***
На улице было морозно и темно. Люди уже разбрелись по домам, дачам, каткам и всему, где только можно было отпраздновать Новый Год. Включив телевизор, народ обнаружил, что в Кремле воцарилась Анархия. Правящую позицию заняли двое братьев, которые до сего момента управляли лишь собственными фанатами. Но сегодня была такая ночь, когда самое невозможное становилось близким и возможным. Торжественно (а потому совершенно невменяемо) братья Самойловы поздравляли жителей страны с Новым Годом, а многие смотрящие и не радовались даже. Им было страшно. Но агатоманы веселились и захлебывались всеми видами алкоголя, что имели, глядя как двое палтатых, чертовски красивых демона — один русоволос, другой брюнет, одетых в деловые костюмы — поздравляли страну с праздником. — Плодитесь и размножайтесь! И не забывайте о любви и счастье! С новым тысяча девятьсот девяносто девятым вас, люди! — приказали всей стране два новых правителя, совместив приказ с поздравлением. Праздновавшие в компании подростки инициативно переглянулись. Девочкам, как ни крути, стало неуютно от такого взгляда, хоть каждая из них в глубине души и мечтала отдаться хоть одному новому «королю». А вот мальчишки с благодарностью посмотрели своими нетрезвыми глазами на таких же нетрезвых Глеба и Вадима. «Ну что плохого в Анархии? — говорил юноша своей малолетней даме.— Ты не ведь не монахиня. Так не бойся Анархии, немонахиня!» После выступления, Самойловы, конечно же, переоделись. Где ж это видано, чтобы рокеры носили деловую одежду дольше получаса?! У Вадима за спиной красовался красный плащ с белой опушкой —что-то среднее, между королевской мантией и костюмом Санты-Клауса. Собственно, его «агатовскую» версию и изображал старший Самойлов. А вот Глеб, по своему обыкновению, надел всё черное и накрасил голубые глаза, завешенные кудрявыми патлами черным. Он делал вид, что Крампус —теневой слуга Санты и его полная противоположность, дарящая непослушным детям не подарки, а удары по заднице. Закончив дела, Самойловым пришла в голову занятная мысль —порадовать свою новоиспеченную подружку Инну в этот волшебный праздник. Вадим с Глебом прямо в своих готическо-дурацких нарядах отправились по тому самому адресу. Прибыли. Стучатся, звонят, ждут. Открыли. — О, это вы?! —удивилась юная танцовщица, увидев на пороге своих недавних знакомых — теперь действительно правителей страны. Инна была одета в наряд, напоминающий шлюховатую версию Красной Шапочки — чёрный корсет, красная пышная юбка. И, чёрт побери, чулки на подвязках. Однако лицо её, с напускной улыбкой носило отпечаток недавних слез. — Что случилось, деточка? — обеспокоенно спросил Глеб. На праздничном столе были фрукты, нетронутые, порезанный, почти изрезанный торт и пульт, утопленный в широком винном бокале. Девушка села и закрыла лицо руками. — Да нет, ничего не случилось, — просто сказала она, глубоко вдохнула и продолжила, — Новый Год я уже второй раз одна праздную, мне не привыкать. — А где, я не знаю, твои родители или парень, может быть. Подруги, — сказал Вадим, принимая на себя роль сказочного… волшебника, что ли? — Никто меня не любииит! Никому я не нужнааа! — залилась слезами Инна, попутно зарываясь в подготовленный для этого заранее плед. Глеб ничего такого просто не переносил. Он резко встал, достал пульт из бокала и выпил всё содержимое в нём. Потом удалился на кухню в поисках чего покрепче. С рыдающей Инной остался один Вадим. Он сказал: —Вставай девочка, нечего плакать. Особенно сейчас. Она встала, утирая слёзы. — Теперь иди в ванную, умойся. Инна повиновалась. По возвращению было заметно, что она сильно изменилась — никаких слёз и следов не было. Вот, что значит «женщина, умеющая получать выгоду с истерик». — Чего ты хочешь? Чтобы тебя все любили? Профессиональная истеричка кивнула. — Глеб! — закричал Вадим, пытаясь достучаться до него, пьющего на кухне. — Глеб, ты любишь Инну? — КонЭчно! — ответил тот. — Особенно я люблю её в рот, а так куда даст, туда и люблю. — Видишь, маленькая, любит он тебя! — А ты меня любишь? — капризно надула губки Инна. — Ну конечно! Глядя на тебя, во мне просыпается Серый Волк…- прорычал Санта-Вадим. — Зови Глеба, выключайте свет, — распорядилась