***
— Время смерти — пятнадцать часов, сорок три минуты. Эксперимент завершен, — констатировала холодным тоном женщина в белом халате. Из-под её маски выбивались завитки белокурых локонов и, несмотря на маску, закрывающую лицо по самые скулы, было видно её разочарование. — Что на этот раз? — высокий худощавый мужчина снял резиновые перчатки и стал внимательно смотреть на снимки, сделанные во время процесса операции. — Резко упала сопротивляемость организма, адаптационные способности сознания снизились. Упустили разум на седьмой минуте, судя по электроэнцефалограмме. Нервная система не дотянула до полной перестройки, — низенький мужчина спокойно отсоединял датчики с волосатой груди мирно спящего мужчины. Труп ещё был тёплым, не окоченевшим. От него веяло каким-то странным спокойствием и умиротворением, будто на кушетке лежал не пятидесятилетний маньяк-рецедивист, осуждённый на казнь, а младенец, невинный и беспомощный. — Как и предыдущие семеро… Что с адаптивностью нервной системы, я не понимаю… Казалось бы, стрессоустойчивость является ключевым фактором перехода нервной системы в возбуждённое состояние. Чем выше, тем больше шансов стабилизировать… А это кейс не то, что не доказывает теорию, он её опровергает! — Шурик чесал небритый подбородок костлявыми пальцами, раздумывая над всем произошедшим. — Возможно, он был не самым стрессоустойчивым человеком, вот и всё, — вмешалась женщина. — Показатели у него одни из самых высоких. Мы это проверили… — Алексей повертел снимки в руках и кинул их обратно на стол, считая пустой тратой времени. — Может быть, возраст всё же играет какую-то роль? — Шурик смотрел на своего коллегу, ища в его глазах поддержку. — Возможно… Но как проверить? Детей, осуждённых на смертную казнь, у нас не предвидится. А в критическом состоянии ни один родитель нам своё чадо не отдаст. На этот вопрос ответа не последовало. — Однако мысль интересная, — подметил Лёлик для себя. — А, может, машину сменить… На этой уже четвёртый загибается, — белокурая дама, наконец, сняла маску, обнажая морщинистое лицо. — МТ-25 — наша лучшая разработка, он больше подходит под пересадку, чем тот же А-20. У того слишком много технических сбоев. Неточности и несовместимости здесь быть не может. Геном машин универсален, позже он подстроится под нового хозяина. Осталось лишь научиться переносить само сознание…***
— Дядь Шур, я пришёл! Сейчас результаты к Батику понесу. Он на месте, не знаешь? — худощавый низенький мальчишка, как ветер, пронёсся мимо Шурика, нырнув в гущу халатов ординаторской и на ходу цепляя свой. — Куда ж ты так торопишься, воробушек? — Рассмеялся взрослый, — До начала твоей смены ещё полчаса, насколько я помню. — Да! Но мне скучно, поэтому я пораньше пришёл, — парнишка пробежал к стеллажу с бумагами, тонкими пальцами перебирая листы. — Опять останешься допоздна? — Шурик достал коробочку с печеньем и специально припрятанную шоколадку, параллельно наливая в две кружки чай. — Наверно… Мне бы химию ещё сделать, там эти кислоты, реакции обмена, одним словом — ужас! Поможешь? — разноцветные глаза игриво смотрели снизу вверх. — Вот зараза! Мы же уже разбирали с тобой реакции обмена, — врач легонько махнул пальцами, и Васька был уже около него, — Забыл уже всё? — Ага! — тот отхлебнул чай и, увидев шоколадку, засиял от радости, — А это? Можно? Шурик не мог сдержать тёплой улыбки, глядя на это чудо. Внутри большими ухающими ударами часто-часто забилось сердце, едва стоило ему вспомнить, как всего пару месяцев назад этот самый мальчик, вытирая разбитый нос рукой, писал, прячась от дождя, домашнее задание по математике на крыльце его дома. Целеустремлённость и упорство этого ребёнка поражали… Наверное, поэтому он стал самым юным сотрудником их центра. Да и должность мальчика на побегушках его более чем устраивала, хотя остальные считали его сотрудником самого низшего ранга. — Ешь давай! Да сало наращивай, а то сквозь твою кожу газеты можно читать! — Шурик ласково потрепал его по русой шевелюре. — Я штараюш, — уплетая за обе щеки вкусность лепетал он, — Чешна…***
