Настоящая

      В канун Рождества каждый невольно предается мечтам, многим из которых исполниться не суждено. Самым различным, будь то желание обрести все богатства этого мира, какую-нибудь сверхспособность, даже бессмертие. Леону было тяжело и предположить, что может сделать его жизнь хоть немного радостнее. В ней наперекосяк пошло абсолютно все. А ведь с другой стороны, он же все делал правильно. Именно здравый рассудок привел его сюда, сделал тем, кем он сейчас является. И появись возможность пережить заново определенный период, он будет вынужден снова принять именно такие решения, потому что это правильно. Кеннеди должен сидеть в этих четырех бетонных стенах, должен видеть перед собой большой стол из темного дерева, незамысловатый узор по его краям, которого, по правде, под тысячей разбросанных бумаг и различить не выйдет. Он должен сжимать пальцы на подлокотниках своего кожаного кресла, которое успело порядком надоесть из-за оглушающих скрипов при каждой попытке пошевелиться, пусть и достаточно было меньше раскачиваться на нем ранее, чтобы избежать этого сейчас.       Каждый день Леона ожидал совсем краткий перечень негласных правил: хотя бы пытаться сосредоточиться на работе, меньше думать о постороннем и улыбаться Эшли каждый раз, как она пересекает порог этого кабинета. Как бы ужасно не болела голова, как бы не хотелось сорваться и просто пустить пулю себе в лоб, она не должна видеть негатива за ним. Просто не заслуживает быть отвергнутой после всего, что сделала для него. И сделала бы еще больше, если бы только могла, — не было никаких сомнений.       Кеннеди чувствовал огромный груз вины за то, что в тот день все же согласился работать ее телохранителем. Не осознавал, что им движило, будто просто побоялся расстроить ее отказом. Затем боялся, что кто-то причинит ей вред, что вошло уже в привычку. И первым, от кого бы ее следовало спасти, оказался сам. Ведь не совсем она глупая, давно прекрасно поняла, что ее чувства не взаимны. Леон привязался к Эшли, был безумно благодарен, но даже коснуться своих губ не позволил ни разу. Не потому что настолько она неприятна, а потому что боялся представить на ее месте другую. Но ее будто это и не задевало совсем. Продолжала помогать, оберегать. Стоило ему получить ту чертову травму, которая могла бы стать последней, Грэхем даже упросила отца повысить его и занять работой попроще. День изо дня приносила Леону обед прямо на рабочее место, уговорила его поставить на стол маленькую пластиковую ель, чтобы привнести хоть каплю праздничного настроения в это мрачное помещение. Рядом с фотографией Эшли в белой рамке эта пародия на дерево действительно смотрелась неплохо. Какие-то десять сантиметров позитива во всем этом бардаке.       И все же, как ни глупо, совсем не Эшли он хотел запечатлеть. Такой же улыбчивой, расслабленной, блаженной Леон воображал только Аду. На фоне ночного города, который был бы ей очень к лицу, в незаурядном красном платье, что стало неотъемлемой частью образа, сложившегося только в его голове. Она совершенна во всем, но только по его мнению. И никогда не удавалось найти ответ на вопрос, который не покидает его голову с их самой первой встречи: в действительности Вонг хоть немного походит на все те иллюзии, которые возвела вокруг себя? Леон видел ее смелой, нежной, холодной, разочарованной, игривой, отреченной, отзывчивой, самоотверженной. Может ли что-нибудь из этого оказаться присущим ей на самом деле? Ему ведь всего-то хотелось верить ей. При первой встрече, перед долгой разлукой, когда видел ее в последний раз. Никогда Ада не оставляла однозначного мнения о себе. Только без конца спасала и предавала, лгала и вела к верному пути.       