Sweet treats

Всё началось — как и начинались любые вещи в их странном доме — случайно, и никто из них привычно не был готов встретиться с последствиями импульсивных решений. Хотя и сказать, что кто-то был против — нельзя. Однажды, Люцилла и Либертий вернулись со своей быстрой прогулки до нижнего городка, граничащего с их лесным убежищем, странно взбудораженные и встревоженные — даже тихий Либертий казался пугающе встрëпанным, глядя на Гавуса сияющими глазами. Люцилла стояла тут же, хищно-улыбчивая, чуть подталкивая брата за плечо обманчиво-нежной хваткой. Надо было признать, что с течением времени дети все больше начинали походить на них самих, словно кривое отражение в луже, и Гавус искренне не знал, радоваться ему или печалиться. Юджин, конечно же, был доволен — Люцилла под его заботливой опекой выросла достойной соперницей отцу, не уступая в коварных выдумках и розыгрышах, её пылкий нрав и острый язык умело доводили брата — сдержанного и спокойного в отца-небожителя. Юджин как раз ушёл на заднюю веранду к их маленькому огороду — после заточения у него проснулась совершенно неожиданная любовь к цветам и выращиванию, и не было зрелища более умиротворяющего, чем непринужденно насвистывающий демон среди кустов моркови, вперемешку с сиренью (любовь к хаосу всё ещё сильно влияла на всё, выходящее из-под когтистых рук, но Гавус, неожиданно для себя, стал находить это... очаровательным). Теперь же, под острыми взглядами детей, Гавус, без поддержки Юджина, обычно разваливающегося позади него, чувствовал себя беззащитным. Глядя на то, как счастливо Люцилла быстро облизнулась, прикусывая клыками губу, он ощутимо поëжился. Действительно вся в отца. — Гавус, мы хотели спросить, — Либертий смотрел на него, не отрываясь и не моргая, чуть сжимая пальцами краешек мантии, чтобы не выдать их дрожь от волнения. — Да! Мы спускались в город... — Опять город? — насупившись, максимально недовольно стрельнул в них небожитель. Их убежище, на этот раз, защищённое многочисленными чарами, талисманами и барьерами, созданными совместными усилиями брата и сестры, расположилось в скрытом естественным ландшафтом тёмного леса месте так, что обычным смертным не было ни одной возможности подобраться к ним хоть сколько-нибудь близко. Для более высокоуровневых преследователей Гавус и Юджин по всему периметру леса установили ловушки, сигнальные заклинания-маячки и потайные ходы для быстрого побега, но, тем не менее, вывод их был только один — среди смертных лишний раз лучше не светится. Городок был маленьким, новые лица весьма приметно выделялись. Место было чуть ли не самым отдаленным, больше напоминая разросшуюся деревню. Из-за климата все проходящие через них дороги постоянно смывались и затапливались, а там, где ещё недавно было поле, на следующий день могло разлиться вонючее болото — что было только на руку, потому что сюда, без серьезного повода, никто не осмеливался заезжать. Смертные всегда были максимально приветливы — для них они были семьёй затворников-отшельников, отгородившихся от мирской суеты в старом лесном монастыре — но Юджин и Гавус всегда стремились оставаться настороже. Чего им ждать, если поползут ненужные слухи? Люцилла и Либертий были намного увереннее, пожимая плечами на излишнюю опасливость отцов — они по праву считали себя достаточно сильными, чтобы больше не бояться случайного вторжения — нападающие должны быть откровенными идиотами, надеясь победить их вместе. — Мы были очень аккуратны, — поспешила заверить его Люцилла, но побледневшее лицо Либертия было намного красноречивее. Гавус тяжело вздохнул. — Важно другое, — сестра ободряюще сжала ладонь на чужом плече. — Да... — но Либертий уже замялся, и вся уверенность выветрилась и затухла в тревожной нервнозности. — Может быть, это даже не так важно... — Да как неважно! — мгновенно взорвалась Люцилла. — Тебе же понравилось! И мне! И мальчик тот помочь обещал! — Какой ещё мальчик?! — мгновенно вклинился между ними Гавус. Ещё со смертными им общаться не хватало! — Никакой! Мы даже его имени не знаем! Он просто подбежал к нам и позвал в гости! — Он сам нас нашёл, — смущенно добавил Либертий. — Мы прятались у реки, под камнями, а он туда как-то... Пролез. — Он свалился с выступа, как идиот, пытаясь собрать апельсины с гнилого дерева, — фыркнула Люцилла. — Но он хороший, — Либертий поднял свой самый невинный взгляд, искрящий чистотой. — Поделился с нами, позвал