Когда тебя любит Великий Тёмный

      – Так где, говоришь, ты видел претензии Инквизиции?       – Они же этого не слышали, да? – уточнил Антон, оглядываясь с некоторым подозрением.       Не то чтобы он ожидал, что один из немногих закрытых шкафов в кабинете Гесера вдруг распахнётся, являя пред их с шефом светлые очи покидающую своё убежище среди цветастых халатов фигуру в сером, со спокойствием резюмирующую в ответ, куда Антон может своё неосторожное заявление засунуть. Но никогда нельзя исключать, что даже самое невероятное событие имеет шанс произойти. Тем более, если речь о нём, Антоне Городецком.       – Нет, у меня на кабинете стоит защита от их прослушки. Большую часть времени они слышат набор слов, сгенерированный автоматически на основе того, что уже происходило когда-то в этом кабинете, – шеф вертел в руках тяжёлую металлическую ручку с какой-то гравировкой на блестящем боку. – Хотя посыл куда подальше легко почувствовать сквозь Сумрак. Разве что, можно надеяться, посыл целой организации распределится на всё их бюро равномерно, и для каждого отдельного Инквизитора заметен не будет.       Антон поджал губы.       – Я, кажется, когда посылал, подразумевал конкретно того, кто эту претензию составил.       – А, так то Витезславу прилетело. Ему полезно, – ухмыльнулся Гесер злорадно.       Антон вскинул брови на эту немотивированную на первый взгляд жестокость, но спрашивать ничего не стал. Гесер тем временем отложил пижонскую дорогую ручку, одним своим видом демонстрирующую статус владельца.       – Ты не переживай, Антон. Ответ я уже начал составлять, – он с тоской поглядел на лист плотной желтоватой бумаги перед собой на столе, где написана была только одна строчка (Антон мог разглядеть, что на две трети примерно эта строчка состояла из имени и должности самого Гесера, а остаток, предположительно, был вежливым, насколько возможно, приветствием). – Ничего страшного, по идее, не произошло. Это ведь пока не повестка.       – Пока, – Антону не понравилось, что шеф счёл нужным употребить это слово.       Гесер удручённо вздохнул.       – Я не думаю, что дойдёт до разбирательства, Антон. Но на ближайшие полгода мы, вероятно, застряли в бюрократической волоките. В частности тебя придётся отстранить на это время от оперативной работы.       – Да это бред! – выплюнул Антон, бросая на стол перед шефом изрядно помятые инквизиторские претензии. – И с каких пор у вампиров появился профсоюз?       Гесер смотрел на него сочувственно.       – Я так предполагаю, его появление можно связать с эм… повышением твоей продуктивности в поле.       Антон опёрся о подлокотники гостевого кресла, стал тереть лицо.       С вампирами ему не везло. Может кто из оперативников, напротив, назвал бы это везением. Но Антон никогда не стремился с противником непременно расправиться. Он, вопреки всеобщему (непонятно откуда взявшемуся) мнению, был вообще довольно миролюбивым Светлым. Среди вампиров у него даже водились друзья (один, живущий по соседству, и очевидно не имеющий возможности избегать Антона). В общем, на выездах, где сталкивался он чаще всего именно с вампирами, Антон старался обычно уладить дело миром, по возможности. И убивать их или калечить он почти никогда по-настоящему не был намерен. Но в какой-то момент стало заметно кое-что странное, причём первыми это заметили сами вампиры, затем другие Тёмные, после его коллеги, и уж потом, наконец, Антон. А заметил он это, глянув случайно в отчёты коллег, и сравнив в экселе, чисто ради исследовательского интереса (внезапный маниакальный порыв согнал его с постели в середине выходного дня, и он лишь часа через три беспрерывного сидения за компьютером с хрустом разогнулся) статистику по работе в поле за квартал. Антон всегда отличался недюжинными способностями к анализу и быстро сообразил, что среднее для всех его коллег число упокоенных или необратимо покоцанных в процессе боевого столкновения соотношение противников к общему их числу, равное не более чем шестидесяти двум процентам, и девяносто семь процентов у Антона достаточно серьёзно отличаются.       С тех пор он стал внимательно следить за своим поведением на выездах. И выявил за непродолжительное время если не корень проблемы, то, по крайней мере, её основное проявление. Ему страшно везло. Точнее даже не так, степень его везения не слишком отличалась от обычного для Иного уровня, а вот у тех, с кем ему приходилось драться, она стремилась почему-то к нулю.       – Напишу им в ответ пару протестов, – вещал Гесер, чуть раскачиваясь в новом покрытом тёмным матовым кожзамом офисном кресле, которое сильно выбивалось своим модерновым стилем из общей музейной обстановки забитого старыми антикварными вещами кабинета. – Завуалирую намёк на то, что это они где-то недосмотрели и что-то упускают. Пусть пороют землю и не трогают нас какое-то время.       – А не проще объяснить ситуацию?       Гесер смотрел на него с очень скучным лицом.       – Виноват, не подумав брякнул, – повинился Антон. Когда это они говорили Инквизиции что-то прямо, вместо того, чтобы врать в глаза. – Но надо же что-то делать?       Гесер смотрел на него задумчиво.       – После того, как сможем использовать моё странное везение с максимальной для Дозора пользой, конечно, – вздохнул Антон.       Гесер удовлетворённо кивнул.       – Разберёмся. Ты главное не делай резких движений. Считай, что у тебя внеплановый отпуск.       – Отпуск? – уточнил Антон с подозрением.       – От патрулей. Остальные твои обязанности, естественно, никто не отменял.       – Отпуск, – повторил Антон.       – Всегда пожалуйста, – кивнул Гесер благосклонно. Откинулся на спинку кресла, ласково улыбнулся. – Иди работай.       Работы у Антона меньше словно бы и не стало. Как это часто бывает на работе, как только у тебя появляется свободное время, оказывается, что ты нужен всем и сразу. Антон даже обнаружил себя в какой-то момент в аналитическом, где довольно давно не числился сотрудником, помогающим Юле с Толиком восстановить ментальную карту событий в голове предполагаемого преступника. Выяснилось, что по работе аналитика он неплохо так соскучился. Под конец ночи пришлось волевым усилием напоминать себе, что доплачивать за переработку ему никто не станет. Но даже эта мысль оторвала его от серьёзно увлёкшей работы с большим трудом.       