Наверное, ответов на свои вопросы он не получит никогда. В силах лишь вспоминать ее лицо и голос, плотно сомкнув веки. Раз за разом прокручивать в голове тот день, когда был готов умереть за нее, бросался под пули. И что вообще могло так сильно зацепить сердце Леона? Он не знает о ней ничего. А ведь наверняка сейчас повел бы себя точно так же. Его сердце билось все с той же силой при их встрече в Испании. Даже сильнее — Леон был по-настоящему счастлив, что Ада выжила. Но оставленная ею рана прожигала его изнутри. И вновь она забрала свое, бросила его. Сейчас от обиды не осталось и следа. В конце концов, каждый просто выполнял свою работу. На ее месте он был бы вынужден идти на те же меры. К тому же, в последний раз Кеннеди отпустил ее сам. И ведь предложила зачем-то лететь с ней, словно нарочно, чтобы сделать больнее. Без сомнений, Ада знала какой получит ответ. Скорее таким образом дала понять, что хочет услышать другой, и не более. Все-таки есть логика в ее поступках и словах. Похоже, даже намек на какие-то чувства она оставляла. Только осознание, как всегда, приходит слишком поздно.       В своих рассуждениях Кеннеди мог часами тонуть, но все они всегда сводились к одному: он хочет увидеть ее снова. Больше всего на свете, только побыть рядом еще немного. Он просто чувствовал, как медленно катится в пропасть, и игнорировал все руки помощи на своем пути. Потому что среди них не было ее. И если бы верил в чудеса, точно пожелал бы в это Рождество снова с ней встретиться. Леону необходим этот глоток воздуха, пусть всего на секунду, он хочет видеть Аду.       — Леон-Леон. — Легкая хрипотца в нежном женском голосе, прозвучавшем словно из самой тьмы ночи, позволяла с невероятной точностью установить личность особы, ловко пробирающейся в его кабинет через открытое окно. — Ты совсем погряз во всем этом.       Когда стук каблуков о деревянный паркет донесся до ушей Кеннеди, он окончательно осознал, что все происходящее как никогда реально. Распахнул глаза, сорвался с места, лихорадочно осматривая возникшую перед ним фигуру в характерном одеянии. Эти высокие сапоги и темно-красное платье нельзя не узнать, хоть они и были прикрыты белой меховой шубой, не запахнутой до конца. Черные локоны, успевшие отрасти не более, чем на сантиметр. И главное — успевшие стать практически родными аккуратные черты лица. Тусклого света луны было вполне достаточно для привыкших ко мраку глаз.       Просто волшебство. Стоило ему потерять надежду на встречу с ней, как вот она — Ада Вонг — во всей своей красе стоит перед ним, словно по зову явившись совершенно непонятным образом. Охрана точно не стала бы препятствием для нее, в этом сомнений не было. Но как Ада нашла кабинет, так тихо преодолела окно? Вопросы даже не пришлось озвучивать, ей вновь хватило одних его мыслей.       — Я уж думала, придется вскрывать окно. — Легким движением руки Вонг перекрыла источник холодного воздуха и опустила ручку, погружая комнату в такую тишину, от которой первое время в ушах даже стоял звон. Давно здесь не было такой атмосферы. — Но ты оставил его открытым. Ждал меня?       Фирменная ухмылка на ее губах вернула Леону здравый рассудок. Все верно, он ведь хотел проветрить кабинет в надежде, что это вернет ему концентрацию и поможет настроиться на работу. Наивный. Вот и нашлась причина такой непривычной дрожи в руках.       — Почему ты пришла сюда? — только и смог выпалить он, внимательно следя за шагами Ады.       Она разместила на столе небольшую коробку, перевязанную забавным красным бантом, по какой-то причине не замеченную им ранее. А затем встретила его взгляд и чуть склонила голову, всем видом подтверждая свое недовольство таким тоном.       — А ты настолько не рад мне? Я могу уйти.       — Нет. — Он перебил ее мгновенно, не давая и двинуться назад. Крепко сжал запястье, по-настоящему боясь упустить и больше не увидеть ее никогда. Леон сглотнул, в который раз стараясь тщетно собрать тысячу самых разнообразных мыслей в одно целое и сформировать хоть какую-нибудь речь из них. — Я не это хотел сказать. Просто ничего не понимаю. Что в коробке? Этот твой визит как-то касается твоей работы? И на кого вообще ты работаешь сейчас?       — Давай не будем о работе сейчас? Пожалуйста. Я пришла сюда не из-за нее. — Послышался тяжелый вздох, когда перечень самых важных вопросов был услышан Адой. Словно эти речи ее утомляли, нагоняли мысли, которые были неуместны сейчас. — А в коробке подарок. Не переживай, там ничего опасного. Позже взглянешь.       