на праздник... — День рождения, — услужливо подсказала Люцилла. — Ну и вот... — Либертий снова замялся, слова больше не желали слетать с его губ, а сестра недовольно насупилась, не понимая реакции молчаливого Гавуса. Гавус был... В шоке. К счастью, ему и не пришлось выбирать, как реагировать, потому что в комнату ввалился счастливый чумазый Юджин, с выплетенной вручную Гавусом корзинкой, полной сухощавых плодов. — Ого, вы все в сборе! Я как раз хотел показать, что поймал! Сегодня очень удачный день, ну-ка-... — Юджин! — счастливо прервала демона Люцилла, мгновенно оживившись. — Уговори Гавуса отпраздновать день рождения! — Что?! — Юджин мгновенно потерял равновесие, умудрившись подскользнуться на выгнутой половице, и повис на поймавшем его Гавусе, растерянно наблюдая, как овощи вперемешку с комьями земли рассыпались по полу. — Ни небожители, ни демоны не празднуют дни рождения, — осторожно начал Гавус, отложив присмирневшего на нём Юджина в сторону. — Это смертная традиция... — И весьма глупая! — взвился демон. Либертий стал осторожно помогать ему собирать овощи назад в корзинку, но Юджин больше не обращал на них никакого внимания. — Какой смысл каждый год праздновать появление твоего существования? Это так эгоцентрично — я искреннее удивлён, что это придумал не демон! — Ты бы мог, с тебя станется — придумать и забыть, — беззлобно пожурил его Гавус. — Но это весело! — прервала их Люцилла, топнув ногой и случайно разбрызгав частички земли на мантию пригнувшегося неподалеку Либертия. Тот тяжело вздохнул. — Они собираются всей семьёй, танцуют, готовят вкусности! — Праздничный пирог был очень вкусный, — задумчиво пробормотал Либертий, закидывая морковку в виде пончика в корзинку. Гавус побледнел. — Они это называют торт! — Довольно добавила Люцилла, и заулыбалась мечтательно. К ужасу Гавуса, Юджин почему-то сразу влился в эту идею, расспрашивая брата и сестру о том, какой был торт, что такое начинка, как он выглядел и нельзя ли его поймать в лесу или вырастить на огороде, чтобы попробовать. — Торт готовят в печке, — нахмурился Либертий, подметая пол. — По крайней мере, я виде-... — Кхм, то есть, мы слышали, что смертные говорят, что готовят его в такой каменной закрытой наглухо жаровне рядом с огнем, пока тесто не затвердеет. — Эх, а я помню, в мои времена как-то мой старый друг, олений демон, праздновал со мной очередную победу, сделав из черепа пойманного нами медведя праздничное угощение — какая ностальгия! — никто из них уже не обращал внимания на бормотание друг друга, но чем дольше Гавус вслушивался, тем больше понимал — ничем хорошим это не закончится. К несчастью, почему-то Гавус всегда оказывался прав. Первое, что произошло в их доме на следующий рассвет — громкий спор, чьё день рождения они собираются праздновать. — Я хочу день рождения Либертия, чтобы макнуть его лицом в крем! — Я старше, я тоже хочу крем на своём лице! — Я вообще крем на торте не люблю, — тоскливо высказался Либертий, застирывая в тазике мантию от земляных разводов. Гавус следил за ними, всё отчётливее чувствуя нарастающую головную боль. — Почему это не может быть мой день рождения, если вы не можете решить между собой? — Тебя не так весело макать в крем, — скривилась Люцилла. А Юджин внезапно стих, сделавшись задумчивым. — А как по мне неплохо, — внезапно начал он. — Просто представь, как красиво сливочный крем будет контрастировать с его тёмной кожей-... Три тупых предмета одновременно полетели в одну сторону под обиженный вопль. Они спорили ещё долго. Гавус успел проверить огород Юджина, полив высушенные грядки, немного покопался на отдаленной площадке, обновляя защитные талисманы, и вернулся в необычно тихий пустой дом. Мантию, которую Либертий аккуратно повесил высушиваться на верёвки на улице — под редким солнышком — кто-то неаккуратным движением скинул в разлившуюся перед домом от недавнего дождя грязь. Все трое вынырнули с тропы, ведущей к нижнему городу, недовольные и измученные. Либертий недоверчиво проследил, как сначала Юджин, а затем и Люцилла, не глядя под ноги, прошлись по его мантии. Они с Гавусом одновременно тяжело вздохнули. — Мы не придумали чей праздник появления празднуем, — пожаловался Юджин; в его руках была зажата потрепанная, старая книжка с явными следами от частого пользования. — Только разругались, — поддакнула Люцилла; в её руках были странные рулоны, от которых тянуло подгоревшим воском и