Лёд 2

— Ты хрипишь. — приподнимаясь на локтях, Виктор обеспокоенно трогает по-прежнему ледяной лоб солиста, укутавшегося в два пледа сразу. — Так и в правду воспаление лёгких схватить недолго. Ужас, какой холодный. — Всё нормально. — бормочет Юрий, едва находя силы не провалиться в тяжёлый сон. — Нет, не нормально. — хватая того уже за плечи, вокалист хоть немного, но дарит тепло. — Ты пошевелиться хоть можешь? Судорожно выдохнув, Каспарян малозаметно мотает головой. – Не очень как-то. Тяжело… — Это совсем плохо, ну-ка подъем. — рывком поставив его на ноги, Цой дружески подставляет плечо, почти волоча на себе в ванную. — Чувствуешь себя как? Ломит или что? — Н-не знаю. — мелко подрагивая, Юрий обессиленно облокачивается о Витьку, и так еле стоящего на ногах. — Куда ты тащишь меня? — кое-как шевеля языком, не находит сил даже поднять голову с плеча. Тихонько вздохнув, вокалист осторожно толкает дверь в ванную свободной рукой. — Ты прям ледяной и совсем бледный. — Да всё со мной в порядке. — притворно улыбаясь, солист оглядывается. — Ничего не соображаю. Вздохнув, Виктор начинает крутить пластмассовый вентиль, грозящийся отвалиться в любой момент. Из тонкого серебристого крана неторопливо журчит струйка воды, скапливающейся на самом дне ванны. — П-почему такая холодная? — согнувшись пополам, Каспарян дрожит сильнее и жалобно смотрит на вокалиста, усердно прикручивающего вентиль обратно. — М-можно, пожалуйста, потеплей? Помотав головой, Цой вручает ему душевую лейку, пробирающую ледяным холодом до самых костей. — Если сразу включить горячую, могут сосуды от перепада температур лопнуть. Как минимум чесаться будешь. Обессиленно вытянув ноги, Юрий закидывает голову назад и судорожно выдыхает. — Потерпи пару минут, я чайник поставлю и потихоньку отогреешься. — сделав немного теплее, Виктор быстро выходит из ванной. Бесконечно долго тянулись обещанные пару минут, лишь изредка нарушаемые сдержанным кашлем, доносившемся с кухни. — Через десять минут вскипит. — сообщил вокалист, наклоняясь над бледным другом, даже не пошевелившимся в его отсутствие. — Как раз успеешь оттаять. — вяло улыбаясь, осторожно берёт лейку в свои руки и наконец крутит вентиль с красной точкой посередине. — Лучше-то стало? Глубоко вздохнув, солист приоткрывает слабо подрагивающие веки и уставившись на него, вновь мотает головой. — Не особо. Только холоднее и пальцы не слушаются. — Согреешься-согреешься, всё будет хорошо. — постепенно поворачивая вентиль спасительной тёплой воды, Виктор время от времени прикладывает руку ко лбу. — Главное, пока что нет температуры. Промычал что-то нечленораздельное в ответ, Каспарян с трудом перевешивается через край ванны, тем самым почти уткнувшись в чужое плечо. — Вить. Ты это. П-прости меня. Я как обычно всё испортил. Опрокинув его обратно, Цой мягко улыбается и свободной рукой сжав бледное запястье, тихо говорит так, как умеет только он. — Ну закрыли тему, Юр, правда. Лучше давай о хорошем. Вот ты, как новый год провести хочешь? Откашлявшись, солист облегченно вздыхает и посматривая на заботливого товарища, едва заметно шевелит бледными пальцами. — Спасибо, Вить. Я бы наверное на твоём месте не стал так вот делать. — Как? — растирая вены на чужом запястье, Виктор не понимающе смотрит в поблескивающие тёмным глаза напротив. — Ты наверное, бредишь. Закрой глаза и больше ничего не говори, тебе надо отдыхать. Не особо слушаясь, Юрий бессмысленно пялится в потолок, но вскоре перестает чувствовать дрожь в теле. — Не стал бы так носиться с тем, из-за кого оба чуть не утонули. Закатив глаза, вокалист тяжело вздыхает, но всё же улыбается, так, как умеет только он. — Ну хватит уже. Давай договоримся, что если еще раз заикнешься на эту тему, я тебя с головой намочу, понял? — тихонько хихикая, вновь прикладывает руку ко лбу и приняв серьёзный вид, тянется к вентилю, делая ещё теплее. Ничего не ответив, солист сухо откашливается и