Он действительно давно не чувствовал такой эмоциональной отдачи. С тех пор, как противники стали самостоятельно и с энтузиазмом налетать на выпущенные им заклинания, углы домов рядом, обледеневшие бордюры, машины на трассе, очень озлобленных птиц, не давая ему толком опробовать свои силы в бою, оперативная работа превратилась в рутину и удовольствия не приносила. Жизнь волоклась вперёд как-то вяло.       Единственной отдушиной были свидания со Светланой.       – Вот такие вот дела… А ещё иногда мне кажется, что за мной кто-то следит.       – Может, Завулон?       – Почему именно он? – удивился Антон.       – Он в двух столиках от нас газетой прикрывается, – Светлана кивнула ему за спину.       Они сидели в небольшом милом кафе. Оформленный в тёплых пастельных тонах интерьер словно растягивал для посетителей на круглый год день влюблённых. Часто стремление столь рьяное воспроизвести подобный антураж превращается в безвкусицу, но каким-то образом хозяевам удавалось каждый день расставлять ровно столько цветов, и развешивать чётко выверенное количество сердечек, чтобы балансировать на грани между милой романтикой и сводящим скулы ванильным сиропом. Антону со Светланой в этом маленьком заведении, которое они открыли для себя благодаря одной из полуформальных встреч с Гесером, было хорошо.       – Какого чёрта? – Антон повернулся обратно к Светлане, бросая в сторону Завулона последний настороженный взгляд. Тот сдвигал газету всё выше и старательно сутулился.       – Я его давно стала замечать, – меланхолично заметила Светлана.       – Правда?       – Да, он часто где-то в отдалении маячит, когда мы вместе.       – И тебя это не смущает? – вскинул Антон брови.       – Ну он вроде не источает угрозу, – Светлана пожала плечами.       Антон снова обернулся на Завулона, газета у которого почему-то стала казаться больше. Его тёмная аура, видимая, казалось, и в реальности, словно глухая чёрная бездна вытягивала из окружающего пространства все цвета, всю жизнь и радость, делала маленькое розовое кафе сухой безжизненной пустыней. Антон вдруг заметил, что кроме них троих народу в зале нет, а официанты жмутся к дверям в кухню. Он обернулся на Светлану, приподняв одну бровь.       – Для нас, я имею в виду, – поправилась Светлана. – Если бы что-то было не так, я бы почувствовала.       – Намеренья Завулона не могут быть доброжелательными, – помотал Антон головой.       – А ты ощущаешь угрозу?       – Нет, – растерялся Антон. И задумался. – Может ли намерение быть не угрожающим, но злодейским?       – Разве что, если оно направлено на объект любви… – предположила Светлана. – Любовь может быть зла, слепа…       – Ну это точно не наш случай, – возмутился Антон.       Он хотел сказать ещё что-то, но его прервал подошедший официант.       – Разрешите. Вам комплимент от анонима.       – Комплимент обычно делают шеф повару, – сказал Антон, глядя, как официант ставит на столик перед ним порцию ванильного чизкейка. – И нас в кафе буквально трое, о какой анонимности может…       Он обернулся. На столике, за которым до этого момента сидел Завулон, осталась лишь тарелка с недоеденным греческим салатом и сложенная газета «Московскiй листокъ».       – Попросили комплимент сделать вам, – пробормотал стушевавшийся официант и отошёл.       Антон со Светланой оба уставились на пирог. Антон отодвинул его в сторону со вздохом. Ванильный чизкейк был одним из его любимых десертов.       – Это лучше не есть?.. – полувопросительно уточнила Светлана.       – И захоронить, как радиоактивное.       – Эх, жалко. Так вкусно выглядит.       – Давай, наверное, попросим счёт…       – Счёт ваш уже оплачен! – встрял официант, предупредительно стоявший неподалёку.       Антон молча моргнул, нахмурился, собрался было уточнить, но тут у него в кармане требовательно затренькало.       – Да, шеф? – приложил он трубку к уху.       – Давай в Дозор быстро, – бодрым тоном откликнулся Гесер. На фоне из трубки доносились звуки рабочей обстановки и места преступления. – И Светлану захвати.       – Начну осаду прямо сейчас, – пообещал Антон коротким гудкам. И уже Светлане, – Сказал захватить тебя.       Они поднялись из-за столика, Антон помахал слегка нахохленному официанту, прижимавшему в защитном жесте к груди пустой поднос. Деньги Антон решил всё же оставить на столике, несмотря на умоляющий взгляд и бессвязный протестующий лепет официанта. Когда они уже покидали гостеприимное кафе, Светлана выдала:       – На жаргоне кочевников «захватить» девушку может означать «взять её замуж».              Антон вначале подумал, тут играли дети. Потом понял: весь асфальт изрисован меловыми обводками.       Над живописно раскинувшими в разные стороны, иногда отдельно от туловища, конечности контурами тел, можно было прочитать, подняв взгляд на высоту среднего человеческого (или вампирского) роста:       «Антон Городецкий чтоб ты сдо...»       Дальше надпись, сделанную обычным баллончиком с краской для граффити, обрывала резко идущая вниз неровная линия, конец которой у самой земли совпадал с краем одной из обводок на асфальте. Баллончик валялся тут же, помеченный табличкой с номером, какие всегда ставили эксперты убойного отдела на месте преступления возле улик. И всюду рассыпаны были какие-то толи камни… толи кусочки льда…       – Сосульки? – почти не спрашивая уточнил Антон.       – Сосульки, – ровно подтвердил Гесер.       – Может, случайность?       – Сейчас июль, – вздохнул Гесер.       Помолчали.       Появившееся на стене офиса Ночного Дозора граффити с угрозами, вероятно, было как-то связано с побитыми сосульками вампирами, следы развоплощения которых ещё витали в Сумраке. Радовало, что на этот раз у Антона хотя бы было алиби. Впрочем, обладая недюжинным аналитическим умом, Антон всё же предвидел очередные проблемы.       – Так, шеф, а вы меня вызвали конкретно для чего? Меня же вроде отстранили от оперативной работы? Да тут ещё прямая связь, – Антон указал на стену, где красовалось его имя, написанное нарочито пренебрежительным почерком, – по правилам, установленным Инквизицией для расследования смертей, лица прямым или косвенным образом сопричастные, в расследовании участвовать не могут.       – Да клал я на их правила… кхм… то есть, – Гесер прокашлялся, – правила это дело Инквизиторов, а как Ночной Дозор работает, это моё дело. К тому же, ты тут не как оперативник, а как аналитик, – Антон на это только вздохнул, но Гесер, не обращая на его тяжкие вздохи внимания, продолжил, – и к работе в поле ты очень скоро вернёшься.       Антон повернул к Гесеру удивлённое лицо.       – Вы уже разобрались с вампирской кляузой?       Гесер смотрел на него как-то даже растерянно.       – Честно говоря, я ни в чём не разбирался Антон. Я даже ответ на претензии отправить не успел. Нашлись трое свидетелей, которые подтвердили, что они, будучи вампирами, не пострадали в стычке с тобой больше необходимого, не подвергались по признаку принадлежности к классу Низших Тёмных дискриминации и даже хвалили твоё исключительно тактичное поведение в процессе задержания. Составленный профсоюзом протест базировался именно на утверждении о твоей нетерпимости, так что все претензии отозваны.       Антон приподнял брови.       – Как… странно…       Это было даже более чем странно. Насколько он помнил, в последнее время живым от него не уходил ни один кровосос. Парочка как-то раз пыталась сбежать. Несчастных прибило двумя точнёхонько свалившимися с крыши ближайшего здания кирпичами. Маги и ведьмы, если таковые ему попадались, уходили куда успешнее. Точнее пытались. Подволакивая подвёрнутую на ровном месте ногу или зажимая пробитый торчавшей из стены за неожиданным поворотом арматуриной бок, убегать довольно сложно. Но их хотя бы ловили живыми чаще. Вот вампирам как-то совсем не везло…       – Ох, вот и ты, Антон, – жизнерадостный голос вырвал его из тяжёлых раздумий.       Узкая ладонь хлопнула панибратски по плечу, заставив Антона вздрогнуть. Завулон, которого он увидел за своим плечом, обворожительно скалился. Антон тяжело сглотнул.       – Долго ты что-то под домашним арестом сидел. На улицах стало совсем скучно.       – Три дня всего, – пробормотал Антон неловко, настойчиво отдирая по одному вцепившиеся в плечо тонкие пальцы.       – Радостно, что ты разобрался со своей… проблемой, – последнее слово Завулон произнёс чуть ли не в самое ухо, томным интимным шёпотом. И, выпустив его из цепкой хватки, отошёл к пристально и недовольно наблюдающему за ними Гесеру.       Антон взглянул на главу Тёмных настороженно, пряча где-то глубоко внезапную догадку. Если осведомлённость главы Дневного Дозора о ситуации с «домашним арестом» Антона его не удивила, в конце-концов, кому ещё, как не ему, знать все подробности происходящего в стане врага, то вот явно скрывавшийся в последних его словах подтекст… Многозначительная пауза, не менее многозначительный хитрый прищур… Кто вообще мог в такой краткий срок обнаружить «свидетелей», выступающих против вампирских претензий? Более того, сподвигнуть вампиров заступиться за Антона? Кровного врага для всего их рода? У кого хватило бы силы, наглости, связей, если даже Гесер планировал разбираться со всем этим не меньше полугода?       Антон непонимающе нахмурился.       Завулон увидел его взгляд и подмигнул. Антон дёрнулся и опустил глаза к меловым обводкам на асфальте.       – Это дело, очевидно, необходимо передать Дневному Дозору, – сказал Завулон, переключая внимание на своего извечного соперника.       – Мне кажется, чья стена того и дело, – возразил ему на это Гесер.       Завулон мягко улыбнулся, опустил глаза, перекатился с пятки на носок. Одна рука его оказалась в кармане брюк, вторую он выпростал вверх, чуть покрутив театрально запястьем и изогнув домиком брови. Он выглядел, словно спортсмен, разминающийся перед забегом.       – Тут тремя этажами выше, – указал он наверх, – окна твоего кабинета. Я не говорю, что это логичное предположение, – на губы его выползла ухмылка, – но логично предположить, что какой-то сильный маг, может даже Светлый, ни кого конкретного я, разумеется, в виду не имею, – ладонью он помотал из стороны в сторону, одновременно с головой, мол, точно-точно никаких грязных инсинуаций с его стороны нет, – способен создавать сосульки и скидывать их из окна, по каким бы то ни было причинам.       – Нет, ты, – возразил Гесер.       – Кто первый сказал тот и прав, – невозмутимо парировал Завулон. – К тому же, по правилам, установленным Инквизицией для расследования смертей…       – Да я их правила вертел… – начал Гесер.       – Понимаю, враг мой. И ни в коем случае не осуждаю, – Завулон положил руку на его плечо, проникновенно заглянул в глаза. – Но если мы не решим это миром, я позову сюда Инквизитора. Скорее всего, Витезслава.       Гесер посмотрел на него кисло. Но судя по всему, сдаваться был не готов. Антон понял, что это надолго. С недавних пор на первом этаже Ночного Дозора стоял автомат с едой, в котором продавались целых два вида треугольных сендвичей. Туда он и направился, всё ещё слыша перепалку глав Дозоров по мере удаления от них, и за углом здания, и у самого входа.       Возле автомата они пересеклись со Светланой.       – А меня Семён останки осматривать припахал, – вздыхала та, выбирая себе перекус. – «Ты же медик, Света!» Почему это должно означать, что я разбираюсь в структуре вампирского праха?       Антон сочувственно похлопал её по плечу. Ему как опытному «ты ж программисту» подобное было знакомо.       – Зато выяснили, что их убило проклятием, – Светлана, не спрашивая, купила ему сэндвич с лососем, на который Антон давно положил глаз, и на который ему вечно жалко было тратить лишние, по сравнению с сэндвичем с ветчиной, двадцать рублей. – То есть, умерли они, конечно, в основном из-за сосулек. Но из-за проклятия в том числе.       – Таки что, всё разом?       – Пока непонятно, как это их так одновременно прокляли. Но, похоже, произошло это в момент нанесения граффити.       – Очень быстродействующее проклятие, – пробормотал Антон, вертя в руках упаковку с сэндвичем. В другую руку Светлана вручила ему капучино с одной ложкой сахара из соседнего автомата. Антону от такой заботы хотелось куда-нибудь спрятаться, но он мужественно терпел. В груди разливалось непривычное тепло.       Когда он подходил к главам Дозоров, они играли в камень ножницы бумага.       – Он острый. Я могу разрезать камнем бумагу.       – Эта игра работает не так.       Антон встал в некотором отдалении, разглядывая место преступления и задумчиво жуя.       – Антон, что это?       Антон повернул голову и увидел, как неприязненно Завулон разглядывает его обед. Антон опустил взгляд на свой сэндвич и медленно его укусил.       – Антон, зачем ты ешь это? – с почти священным ужасом прошипел Завулон.       Антон стал жевать быстрее, серьёзно беспокоясь, что у него вот-вот отберут его явно чересчур убогий, по мнению некоторых, обед.       – Я победил, – сказал Гесер.       – Если ты показывал камень моему затылку, это не считается, – огрызнулся Завулон, возвращая ему всё своё внимание.       Они всё препирались, пока оперативники потихоньку расходились. Эксперты уносили снятые энергетические слепки местности, кто-то повесил вокруг красно-белую оградительную ленту с повторяющейся вдоль неё надписью «Горсвет», одна недовольного вида мадам попыталась разобраться с несанкционированной росписью стены офиса посредством тряпки и ведра с водой, но Антон её шуганул. Мимо периодически катались уазики ребят, на дежурства и с них, кто-то из дозорных въезжал во двор на своей машине, чтобы приняться за работу. Великие решали в споре, кому же достанется странное дело. Вечерело.       – Чем ты кормишь своих сотрудников? – как бы невзначай упрекнул Гесера Завулон, когда они трое, уставшие за этот долгий день, курили возле стенки под светом нарождающегося месяца. – У Ночного Дозора такие серьёзные проблемы с финансированием?       – Сотрудники мои – Иные взрослые, – отбрил Гесер, – и если они по какой-то причине не желают питаться в столовой или уходить на обед домой, это их дело.       – Тебе нельзя доверять управление людьми, враг мой. Ты забываешь в своей практике кнута и пряника о существовании второго.       – Они не люди, – Гесер выдохнул в чернеющее небо струйку густого дыма. – А Иные переживут.       – Иным это даже опаснее, тем более Светлым, – не согласился Завулон. – С вашим тотальным трудоголизмом головного мозга.       – Я хотя бы в качестве кнута не выбираю плеть Шааба.       – С чего ты так за сотрудников Ночного Дозора беспокоишься? – не выдержал Антон.       – Я считаю неприкосновенной область своих интересов, – чуть помедлив, любезно пояснил Завулон. – И так уж вышло, что некоторые Иные, включая, к моему большому сожалению, Светлых, в эту область попадают.       Антон открыл было рот и замер так, обдумывая сказанное. Завулон улыбнулся. Так вышло почему-то, что они стояли рядом у исписанной стены, курили предложенные Гесером тяжёлые сигареты, и Антон отчётливо видел улыбку Тёмного на его остром профиле. Какая-то у него всегда нежная улыбка для Антона…       – Ну а если кто-то, – Завулон оказался как-то слишком близко к нему, дыхание его обожгло побледневшую Антонову щёку, – захочет причинить такому Иному вред... ну что ж. Пусть тогда пеняет на себя.       И рука его снова по отечески легла Антону на плечо.       Тот почувствовал, как охватывает его всё больше какой-то невиданный доселе первобытный ужас. И чем дольше Завулон продолжал поглаживать деликатно его плечо, тем больше нарастало желание закричать ему в лицо, врезать по ноге и убежать. Но это было бы не вежливо. Так что Антон терпел.       И Завулон, впрочем, тактично убрал руку, как только Гесер пихнул его локтем и посмотрел на него в упор страшными глазами.              По лазоревой степи ходит месяц молодой       Антон не торопясь закрыл пасьянс и развернул на экране компьютера окно екселя.       С белой гривой до копыт, с позолоченной уздой       Пробежавшись глазами по строчкам таблицы, он поскрёб задумчиво щёку. Всего за пару секунд его лицо приняло натурально вовлечённое выражение.       Монистовый звон монгольских стремян,       Ветрами рождён и ливнями прян…       Пальцы Антона бегали по клавиатуре. Над плечом его возник, степенно придвинувшись откуда-то сзади, Гесер. Подозрительно сощурился, уставившись в монитор, внимательно всматриваясь в таблицу. Потом пристальный взгляд упал на Антона. Антон, не обращая на него никакого внимания, продолжал работать. Гесер также медленно скрылся из поля зрения. Антон был в наушниках, и говорить шеф ничего не стал. Но в одной из ячеек таблицы обнаружилось лаконичное «после обеда зайди ко мне».       На обеде Толик спросил у него:       – Откуда ты каждый раз знаешь, что он вот-вот появится? Шеф же маскируется, как чёрт.       Толика Гесер поймал на той неделе за распитием алкоголя на рабочем месте. Толик выглядел всю эту неделю очень грустно.       Антон пожал плечами, безмятежно улыбнулся.       – Просто везёт, наверное.       За годы работы с Гесером он выучил уже все песни, которые выпадали при его появлении. Верный плеер ни разу ещё не подводил.       – Кстати, чем это у тебя так вкусно пахнет?       Антон с сомнением покосился на маленькую корзинку, которая стояла возле его стола с самого начала рабочего дня. Он обнаружил её здесь, когда пришёл, и оставалось только чесать голову, задаваясь вопросом, откуда та взялась. Плетёное лукошко, накрытое полотенцем, карикатурное, словно вылезло из сказки о Красной Шапочке, и, как и то самое лукошко, содержало в себе пирожки. Пирожки были сдобные, даже на вид мягкие, и пахли вишней.       – Хочешь попробовать? – посветлел Антон лицом, доставая из корзинки пирожок.       Толик с энтузиазмом согласился. И Антон, глядя, как коллега энергично уплетает пирожок подумал, что не слишком в духе Светлых, должно быть, проверять на товарищах загадочные гостинцы.       После обеда, как и велено, Антон пришёл в шефов кабинет.       Гесер говорил по телефону с широкой улыбкой на лице, игриво наматывая на палец провод.       