Она неторопливо прошлась по кабинету под пристальным взглядом Леона, отодвинула для себя стул, стоящий прямо напротив его рабочего места, и присела, скрещивая ноги в женственном жесте.       — Брось, Леон, сегодня Рождество. Не думала, что придется озвучивать, но мне просто захотелось провести его с тобой. Без обсуждений прошлого, будущего. У тебя есть что-нибудь выпить? — Аду заметно напрягала его сосредоточенность и настороженность. Она выглядела вполне уязвимой, хотя наверняка сумела бы выкрутиться из любой ситуации даже сейчас.       Леону в услышанное было трудно поверить. Слова звучали вполне искренне, что совершенно не вязалось с привычным поведением Вонг. Но скрыть от самого себя чувство какой-то победной радости Кеннеди просто не мог. Поэтому в который раз решил просто играть по ее правилам. Конечно, не стал улыбаться как наивный ребенок, бросаться с объятиями, пусть и очень хотел. Зато послушно вынул из старенького серванта бутылку вина, подаренного на очередной из подобных праздников, и принялся открывать ее. Штопор, припрятанный в столе, наконец пригодился.       — У меня нет стаканов и закуски. Зато вино должно быть вкусным. — Нависающая тишина уже начинала накалять обстановку, благодаря чему Леон все же решился завести чуть более непринужденный разговор. И не зря, самому становилось гораздо легче, когда удалось озвучить хотя бы пару незначительных мыслей.       — Ничего, так тоже неплохо. Ты часто выпиваешь, или хранишь бутылки как предмет интерьера? — Вонг умудрилась развить и такую нелепую тему в довольно интересный разговор. Впервые возникла возможность узнать хотя бы ход мыслей друг друга, минимальные интересы, и это не могло не радовать.       — Не часто, скорее второе. Хотя иногда очень тянет расслабиться вот таким образом. Быстро и эффективно. — Делиться мыслями с ней было чем-то на грани фантастики. Леон чувствовал необъяснимое желание рассказать все и сразу, занять ее уши до самого утра, но каждый раз одергивал себя, вспоминая пережитое ранее. — А ты?       — Тоже. Приятная компания и бутылка выдержанного не всегда идут в комплекте.       Когда пробка наконец оказалась вынутой, Ада сделала глоток прямо с горла, совсем не морщась от терпкого привкуса. Затем передала емкость уже севшему напротив Леону для повторения череды тех же действий. Вроде и слишком просто, даже не гигиенично, а был в таком времяпровождении свой шарм. Понять его вряд ли кому под силу, можно только прочувствовать.       — Значит, вы с Эшли, — Вонг сделала паузу, приподнимая брови, и тем самым дала Леону возможность продолжить утверждение самостоятельно.       — Нет, — он ответил мгновенно, будто так и ждал этого вопроса. На самом же деле просто не раз прокручивал его у себя в голове, да и часто слышал от общих знакомых, замечавших совсем очевидный интерес Грэхем. — Сколько ни пытался, не выходит почувствовать к ней что-то. Эшли заботливая, милая, очень добрая. Она мне дорога. Но это совсем не та любовь, которой ей от меня хочется.       — Вот как. — Ада лишь кивнула, на какое-то время замолкая. Точно задумалась о чем-то, вероятнее всего делала выводы из услышанного. Но быстро вернулась к разговору после следующего глотка спиртного. — Мне кажется, ты был бы счастлив с ней, будь все по-другому. Правда. Я пересекалась с ней всего на минуту, и даже тогда она была взволнована только тобой. Вот кто точно не даст почувствовать себя одиноким.       — Это меня и беспокоит. Когда-то же ее батарейка сядет. Я не могу дать ей того, чего она несомненно заслуживает. Будет замечательно, если встретит человека, который сможет подарить ей счастье. Но есть и вероятность, что закроется от всех. — Давно Кеннеди не было так легко делиться с кем-то переживаниями. Алкоголь не затуманивал разум, только развязывал язык. Да и Ада оказалась очень даже внимательным слушателем. Уже и представить было тяжело, что хоть что-то в ней сможет действительно его оттолкнуть.       — Я часто рассуждаю, как могло все обернуться, если бы не случилось определенных событий. Например, откажись ты от поручения защищать Эшли, вы бы с ней никогда не встретились. И, может, она даже выбрала бы предметом воздыхания кого-то другого. Так и с произошедшим в девяносто восьмом. Если бы не вспышка Т-вируса, где бы мы были сейчас? — Она откинулась на спинку кресла и провела ладонью по волосам. В глазах цвета обсидиана в этот момент сверкнул тусклый отблеск Луны, будто подчеркнувший, сколько боли они хранят в своей памяти. — Не получается говорить о другом, прости.       — Я не знал тебя до, но всё-таки с момента нашего знакомства, кажется, ты совершенно не изменилась. Только больше это меня не отталкивает. Раньше мне было так больно осознавать, что ты просто воспользовалась мной, обманула. Сейчас уже понимаю, что сам сглупил, а ты просто шла по своему пути. — Леон набрал в рот побольше вина, наконец глуша свои излишние откровения, ведь не был до конца уверен в их уместности.       Он чувствовал, что должен быть честен с ней. Не знал, предоставится ли вообще когда-нибудь еще одна возможность поговорить вот так, поэтому пользовался нынешней. Но слишком боялся реакции Ады. Ее просто невозможно прочесть, предугадать. Эта женщина противоречит всем принципам логики, какие только он может представить. И именно поэтому Кеннеди все сильнее хотел узнать о ней абсолютно все, привыкнуть так, чтобы без сомнений определять ее эмоции по одному взгляду. Он был готов посвятить всю свою жизнь изучению, оно не наскучило бы никогда. Только вот их положение остается прежним. Два параллельных пути, которым не суждено пересечься.       — Не знаю, будет ли тебе от этого спокойнее, но… — Вонг опустила голову, посмеиваясь и крутя в руках снова полученную стеклянную бутылку, словно снимая нахлынувшее напряжение такими вот произвольными движениями. — Будь у меня возможность использовать кого-нибудь другого, я бы не стала причинять тебе боль.       Он не знал, было это таким своеобразным признанием в чувствах, или Ада просто снимала с себя вину, но снова ощутил себя каким-то окрыленным. Даже приподнял уголки губ, смотря на нее так по-доброму, как в ту самую ночь, когда еще не знал истинных целей. С этого момента между ними не осталось ни капли напряжения. Кеннеди стал рассказывать забавные истории, которые вспоминал совершенно беспорядочно, после окончания каждой замолкал, будто ожидая вердикта, а когда бархатный смех Вонг затихал, сразу начинал рассказывать следующую. Она не отрывала от него взгляда, даже когда в очередной раз прикладывалась к постепенно становящейся все легче бутылке вина. Была совершенно расслабленной, чуть опьяненной, но все такой же до невозможности привлекательной. Все ее движения были пропитаны грацией и изяществом, будто оттачивались десятилетиями, при этом не выглядели искусственными. Если это и было лишь образом Ады, она совершенно точно успела срастись с ним в одно целое.       — Леон, — Вонг перебила его перед началом очередного рассказа, словно намереваясь вернуть в реальный мир. В лице не изменилась совершенно, только отставила спиртное, поднялась со своего места и неспешно сократила между ними расстояние, огибая преграду в виде все того же рабочего стола.       Кеннеди сразу поддался ей навстречу, так же поднимаясь, пусть и намерений все еще не знал. Как и прежде, Ада оставалась для него недосягаемой, слишком непредсказуемой, загадочной. И несмотря на это он добровольно шел на ее поводу, получая от этого безграничное удовольствие. Леон чувствовал себя полным идиотом, когда в который раз пытался предугадать ее действия, мысли, и ни разу не добивался успеха в этом. Но в то же время осознавал свою значимость, ведь эта невероятная, абсолютно идеальная и единственная такая во всем мире Ада Вонг сейчас смотрела именно в его глаза. Находилась так близко, что он смог с легкостью взять ее за руку, сперва почти невесомо, боясь все испортить, а затем сжать ее в своей крепче, подтверждая для себя ее реальное присутствие в этой комнате.       Ада не стала ждать особого момента, она создала его сама. Просто сделала еще шаг навстречу, ломая последние невидимые стены между ними, и поцеловала. Без намека на продолжение, без пылкой страсти и неконтролируемого безумия. Этот поцелуй был о другом. И Леон сразу отличил уже запомнившийся когда-то давно мотив. Он слишком пестрым пятном остался в памяти, не давая порой даже нормально уснуть, ведь тогда совсем никак не удавалось понять причину этого настроя. А теперь все детали пазла собрались воедино.       — Все тот же вкус. — Кеннеди снова установил зрительный контакт, коснувшись щеки Ады кончиками пальцев. Плавно поглаживал ее кожу, запоминая каждый миллиметр, поскольку теперь точно знал, что его ожидает в ближайшем будущем.       — Моих губ? Ты так хорошо их запомнил? — Вонг эта фраза очевидно показалась абсурдной. Она не скрывала усмешки, с привычной дерзостью и ноткой флирта подстрекала Леона, рассматривая его слегка мутные голубые глаза.       — Прощания. Тогда в фуникулере ты поцеловала меня ровно так же. Я решил, что просто воспользовалась моей слабостью, нашла, как лучше надавить. Все-таки на нежности и женское очарование я падок. А вот как все оказалось. — Будучи серьезным, как никогда ранее, Кеннеди проговаривал свои мысли вслух, приходя к окончательному выводу касаемо настоящей Ады. Теперь-то, спустя столько лет, он наконец понял ее полностью. — Ты просто не знала, будет ли еще возможность поцеловать меня, вот и не стала ждать. И знала, что сможешь списать все на дурацкую игру, поэтому вела себя так уверенно.       Она ничего не говорила в ответ. Перестала улыбаться, скрываться за масками теперь не было смысла. Наверняка и сама давно запуталась во всех этих ролях настолько, что не разбирала, где настоящие чувства, а где рабочие. Леон буквально выдернул ее из водоворота игр, не позволяя нырнуть в него обратно с головой. Он заставил ее раскрыться перед ним лишь потому что был уверен, что ей нужен этот толчок. И не ошибся. Ада сжала его ладонь в ответ, давая понять, что все сказанное было правдой, и только через некоторое время заговорила сама, когда сумела привести мысли в порядок.       — Ты ведь понимаешь, что ничего не изменится? — Реальность всегда сравнима с колючим асфальтом, усыпанным мелкими осколками ужасно липкого стекла, на который рано или поздно придется упасть с мягкого и пушистого облака. Но они оба уже слишком привыкли к этому чувству.       — Я знаю, что не смогу тебя удержать, как бы сильно этого не хотел. Но готов молить о новой встрече, даже если она будет очень не скоро. Пожалуйста. Я буду тебя ждать. — Ему не оставалось ничего больше, кроме как ослабить хватку руки, из которой стала медленно выскальзывать ладонь поменьше, и не моргая наблюдать, как Вонг шагает назад к окну.       — Постарайся встретить меня в меньшем бардаке в следующий раз. — Наверное, для Леона так и останется загадкой, шла речь об этом скудном кабинете или о его жизни в целом. Но кратко мелькнувшая напоследок улыбка на лице Ады подарила столько надежды, что захотелось в миг разобрать и все эти бумаги, и пыльные книги на полках, и даже поставить к стене полноценную большую ель.       Только когда Вонг скрылась где-то на крыше, он вновь взглянул на ту самую оставленную ею коробку. Подошел ближе, взялся за край атласной красной ленты и потянул его, вызволяя свой подарок из плена. Внутри на бархатной мягкой подложке красовался его любимый полуавтоматический Серебряный призрак, на корпусе которого сразу бросался в глаза яркий красный след от помады. Это зрелище не могло не вызвать улыбку. Традиция оказалась соблюдена, перед очередным исчезновением Ада предоставила Леону оружие со своей фирменной росписью. Только вот это он определенно сохранит.       В конце концов она спасла его Рождество. Пусть без праздничного стола, ярких огней и церковных песен, Ада сделала этот день особенным, действительно волшебным. Возможно, и не только Рождество. Она позволила ему ожидать чего-то, дала стимул просыпаться каждое утро хотя бы на какое-то время. Теперь Кеннеди не сомневался, за что так сильно ее полюбил. Эта девушка была настоящим ангелом-хранителем для него, всегда оказывалась рядом именно тогда, когда это было действительно необходимо. Раз за разом вытягивала его из пропасти, даже если не просил. Ада понимала его, как никто другой. И он наконец понял ее. Больше нет тысячи фальшивых личностей, есть только одна — настоящая.