судорожно глотая ртом воздух, утыкается в бортик ванной. — Эй, что такое? — выдëргивает себя из тяжёлых мыслей Виктор, стараясь искренне улыбаться. — Стало хуже? — Не знаю. — не связно бормочет тот, поддаваясь на мягкие толчки в грудь, аккуратно усаживающие обратно. — Ничего не чувствую. Ни хорошо, ни плохо. В ушах перестаёт журчать вода и прямо над головой что-то звонко щёлкает, заставляя даже поморщиться от неожиданности. Почувствовав чужую ладонь на затылке, Юрий едва находит силы заставить себя хоть немного улыбнуться и обессиленно откинуть голову назад, с закрытыми глазами ощущая на себе сочувственный взгляд. — Там чайник кипит. Ты одевайся как-нибудь и приходи на кухню. Закутавшись в клетчатый плед, Каспарян мелко дрожит, без задней мысли утыкаясь вокалисту в плечо. — Я Джоанне не позвонил. Волнуется, наверное. Вздохнув, Цой тепло улыбается и осторожно оттолкнув от себя товарища, молча уходит в коридор, откуда через минуту раздаётся слегка раздражающие гудки. Солист старается глубоко дышать, облокотившись теперь уже о стену, мечтает о чём-то приятном, но мельком взглянув на часы, моментально забывает обо всём. — Всё хорошо, я сказал Джо, что ты у меня на ночь остался. — оставив только маленькую лампу, Виктор вновь садится рядом и придвигает горячую чашку ароматного чая. Ведёт себя так, как может только наедине. Не отталкивает, не отворачивается от прикосновений. — Спасибо тебе большое. — хрипло выдыхает Юрий, кое-как заставив себя сделать пару глотков и то с рук вокалиста. — Я даже не задумывался, как это может кончиться. Я. Я же просто хотел покататься. Цой молча встаёт и ненадолго пропадает из виду у него за спиной, неразборчиво чем-то шумит. — Юр, посмотри сюда. — хихикая, обдает того множеством мельчайших капель тёплой воды. — Мы договаривались, что оболью? Во второй раз из кружки будет, так что давай заканчивать. Каспарян задорно смеётся, утираясь рукавом теплого черного свитера и вновь облокачивается на чужое плечо. Но Виктор почему-то больше не улыбается и глубоко вздохнув, напоминает сделать ещё пару глотков подостывшего чая. — Допьëшь, нужно будет температуру померить, что-то мне кажется, постепенно горячеешь. — А почему это сразу я? Может, у тебя ещё хуже. — закутавшись в плед поглубже, солист обиженно сопит, но голову с чужого плеча не поднимает. — Я, в отличие от некоторых, чувствую себя более чем замечательно, а если ты такой недоверчивый, могу тоже померить. — до конца Виктор, конечно в в своих словах уверен не был, но состояние Юрки заставило пересилить себя. Каспарян самостоятельно дотягивается до градусника и молча наблюдает за несколько смущëнным товарищем, старающимся отвернуться. — Я буду смотреть. — ехидничает он, бесстыже дëргая вокалиста за воротник. — А то как отвернусь, сразу попытаешься стряхнуть. — Ты меня плохо знаешь. — усмехается Цой, на всякий случай сдвигая градусник кончиком в ткань рубашки. — Давай-ка без нытья, сейчас твоя очередь. — Нет. — нетерпеливо шипит солист, осторожно толкая того в бок. — Вот через десять минут покажешь, что всё в порядке, тогда и будет моя очередь. Виктор тяжело вздыхает и мельком косится на часы, давно отстучавшие полночь. Тщетно стараясь держать глаза открытыми, Юрий медленно, но верно сползает в удобную позу. Уткнувшись в бледную шею, сонно и крайне довольно улыбается, заставив вокалиста чуть заметно вздрогнуть, но ни в коем случае не оттолкнуть. Достав в полутьме градусник, опасливо косится на полуспящего Каспаряна и аккуратно стряхивает ртутный столбик до нормальной отметки. — Юрк, твоя очередь. — А? — моментально просыпается тот, сразу же уставившись на градусник. — Уже что ли? Дай посмотреть. Получив желаемое, недоверчиво смотрит в отведённые глаза, впрочем, способные выдать любую ложь. — Ну хорошо, ладно. Ты же не врëшь? Цой отворачивается сильнее и будто через силу кивает. — А как ты себе это представляешь? Ты ж постоянно за мной смотришь. Каспарян