Твой день

Я хорошо помню этот день. Седьмое июля сорок восьмого года-мой восьмой день рождения. У нас в семье было не принято особенно праздновать. Обычно, вместо школьных друзей в наш дом являлась толпа так называемых родственников, половину которых я кажется видел впервые. Мама с утра вертелась у плиты, одной рукой помешивала содержимое эмалированной кастрюли, а другой прижимала телефонную трубку к лицу, принимая бесконечные поздравления. К обеду на стол стелили белую скатерть с кружевными оборками, а меня одевали в праздничную рубашку с накрахмаленным жабо. Вскоре подтягивались и гости, так же одетые по парадно-выходному. Мама в своих лучших жемчужных бусах приветливо улыбается, все говорят о политике и погоде, кто-то хвалит десерт а я сижу и не понимаю: почему на празднике моего дня рождения мне же нет места? В этот раз обошлось без гостей и застолья. Мама открестилась от празднества походом ко врачу. Очередной чудо-доктор, найденный по рекомендации соседки, за круглую сумму обещал избавить меня от всех недугов техниками китайской народной медицины. Ехать до него пришлось на поезде, и сейчас мама крепко держала меня за руку, высматривая что-то в толпе у вокзальных касс. — Вот же черт… — Тихонько выругалась она, и тут же наклонилась ко мне. — Ричи, подождешь меня тут? А я пойду нам за билетами. Только будь осторожен. Она еще раз взглянула на мое лицо, после чего достала ситцевый платок из кармана юбки, утерла мне нос и поцеловала в лоб. Я люблю маму, она так заботится обо мне. Ее голубой жакет исчезает в толпе, а я стою по среди улицы один. Так непривычно, я кажусь себе таким маленьким, а улица вокруг такой большой. Гулять одного меня не пускают, а мир без маминой руки, сжимающей мою, совсем другой. Я чуть отошел в сторону, цепляясь взглядом за стеклянные витрины магазинов и лавок. Шоколад, зефир, пастила, мармелад и все в красивых коробочках с лентой. Выглядит вкусно, вот только сладкое мне почти не разрешают. Я медленно иду от одного края витрины к другому, чуть ли не прикасаясь лицом к стеклу. Вдруг, нечто теплое и большое наваливается на меня, сбивая с ног. Мгновение, и я уже сижу на асфальте, а к моим ногам катится красное блестящее яблоко, схватив его я замечаю, что оно больше моей ладони. Поднявшись, я, подняв взгляд, увидел высокую женщину, замотанную в расписные платки на восточный манер. Лица не разглядеть, только россыпь мелких темных кудрей виднелась из-под косынки. Из ее сумки, висевшей через плечо, на меня глядели еще несколько таких же яблок. У меня дрожат ноги, но сам того не замечая я подходил все ближе и ближе к странной женщине. От нее пахло чем-то пряным и сладким. Ворох платков бросился на меня, и вот ее тонкие, опоясанные золотыми кольцами сжимают мое тонкое запястье. Яблоко ударяется о землю и катиться прочь. Женщина нагибается, и я в плену у зеленых глаз, смотрящих в самую душу. — Мальчик, — Руку не отпускают, но я и не в силах воспротивиться. — Я вижу, ты встретишь троих и будешь известен… Да, я вижу дворец и сотни людей, они весе смотрят на тебя… Я замер. Она водила рукой по воздуху, будто бы читая невидимые письмена. — Ричи! Я обернулся. Мама бежала ко мне, в то время как мое запястье сжали еще сильнее и я вскрикнул от боли. — Отстаньте от моего сына! Ричи! Ричи! — Ринго, эй Ринго! — Леннон машет рукой у меня перед лицом. — Ты что, не выспался? Я вздрогнул. Передо мной стоит Джон, опираясь на стол, и подбрасывает в руке красное яблоко. — Да не обращай внимания, я в порядке. Светлая кухня, я сижу за большим столом, покрытым скатертью с кружевными оборками. Все как раньше. Занавески на открытом окне колышутся от ветра. Календарь на стене показывает седьмое июля. Снова. — Джон, может поможешь? — Голос Пола доносится из коридора. Леннон тут же срывается с места, и тут же возвращается обратно, держа по сумке в каждой руке. За ним заходит и Маккартни, прижимая к груди букет белых пионов. Завидев меня он улыбается, и кладет руку на плечо. Руками Леннона на столе оказывается хрустальная ваза, куда оправляется букет, наполняя всю кухню удушливым ароматом. Чувство тепла, тепла чужой руки и чужой улыбки. — Точно все в порядке? — Джордж повернул голову. В его лице читалось беспокойство. А ведь все это время он стоял здесь же, только я его не замечал. — Все абсолютно точно хорошо. — Как-то уж слишком монотонно процедил я в ответ. Харрисон теперь стоит не спиной. Все три пары глаз настороженно оглядывают меня. Оказывается, на Джордже повязан фартук. Как мило. Столу сервирован фарфоровыми блюдцами и чашками, на кухонной столешнице открытая бутылка бренди и хрустальные рюмки, рядом хаотично разбросаны груши, мандарины и конфетные фантики. И все такое… яркое, красивое и дышащее жизнью, и оно-для меня. Не верилось. — Все правда хорошо, но… — Я не мог поднять глаз. — Но вам и правда не стоило делать это все просто ради меня. С минуту мы молчали. — Знаешь, — Разорвал тишину Пол. — Если не хочешь отмечать в пределах дома-не нужно. Это твой день, твой праздник. А хочешь мы поедем кататься на велосипедах? Или на речку. А можем взять билеты и уехать на весь день в Лондон. — Можешь даже убить кого-то. — Встрял в разговор Леннон. — Все что хочешь, Ринго, главное чтобы тебе нравилось. — Добавил Харрисон. На плите засвистел чайник. Джордж снимает его с конфорки. Джон хватает со столешницы мандарин, Маккартни тянется через весь стол за чашкой. — Я люблю вас, ребят. — Шепотом, едва ли не задыхаясь, произношу я. — И мы тебя, Ричи. — Так же еле слышно отвечает Пол. — С днем рождения.