело, Дима медленно шагает по улице после изнурительной, в эмоциональном плане, тренировки. Его мысли заняты физической усталостью и последующей необходимостью отдохнуть. В глазах плывёт, а ноги еле держат. Он настолько выдохся, что не заметил парня стоящего у него на пути. Дима врезался в этого альфу, но сил хватило только на сухие извинения. — Ой, извините, пожалуйста! — произнёс омега. Не задержав и взгляда он быстро удалился, моментально забывая об этом инциденте. Он не обратил внимания, что ему ответил в спину оппонент.       Заворачивая во двор, через который он решил пойти впервые, дабы срезать путь, Дима немного замедлил шаг. Улица пустынна и мрачна, освещена только блёклыми фонарями. Тишина окутывает воздух, нарушаемая лишь его тяжёлыми вздохами и отзвучием тяжелых кроссовок с твердой подошвой.       Усталость охватывает его всё больше, а мечта о расслаблении становится всё более привлекательной. Парень старается игнорировать пустое чувство, которое поражает его, и продолжает идти вперёд. «Хоть бы до дома дойти. А там уже брат, который снова будет мучать вопросами о тренировках, как назойливая муха».       Вдруг омега замечает несколько теней, скользящих вокруг него с обеих сторон. Парень в напряжении останавливается и оглядывается, чтобы убедиться, что глаза его не подводят. Вдруг от усталости галлюцинации разум захватили. Тени приближаются и отдаляются, и он осознаёт, что это всего лишь дети, возможно, возвращающиеся с прогулки или со школы. Улыбаясь сквозь усталость, Дима продолжает свой путь, он за них неимоверно рад, ведь у него самого детство было в различных залах и на катках, но он не жалуется, он даже наоборот счастлив. «Спасибо маме». Дети мелькают мимо него и исчезают в дальней темноте, напоминая о себе только лишь громкими разговорами и смешками.       С каждым шагом улица становится освещённее и фигурист замечает пустой каток. «Каток? В марте?». Парень неверующе направлялся в сторону разливного, самодельного катка. Он не маленький, крупный, а главное не на детской площадке. Дима ради интереса наступил на скользкую поверхность и у него что-то щёлкнуло в голове. Будто зомбированный он снова надел свои коньки и сбросил куртку, оставаясь в одной толстовке, не боясь простудиться.       Ночное небо, рядом светят фонари, придавая прекрасную атмосферу. Воздух свежий, но на улице прохладно. Каток казался явно не ровным, но кататься на нём можно. Первым делом началась проходка, чтобы разогреть тело. Мелкие прыжочки сменились двойными прыжками. Каждый вид двойного прыжка был выполнен великолепно. Тройные прыжки получились тоже довольно сильными. Невольно из уст омеги послышалась уже давно приевшиеся мелодия. Тело начало двигаться в такт, создавая нежные движения. Дима скользит по льду, не замечая его шероховатость и выполняет давно выученные элементы. Прыжок, центровка, Волчок, Бильман. Он не контролирует своё тело, поддаваясь ветру. Четверной Риттбергер, каскад — тройной Аксель и четверной Сальхов. Аксель выходит идеальным, Сальхов — падение. Не закончив программу парень смолкает и встаёт отряхиваясь. Он обязан выполнить этот Сальхов без единой ошибки. Заход и перекрут. Удар. Не вышло. Парень начинает закипать и стискивая зубы он пошёл на второй заход. Недокрут, и снова удар. Спортивные штаны уже были мокрыми от крупинок льда, тающих от разгоряченного тела, но он продолжил.       Парень сбился со счета. Он выжал из себя последние силы ради этого чёртового Сальхова. Он не обращал внимания на прохожих, на людей, что смотрели на него из окон. Сейчас только он — Дмитрий Матвеев, и этот ужаснейший элемент, словно проверяющий его на силу духа.       В очередной раз Дима заходит на прыжок, но зубец одного лезвия цепляется за небольшую ямку, следом парень падает, чудом не разбив себе нос. Лезвие, кажется, слегка расшаталось, но парень не обратил даже внимания. До этого не было дела. Без сил он еле как перевалился на спину.       Прикрыв глаза, парень учащённо дышал. Звон в ушах и неимоверная слабость. Мыслей нет абсолютно, будто почистили архив, набитый ненужными данными. Как только дыхание пришло в норму, он устремил свой взгляд в бездонное небо, где мерцают яркие звёзды. Ощущение паники и беспокойства не покидало Диму. Сейчас он не хочет думать о своих заботах и проблемах, хочется просто скрыться от внешнего мира.       «Все считают меня «недостойным? Никто не видит мои труды! Для чего мне это нужно? Почему я чувствую себя пустым местом? Неужели Влад лучше меня?...»       Неужели он действительно делает недостаточно? Каждый день он пашет в залах и на катке. Каждый день по одиннадцать часов. У него нет причины пропускать. Единственный омега в составе — берёт на себя слишком много. Его отговаривают, его шлют, на него кричат, но он упертый. Ему всё равно. Он добьется своей цели. Так что же сейчас происходит? Театральная маска начала спадать? Где же вся сила и мощь? Куда делся прежний Дмитрий? Сложный, упёртый, наглый, заставляющий одним своим видом пугать соперников? Сейчас он лежит на льду, срывая полностью все тормоза со своих эмоций. Он так не пойдёт домой. Нет. Ни за что. Подбородок слегка судорожно морщится, а грудь вздымается от эмоционального напряжения. Мышцы ноют. На них всё равно. Абсолютно. Глубокие вздохи начали производиться черноволосым, чтобы успокоить начинающую истерику.       Эмоции берут вверх и впервые за несколько лет он позволяет покатиться слезам по своим щекам. Душа кричит. Воет. Рвёт сердце на тысячу частей. Твердит, что нужно больше, сильнее, резче, упорнее. Говорит, что Дима делает недостаточно. А он и сам это понимает. Тихий, безмолвный плач переходит на душераздирающий рёв, поражая голосовые связки, а тело ломит, да так, что встать невозможно. И чёрт знает сколько ещё он тут пролежит, совершенно не обращая внимания на холод и стучащие зубы, не попадающие друг на друга. Внутренний голос гласит, что он и мысли об отдыхе не может допустить.       Мне нужна помощь. Я хочу отдохнуть. Мне нужны силы для нового дня!       Отдыхать — запрещено.       Не заслужил.