— Шурка, Шура, ты слышишь, алло! — срываясь, кричал в трубке незнакомый голос, — Шура, Саньку машина сбила… Она в реанимации! У неё все органы в кашу, Шура… Звонок в пять утра подействовал лучше любого энергетика. Коллега не шутил… На заднем фоне был слышен писк приборов, голоса людей, звуки больницы. Не проснувшийся мозг рисовал портреты маленькой рыжей девочки, которую Шурик знал с самого раннего возраста… И сейчас двенадцатилетняя Сашка была одной ногой в могиле. — Я сейчас приеду… Диктуй адрес. Пять кварталов пролетели одним кадром. И вот он, растрёпанный и заспанный, уже сидит в коридоре вместе с рыдающей Октябриной и белым, как известь, Лёликом. — Как она? — обеспокоенно спросил он первым делом. — Шансов нет… Никаких… — плечи мужчины нервно подрагивали, — Её буквально пополам перерезало… Двое суток на искусственных органах и всё. Октябрина всхлипнула и затряслась в новом приступе истерики. Лёлик обнял её одной рукой и отстранённо взглянул в стену. Ему не было дела до жены… А Шурик схватился за голову двумя руками, расхаживая взад-вперёд по коридору. Как помочь? Что делать? искусственные автономные органы? За такое короткое время их никто не сделает. Экзопротезирование со встраиваемыми имплантантами? Долго… Всё слишком долго. Нужно что-то универсальное. Что-то, что может помочь здесь и сейчас в самые короткие сроки, что поможет сохранить тело или… сознание… Они резко переглянулись с Лёликом. — Танк… Мы должны попробовать, — Лёлик был холоден и уверен. — Опасно. У нас ни одного удачного эксперимента, — Шурик был обескуражен подобными заявлениями, ледяная решимость коллеги его пугала. — Чего? — оторвала заплаканные глаза от ладоней Октя, — Какой танк? что вы несёте? — Это последний шанс спасти нашу дочь, — Лёлик схватил её за плечи и смотрел ей прямо в глаза. — Это безумие! Ты ведь понимаешь, что шансов почти нет! — Шурик судорожно искал варианты и, чем больше искал, тем больше убеждался в правоте потерявшего рассудок отца. — Выйдем, — низенький грубо схватил его за рукав и выволок на улицу, — Нам нужен подопытный. Подросток. Проверим на нём твою теорию. У нас два дня максимум. — Да ты что? Где мы возьмём подростка на опыты за такой короткий срок?! — Высокий мужчина совсем не хотел соображать, хотя подобный вариант и не мог прийти ему в голову. — Он есть. Это Васька, — Лёлик не отрывал холодного взгляда от коллеги, и тот сполз вниз по стенке. — Ты больной, что ли?! Ты вообще думаешь, что говоришь?! Ты живого ребёнка… — Да насрать мне уже на живого ребёнка, — он сорвался на крик, — Моя дочь сейчас лежит там на последнем издыхании! И я должен её спасти! Должен попробовать! Даже ценой жизни другого! Она у тебя на глазах росла! Ты её с младенчества нянчишь! Ты дашь ей просто так умереть?! Лёлик орал, размахивал руками и краснел. Из глаз ручьями лились слёзы, слюна крупными каплями разлеталась во все стороны. И Шурик его понимал… Но и не мог переступить через себя, чтобы согласиться на подобное. Он был единственным, кому сложный подросток позволил заглянуть в свой внутренний мир… Ради него он из агрессивного комка колючек превратился в пушистого зайчика… и теперь тот, кому он доверил всего себя, должен всё у него забрать С другой же стороны стояла Саша… Маленькая девочка, которая каталась на его плечах с самого детства… Которая любила его, как и своего отца, и всю свою короткую жизнь провела рядом с ним. И Лёлик, его лучший друг… Выбор был сложным… Но очевидный перевес был явно не на стороне мальчишки. — Саша… Моя маленькая девочка, — всхлипнул безутешный отец… — А как мы оправдаем это? Нас посадят за убийство! — Это был суицид, а не убийство… Васька — суицидник. По документам проведём это так… — Он поднял на товарища заплаканные глаза, — Тогда я сам всё сделаю, только не мешайся! По спине пробежали мурашки. Шурик представил, как его насильно тащат за руки и ноги, как он кричит и вырывается, как его привязывают к стулу и подключают к аппаратам. Как он медленно перестаёт дышать… Созание теряется и всё… Эксперимент номер восемь. Результат: неудачно. — Нет… Я приведу его сам… к обеду. Но перед процедурой мы его усыпим, ясно? — он говорил быстро, чтобы Лёлик не успел увидеть, как его глаза наполняются слезами. Не выдержав, он пулей вылетел из помещения и бежал до самой лаборатории, смахивая на ходу все признаки сожаления и боли.***