она. Через минуту уже всё было готово. Звучала музыка, свет падал лишь на Инну. Но братья не перенесли столь отвратительного музыкального сопровождения — Ну что это за попсятина такая, ну! —недовольно протянул Глеб. Они подошли к проигрывателю, стоявшему тут же, повозились и вставили кассету со своим же «Майн Кайфом». — К-к-как мне теперь танцевать? — Очень просто. Под техно танцуешь? Потанцуешь и под это. Инна заикалась, потому что она, такая беззащитная стояла под пристальным взором двух музыкантов. Лажать сейчас нельзя было ни в коем случае, и если говорить честно — девица слегка побаивалась Самойловых. Да, она была стриптизёршей, но работала она на публику в публичном месте. А тут только два здоровых нетрезвых мужика, которые находятся не в охраняемом заведении, а у неё дома. — Ах, дамы, господа… — басом затянул Глебов голос из динамиков. Щёки девушки запылали. Она начала танцевать, оставшись на середине песни в одном только нижнем белье. Не на шесте, а просто так, конечно же. Глеб подошёл к ней и прижал девушку к себе за шею, прошептав на ухо: — Ты — немка. Дрянь! И бросил прямо на пол, к своим ногам. Глеб поднял ее подбородок. — Ну что, начали! Вадим вовремя отодвинул стол к окну. Самойлов-младший же, недолго думая, расположил девушку на этом самом столе. Девушка перевернулась на спину и оказалась в самой беззащитной женской позе. Глеб бросился на неё и стал жадно целовать, оставляя яркие следы на теле Инны. И вдруг она сказала: — Глеб… Может, не надо?.. — Как ты можешь мне перечить? — прошипел он и легонько придушил её, но тут же встал, чтобы поговорить с братом. — Идите на кровать, — проговорил Вадим. — Ты тоже придёшь? — Приду. — Групповуха? — А почему нет? — Ну, конечно… Инна, слегка оглушенная, сидела на столе и потягивала оставшееся вино. Вернулся Глеб и завладел вновь всей её свободой, взяв на руки. — Идём, — скомандовал он. Инна не ответила. Глеб взял её за волосы и потянул. Тогда Инна закричала: — Нет-нет-нет! Пожалуйста, не тяни! Больно же! Как в тумане, Самойлов дотащил девицу до постели, только там её отпустил и, держа за горло, поцеловал в губы, не церемонясь и страстно кусая её нижнюю губам властно изучая горячую полость рта. Потом медленно спустился руками ниже и ниже, гладя и лапая всё, что можно и нельзя. Тогда девушка дёрнулась, но вырваться не смогла. И сказать ничего не смогла — её губы были вовлечены в долгий поцелуй… — Ты — девственница? — поражённо спросил Глеб, когда его пальцы наткнулись на незнакомую преграду. — Да, я её сделала, — честно призналась она.— Но не для вас я её делала, поэтому и не могу сейчас! — А ты знаешь, насколько мне насрать на это? В конце концов мы— новые правители. Мы этому твоему клиенту глаз на одно место натянем. — Ну и пожалуйста! Мне за это… —Я же уже сказал, детка. Ничего тебе не будет! А вот если выкобениваться будешь, то ещё ого-го, что будет! Инна встала перед Глебом на колени. Она умоляла его, покрывая руки поцелуями, а он расстёгивал ремень. Не дав девушке ни поцеловать его, ни что-то ещё, что она так хорошо умела, он резко прижал её к себе, войдя сразу в её рот на всю длину, и помогал своей фрау, взяв её за волосы и настраивая на нужный ритм. В комнату зашёл Вадим и увидел эту неповторимую картину. Он подошёл к Инне, опустился на корточки, и стал целовать её спину, неспешно развязывая черные ленты корсета. Когда Глеб кончил, Вадим уложил её на постель, предварительно достаточно долго провозившись со снятием всех остальных элементов её образа, и поцеловал животик, отчего девушка немного дёрнулась. Но это не остановило Вадима — он стал целовать намного ниже живота Инны, пробираясь к заветному месту языком и будто не замечая стонов. Её стонов. Вадим лизал и нежно покусывал клитор губами, упиваясь сладкими девичьими стонами, параллельно мягко оглаживая её талию и бедра, щекоча живот своими черными патлами. Усмехнувшись, он закинул её стройные ножки на свои плечи, не переставая ласкать Инну. — Если она сейчас кончит, ты будешь виноват, — проронил Глеб. Вадим поразмыслил и остановился. Бедная девушка, покинутая за секунду до взлёта, обрушилась на землю и испустила поистине страдальческий стон. — Эй! Ну Вадик, ну