***
— Что думаешь? — с довольной ухмылкой спрашивает Кафка, накинув на плечи стоящей перед зеркалом Стеллы новый чёрный плащ из лёгкой, но крайне прочной ткани. Это дорогая новинка на рынке технически продвинутых материалов: с золотисто-жёлтыми вставками и подкладкой, так хорошо сочетающейся с цветом янтарных глаз. Выданная ранее Стелле одежда была слишком проста и безвкусна, так что Кафка решила внести небольшие правки. — Красивый, мне нравится, — отвечает Стелла зеркалу, смотря через него на Кафку. Эти любопытные, впитывающие каждый ускользающий миг окружающего мира глаза часто смотрят на неё. Иногда кажется, что внимательнее и чаще, чем следует. И в них совсем нет страха, даже после того, как Стелла узрела, что Кафка может творить со своими — и Элио — врагами. — Ты сказала это про все предыдущие варианты, — притворно-возмущенно укоряет её Кафка, укладывая ладони Стелле на плечи, примеряясь, а затем помогая ей просунуть руки в рукава плаща. — Всё потому, что у тебя безупречный вкус, — оправдывается Стелла, сгибая и разгибая руки в рукавах, наклоняясь и потягиваясь, проверяя, чтобы ничего не сковывало движения. Плащ сидит идеально. Впрочем, иначе и быть не может, к выбору одежды, особенно верхней, Кафка подходит с чрезмерной внимательностью и педантичностью. — Я знаю. Но мы выбираем одежду тебе, а не мне, иначе бы я одела тебя во что-то более элегантное, а не практичное, — не скрывает Кафка, всегда считавшая, что в каком-то более утонченном наряде Стелла смогла бы в полной мере раскрыть свою красоту вместо того, чтобы кутаться в «простые и практичные» тряпки, часть из которых никуда не годилась. Благо недавно она наконец согласилась на подарок от Кафки в честь одной из успешно завершенных миссий. Это был приятный компромисс. — Мне нравится, — повторяет Стелла, развернувшись спиной к зеркалу и оказавшись с Кафкой лицом к лицу, — правда. Снова этот внимательный взгляд, на который Кафка отвечает аналогичным, взвешивая каждую толику эмоций в глазах и на симпатичном лице своей подопечной. Ей правда нравится. И пальцы руки в дорогой пурпурной перчатке переплетаются с пальцами ничем не прикрытыми, Кафка тянет её за собой, призывая идти в другой отдел магазина. — Тогда на оплату, но сначала докупим небольшой аксессуар. Раз уж Стелла любит практичность, то перчатки придутся как нельзя кстати. Да и они ведь «преступники», нельзя оставлять отпечатков больших, чем того разрешит Элио.***
Сколько уже времени прошло с начала этой миссии? Кафка не помнит. Да это и не важно. Стелла уже совсем неотличима от человека. Что-то подозрительное в ней выдают лишь волосы и глаза, но космос так безграничен и полон разных людей и существ, что мало кто придаст этому особое значение. Она своевольна, с горящей в сердце уверенностью принимает разные решения, делает выборы, имеет предпочтения, чувство юмора, хобби, — подхваченную у Волк любовь к видеоиграм — обладает острым умом и умело сражается. Цель задания вроде бы выполнена на все 100%, даже больше, но Элио всё чего-то выжидает, хотя в распоряжении у Охотников есть ни один Стелларон, который можно внедрить в Стеллу. Впрочем, Кафка не против. Сценарий Элио исполняется, а большего от них и не требуется. Правки он внесёт, когда это будет нужно. Ей нравится проводить со Стеллой время, будь то миссии или свободные дни, когда они предоставлены друг другу. Раз уж есть возможность, Кафка пытается учить её музыке, пониманию той и тонкостям, но эта степень навыков Стелле, к сожалению, почему-то не даётся. Но ценить музыку это ей не мешает и потому Кафка с удовольствием играет для неё свои любимые произведения на скрипке. И Стелла наблюдает за каждым её движением, перемещением пальцев по струнам, скольжениям смычка, лёгкими не обязательными шагами в ритм, словно пытаясь запомнить каждое мгновение. Это Кафке тоже нравится.***