Антон тихонько присел в кресло, начал оглядывать по привычке стеллажи, где, как часто это бывало в кабинете Гесера, обновился и дополнился ассортимент диковинок. Рядом с медной статуэткой вставшей на дыбы лошади лежал старый кнопочный телефон, возле висящего на шкафу шлема хоккеиста добавились боксёрские перчатки, а на стене у шкафа появилась в ручную расписанная доска для дартса с несколькими воткнутыми в центр золотыми и серебряными дротиками.       Услышав своё имя, он отвлёкся от стеллажей и глянул на шефа, оживлённо обсуждающего дело вампиров-граффитистов с главой противоборствующего Дозора.       Гесер прикрыл ладонью динамик трубки.       – Завулон хочет пригласить тебя в штаб аналитиков по тому делу.       – Это плохая идея, – тут же помотал головой Антон.       Гесер вернулся к телефону.       – Да, конечно, Завулон, он будет рад провести с тобой время.       – Я не рад.       – На целый день? Да хоть на неделю, он сейчас не занят.       – Вам это наверняка кажется забавным? – прищурился Антон.       – О, весьма, – ответил Гесер, кладя трубку.       – Что я буду делать в штабе Дневного Дозора?       – Шпионить и пакостить, – Гесер повернул кресло и поставил локти на стол, пристально глядя на Антона. – Это будет новый этап твоего обучения. Любой сотрудник Ночного Дозора обязан уметь саботировать деятельность противника. Ты отправишься в их мозговой центр! Такой шанс – редкость. А чего там можно будет наворотить с твоим проклятием… – Гесер мечтательно прикрыл глаза.       – А работать над делом не надо? – уточнил Антон устало.       – О нет, чем медленнее продвигается расследование, тем для нас выгоднее. Я знаю, это будет тяжело, но тебе придётся научиться пинать хуи.       Антон чуть потупился.       – Свет в тебе будет противиться изо всех сил… – вдохновенно вещал Гесер.       И Антону было как-то неловко признаться, что плевать в потолок на работе для него дело вполне обычное. А вот Завулон говорил, что у Светлых поголовно трудоголизм. И Гесер тоже в этом уверен. Антон часто думал о том, что он не совсем правильный Светлый.       – Погодите… вы сказали проклятие? – он прервал поток воодушевляющих речей взволнованным вопросом.       – Ах да… – Гесер почесал щёку пальцем. – Чисто технически, воронки на тебе нет. И аналитический отдел ещё не разобрался, как это работает, но… похоже что ты вешаешь воронки, причём очень прицельные, направленные на немедленное уничтожение или, по меньшей мере, обезвреживание, на любого, кто угрожает твоей безопасности. А я-то думал, знаешь, откуда это надо мной всё появляются… – Гесер осёкся.       – То есть все те вампиры и другие задержанные, – Антон не обратил внимание на оговорку шефа, – они всё-таки умирали от проклятий? И проклятия появлялись от взаимодействия со мной? Дневной Дозор знает?       – Стану я им докладываться, – фыркнул Гесер. – И не только взаимодействия могли быть причиной. Вампиры с баллончиком тебя в глаза в тот момент не видели. Любая направленная агрессия, как я понимаю, даже просто оформленное намерение причинить тебе вред.       Антон сглотнул.       – Но на тебе самом никаких проклятий не весит, – успокоил его Гесер. – Я сам проверил с десяток раз.       Немного помолчав, Антон чуть неуверенно спросил:       – Вы даже не спросите, не делаю ли это я?       Гесер посмотрел на него снисходительно.       – Антон, я знаю тебя достаточно хорошо.       Антон улыбнулся. Всё-таки шеф не сомневался в нём.       – Накладывай ты проклятия, вампиры бы часами корчились в агонии, – продолжил Гесер уверенно. – Тот, кто убивает их через тебя, делает это почти мгновенно, проявляя здоровую долю милосердия. Что тебе не свойственно.       Антон едва не задохнулся от возмущения.       – Поэтому я предполагаю, что убийца Тёмный. Причём не ниже второго ранга, судя по силе и профессиональности постановки проклятий. И оттуда же можно сделать вывод, что это дозорный, ведь только у дозорного может быть доступ к такому количеству Силы регулярно и такое классическое образование в области боевых проклятий.       Антон вскинулся.       – Сколько же Дневной Дозор будет убийцу искать, если он среди них?       – До посинения, – Гесер плотоядно улыбнулся.       – И я буду в их аналитическом штабе?.. – Антон посмотрел на шефа жалобно.       – Столько же, – улыбка Гесера добрее не стала.       Антон вздохнул.              В Дневном Дозоре было не так плохо. Кофемашина в чайной комнате оказалась новее и дороже, чем похожий агрегат, расположенный в офисе Ночного. Вместо обыкновенной столовой, оставшейся в обиталище Светлых, как и большинство таких столовых, ещё с советских времён, в здании Дневного Дозора можно было при желании обнаружить с десяток разных по антуражу и ассортименту кафешек, и выбрать любую себе по душе. Антон, впрочем, кафешки опробовать не спешил. Как опытный офисный работник, в этот день он взял еду с собой. Как типичный русский холостяк, готовил он её не сам.       Наливая кофе в собственную кружку, предусмотрительно принесённую из дома, Антон выложил на тарелку несколько пирожков из недавно подаренной ему корзинки. Утром он осведомился о здоровье Толика, и счёл, что пирожки либо начинены ядом с сильно отложенным действием, либо, с высокой вероятностью, не отравлены. Готовить что-то самому с утра было лень, а отказаться от халявы выше его сил.       Но как оказалось, в отличие от Ночного Дозора, в Дневном начальство тоже посещает чайную комнату. И встреча с Завулоном заставила Антона заподозрить неладное относительно пирожков и их таинственного дарителя.       Проходящий мимо и заглянувший (быть может, полюбопытствовать, как там его работники, хорошо ли кушают) Завулон, увидев в его руках пирожок, расплылся в сладчайшей довольной улыбке, такой радостной, что лицо его осветилось, как небо освещается солнышком по утрам. Антон вначале оторопел. Никогда ещё он, наверное, не видел Темнейшего таким счастливым. Потом с подозрением покосился на пирожок. Оставалось от того немного, так что Антон, философски рассудив, что даже если Тёмного так порадовал вид поедающего отраву врага, он в любом случае уже труп, и пара кусочков этого не изменит, положил остаток в рот.       