Васька сидел на своей кровати, старательно вырезая что-то из бумаги. Соседи по комнате не обращали на него никакого внимания, пока кто-то не задал вопрос: — Это фотка ваша, что ли? Тогда он поднял глаза на любопытных друзей и, улыбнувшись, ответил: — Ага… Неделю назад сделали, это он стеллаж задел, все папки на пол полетели, я помогал ему убираться. Вот нас кто-то и сфоткал, как мы барахтаемся… — Он тебя забирать планирует? Вы второй месяц общаетесь, он тебя и кормит, и провожает, и помогает. Чё не заберёт-то? — Не знаю… Наверно, работы много… Телефон зазывно брынькнул. На экране высветилось уведомление о новом сообщении. — О… Вот и он, — глаза Васьки засветились от счастья, — Хочет, чтоб я пораньше пришёл. В десять. — До работы ещё почти полдня. Что ему надо? — любопытные глаза пялились бессовестно на виновника переполоха, а тот был настолько рад получить СМС, что даже забыл о своей закрытости. — Не знаю… — Соскучился… Эх, чую, заберут тебя… Везунчик! — Надеюсь… Он такой хороший…***
Шурик не находил себе места. Даже в ординаторской он метался из угла в угол, стараясь не разрыдаться тут же, на глазах у Васьки. Как камень на шее, чувство вины тянуло его вниз. Будто он вёл кого-то очень близкого и дорогого на эшафот. «Это всё ради Саши… Всё ради неё… Она умрёт без этого,» — единственная мысль, которая его успокаивала хоть на секунду. — Привет! — подросток снова появился внезапно, как гром среди ясного неба. Шурик подпрыгнул от неожиданности, но так и не смог выдавить из себя улыбку. — Привет, воробей… — Ты чего такой грустный? — он рыскал в шкафу в поисках своего белого тряпичного друга. — Можешь не искать халат. Я тебя не для работы позвал, — как бы не старался взрослый сделать тон менее траурным, получалось откровенно говоря плохо. — А для чего тогда? — тот остановился в замешательстве. — Да вот… Подумал… Ты такой худенький и бледный, тебе это… Витамины нужны… Давай витамины уколем? Васька немного смутился. — И только для этого ты меня на три часа раньше позвал? — Ну… от них в сон клонит. Мы б с тобой как раз посидели, поболтали, посмотрели что-нибудь… Васька слегка покраснел. Он тёр тыльную сторону кисти ладонью, стараясь сдержать эмоции. — Ты мне там про фильм какой-то рассказывал. Безумный Макс, вроде… Вот гля… Шурик замер в оцепенении. Последняя нервная клетка сдалась. Васька крепко-крепко его обнял, прижавшись всем своим маленьким телом… Мужчина поднял глаза наверх. Слёзы бесконтрольно потекли по щекам. Он не хотел, чтоб Васька их увидел. — Спасибо… Ты такой добрый… Ты так обо мне заботишься, — подросток зажмурился от прилива нежности и ласки, сейчас он не стеснялся абсолютно ничего, — У меня есть для тебя один подарок… Он резко развернулся к своему рюкзаку и присел на корточки. — Не подглядывай, отвернись! — игриво продолжил он, и Шурик с удовольствием отвернулся, чтобы привести себя в нормальный вид. — Вот так… — что-то холодное коснулось шеи и руки, — Вот… Нравится? Шурик посмотрел вниз… Медный маленький кулон с аккуратной застёжкой. Он совсем ему не шёл. Ни к его серой коже, ни к белому халату… Ни к чему. — Открой его, — подсказал подросток, спрятав руки за спину и перекатываясь с пятки на носок. Шурик дрожащими пальцами открыл его и увидел их фото… Их единственное совместное фото из архива. Он не сдержался и, зажав рот рукой, заплакал навзрыд, как ребёнок. — Ты чего? Тебе не нравится? — забеспокоился Васька. — Он прекрасен, — Шурик прижал подростка к себе изо всех сил. Он и представить не мог, что Васька за пару месяцев так сильно к нему привяжется… — Только осторожнее, он ещё не досох… Я вечером подарить думал, а ты меня пораньше, вот я и поторопился, — тот вновь обнял его за шею, — У меня такой же есть… Теперь у нас парные кулоны… Их идиллию нарушил парень-практикант, ворвавшийся в ординаторскую с подносом в руках. — Аминазин, Александр Игоревич, как вы просили, — Он поставил всё на стол и удалился. — А вот и витамины… — Шурик быстро отстранился от Васьки, стараясь закончить всё, как можно быстрее. Долгие проводы — лишние слезы. Так говорили родители. Этого же придерживался и он сам. Сердце уже не выдерживало напряжения и начинало заходиться. Он не терял времени и трясущимися руками выгонял воздух из шприца постукивая по нему пальцами. — Витамины? — Васька