Особенно сильно Кафке нравится наблюдать за Стеллой самой. С недавнего времени это стало её маленьким развлечением. Её всегда так легко читать, но это делаёт всё даже интереснее. Они сидят за столиком на пристани, обдуваемой прохладным морским ветром и, расправившись с десертом, пьют ароматный чай, насладиться ароматом которого в полной мере немного мешает запах морской соли. Впрочем, на вкус это не влияет и это главное. Стелла сидит напротив. Её задумчивый профиль обращён к беспокойным волнам, а ладони сжимают чашку подобно кружке. Они играют в «Правда или ложь», так что Стелле нужно немного времени обдумать вопрос. — Итак, ты решила? — наклоняется Кафка чуть ближе, опираясь о стол локтём и подпирая челюсть полураскрытой ладонью. Стелла поворачивается, какое-то время продолжает размышлять, рассматривая Кафку и встречаясь с ней взглядом, а затем, словно смущаясь, сосредотачивается на чашке у неё в руке. Вернее, на отпечатке вишнёвого цвета помады на её кромке. Думает, что Кафка не замечает. Замечает. — Вкусный ли у тебя чай? — наконец спрашивает Стелла и улыбка Кафки становится шире. Вопрос до смешного простой и повседневный, но вот причина, по которой он пришёл Стелле на ум, куда интереснее. — Тебе не понравится, слишком крепкий, — она лжёт и не моргая наслаждается сомнением и колебанием, сразу отразившимися на лице Стеллы, пытающейся понять, врёт Кафка или нет, рассматривая цвет чая у неё в чашке. Наживка закинута. Следующий вопрос за ней. Логично и забавно было бы спросить «Хочешь попробовать?», но это было бы слишком скучной тратой вопроса. И потому Кафка спрашивает прямо иное. — О чём ты думала, так пристально рассматривая что-то в моей чашке прежде, чем спросить о вкусе? Золотой взгляд мгновенно перемещается от чашки к лицу Кафки и от горящего в нём смущения с растерянностью ей хочется смеяться. Но она не издаёт ни звука, следя за тем, как Стелла поджимает губы в размышлениях о том, стоит ли ей лгать или говорить правду о такой мелочи. Впрочем, мелочи ли? С недавних пор такие мелочи для Стеллы явно стали чем-то иным. — Я думала о вкусе твоего чая, — решается также солгать Стелла в ответ, упрямо продолжая начатую линию и смотря на Кафку, пытаясь таким образом придать себе уверенный вид. Это умиляет. Наживка проглочена и Кафка довольно хмыкает, заставляя Стеллу беспокойно сглотнуть. Протянув к ней руку с чашкой, она, как бы невзначай, ставит её отмеченной помадой стороной перед Стеллой, за чем та наблюдает широко раскрыв глаза. — Попробуй, раз уж тебе так хочется, — это невинное предложение сродни захлопнувшейся ловушке. Вне зависимости от ответа и действий Стеллы — откажется ли она, развернёт чашку чистым краем или отопьёт чуть в стороне, — Кафка всё поймёт. Уже поняла. Секунды раздумий тянутся вечно, но, наконец, Стелла шепчет «Спасибо» и берётся за ручку чашки, поднимая её, не развернув. С хищной неотрывностью Кафка наблюдает, как она медленно подносит чашку ко рту, как губы Стеллы мягко ложатся на вишнёвый отпечаток губ её собственных, сначала с внешней, а затем и внутренней стороны кромки. Как, сделав пару глотков и отклонив чашку от себя, Стелла инстинктивно слегка облизывает окрасившиеся помадой губы, ловя оставшиеся на них капли чая. Это заставляет Кафку слегка приоткрыть рот, горячо выдыхая. Стелла никогда не разочаровывает, принося ей удовольствие даже простейшими действиями. Опустевшая чашка стукает о стол громче, чем стоило бы. Кафка делает вид, что не заметила этого, лишь склоняет голову к плечу с лёгкой улыбкой, учтиво ожидая