Эта картина заставила улыбку Завулона стать даже ещё шире, хотя это уже явно было издевательством над природой мышц человеческого лица, позволительным лишь Иным. Антон отчётливо понял в этот момент выражение «улыбаться от уха до уха», и содрогнулся от ужаса. Завулон попытался завести с ним простенький офисный смол ток, но Антона отвечал вяло. Когда Завулон ушёл, Антон с тоской воззрился на оставшиеся на тарелке пирожки. Аппетит он совершенно потерял.       За время, проведённое в поле, Антон стал неплохим оперативником. Одним из важных качеств оперативника всегда считалась скорость бега. И это сказалось на неожиданном его возвращении в статус аналитика. Работы было много, но Антон её старательно избегал.       В курилке ходили какие-то разговоры о секте, пробующей воскресить древнего Тёмного мага невероятной Силы, и попытках Инквизиции предотвратить сие безобразие. Антон краем уха услышал имя «Фафнир». Похоже, Инквизиция искала способы минимизировать ущерб, который способно вызвать возвращение в мир живых одного из самых сильных Тёмных магов в истории. Многие предполагали, что, как это часто бывает, любую магическую проблему решат магическим браком. Хотя среди прочего высказывалось мнение, что связать Фафнира браком вряд ли получится. Сумрак редко допускает ритуальные браки Тёмных со Светлыми, значит Светлый понадобится необычный, со склонностью к Тьме, какого найти весьма непросто, а Светлый нужен потому, что ни один здравомыслящий Тёмный на такое добровольно не пойдёт, а силой заставить участвовать в подобном мага от второго уровня и выше может быть чревато последствиями, пусть менее значительными, чем при освобождении Фафнира из под власти Инквизиторов, но тоже малоприятными.       Включившись в какой-то момент в диалог, Антон быстро стал центром внимания в курилке, и вызвал нездоровый ажиотаж.              Первый день на новом месте работы не перевалил за середину, а Антон уже сидел в кабинете главы Дневного Дозора на стуле для провинившихся. Понять, что это именно стул для провинившихся, было легко. Путём эмпирического наблюдения. Что-то в конструкции этого стула делало невозможным сидеть на нём ровно, спокойно и удобно.       – Так не объяснишь мне, Антон, что именно случилось?       Антон пожал плечами, отстранённо глядя в окно. Всем своим видом выражая независимость. Сам себе он в этот момент всё больше напоминал школьника, приведённого к директору.       Завулон вздохнул.       – Я, конечно, понимаю, что саботаж работы Дневного Дозора входит в твои обязанности. Но ты здесь не провёл и дня. Уже три сотрудника отправлены в лазарет. Не обязательно же так стараться, ей богу.       Антон пристыженно опустил взгляд. Стыдно ему, конечно, не было, но изобразить смущение при начальстве, даже временном, никогда лишним не бывает.       – Я не знаю, как так получилось, – соврал Антон, снова пожав плечами.       Намеренное доведение Тёмных до состояния белого каления, в котором они не способны испытывать к Антону ничего, кроме праведной ненависти, показало себя хорошо. «Проклятие» Антона исправно работало, все потенциальные обидчики, сформировавшие в голове желание навредить ему, последовательно и неотвратимо поскользнулись на ступеньках крыльца. Поскользнуться в середине июля, это нужно умудриться ещё, конечно. Поэтому обстоятельства получения ими с трудом совместимых с жизнью увечий выглядели весьма подозрительно.       – А мне почему-то кажется, что знаешь, – улыбнулся Завулон.       Улыбка его внезапно была очень мягкой. А прищур немного хитрым. Будто он вот-вот подмигнёт Антону. Мол, мы с тобой оба всё понимаем, да? Антон нахмурился.       А Завулон вдруг взмахнул рукой, превращая неудобный стул под ним в мягкое кресло. Антон удивлённо откинулся на спинку. И почувствовал странное дежавю. Ему почему-то показалось вдруг, что очень похожее кресло стоит дома у его бабушки.       Завулон сложил руки под подбородком. Перед ним лежали какие-то важные документы, но он спокойно поставил на них локти, наклонился немного вперёд.       – Давай поговорим начистоту, – предложил он.       Из уст Тёмного такое звучало странно. Антон молча сверлил его взглядом, поэтому говорить начистоту Завулону пришлось самому.       – Для тебя не секрет, что именно по моей просьбе тебя прислал к нам Гесер. Мне давно хотелось поработать с одним из лучших аналитиков Ночного Дозора. А для тебя это шанс научиться чему-то у противоборствующей стороны в рабочей обстановке. Ты мог бы воспринимать это как стажировку. Почему бы нам всем не получить максимум выгоды и… – Завулон на мгновение отвёл взгляд, облизнул губы, – удовольствия от сотрудничества?       Антон моргнул. Ему каким-то странным показалось последнее предложение… Он собирался прояснить, что Завулон имеет в виду, но, как это часто бывает, его прервал звонок. И ему пришлось ответить на почему-то слегка виновато гудящий телефон.       – Антон, здравствуй, – голос у Гесера был чрезмерно жизнерадостный. – Ты только не переживай, но Инквизиция требует тебя на роль мужа для Фафнира.       – А-э-а-э-м?.. – уточнил Антон неуверенно.       – Я обязательно что-нибудь придумаю, – пообещал Гесер. – Возможно, тебе придётся походить с кольцом на пальце пару дней... или недель... или...       – Но почему я? – сумел как-то собрать мысли в кучку и выдавил Антон вопрос.       – Они говорят, из-за твоей энергетики. Вроде как есть большая вероятность, что Сумрак запечатлеет брак, и это как-то связано с твоей наследственностью…       Антон его уже толком не слышал. Перед глазами его, уставленными куда-то в пространство, проносились, приводя его в состояние полного ошалелого неприятия, картины возможного будущего. «Я буду разведёнкой» думал Антон. «Светлана ни за что не захочет выходить замуж за того, кто был с Фафниром. Мужчина должен блюсти невинность до брака...».       Завулон нахмурился и прикрыл глаза. Он выглядел так, будто мысленно разговаривает с кем-то.       – Погоди... – Гесер чем-то пошелестел в трубке, что-то крикнул и наконец вернулся со словами, – со мной только что снова связались Инквизиторы, кажется, нашёлся доброволец среди Тёмных.       – А.. – ответил Антон.       – Всё, тогда у меня к тебе дел нет, удачного дня! – и Гесер повесил трубку.       Антон тупо смотрел на издающий короткие гудки телефон долгую минуту.       