Прекрасное будущее

      Ксавье подходит к ней на третий день съёмок, когда Люмин заканчивает убирать своё оборудование. Рядом Ёимия удовлетворённо мычит, бережно укрывая реквизит фильма от пыли широким брезентом. Паймон же непринуждённо парит в воздухе перед ними, ничем толком не занимаясь.       — Люмин, — обращается к ней Ксавье, привлекая внимание девушки. — Как ты смотришь на то, чтобы поужинать сегодня вместе?       Её спутнице требуется секунда, чтобы загореться оживлённым предвкушением.       — Ужин? Паймон никогда не откажется от вкусного ужина!       Ксавье сдерживает чужой порыв жестом ладони и едва заметным наклоном головы. Когда он говорит вновь, его тон становится отстранённо вежливым:       — Мне очень жаль разочаровывать, но между нами произошло недопонимание. Я приглашаю на ужин одну Люмин.       — Что?! — Паймон широко распахивает глаза, она выглядит задыхающейся от возмущения. — Это нечестно! Мы все здесь усердно работали, ты не можешь просто так взять и пригласить одного человека, оставив других в стороне!       В их перепалку вмешивается Ёимия, щёки которой немного покраснели из-за тихого смущения.       — Малышка Паймон, боюсь, ты не совсем понимаешь суть этого приглашения… Мистер Ксавье вполне может ужинать только с одним человеком из нашей компании, и никто не будет в обиде.       — Паймон будет! Я обижена! Почему только Люмин получит в награду вкусный ужин?       — Потому что это не обычный ужин, — терпеливо объясняет ей Ксавье. — Я приглашаю уважаемую путешественницу на свидание.       Внезапно за их спинами раздаётся звонкий грохот, заставивший их всех вздрогнуть и обернуться. Упавшие на пол подсвечники из рук ошеломлённой Фурины теперь привлекают всё их внимание. Сама девушка неловко откашливается, а затем горделиво задирает подбородок.       — Тут не на что смотреть! Я просто проверяла прочность этих подсвечников для следующей сцены, которую нам предстоит снять завтра, — она старательно отводит взгляд в сторону. — Как видите, я полностью увлечена своими экспериментами здесь, так что продолжайте обсуждать то, что вы там обсуждали и не обращайте на меня никакого внимания.       Аято рядом с ней не особо старается скрыть свой тихий смех.       Ксавье лишь удручённо качает головой, пока его цепкий взгляд не вернётся к Люмин, застывшей в молчаливой неподвижности. Стоит ему заметить её скованность, как всякая уверенность внутри мужчины умирает.       Возможно, не следовало заявлять о своих намерениях столь прямолинейно.       — Я прошу прощения, мне не хотелось своим приглашением доставлять тебе какие-либо неудобства, — говорит Ксавье, наблюдая за тем, как девушка смаргивает окутавшее её оцепенение.       — Всё хорошо, — голос Люмин звучит ровно и спокойно. — На самом деле, я собиралась согласиться.       Стоит этим словам сорваться с губ путешественницы, как крик Паймон с болью врезается в их барабанные перепонки:       — Что?! Нет! Ты не можешь сделать это!       — И почему же?       — Ну… Это всегда мы вдвоём! Я твой самый лучший друг, ты сама говорила! Нельзя вот так просто бросать своих лучших друзей!       Холодный взгляд Люмин несколько теплеет при этом, однако её лицо по-прежнему не выражает никаких ярких эмоций.       — Ты всё ещё остаёшься моей лучшей подругой, я не бросаю тебя, — произносит девушка. Она не предлагает других утешений и не ищет оправданий своему решению. Тем не менее, этого оказывается достаточно, чтобы Паймон сменила гнев на милость.       — Ладно, но потом ты угостишь меня чесночным багетом… и хрустящими рёбрышками, а ещё фруктовым мармеладом!       — Конечно-конечно.       К удивлению Люмин, Ксавье не приглашает её в ресторан или кафе. Он также не ведёт её в театр Эпиклез. Их путь лежит прямо к нему домой, что несколько смущает девушку.       — Звучит очень сомнительно, — честно говорит Люмин.       — Я понимаю, моя дорогая, — всерьёз соглашается с её опасениями Ксавье, нисколько не насмехаясь над этим. — И всё же, взгляни на ситуацию с моей стороны. Мне довелось пригласить на свидание великую путешественницу, которая, как я уверен, успела изучить каждый уголок Фонтейна за время своего пребывания здесь. Ты уже видела театр Эпиклез, тебе уже знакомы все местные угощения и заведения. Мой дом будет чем-то новым. Если ты не возражаешь, конечно.       Люмин не возражает. Поэтому менее чем через час она оказывается сидящей напротив Ксавье за небольшим столом с бокалами виноградного сока и тёплым домашним ужином на тарелках.       И это действительно ощущается по-новому.       Ей уже доводилось бывать дома у своих друзей. Она гостила в поместье Камисато, была приглашена ненадолго к Аль-Хайтаму с Кавехом, посещала хижины Тигнари и Коллеи, даже оставалась на ужин с Кэйей в резиденции Дилюка. Но только здесь ей удалось в полной мере ощутить то, что её присутствия ждали. Что вся приготовленная еда, вся окружающая их атмосфера – это только для них двоих, для неё, больше не для кого.       — На самом деле, я давно мечтал пригласить тебя на свидание, — вдруг заявляет Ксавье после того, как их неспешная беседа о предстоящем кинофестивале исчерпывает себя.       — И как давно? — спрашивает Люмин из любопытства.       — Со времён Татарасуны, разумеется, — его взгляд обжигает. — И в Инадзуме я уже говорил тебе, что хотел тебя поцеловать. С тех пор мало что изменилось… разве что желание стало сильнее.       Карие глаза Ксавье блестят на неё золотом в вечернем свете. Люмин вновь замирает, не зная, как ей реагировать. Она вспоминает ребячливый и даже насмешливый флирт Лини. Было столь легко отвечать на него, понимая, что всё это не всерьёз. Но сейчас её сердце пускается в неистовый пляс, а лицо пылает от внезапного смущения, которое ей не присуще.       — Мне казалось, что всё это лишь пьяный бред, — откровенно отвечает Люмин. — К тому же, никто и никогда раньше не говорил мне такого.       На мгновение между ними воцаряется молчание. Собственное признание поражает её, когда она осознаёт то, насколько живо откликаются в ней эти слова. Изучающий взгляд Ксавье скользит по ней, пока Люмин борется со своим внутренним трепетом.       — Никто никогда не говорил, что хочет поцеловать тебя, моя дорогая? — в его голосе нет какого-либо сочувствия, подразумеваемого в вопросе. Он кладёт локти на стол и весь поддаётся вперёд к ней, глаза полны неизведанного голода. — Никто не называл тебя любимой? Прекрасной? Такое упущение, моя хорошая.       Люмин глубоко вдыхает раскалённый между ними воздух. Чужие слова жаром отзываются в её нутре.       — Я постоянно в пути, — она пожимает плечами. — Не всегда даётся шанс познакомиться с кем-либо поближе… Боюсь, это не изменится в ближайшем будущем.       Ксавье понимает о чём она говорит.       — Твои странствия уже часть тебя, было бы неразумно пытаться отбросить их в сторону. Как если бы мне внезапно пришлось отказаться от моих фильмов, когда это моя страсть? Звучит ужасно неправильно, не так ли? Тем не менее, я убеждён в том, что меня и тебя ждёт прекрасное будущее. Иначе зачем бы судьбе раз за разом сводить нас вместе, моя прекрасная Люмин?       У неё нет ответа на этот вопрос, но она действительно находит смысл в рассуждениях Ксавье. За всё время путешествий ей довелось познакомиться с многими людьми, хорошими и плохими, дружелюбными и враждебными, подозрительным и доверчивыми. Но знакомство с Ксавье ощущалось несколько иначе и продлилось оно гораздо дольше, чем обычно. Ведь прошло несколько лет…       — Возможно, в конце концов, тебе придётся снять потрясающий фильм про мои приключения, — говорит Люмин. — После которого ты прославишься на весь мир. В этом глобальный смысл.       — Вполне вероятно, что ты права, дорогая. Теперь практически каждая моя картина не обходится без твоего присутствия, будь то в кадре или за ним, — Ксавье улыбается ей лукавой улыбкой. — Ты моя прекрасная Муза.       Люмин по-прежнему не находится с ответом на комплименты и ласковые слова. Она продолжает жадно впитывать их, будто губка, но понятия не имеет, что делать с этим дальше.       Однако ей не терпится выяснить.       Поэтому Люмин лишь молча наблюдает за тем, как Ксавье встаёт со своего места и оказывается совсем рядом, небрежно прислонившись бедром к столу. Он склоняется к ней, оказавшись в её личном пространстве, нисколько не скрывая своей пылкой заинтересованности.       — Но мы отклонились от главной темы, моя любовь, — тихо произносит Ксавье, будто делится с ней секретом. — Тебя никто никогда не целовал?       Люмин находит в себе силы только мотнуть головой.       — Ты позволишь мне сделать это?       — Да.       Всё, что ей требуется – небольшой поворот головы, чтобы их губы встретились друг с другом в вечерней тишине.       Спустя мгновение это уже были не только губы. Люмин вся поддаётся вперёд, навстречу ласковым прикосновениям и чужому телу. За спиной об пол громко шаркает стул, когда она оказывается на дрожащих ногах, не смея прервать свой первый поцелуй. Одна рука Ксавье обхватывает талию, притягивая ближе, другая нежно гладит пылающую её пылающую щёку.       Он отстраняется первым, крепко удерживая Люмин рядом с собой.       Его взгляд – кипящее золото, жгучий и многообещающий. Она буквально не может отвести от него глаз.       — Ты позволишь мне больше? Целовать тебя, обнимать тебя? Взять тебя?       — Да, — шепчет Люмин, загипнотизированная явной страстью, с которой тот произносит слова.       Ксавье наклоняется к ней, прижимая свой лоб к её лбу. Они дышат одним воздухом.       — Ты позволишь мне любить тебя, моя дорогая?       Её ответ неизменен.       — Да.