старым пергаментом. Либертий посмотрел на Гавуса взглядом, полным мирского разочарования, сжимая в руках грязную мантию. Они все вчетвером тяжело вздохнули. — Мне кажется, можно попробовать сделать у каждого из нас день рождения в один день, — осторожно начал Гавус. — Все-таки мы-... — О да, ты гений! Тогда надо украсть ещё больше свечей! — На мой торт у тебя свечей не хватит! — Ничего страшного, мы можем обойти ещё несколько церквей, — поспешил успокоить Либертий Юджина, не обращая внимания, как опасно задергался глаз Гавуса... Свечи, под руководством рассерженного небожителя, они достали из подгнившего подвала монастыря, и больше эту тему не поднимали. Гавус больше не хотел выпускать никого из них из поля зрения. Энтузиазма валило опасно много, особенно из Юджина, который где-то стащил поваренную книгу и собирался приготовить все блюда оттуда. — Ого, тут есть морковный торт! Эээ, только здесь на странице дырка, что же тут написано, хм... Кор... Кор... Корни что ли? — Дай сюда, — Гавус перехватил переплёт, оставив в пальцах Юджина несколько осыпающихся трухой страниц. — Морковный торт... Гм... Не могу понять, что тут написано... Кор... Сах... — Да это не сах, а саж, — демон подвернулся ему под руку и стал корябать блеклые буквы. И правда, текст размылся настолько, что буквы едва можно было различить между собой. — Саж и кор? — Удивился Гавус. — Корни с сажей? Я думал, мы готовим сладкое угощение? — Какая разница? Главное, чтобы была морковь! Люцилла и Либертий, потрепанные, спорили у умывальника за право готовить крем. Руки Люциллы были мокрые, с мыльными разводами, а позади, над разведенным камином, капала сырая замятая мантия. — Мы будем готовить морковный торт! — счастливо сообщил им Юджин с порога, выбросив остатки истлевших страниц в огонь. — Я хочу торт как у мальчика, — поморщилась Люцилла, демонстративно стряхивая влагу с ладоней на Либертия. — Старая тётя сказала, чтобы мы не стеснялись подойти, если что-то понадобится. — Нужна сажа и корни, — понятливо кивнул демон, не обращая внимания, как лица детей вытянулись в ужасе. — Мы с Гавусом соберём всё, что нужно. — Нет-нет! — Либертий неожиданно бойко схватил сестру за руку, и стал вырывать книгу у небожителя. — Мы с Люциллой позаботимся об этом! А вы пока эээ... — Сходите за водой! — Да! Вода! Нам понадобится много воды! К сожалению, никто из них не обмолвился сколько именно — много. А Юджин почему-то счёл очень забавным идею утопления Гавуса — правда, не рассчитал силу, и вместо небожителя сам подскользнулся на камне, рухнув на мелководье, распугав мелких рыбëшек. Его кадка для воды, медленно покачиваясь, уплыла на середину озерца, где послушно затонула, оставив после себя пару пузырьков. Они оба молча смотрели на это, а затем переглянулись. — Эээ, кажется, это была наша единственная кадка. — Да. — Гавус сурово сверлил его, но злиться не мог — едва сдерживал смех от вида мокрого демона с трепещущей лягушкой, застрявшей в непослушных волосах. — И что теперь делать? — Будешь таскать воду в корыте, — спокойно сказал небожитель, уже не сдерживая улыбку. — Эй! Почему я! — Ну, это ты утопил кадку! Вернувшиеся Либертий и Люцилла, загруженные пергаментами с припасами, застали только растекшуюся по полу лужу, разбитое корыто, забытую в углу мокрую кадку, покрытую тиной и илом, и насквозь мокрых отцов, громко спорящих на огороде. — Пусть, — остановила брата Люцилла. — Пока они чем-то заняты — нам спокойнее. На самом деле, Либертий хотел сходить проверить камин и надеть высохшую мантию, но хватка сестры была сильной, а спор таким громким, что он решительно с ней согласился. Старая тëтушка их очень жалела — и очень любила. Наверно, она думала, что они сироты, потому что её рвение закормить их до смерти иногда пугало. По крайней мере, она помогла им сделать — слово ещё такое смешное, замесить — тесто и любезно рассказала, как приготовить торт с ягодами, как наполнить его начинкой и как выпечь, завернула много сладких наполнителей и фруктов, и даже взбила крем. Много гладила их по голове и почему-то жалела, звала остаться на ужин, а на отказ собралась сама подняться с ними к монастырю. Жуть, только представить — смертная в их убежище — да ещё какая! К тому моменту, как они украсили тесто, засыпали сладких орешков и ягодную смесь, налепили фруктов и закидали друг друга кожурой, отцы снова вернулись к ним, избегая друг друга. Гавус молча начал прибирать