Стук в открытую дверь

      Женщина должна быть сильной. Её воля непоколебима, а слова ранят больнее ножа. Сильная женщина не будет прогибаться под общество и будет выстраивать себе дорогу сама. Так говорила мать Цзян Чэн. Вдова с двумя детьми на руках не хотела, чтоб её дочери повтори то, что случилось с ней. С самого раннего детства она взращивала стойкий характер в своих дочерях.       «Чтоб мир не затоптал тебя, сделай так, чтобы ни у кого не возникло такого желания».       Смотреть на других с высока, не давать ни единого повода усомниться в себе, быть лучше остальных — Цзян Яньли повторяла это каждый раз перед зеркалом, младшая сестра повторяла за ней.       «И девушка должна держать всё под контролем».       Ваньинь была под стать своей матери. Смертельная красота, а в руках этой девушки были будто молнии. Увидев один раз, Мэн Яо уже не могла забыть. Никто не мог встать с ней наравне. Сёстры Цзян в высших кругах были знамениты своей красотой и неприступностью. Только если старшая Цзян со строгим воспитание матери смогла сохранить в себе нежность и с виду напоминала хрупкий цветок, то младшая Цзян на словах и за глаза могла поставить человека на своё место. Она была тем самым запретным плодом, который пытались вкусить многие, только вот провалили неудачу, отравившись ядом. Цзян Ваньинь вся словно сочилась ядом, или же, она старательно пыталась притвориться ядовитой.       Никто не мог знать о том, что распустился этот цветок совсем поздно. Рос в агонии и расцвел в боли. Не было никакой любви и сожаления, а руки по локоть в крови. И белые простыни запачканы кровью, полностью впитав в себя грязный запах. Насколько бы не было больно и страшно, у Цзян Ваньинь не было права кричать и просить о помощи, никто не должен знать насколько ей больно и плохо. Боль — это слабость, которой могут воспользоваться.       — Ваньинь, — Мэн Яо перед тем как уйти кладёт свою ладонь на чужое напряженное плечо, тело как натянутая струна, что могла лопнуть в любой момент. Цзян Чэн под её рукой дёргается. Ладонь она скидывает и чуть погодя, отходит немного в сторону.       Они съехались совсем недавно, чуть больше четырёх месяцев назад. Первое время Мэн Яо поражалась идеальной чистоте в квартире. Для своего взрывного характера, Цзян Чэн имела привычку соблюдать абсолютный порядок во всём. Казалось, что один неосторожный выдох и что-то могло развалиться на части. До этого, за всё время пока они были вместе, Ваньинь ни разу не водила Мэн Яо к себе, все свои встречи они проводили либо вне дома, либо у Яо на съемной квартире. Или в компании матерей. Мэн Ши — прекрасная женщина, которая вырастила волевую дочь. От того слишком неловко было находиться за одним столом вместе с ней и Юй Цзыюань. Их матери неплохо ладили, но в вопросах воспитании у них мнения разнились.       — Не трогай меня.       Голос её дрогнул, но Цзян Чэн не стала показывать, что заметила свою оплошность. Не жалуя тактильную привязанность в обычные дни, сейчас любое касание, как раскаленное железо, приносило жжение. Она проводит рукой по плечу. На коже будто остался ожог.       Яо убирает руку, смотря удивлённо. Правильные слова никак не хотели подбираться. Да и что можно сказать? Ваньинь всегда была остра на язык, и в любой момент та могла резко отреагировать и в этом не было ничего удивительного. Именно из-за такого сложного характера она рассталась в последний раз — и не то чтобы её парень был идеальным, Яо сказала бы, что слишком раздражающий и приставучий. И не удивительно то, почему у Ваньинь проблемы с контролем собственных эмоций — люди вокруг подавали не лучший пример того, как стоит их выражать.       Но сейчас это было как-то по другому, слишком дергано и неестественно, будто Цзян Чэн старалась не показывать чего-то, сдерживаясь.       — Я вернусь сегодня поздно, матушка попросила помочь ей, — Яо отворачивается, но незаметно её взгляд прикован к зеркалу. В отражении стоит Ваньинь, больше не смотря в её сторону. Обычно прямая спина немного согнута, а руки виновато прижаты к груди. — Ты одна…       — Справлюсь, не беспокойся.       — Посмотри на меня.       Неохотно, скованно, но Ваньинь поворачивается в сторону Яо. На прощание та совсем аккуратно берёт чужие руки в свои и невесомо целует костяшки пальцев. Она по-хитрому улыбается, наблюдая, как краснеют у Цзян Чэн щёки, и, уходя, больше ничего не говорит.       За закрытыми дверями с грохотом падает тумбочка. Цзян Чэн неприятно от самой себя, жуткая злость прогрызала дыру в её теле, но ничего с ней она не может поделать. Глубокий вдох и всё будет как прежде. Эмоции под контролем, а все переживания не достойны никакого внимания.