встречного вопроса. Но по краснеющему лицу легко понять, что на ум Стелле ничего не идёт. Точнее, на уме у неё слишком многое, из чего она не может вычленить что-то одно. И поэтому очередь спрашивать вновь переходит к Кафке. — Ну как, понравилось? — издевается. Открытость последнего вопроса — одновременно милосердие и наказание, заставляющее Стеллу покраснеть ещё сильнее, гадая, точно ли Кафка спрашивает о чае или… помаде. — Да… — открытый и честный ответ, сказанный почти не дыша. Обо всём. Попробовав чай, Стелла естественно поняла, что прошлый ответ Кафки, знающей о её вкусах, был ложью. Ответ на следующий вопрос будет правдив. Не таясь, Кафка с предвкушением наблюдает, как собеседница перебирает в голове вопросы, на которые ей хотелось бы услышать честный ответ. — О чём ты думаешь? — окончательно сдаётся Стелла, немного зеркаля ранее заданный Кафкой вопрос и подписывая себе приговор, вновь оказываясь в плену её взгляда. — О том, что ты прекрасна с моей помадой на губах, — отвечает Кафка совершенно откровенно, наслаждаясь каждой секундой реакции Стеллы и калейдоскопом эмоций, переливающимся у неё на лице.***
Стелла действительно прекрасна. Кафка упивается каждым мгновением наедине с ней, сминая девичьи губы и пачкая их своей помадой в страстном поцелуе. Одном, другом. В бесконечной череде. И каждый раз Стелла тяжело дышит, отчаянно льнёт к ней в ответ, постанывая и отвечая с не меньшей страстью и желанием, что заводит Кафку только больше. Время, правила и какие-либо границы стираются, стоит только им дорваться друг до друга, касаясь и чувствуя разгорающийся внутри пожар. В такие моменты в мире больше нет никого, кроме них. Каждое прикосновение пьянит, каждый стон сводит с ума, поцелуй вызывает зависимость, а каждое горячее и влажное движение доводит до мучительной дрожи, в один момент переходящей в подобный взрыву сверхновой катарсис. А после — тепло. Близость страстная легко сменяется близостью душевной, полной усталости, чувства удовлетворения, единения и ласки. Исследования отметок, оставленных на телах друг друга. Их встречи, полные тепла, нежности, страсти, смеха, тихого спокойствия повторяются бесконечно, перемешиваясь словно карты в колоде при тасовании мастером. Между миссиями, иногда даже на них. И это всё так естественно, что кажется, что иначе и быть не может. Не могло. Пусть обещанное будущее ещё не наступило и желания не исполнены, ей по-прежнему не ведом страх, рядом со Стеллой Кафка ощущает приятную завершённость. И в один из моментов, разглядывая любимый профиль в темноте, допускает непозволительную мысль: «А так ли мне нужен страх, когда рядом со мной Стелла?»***
Всё кончается в один миг. Элио вспоминает про сценарий. Вернее, сообщает о новом шаге в нём. Пришло время для Стеллы получить предназначенный ей Стелларон. Кафка помнила об этом этапе её будущего, но не ожидала, что всё будет… так. Сидя одна на кровати в своей комнате и читая сценарий, отображённый на экране смартфона, она закусывает губу и сжимает устройство в руке до боли. Смаргивает, но перед глазами всё тот же текст. Ещё раз. Текст не изменился. Даты. Время. И действия. Издевательские действия.«…несмотря на внутренние колебания и сомнения, Кафка следует сценарию и, используя Шёпот Духа, стирает Стелле все воспоминания с момента первого пробуждения. Полученные в ходе жизни с Охотниками черты личности, навыки и интересы останутся. Единственное воспоминание, которое Кафка оставит — о себе, но неясное, без конкретики. Позже это воспоминание будет дополнено и откорректировано на станции «Герта» согласно дополненному сценарию №…» «…тело сосуда разбирается на атомном уровне для перемещения в нужную точку для выхода на нужную линию возможного будущего и последующей сборки…» «…после получения Стелларона сосуд не вернётся в ряды Охотников, а ступит на новый, собственный путь в числе экипажа Астрального Экспресса…»