Что это было вообще? Брак с Фафниром? Что за бред? И с чего бы это там вообще играет какую-то роль Антонова наследственность?       А потом он поднял взгляд на Завулона. Не составило труда догадаться, с кем у него был только что мысленный диалог, и как значительно это отразилось на едва не проданной Инквизиторам судьбе Антона.       И Завулон не стал ходить вокруг да около. Прямо сказал:       – Ты должен мне за мою... услугу.       – Я твоей услуги не просил, – рыкнул Антон.       – И тем не менее, – Завулон откинулся на спинку кресла, сцепил лежавшие на подлокотниках руки в замок на животе, посмотрел на Антона внимательнее. – Ты Светлый. Для нас обоих очевидно, что совесть не позволит тебе оставить долг не уплаченным.       Заставлять себя унижаться перед Тёмным? Антон бы покривил душой, если бы сказал, что его собственная совесть настолько его ненавидит. Но всё-таки зерно истины в словах Завулона было, помог он ему очень серьёзно, а элементарная благодарность даже таким странным личностям как Антон в некоторой степени свойственна.       – Чего ты хочешь? – сдался он, прожигаемый взглядом Тёмного.       – Впусти меня в свой дом... завтра, – выдохнул Завулон. – На чай.       Антон моргнул. Посмотрел на него удивлённо. Завулон ему очаровательно улыбался.       – Как будто ты не можешь нагрянуть ко мне и так, – пробормотал Антон. Завулон ведь действительно мог и сам прийти, разрешения не спрашивая. Такое уже случалось. И часто. Чаще, чем Антону хотелось бы.       – Я хочу по приглашению, – взгляд Завулона блестел хитрыми искорками из под длинных ресниц. Антон сглотнул.       – Я... подумаю, – он неловко поднялся с кресла, которое мгновенно превратилось обратно в жёсткий стул, задел бедром столешницу. Завулон провожал его до дверей благосклонным взглядом. Останавливать по пути на выход он его не стал. Только добавил в удаляющуюся спину:       – Долг прощаю. Если не пригласишь, не страшно.              Вечером Гесер принёс хорошие новости, хороший чай и своё общество. В общем, не пожадничал.       – Хоть твою репутацию отмыть от крови невинных жертв уже вряд ли получится…       Антон тяжко вздохнул, устало глядя на Гесера, и тот быстро продолжил, переходя к приятной части:       – Но похоже ситуация с недовольством вампиров практически разрешилась. Инквизиция претензий к тебе не имеет, к оперативной работе можно будет возвращаться совсем скоро.       Антон был, в целом, конечно, рад. Но был вопрос, который требовал обсуждения с шефом.       – У меня создалось впечатление… Не знаю, может я параноик…       – Может? – приподнял бровь Гесер.       – Но у меня есть стойкое ощущение, – игнорируя его ремарку, продолжил Антон, – что в разрешении ситуации с вампирами не последнюю роль сыграл Завулон.       Гесер задумчиво поболтал ложечкой в чашке.       – У тебя острый ум, Антон, – сказал он серьёзно. – Ты об этом догадался до или после того, как Завулон практически прямым текстом на это намекнул позавчера?       – Это было немаловажным фактором, повлиявшим на мою догадку, – серьёзно ответил Антон.       Чай они пили на кухне, заварив листья прямо в кружках, потому что ни заварника ни завалящего френчпресса у Антона не нашлось. А наколдовать новый или вытащить через портал откуда-нибудь свой Гесер почему-то принципиально не захотел. Его выбором сегодня было ворчать на Антонову нехозяйственность и мешать разворачивающиеся в кипятке листья в кружке, которую Антон держал дома специально для него.       – Знаете, меня смущает его поведение, – поделился Антон тем, что напрягало его с момента разговора в кабинете главы Дневного Дозора. – Не могу объяснить, но он ведёт себя странно со мной. И я не понимаю, почему.       А Антону всегда некомфортно от того, чего он не понимает. Теперь вот ещё нужно было решить, пускать завтра Завулона в дом или нет. Вопрос, конечно, был скорее риторический, учитывая как свободно Завулон к нему домой ходит сам. Но принципиально важный.       – Может он решил, наконец, признаться, – задумчиво пробормотал Гесер, глядя в сторону.       – Признаться в чём? – настойчиво надавил Антон.       Гесер мученически выгнул брови, как будто Антон требовал от него выдать страшную семейную тайну, причём тайну не его, а чужую, и очень постыдную к тому же.       – Ты не обращай внимания. Перебесится и успокоится. У старых Иных иногда бывает, инстинкты берут своё… гормоны… – он повертел ложечкой в воздухе возле виска, делая большой глоток из своей кружки с весёлым солнышком на боку. Довольно крякнул, удовлетворённый качеством заварки. Чай он на этот раз принёс недешёвый. На него порой нападало внезапное эстетство, хотя Антон точно знал, что он способен не морщась пить самый обыкновенный липтон с не меньшим достоинством.       Антона он, впрочем не особо убедил.              Ночью Антону почему-то приснилась бабушка. Они ели пирожки с вишней, которые та так любила готовить, и она всё шутила, теребя его за щёку, что эти пирожки, да Антон с его отцом то немногое хорошее, что принёс ей «этот козёл». О каком таком «козле» речь Антон понять не мог.              Антон прижал первого попавшегося Тёмного в подворотне, на подходе к зданию Дневного Дозора. Первым попавшимся Тёмным оказался Эдгар.       Эдгар продолжал кричать какое-то время, не выказывая впрочем, своим видом других признаков беспокойства. У Антона сложилось впечатление, что на третьей минуте он кричал уже просто по инерции, на самом деле страха как такового не испытывая.       – Я даже не начал угрожать, – сказал Антон, крепко удерживая на полголовы превосходящего его в росте полноватого мага за отворот пиджака. – Чего ты орёшь?       – Репутация у тебя хорошая, – резко прекратив вопли, пояснил Эдгар. И попытался отодрать от себя руку Антона.       – Мне нужна информация, – Антон грубо тряхнул его. Эдгар в его руках колыхнулся безвольно, как фигурка из желе.       – Ты не мог спросить о ней в курилке или у кулера? – уточнил Тёмный боязливо. – Подворотня не самое удобное место для разговоров.       Антон тряхнул его ещё раз для острастки, и Эдгар замахал руками.       – Ладно, ладно, спрашивай. Что тебе нужно знать?       