Заморозка, пар и таяние

— А-ах… – стон тихий и робкий. Юноша зажимает рот рукой. Золотистые ресницы дрожат. — Тише, милый. Все хорошо. – по ушной раковине проходится шаловливый кончик шершавого розового языка, вызывая табун мелких мурашек, бегущих по спине. Он оставляет несколько смазанных коротких поцелуев на молочной, усыпанной веснушками коже и утыкается носом в растрепанные светлые пряди. — Б-братик… – Фремине не знал, что делать. Он называл так дражайшего друга всю свою жизнь, начиная с самых первых размытых детских воспоминаний и заканчивая сегодняшним завтраком. Но сейчас… В этот самый момент… С губ так отчаянно желает сорваться имя непокорного игривого блондина. Привычно нежное и сладко тягучее, но разжигающее целую бурю эмоций в неискушенной юной душе. Руки Лини притягивают тело названного брата ещё ближе, полностью укладывая на себя. Худые изящные ладони, облаченные в тонкие черные кожаные перчатки, мягко огибают несильно выступающие ребра, едва виднеющиеся в небольшом вырезе белоснежной кружевной рубашки, еле-еле держащейся на худых плечах. Фремине зажмуривается и тихо стонет, пытаясь спрятать горящее от смущения лицо в золотистых прядях. Друг замечает это и тут же, одной рукой крепко сжимая осиную талию, притягивает еще ближе, второй поворачивает к себе и шепчет прямо в губы дрожащего парня: — Милый, посмотри на Итэра. Он так старается для тебя. Невежливо его игнорировать. Фремине переводит взгляд вниз и встречается с янтарными глазами. Он невероятен. Длинные лоснящиеся золотистые волосы, обычно заплетенные в тугую толстую косу, сейчас водопадом спадают по угловатым плечам таинственного путешественника. Вокруг уголка рта вниз, по точеному подбородку, течет тонкая струйка прозрачной вязкой слюны. Щеки его покраснели. Красивые пухлые коралловые губы юноши прямо сейчас растянуты вокруг собственного члена молодого водолаза, и это единственное, что держится в затуманенных удовольствием мыслях блондина. Итэр был парнем брата, и они встречались уже несколько месяцев. Сначала Лини неожиданно для своей семьи привёл чужака к ним домой. Золотоволосый юноша просто появился на пороге их скромного жилища и был сразу утянут рукой старшего в комнату иллюзиониста на втором этаже особняка. Фремине успел тогда увидеть только милую извиняющуюся улыбку незнакомого парня и горящие жгучим азартом и нетерпением лиловые глаза названного брата. Позже он начал приходить к ним и на ужин. Милейшая нежная улыбка и золотистый отблеск в добрых янтарных глазах заставляли сердце юного водолаза делать тысячу и один кульбит. Он прятал глаза за густой светлой челкой, а лицо закрывал любимой кружкой, подаренной младшей сестрой на день рождения, когда замечал, что цепкий взгляд гостившего у них парня задерживается на его лице дольше, чем на несколько секунд. Это были ничтожные крохи тепла, но юному нежному сердцу хватило и этого. Он влюбился. Отчаянно и бесповоротно. Любовь эта была странной, безумной – на грани дичайшего сумасшествия. Он тогда вернулся очень рано, едва небо начало окрашиваться в теплые оттенки закатного солнца. Юноша практически всегда заходил в дом молча и подавал голос только тогда, когда видел брата или сестру перед собой. И в этот раз это сыграло с ним злую шутку. Он увидел то, чего не должен был. В этот день любимая сестра Линнет ночевала у своей давней подруги, приехавшей в командировку в Фонтейн, а Фремине по обыкновению должен был возвратиться с работы только через несколько часов, поэтому возлюбленные решили не утруждать себя подъемом на второй этаж дома и расположились прямо на софе в общей гостиной. Юноша затаил дыхание. Они такие… Итэр лежал, положив голову на мягкий подлокотник, а Лини устроился на его коленках, прогибаясь в пояснице и выпячивая задницу. Тело брата плавно изгибалось, то приближаясь, то отдаляясь от путешественника, удерживая на себе нетерпеливый, отчаянно жаждущий взгляд любимого человека. На голове не было излюбленного цилиндра. Золотистые локоны были растрёпаны, а… Ох. Они целовались. Целовались медленно, вдумчиво оглаживая языком чужие припухлые губы. Руки Итэра мягко скользили по худой спине возлюбленного, пересчитывая выпирающие позвонки, а после переходили на округлые ягодицы. Пальцы нетерпеливо сжимались, заставляя натянутую ткань коротких черных шорт жалобно трещать. Лини в ответ лишь игриво смеялся и сжимал тонкими музыкальными пальцами розовые набухшие соски парня, заставляя того дышать через раз. Так близко. Они словно пытались слиться друг с другом в единое целое. Так горячо. Фремине, едва дыша и не помня себе, на цыпочках, чтобы