Снова и снова. Снова и снова. Снова и снова. Кафка перечитывает безразличный пересказ отрывка своего со Стеллой будущего так, словно от этого текст сценария может поменяться. Сценарий Элио и правда полон сюрпризов. В очередной раз перечитав его и запомнив время и даты ближайших из событий, Кафка отправляет Элио короткое «Принято» и равнодушно выпускает смартфон из безвольно опустившейся на колено руки, из-за чего тот с грохотом падает на пол. Сейчас ей всё равно, пусть хоть вдребезги разлетится. Откинувшись на кровати, она прикрывает глаза предплечьем и глухо смеётся. Над собой. Собственным невежеством и глупостью. Ей лучше других стоило бы знать, чем всё закончится. Слишком опьяняюще хорошо и легко это было. Не девочка ведь и работает с Элио достаточно давно, чтобы понимать, чего сценарий требует от всех Охотников за Стелларонами в обмен на исполнение соглашения. Внутри, в груди, что-то неприятно скребётся, словно одна из тварей с её родной планеты во тьме, требуя отправиться к Элио и обсудить. Что-нибудь изменить. Кафка лениво отгоняет от себя эти мысли и старается игнорировать чувство. В конце-концов, будущее важнее. То, ради чего они так усердно работали и ради чего Стелла появилась на свет… всё, ради этого. Будущего, в котором они изменят друг друга, ведь они — судьбы друг друга. Ради этого можно потерпеть, верно? Верно. Ведь Кафка соврёт, если не признает, хотя бы себе самой, что что-то внутри неё уже изменилось. Страха всё ещё нет, но то, что между ней и Стеллой — это что-то новое. Было новым. Внутренности грудной клетки вновь словно раздирает когтями одно из многочисленных убитых ей хищных созданий и это сложно игнорировать, отвлекает лишь резкая продолжительная вибрация смартфона на полу. Подняв его, она обнаруживает два сообщения. Одно от Стеллы: «Получила новый сценарий от Элио… Знаю, что ты тоже. Нам надо поговорить» Второе от Элио, пришедшее одновременно с предыдущим: «Прочти прежде, чем ответишь ей /вложение: Сценарий — Кафка. Дополнение №1/» Когти впиваются в сердце, сжимая его в стальной хватке. Но страха нет. И никогда не было. Он ей не ведом. Лишь тупая боль, которую за годы жизни она хорошо научилась терпеть. Кафка послушно открывает сообщение Элио и вложение из него.***
Последние дни перед стиранием памяти Стеллы походили на сон. Да и только ли они? После прочтения сценария всё пережитое Кафкой с ней походило на сон, словно реальны были лишь рабочие миссии, ранения на них и то, что было обязательной к выполнению частью сценария. Хотя… ведь и их отношения были этой его частью. Критически важной частью. Именно поэтому Элио свёл их друг с другом, верно? В памяти всплывает их разговор после первого пробуждения Стеллы. Какое-то время Кафка периодически вспоминала его ежедневно. Но потом… по привычке забылась в настоящем, сосредоточившись на нём, актуальном сценарии и слишком уж приятных моментах. С привычной, искренней — рядом со Стеллой — улыбкой, Кафка слушает, как Стелла рассказывает ей о событиях недавно прочитанной книги, лёжа головой у неё на плече и перебирая в руках фиолетовый декоративный ремень, снятый какое-то время назад со спины пальто Кафки. Хотела оставить его себе на память. Её же собственная ладонь без перчатки ласково поглаживает серые волосы Стеллы, силясь запомнить чувство прикосновения к ним. Будто в памяти Кафки и без того не отпечаталась каждая её мелкая деталь, эмоция, взгляд, запах и звуки голоса. Сейчас, наедине, в приятной, почти романтичной, полутьме легко было бы снова забыться, как они делали это уже не один раз. Как в прошлом, так и договорившись «забыть» о сценарии пока не придёт час его исполнения. Так было легче, чем пребывать в смятении и расстройстве от неопределённости все оставшиеся дни. И это хорошо уживалось с привычкой Кафки «жить в настоящем моменте». Взгляд Кафки падает на часы. Рука в волосах Стеллы замирает.«…увидев обозначенное время, несмотря на собственные чувства, колебания и возникшую мысль о «предательстве», Кафка следует сценарию и использует Шёпот Духа…»