Антон постарался собраться с мыслями.       – Ты ученик Завулона, так? Достаточно хорошо его знаешь?       – Регулярно общаемся в неформальной обстановке, – заявил Эдгар гордо.       – Слышал про мою ситуацию с вампирами?       – Да кто ж про неё не слышал, – покивал Эдгар. – И про ситуацию с Фафниром слышал.       – И про неё? – удивился Антон.       Только вчера его чуть не погнали под венец с ещё непонятно собирающимся или нет воскресать дохлым ящером, а сегодня уже весь Дозор в курсе?       – Конечно, знаю, – буркнул Эдгар, – добровольцем-то меня назначили.       Осознав сказанное, Антон Тёмному невольно посочувствовал. Так вот, кто занял его место. Это в духе Завулона, жертвовать подчинёнными. В том числе учениками. Впрочем, в духе Гесера такое тоже вполне себе. Вопрос только, почему тот же Завулон выбрал помочь Антону ценой безопасности своего ученика.       – Тогда ты должен знать, – нахмурился Антон. – Что из обеих ситуаций я в итоге вышел сухим.       – И всё благодаря Завулону, – снова покивал Эдгар.       – Почему он это делает, ты можешь объяснить?       Эдгар даже словно бы удивился его недогадливости.       – Это же типичный метод ухаживания. Лучший способ продемонстрировать симпатию – показать силу и власть. Ну и расправиться с врагами объекта симпатии, конечно же. Так либо опекают младших родственников, либо завоёвывают любовь.       Антон оторопело замер. Это была страшная-страшная, но, что самое плохое, вероятная гипотеза. Как не дико звучали слова Эдгара, основаны они были на фактах и законах логики. Ну правда же, если и возьмётся всерьёз ухаживать за тобой кто-то вроде Завулона, что удивительного, если его ухаживания выглядят как жестокие убийства твоих врагов. Кто ещё додумается сделать что-то настолько жуткое в подарок предмету воздыхания?       – Сумрак великий, – пробормотал Антон, отпуская Тёмного. – Какой кошмар. И что мне с этим делать?       – Отвечать на ухаживания, разумеется. Пойди к нему, пообщайся, веди себя кокетливо, – как дурачку объяснил Эдгар.       Антон посмотрел на него с ужасом.       – Я не хочу!       – Ну что значит, не хочешь, – покачал Эдгар головой, поправил смятые пальцами Антона лацканы пиджака. – Кто же не хочет Завулона?       – Я! – рявкнул Антон возмущённо.       – Знаешь, не каждому выпадает возможность оказаться на твоём месте, – нахмурился Эдгар, – упускать такой шанс преступно. С годами вероятность, что ты всё ещё будешь ему нравиться, устремится к нулю, так что часики тикают.       У Антона задёргался глаз.       – Какие часики? Что ты несёшь то?! Не хочу я с ним трахаться!       – Ну вот Тёмные говорят, дал Сумрак секс, даст и желание. В чём-то мы, по-моему, правы.       – А по-моему тут явно нарушена причинно-следственная связь, – Антон решительно повернулся к выходу из переулка.       – Эх, Антон, не понимаешь своего счастья, – посетовали за его спиной.       Антон скрипнул зубами.       В одном его временный коллега был прав. Поговорить с Завулоном придётся. Хотя бы чтобы выяснить, насколько всё плохо.       И возможность ему представилась довольно быстро. Когда Антон вернулся ближе к вечеру с работы, Завулон обнаружился на своём любимом в доме Антона кресле.       – Решил подождать тебя тут, – сказал Завулон, сложив руки на коленях, как примерный школьник. – Но всё же для проформы уточню – пригласишь на чай?       Антон махнул рукой. Одновременно и на Завулона, сдаваясь и принимая неизбежное, и на воющую на стене сигнализацией маску-тотем, чтобы её заткнуть.       – Приглашу. Но только на чай. И ответь мне на один вопрос.       – С радостью, – любезно согласился Завулон.       От любезности его тона зубы сводило.       Антон потёр переносицу.       – Это ты, – начал он без надежды на хороший итог разговора, – проклятие наложил? Которое от меня вампиров отгоняет?       Улыбка у Завулона была нежная. Антон в свою очередь чувствовал, как перекошено его лицо нервной гримасой.       – Ничего от тебя не утаишь, правда? – со смешком покачал Завулон головой. И себе под нос, довольный чем-то, – кровь не водица.       А затем наклонился, доставая что-то из-за кресла.       – Знаю, чай в твоей конуре имеется нормальный, Гесер бы бурду из пакетиков пить побрезговал.       Антон с этим утверждением мог поспорить, но всё его внимание приковала небольшая, карикатурно милая, корзинка, накрытая весёленьким цветочным полотенцем, которую Завулон поставил себе на колени.       – Это что?       – Пирожки. Ты же любишь вишнёвые.       Завулон этот факт просто констатировал. Они смотрели друг на друга, и Антон подбирался постепенно к осознанию, что как минимум один Иной в этой комнате либо просто очень недалёкого ума, либо полностью не в себе.       – Ты принёс пирожки, – констатировал факт и он, давая себе время это осознать.       – Сам делал, – Завулон наклонил голову на бок. – Твоя бабушка их в своё время очень хвалила.       Кусочки ли паззла это встали на места, или наконец окончательно поехала крыша Антона, но неожиданное, абсолютно безумное, и лишь потому укладывающееся во все произошедшие в ближайшем прошлом события, осознание принесло небывалое облегчение. Ну конечно, со стороны всё это выглядеть могло странно. Для Тёмных, которые в первую очередь думают не головой, в частности для Эдгара, такое поведение не представлялось ничем иным, кроме как ухаживанием. Но даже он обмолвился, что так ещё часто опекают младших родственников. Гесер же говорил о признании и инстинктах. Ну так инстинкты разные бывают. Из основных есть ещё материнский, например. Ну или отцовский.       Антон выдохнул шумно и быстро, расслабил сведённые судорогой кулаки. Мир на мгновение замер в ожидании.       – Так мы с тобой, э-эм, в каком колене?..       – В Завулоновом, – захихикал Завулон. – Но, если ты имеешь в виду степень родства, то я твой дед.       Антон вдохнул. Мир закрутился снова. Всё безумие последних дней оказалось оправданным. Он посмотрел на мило, по крокодильи, улыбающегося Завулона. На корзинку в его руках. На то, как нетерпеливо он постукивает по ней тонкими музыкальными пальцами.       – Ну пойдём тогда пить чай… дедушка.