самодовольно улыбается, но обещания держит, поэтому со вздохом зажимает градусник подмышкой и размеренно дыша, откидывается на спинку старого дивана. На улице завывает метель, кажущаяся не такой уж страшной в тёплых стенах низких пятиэтажек. Лениво тикают часы, будто нехотя передвигая стрелки. — Юрка, а ты ничего не забыл? — сонно улыбается вокалист, бесстыже тормошит того за и так растрепанные волосы. Зевнув, Каспарян неохотно открывает глаза и натянув плед почти до ушей, вновь начинает дремать. — Спать хочу. Больше ничего не забывал. — чуть не потеряв равновесие, утыкается Виктору в шею и что-то не разборчиво бормочет. Будь здесь кто-то ещё, Цой давно бы избавился от лишнего тактильного контакта, но вспомнив полные грусти глаза, судорожно вдыхает тонкий аромат корицы и чего-то удушающе-сладкого. — Градусник отдай и спи себе сколько хочешь. Скрывая широкую улыбку, Юрий впадает в детство и сложив руки на груди, демонстративно показывает язык. — А ты забери сначала. — Дурак. — ласково обзывается вокалист и включаясь в игру, крепко хватает солиста за запястье. — Ртуть тебе не игрушка. Каспарян конечно, вырывается, но градусник отдаёт молча и отворачивается от него. Виктор вздыхает и подозрительно косится на непривычно печального друга, как ни в чем не бывало уставившегося в окно. — Давай-ка снова. У тебя не может быть температура тридцать пять с половиной. Солист брезгливо морщится и усевшись поудобнее, смеряет недовольным взглядом злополучный градусник. — Почему это не может? А вдруг переохлаждение? Всё может и ещё как. — Бредишь. — отрезает вокалист, аккуратно оттягивая чужой воротник свитера на себя. — Померяй нормально. — Ну теперь и ртути не доверяешь? Нет температуры и всё тут. Вокалист устало облокачивается на спинку дивана и сохраняя улыбку, крепче перехватывает ворот тёмного свитера. — А я говорю меряй снова. Юрий болезненно морщится, но всё-таки слушается, вновь зажав ненавистный градусник подмышкой, обиженно бубнит что-то себе под нос. — Хватит дуться. — подмечает Виктор, мельком смотря на часы. — Держи лучше, со здоровьем не шутят. — Мгм. — отреченно кивает тот, но голову с чужого по-прежнему не поднимает. Цой тяжело вздыхает и самостоятельно забрав у почти заснувшего товарища градусник, силится разглядеть блестящий столбик ртути, переваливший далеко за красную отметку. — Плохо, Юрка, плохо. — кое-как вывернувшись, тихо встаёт на стул и в полутьме пытается нащупать на верхних полках аптечку. — Ты куда? — сонно зевает солист, распластавшись по всей площади дивана. – А кто мне говорил, что температуры нет? – покачиваясь на мысочках, вокалист шарит рукой на самом верху шкафа. – Быстро поднимайся, сегодня тебе лучше на моей кровати поспать. – Ммм. – отворачивается в стену Юрий, подложив руки под голову. – Мне и тут нормально, оставь. – Заканчивай. – твёрдо отчеканивает Цой, звеня какой-то баночкой. – Ты же хочешь новый год в лежачем положении встреть? А Джо? Что ей скажешь? Каспарян судорожно выдыхает и с трудом поворачивается на спину. – Джо знать не должна. Иначе я окончательно со стыда сгорю. – Почему же? – Виктор ответ, конечно, знает, но слишком сосредоточившись на подсчёте капель, старается пока что отвлечь от себя лишнее внимание. – И так в глаза тебе смотреть боюсь, а если ещё и Джо что-нибудь об этом скажет, так вообще.. – Напомни мне, как только температура собьëтся, водой тебя окатить. – перебивает вокалист, наконец оставив баночку в покое. – Пей жаропонижающее и прекращай об этом талдычить. Солист звонко смеётся, даже не до конца понимая почему, но моментально теряет улыбку, увидев перед носом ложку с тёмной жидкостью. – Прекращай, Юр. – улыбается Виктор, подставляя свободную руку, чтобы помочь подняться. Юрий брезгливо морщится, но всё таки вынуждает себя проглотить омерзительно-горькую микстуру. Обессиленно опустившись обратно на диван, судорожно выдыхает и сразу кутается в тёплый клетчатый плед.