его не заметили, пробрался в свою комнату и залез под одеяло с головой. Щеки горели, а в животе, словно дыхание страждущего свирепого дракона из древних легенд погибшего народа, горел настоящий огонь. Неистовое страстное пламя. Юноша зажмурился и затих, стараясь напрочь стереть из памяти линии силуэтов уединившихся возлюбленных, невольным свидетелем ласк которых он стал. Старался, но… Не получалось. Несколько недель прошли, а он все также бегает от них, как испуганный кролик от голодной лисицы, терпеливо следующей за ним по пятам. Лини был очень похож на огненную лисицу. Он прятался, но брат нашел. Лини попросил Линнет снова переночевать у подруги. Когда за девушкой, закинувшей на спину небольшой бирюзовый рюкзак, закрылась дверь, фокусник аккуратно взял его за руку и повел в гостиную, усадил на широкий диван. Его ладони были немногим больше, чем руки Фремине, но водолаз почему-то как никогда ощущал разницу между ними. Лини был старше, умнее, лучше понимал людей… Большие пальцы поглаживали тыльную сторону его рук, ненадолго успокаивая юношу. Лини дожидается, пока брат тихо выдохнет и поднимет глаза, и, наконец, тихо спрашивает: — Тебе противно? Младший испуганно округляет глаза, в непонимании наклоняя голову вбок: — Что противно? Лини неуверенно поджимает губы и быстро смотрит по сторонам, словно пытается найти, за что можно зацепиться взглядом, но не сумев, вновь возвращает внимание брату, заглядывая в его широко распахнутые глаза: — Наши ласки. Фремине наконец понимает, о чем идет речь: щеки юноши окрашиваются в нежно-розовой цвет. Лини продолжает: — Прости, пожалуйста. Мы не думали, что ты тогда так рано придешь. Ты нас видел, да? Я… Мне очень жаль, Фремине. Я не хотел тебя пугать. Мы просто… Младший сжимает чужие ладони в своих и опускает голову. Шепчет очень тихо, едва слышно: — Пообещай… Пообещай, что не возненавидишь меня после того, что я скажу. Лини смотрит серьезно и медленно кивает, стараясь одним только взглядом передать названному брату, как важно ему то, что он скажет. Водолаз делает глубокий вдох и, опустив голову ещё ниже, говорит: — М-мне понравилось… Фокусник чуть приподнимает брови в удивлении: — Понравилось? Несмелый кивок и тихий шёпот: — Вы… Вы были очень красивыми. Я бы… Я бы хотел также. К-когда я увидел, я не знал, куда смотреть. Потому что… Оба. Вы о-оба заставляли кончики пальцев неметь, а сердце бешено биться… Брат молчит, и Фремине закусывает губу. На глаза наворачиваются слёзы. Какой же он отвратительный! Позавидовал чужому счастью, а теперь… Теперь брат его возненавидит, ведь он… Что? Фремине в неверии распахивает глаза и сталкивается взглядом с чужими. Спокойный, нежный аметист. Такой же нежный, как пухлые губы фокусника, прямо сейчас несмело касающиеся его собственных. Лини придвигает брата к себе и углубляет поцелуй. Сминает губами чужие, мягко покусывает и удовлетворенно мурчит, чувствуя, как дрожит тело младшего под его ладонями. — А так нравится? Фремине может только быстро-быстро моргать. Лини тихо усмехается и вновь целует. Но в это раз не в губы – щеки, высокий лоб, обычно скрытый за густой челкой, веснушчатый носик, краешек ушка. На каждом касании младший судорожно вдыхает закончившийся в легких воздух, а Лини шепчет ему. Тихо-тихо, едва ли касаясь губами мягкой бархатной кожи, словно желая оставить на ней свой след. — Такой хороший. Такой нежный. Мой любимый котенок. С самого детства ты был таким прекрасным, что невозможно оторвать взгляд. Помнишь, на Рождество мы каждый год развешивали по всему дому омелу, даже если к нам никто не приходил. Это был я. Моя идея. Чтобы хотя бы так была возможность коснуться тебя. Провести по мягкой щечке кончиками пальцев, а после коснуться её губами. Фремине не верит своим ушам: — Н-но как же… К-как же Итэр? Лини только игриво улыбается, оставляя на его щеке ещё один мягкий поцелуй: — Итэр? Ему ты тоже нравишься, Котёнок. Мы говорили о тебе. Много говорили. Как было бы славно во время поцелуя убрать твои шелковые волосы назад, чтобы видеть затуманенные похотью лазурные глаза, оглаживать дрожащее от не скромных ласк тело или же… — Чувствовать жар, находясь внутри. Фремине лишь чудом давит в себе испуганный писк и переводит взгляд на вход. Лини немного отстраняется от брата и переводит влюбленный взор на путешественника: — Ты рано, милый. В ответ нежная улыбка. Итэр медленно шел к ним, не сводя взгляда с лица своего возлюбленного: — Я подумал, что извиниться мы должны вместе, но вижу извинения зашли дальше, чем должны были. Лини игриво улыбается и вновь поворачивается к брату, затягивая