Почерневшее серебро

Черная кровь струится по одежде, ныряет между пальцев и падает каплями на холодный камень, щедро окропленный кровью порождений тьмы и их предводителя. Туша большого дракона-архидемона лежит не так далеко, но тень его все равно словно загораживает весь яркий свет пожаров в городе. Вокруг суетятся стражники, маги, которые пришли помочь в борьбе с Мором, грузно травли орзаммарские големы. Кто-то что-то кричит, кто-то отдает приказы, кто-то плачет, но все эти звуки и образы до Зеврана доходят словно сквозь толщу мутной илистой воды, желтоватой, сквозь которую едва проникает свет. Дарриан лежит в его руках, глядя невидящим взглядом подернувшихся серой пленкой глаз на загорелое лицо Ворона и умудряется приподнять уголок губ в ободряющей ухмылке. Даже сейчас. - Зев, мы… Победили. Мор закончился, - шепчет Серый Страж, и Араннай хватает его за холодную ладонь. - Да, - рассеянно отвечает Зевран, чувствуя, крепче перехватывая Дарриана за плечо, чтобы не дать тому соскользнуть со своих колен, не отпустить навсегда. Необходимое было выполнено – Архидемон был убит, забрав с собой и жизнь своего убийцы. Зевран предательски думает, что лучше бы дракона убил Алистер, чтобы он сейчас задыхался, цепляясь за ладонь своего лучшего друга. Но Дарриан, как всегда, решил все сам. И сам отдал жизнь, защищая Ферелден, орден и Зеврана. Табрис вдруг вздрагивает, резко и коротко вдыхает сквозь сжатые от боли зубы и Зевран прижимает его ближе, показывая, что никуда не ушел, что он здесь, рядом, до самого конца. - Помнишь… - начинает Араннай, надеясь подольше удержать убегающее, как струйки крови, сознание Дарриана в мире живых. – Я обещал показать тебе Антиву? После того, как… После того, как все закончится. Страж сглатывает густую слюну, смешанную с темной кровью, и кивает. Помнит. Помнит, как, лёжа в маленькой для двоих палатке, Зевран, обнимая Дарриана, шептал ему что-то на ухо, едва касаясь заострённого кончика горячими губами. Казалось, это было так ужасно давно. Тогда они оба были совсем другими, но даже тогда Табрис знал, что он не выберется из всего этого живым и здоровым. Не в этот раз. Сейчас силы покидают закрытое сине-серебристой броней Стражей тело, и Дарриан понимает, что не сможет уже сказать самое важное. Не успел, не смог. Всех спасти смог, а самое важное сказать самому важному убийце в своей жизни - нет. - …попробовал бы хороший бренди, почувствовал бы теплое солнце, не такое, как здесь, в Ферелдене, которое не греет толком. Я бы тебе показал… - Зевран все ещё говорит, глядя на бледнеющую кожу лица, покрытого извивающимися татуировками, стараясь запомнить все черты, как вдруг замолкает, стоит пальцам Дарриана дернуться. Совсем чуть-чуть, но Араннай понимает, что от него хотят. - Зев… - получается хрипло, тихо, но Зевран все равно наклоняется к лицу Стража, прикрывая глаза. Белые, как бумага, губы приоткрываются в последний раз. – Я… Антивец жмурится, на короткий миг опуская голову на грудь Дарриана, а после касаясь губами сначала холодного лба, потом замерших навсегда губ, всего полчаса назад отдававших жесткие приказы солдатам и выкрикивавших боевые кличи. Отпускает его руку, и та безвольно падает вниз, на серебристый нагрудник с гербом ордена - гордым грифоном, расправившим крылья. Слышится тихий звон и, повернув голову на звук, Зевран провожает взглядом покатившуюся по камням крепости золотую серёжку, которую Дарриан до последнего сжимал в руке.