— Послушай, — Стелла замолкает и чуть поворачивается к Кафке, отчасти из-за Шёпота, а отчасти желая увидеть её лицо. Увидев её взгляд, Кафка ощущает, как демоны внутри начинают рвать и метать, но, тем не менее, продолжает, — выслушав меня сейчас, ты крепко уснёшь и забудешь всё, что пережила, начиная со своего первого пробуждения в лаборатории и до настоящего момента. Ты перестанешь быть Охотницей на Стеллароны. Ты сохранишь свои навыки, интересы, своё любопытство, волю и тягу к жизни, сохранишь в себе всё, что делает тебя — тобой. Ты будешь помнить меня… но без деталей, я просто буду выглядеть смутно знакомо, вызывая у тебя желание узнать немного больше. До следующего пробуждения тебе не будет больно, ты ничего не почувствуешь даже когда тело начнёт распадаться на атомы. Помолчав немного и сделав короткий прерывистый вдох, Кафка добавляет: — Послушай, ты забудешь то, что я сейчас скажу, начиная со следующего слова «но»… — уложив Стеллу рядом с собой, она наклоняется к ней, всё ещё отчаянно пытаясь запомнить каждую деталь её, кажущегося сейчас таким хрупким, образа, — но я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя. И что мы снова встретимся. Будем встречаться снова и снова. И даже если ты не будешь меня помнить и понимать, я постараюсь… хоть немного намекнуть, рассказать тебе… о прошлом. О нас. Остальное за тобой, хорошо? В ответ — лишь холодная тишина и размеренное дыхание Стеллы. Наклонившись и нежно поцеловав её в губы напоследок, Кафка поднимается с кровати, направляясь к туалетному столику. Ей остается лишь надеть линзы, помогающие воспринимать такой яркий и не похожий на её родную планету мир, и накраситься. И не забыть ставший привычным аксессуар — солнечные очки с особым поляризационным покрытием, препятствующим яркому свету и бликам, найденные и привезённые Стеллой специально для Кафки с эонами забытой планеты. По сравнению с линзами они были лишь приятной винтажной безделушкой, но Кафка тепло оценила подарок. Особенно много значил он теперь. Это больно, но за минувшие дни она достаточно всё обдумала и приняла. Как сама, так и вместе со Стеллой. Всё ради будущего. Ради их будущего. Даже если совершённое только что так сильно походило на предательство, ведь Стелла не знала, что это случится сейчас. Элио запретил говорить, словно хотел испытать Кафку напоследок. До тех пор, пока она будет следовать сценарию, где-то там, в далёком будущем, всё разрешится. Как для Стеллы… Чьё имя ей, наверное, нужно вычеркнуть из памяти, ведь скоро её могут начать звать совершенно иначе. …так и для самой Кафки. Ради этого желанного будущего Кафка сделает и вытерпит всё, что потребуется. Даже если придётся пережить и пройти весь путь с нуля, словно в первый раз. В конце-концов, в этом есть своя, пусть и трагичная, но романтика. Одев Стеллу в подаренный ей плащ и осторожно взяв её на руки, Кафка отправляется в комнату расщепления, где всё уже подготовлено. Думать и переживать времени больше нет, ведь всё идёт согласно сценарию, события которого дальше обещают быть весьма долгими, загруженными и многочисленными. Подготовка к операции на станции «Герта» начинается.