его в глубокий поцелуй. Фремине переводит испуганный взгляд на блондина и… Не видит злобы? Ни зависти, ни раздражения там нет. Только… Желание? Он, Итэр, смотрит с жгучим вожделением. Смотрит не на старшего брата. На них обоих… Водолаз сам отстраняется от брата и, собрав всю свою смелость, переводит взгляд на гостя и тихо спрашивает: — Это п-правда? Итэр каким-то шестым чувством понимает, о чем идет речь. Он опускается перед ними на колени и кладёт точеный подбородок на узкие по-мальчишечьи угловатые коленки водолаза, не скрытые тканью излюбленных шорт. Фремине почти не дышит. — Правда. Ты очень красивый. Такой нежный. Как лотос из горных озер. — Ах, милый, ты разбиваешь мне сердце! Мне ты не отдал никакого цветка. – голос Лини был не расстроенным, а игривым: он нисколько не обижался на любимого. Юный маг просто хотел немного успокоить младшего, и Итэр прекрасно это понимает. Он берет руку возлюбленного, обтянутую перчаткой, и коротко целует тыльную сторону, томно шепча: — Потому что даже самый горячий пламенный цветок не сравнится с тобой, любовь моя. – он смотрит так нежно и ласково, что потерявший, казалось бы, всякий стыд Лини краснеет и быстро сглатывает, стараясь скрыть свое смущение за показной бравадой. Итэр вновь возвращает свое внимание брату парня: — Ты позволишь? – рука медленно оглаживает не скрытое тканью шорт бедро. – Позволишь сделать тебе хорошо, маленький Лотос? Фремине несмело переводит свой взгляд на брата. — Я? С-с вами? – ему кивают одновременно. Кивают и мягко гладят, успокаивая. И отчаянное желание, вызванное воспоминаниями, теми яркими воспоминаниями, тепло их заботливых рук прямо сейчас на каждом открытом участке молочной кожи берет верх. — Д-да. П-пожалуйста. После этих слов он не сказал ни одного. Он мог только судорожно вдыхать воздух и сжимать руками края рубашки. Лини целовал его. Долго, не давая отстраниться, сминая мягкие губы и покусывая их. В противовес этому Итэр внизу лишь гладил его бедра. Аккуратно, едва ли нажимая кончиками пальцев на молочную кожу. Сначала медленно и осторожно, но чем выше поднимались его руки, тем ощутимее становились касания. И в какой-то момент… Фремине отстранился от губ брата и тихо простонал, тут же прикрывая рот рукой. Итэр коснулся его. Он мягко сжал его член сквозь тонкую ткань темно-синих шорт. На это мгновение они все остановились. Итэр и Лини посмотрели на него и почти хором проговорили: — Все хорошо? Он только кивает неспособный ни на что более. Тогда брат аккуратно приподнимает его, а Итэр снимает шорты вместе с бельем. Водолаз дрожит. Чувства разрывают его на части, голова идет кругом от всех хаотичных мыслей, копошащихся внутри. Ярко он осознает только одно – ему хорошо. Поэтому… Он несмело кладет подрагивающую руку на чужую растрепанную макушку и чуть пододвигает к себе. Итэр без слов подчиняется, прикрывая глаза. Сначала он целует. Проходится дорожкой поцелуев от головки до самых яичек, заставляя их поджиматься от невесомых ласк. После меж пухлых коралловых губ пробирается игривый розовый язычок. Он проводит тонкую дорожку, заканчивая на головке, после чего дует на нее. — Ах! Так хорошо. Этих чувств так много, Фремине не знает, что делать. По волосам проходится нежная рука старшего брата: — Все хорошо, милый. Не нужно сдерживаться. Мы хотим слышать, как тебе хорошо. Младший послушно кивает, и Итэр вновь возобновляет ласки, на этот раз заглатывая член полностью. Они уже давно занимаются этим с Лини, но для этого нежного Лотоса все впервые, и он сделает все, чтобы у младшего остались только приятные воспоминания об их общем первом разе. Первом и точно не последнем. Уж старшие об этом позаботятся. Фокусник вновь целует любимые губы младшего. Он неумелый, робкий, но такой отзывчивый, такой нежный. Намного лучше его самой смелой фантазии. Хватается за его руки дрожащими ладонями, несмело толкается в рот путешественника и тихо стонет. Тихо, но так отчаянно искренне, что у возлюбленных сводит низ живота. Фремине старается, но не выдерживает. Он пытается оттолкнуть голову блондина, но тот только сильнее насаживается на его член и сжимает порозовевшие бедра. Младший кончает прямо ему в рот, тихо вскрикивая. В себя он приходит долго, едва ли осознавая что-то вокруг, лишь чувствуя чужие прикосновения теплых рук. Когда он наконец открывает глаза, на него с нежностью и немым восхищением смотрят брат и его парень. И Фремине вдруг ясно понимает: неважно, насколько это странно или безумно, пока его греет чужое тепло, пока он чувствует их губы на своей коже, он хочет быть с ними – отныне и навсегда.