***

      Первое, что увидела Яо по возвращению, это погром в прихожей. Она вернулась раньше, чем планировала и по приходу явно не ожидала увидеть перевернутую тумбочку и разбросанные вещи из шкафа. Тихо пройдя дальше по коридору, больше ничего странного не было замечено. Незаметно Мэн Яо прошла дальше, так лёгок был её шаг, что навряд ли бы Ваньинь смогла услышать. Вот только саму Ваньинь прекрасно было слышно — по квартире прошёлся крик.       — А-Инь! — этот крик больно бьет по ушам, Яо и представить не может, что могло так сильно довести Цзян Чэн до крика.       Мэн Яо находит свою девушку в спальне, скрючившуюся от болей. Чуть дрожа, та поднимает голову на знакомый голос. От новых спазмов Ваньинь вновь сваливается на кровать, не в состоянии больше пошевелиться. Она стонет в подушку, чтоб хоть немного скрыть подступившие слёзы.       — Ты же знаешь, тебе незачем вставать. Отдохни, — Яо осторожно садиться на край кровати, поглаживая чужую согнутую ногу. — Ничего страшного, скоро пройдёт.       Чего она не ожидала, что Цзян Чэн снова начнёт кричать от боли. Рука застыла на месте. Яо не знает что делать, она не уверена, что вообще сможет помочь Ваньинь. В таком состоянии она ещё ни разу не видела свою девушку. Да и у самой у неё не бывало таких болей, так что нельзя быть точно уверенной даже в обычном обезболивающим. Мэн Яо незаметно проходит на кухню. На столе стоит аптечка, а вокруг разбросаны разные пачки таблеток — одна вскрытая. Яо хмурится, увидя название. Довольно сильный обезболивающий, который и с рецептом то довольно сложно достать. Её девушка могла годами терпеть боль, и если бы не случай, то сколько бы ещё Ваньинь продолжала скрываться.       — Ваньинь, тебе нужно это выпить, — возвращается она довольно быстро, принеся разведенное в воде лекарство.       С трудом Яо помогает Цзян Чэн сесть. Она мычит от подступившей боли, что новым комом осела в груди, осложняя дыхание. И не только Ваньинь сейчас больно, сама Яо чуть ли не начинает дрожать, но стойко держится. Спустя лишь несколько минут ей удается споить всё лекарство.       — Потерпи ещё немного, должно стать лучше.       Снотворное начинает действовать спустя только получас, что очень долго. За всё это время Ваньинь в полубреду держала Мэн Яо за руку, полностью не осознавая, что делает. Хватка была настолько сильной, что казалось, можно руку легко сломать. И только после того, как Цзян Чэн уснула, Яо смогла выдохнуть. Она начала перебирать тёмные спутанные волосы. Обычно Ваньинь выглядела несгибаемой, и даже казалось, что ничто не может её сломать. Но сейчас Яо видит насколько, та может быть хрупкой. Впервые за долгое время она не знала, что ей делать. Создавалась иллюзия, что тело под ней могло рассыпаться в любой момент.