сильно напрягся, мозг быстро отошёл от эйфории. — Ну да… Забыл уже? Да ты не бойся… Укол только выглядит страшно. Ты его не почувствуешь, — Шурик уже взял спиртовую салфетку и… Васька резко сделал шаг назад, не позволяя Шурику приблизиться к себе. — Аминазин — это не витамин, — он смотрел взрослому в глаза со страхом и настороженностью, — Что происходит? — Да это практикант что-то перепутал… Это витамин, правда, — Шурик говорил и сам себе не верил. — Мне кололи аминазин, я знаю как он выглядит, — голос подростка начал дрожать, он сделал ещё несколько шагов назад, — Что всё это значит? — Вась… — Что всё это значит?! — он перешёл на крик, что стало для него фатальной ошибкой… Как по команде в дверь влетели трое санитаров и, не дав ему возможности сообразить, скрутили его, как буйного. — Нет! Отпустите меня! Шура! Помоги! Папа! Помоги мне! — он срывал голос и брыкался, а Шурик из последних сил взял себя в руки и уколол транквилизатор, а после упал на колени, воя навзрыд от осознания собственного морального облика. — За что?! Папа, я же верил тебе! Я же тебе поверил! Папа, забери меня! Помоги мне! — он слабел на глазах, рыдал и почти не брыкался… Мышцы расслабились быстро. — Мой мальчик, — скулил взрослы, протягивая к парнишке руки, — Прости меня. Санитары без сопротивления положили безвольное тело на руки молодому врачу… И ещё с десяток минут он рыдал в обнимку с ним, не давая никому забрать его у себя.***
— Он живой! Получилось, Шурка, получилось! — радостный Лёлик влетел в ординаторскую, застав друга в самом загруженном состоянии. По понятным причинам, к эксперименту его не допустили, оставив на три часа наедине со своими мыслями. Совесть грызла его нещадно. Осознание того, что это была его теория, не давало спокойно ни сесть, ни лечь — словом, ни секунды находиться в состоянии равновесия. Он едва не сошёл с ума за этот час. — Как? Он жив? — он оторвался от самобичевания лишь для того, чтобы взглянуть в глаза собеседнику. — Да… Но ещё не очнулся. Перестройка организма идёт нормально, он вот-вот должен прийти в себя… Быстрее! Безумный папаша схватил его за руку и потащил к экспериментальной комнате. От вида пустого безжизненного тела Васьки, ему стало дурно. Его стеклянные глаза смотрели в потолок, а это значит что он был в сознании и цеплялся за жизнь. Транквилизатор подействовал слабо. За бронированным стеклом, тихо позвякивая цепями, дышала гигантская машина — А-20. Вещество, изобретённое совсем недавно, перестроило свою ДНК под вселившееся в него сознание. Сформировались глаза, задвигалась пасть, будто это был эпилептический припадок или конвульсии. В конце концов, монстр открыл разноцветные глаза, мыча что-то нечленораздельное. — Смотри-смотри, — Толкал Шурика друг, — Сейчас адаптируется, проверим. — А… — танк зашевелился более осознанно, — Где я? Звук цепей сильно его раздражал. А свет операционных ламп давил на глаза. — Я уже умер? Мама? — позвал он легонько, но связки не привыкшие к нагрузкам тут же заболели. — Сбои в области двигательной системы, голосовые связки и область бывшего позвоночника, — констатировала белокурая женщина. — Там, где были проблемные зоны у танка, — прошептал тихонько Шурик. — Память сохранилась, — восторженно лепетал Лёлик. — Шура? Это ты? Шура! — он резко закричал, задёргался, голос тут же исчез, как и крупицы самообладания. — Санёк, ты как? — низенький мужчина толкнул своего друга, тот стоял, как статуя, неподвижно. — Мы сломали ему жизнь… — сказал он тихо. — Это было необходимо… — похлопал его по плечу Лёлик***
— Прости меня, мой мальчик… У меня не было выбора… — Шурик третью ночь подряд оставался со своим подопечным в одном помещении, ночуя на голом полу. В соседней комфортабельной палате спала спасённая Саша вместе со своими родителями, перебирая здоровыми гусеницами мягкий матрас под собой. Она тихо сопела и слегка ворочалась во сне, окружённая любовью и заботой. Агрессивный парень был привязан и стоял на повреждённых катках на голом полу. Он тяжело вздыхал и тщетно пытался уснуть в новом теле. А позади него в самом углу его клетки лежал небольшой медный кулон, вдребезги разбитый и втоптанный в пол. А на разорванной фотографии отпечатался ясный след танкового трака.