продолжи!.. Но Глеб взял девушку в охапку и под девичьи возмущенные вопли доставил Инну в её же спальню. Она бессильно рухнула на колени. — Чего ты хочешь, Инна? — спросил он. Коленопреклонённая девушка посмотрела на младшего Самойлова снизу вверх и ответила, прижав его бледную сильную кисть к своим искусанным губам: — Ударьте меня. Глеб усмехнулся и двумя пальцами слегка ударил девицу по правой щеке. Инна смолчала. Тогда Глеб взял в руки ремень и ударил уже им по тощей обнаженной спине. Девица лишь шумно выдохнула: — Ещё!.. — прошептала она. В комнату зашёл Вадим. Он увидел Инну на коленях перед Глебом, совершенно покорённую и униженную. — Зачем? — только и смог выговорить он, от удивления подняв бровь — Она меня сама попросила. —пожал плечами Глеб. —Братец, подержи-ка её! Инна встала с колен перед Вадимом и обвила руками его шею. Они целовались, жадно и страстно в то время, как Глеб нещадно опускал ремень на все места, до которых мог сейчас достать. Вадим направлял брата властным тоном, иногда отрываясь от нежных девичьих губ: — Смотри, Глебсон, тут ещё не красное, ударь сильнее. И здесь! Инна не говорила ни слова, но в какой-то момент не выдержала: — Аах! Я так хочу… вас… Высказанная инициатива не заставила себя долго ждать — Инна была перенесена на кровать. Слева лёг Глеб, а справа — Вадим. Они оба целовали девушку, ласкали и несколько раз зажали в объятиях настолько крепко, что и вздохнуть было трудно. Глеб взял руку Инны и положил её на свой возбужденный член… Она его обхватила и слегка потянула на себя, проговорив: — Сделай так, чтобы я это запомнила навсегда! Он нежно провёл рукой по её щеке и вдруг сжал её лицо. — Поворачивайся ко мне!..—отрезал Глеб приказным тоном — Ты и мне нужна, детка! — промурлыкал Вадим. Инна в ответ лишь запрокинула лицо к Вадиму и замерла от его безумно мягких поцелуев, оставляемых на шее: — Ммм… Ай! Первым в милую девушку вошёл Вадим, аккуратно, как только мог и простонал: —А кое-кто тут клялся, что секса не имел! За ним, спереди, — резко и грубо — Глеб. Быть может он сделал это нарочно, помня и про девственность подруги, и про грубые её пристрастия. И они начали. Вдвоём. Думая, что каждый из них — единственный сейчас для Инны. С каждым толчком Глеба Инне становилось всё больнее и больнее, а движения Вадима делали её возбуждение всё более сильным. Она стонала, и младший из братьев сильнее прижал её к себе и грубее и глубже вошёл в неё. А Вадим не переставал ласкать девушку, медленно перебирая её волосы и делая свои движения нежными и аккуратными, но в то же время чувственными и сильными. Девушка закричала, вынудив этим Глеба ускорить свой темп ещё быстрее. Тогда и она закричала громче. Вадим быстрее стал входить в Инну, предчувствуя, что скоро кончит. Ни одному, ни другому брату следить за тем, что сейчас с их партнёршей было недосуг. Глеб решил поменять позу. Прервав своего брата, он посадил еле живую девушку на себя, а на ней сверху уже устроился Вадим. Темп этой любовной процессии задавал старший из братьев. Глеб кончил прямо в Инну, ни о чем уже не думая. За ним и Вадим кончил, но уже наедине с девушкой. Вадим тут же улёгся рядом с Глебом. — А ты знаешь, брат, ты очень красиво трахаешь мою стриптизёршу. У меня даже встал от этого вида. Тот в ответ пожал плечами — ему было всё равно. Глеб приподнялся перед Инной на локтях. — А я до сих пор тебя хочу, — сказал он и стал доводить себя при помощи руки. — Мой король, — через стон выговорила Инна, — мой король, прошу Вас, кончите мне на лицо. — С удовольствием, моя маленькая Фрау! Так прошли все зимние каникулы с единственным отличием от Новогодней ночи. Это отличие заключалось, собственно, в том, что бывали Вадим и Глеб у Инны не вместе, а по очереди. В основном потому, что каждый хотел казаться главным, чтобы его считали единственным. А с этой девушкой не было никакого равноправия, даже малейшая его капля не промелькнула.***
С тех пор прошло немного времени. Инна ушла из стриптиза в акробатическое искусство и блистала уже на сцене перед почтеннейшей публикой, а не в стрип-клубе перед какими-то пьянчугами. И она всегда хранила тайну о том, что главы их государства приходят к ней по вечерам. Всегда.