беспорядок, а Юджин демонстративно развалился на койке. Брат с сестрой понятливо промолчали, потупившись. — Я думаю можно выпекать, — задумчиво покрутила блюдо Люцилла, размазав ежевичный сок по столу. Либертий шлепнул её по руке, и тоже задумался. — У нас нет печки, — тихо сказал он. В комнате повисла напряжённая тишина. — Можно сходить к смертным... — Никаких смертных! — рассердился Гавус, и Юджин фыркнул из своего угла. — Ну и что ты тогда предлагаешь, умник? Над камином выпекать? Брат с сестрой опасно переглянулись. Втроём, неловко сталкиваясь плечами, они сгрудились над Юджином, который недовольно покручивал тарелку с опасно кренящимся тортом, над камином, у которого они успели заботливо снять верхнюю крышку. — Дурь какая, он же сгорит! — Так ты следи за ним, — ответил Гавус, не отрывая взгляд от торта. Они не нашли решетку, чтобы закрепить блюдо над огнём, и после небольшого спора решили держать тарелку руками — и выбран для этого был безрадостный Юджин, обладающий самым большим иммунитетом к воздействию пламени. Правда, демоническому пламени, так что камин пришлось зажигать заново. — Ну и как понять, что он готов? — Должен быть запах приятный, — Люцилла сморщила нос, принюхавшись. — Я только болото чувствую... — Это не болото, а благородная ряска! — Да помолчи ты! Они снова замолчали, глядя, как со стенок торта медленно стекает жидкая смесь, капая в пожирающий всё демонический огонь. Тихий мёртвый треск неживого пламени вызывал у всех только мурашки, и торт с каждой минутой, казалось, выглядел всё унылее, а атмосфера в комнате всё напряженнее. — Он так до скончания веков будет капать! — Рассердился Юджин, которому сидеть неподвижно с тарелкой вообще не нравилось. — Это, вообще-то, твоя идея была! — Так я пошутил, голубиная твоя голова! По-шу-тил! — Я думаю, можно жар прибавить, — попытался успокоить их Либертий, но не успела Люцилла ущипнуть его за руку, как демоническое пламя буйно взвилось вверх, лизнуло потолок, и поглотило тарелку с тортом. Тут же погасло, залитое набранной в кадку тинистой водой. Четыре фигуры удивленно моргали, глядя на мокрый черный пирог с зеленью ряски, с которого медленно пеплом осыпались кусочки фруктов. Первым взорвался Гавус, все еще потрясая зажатой в руке кадкой, и Люцилла деловито выхватила тарелку из рук застывшего демона, пока единственное, что осталось от их торта, не было бы окончательно разрушено. — Хочешь попробовать? — спросила брата Люцилла, не обращая на громкие крики на фоне, ложкой разломав сгоревший бок — внутри торт остался полужидким, но вполне... Съедобным. Либертий молча кивнул, грустно соскреб остатки цукат с тарелки, и отправил в рот. Свечи решили не зажигать, чтобы не провоцировать едва успокоившегося Гавуса. Спасенные остатки торта они развалили на четыре тарелки, воткнув по свечке. Кажется, только Юджин никак не обращал внимание на то, что труд, на который они потратили весь день, был безбожно испорчен — сразу запихнул пол куска в рот и деловито прожевал, продолжая что-то бормотать. — Хороший торт! — похвалил демон. — Намного лучше чем тот, что я пробовал из медведя! — Да ты-..! — Ну а что, все, как в книге! — невозмутимо продолжил жевать демон. — Сажа есть сажа! Всё равно в празднике дня появления не это важно! — Ну а что по-твоему важно?! — Гавус неотрывно сверлил его хмурым недовольным взглядом — в его глазах все ещё плясали опасные огни раздражения. — То, что ты появился и вообще есть — и есть в моей жизни! — также непринужденно ответил демон, заставив Люциллу и Либертия на другом конце койки поперхнуться. — Спасибо, о великая судьба, за твоё голубиное существование! Разве не в честь этого праздник? Гавус удивленно проморгался; его глаза расфокусировались, и он заметно ушёл в себя, глубоко задумавшись. Поковыряв ложкой чёрные кусочки фруктов, он наконец тихо вздохнул. — Я... Я тоже благодарен за твоё существование... — Люцилла незаметно сжала ладонь брата, но тот и так в указаниях не нуждался — они также максимально тихо выскользнули из комнаты, оставив свои тарелки нетронутыми. — Ну, поздравляю с твоим появлением, Голубь! — заулыбался Юджин; его зубы были чёрными от сажи, но Гавус не мог не улыбнуться едва заметной улыбкой в ответ. — И тебя... Поздравляю с появлением, Юджин. Они сидели не так близко, едва касаясь друг друга бедрами, но теперь почему-то Гавус почувствовал желание отодвинуться на другой край — как можно дальше. Юджин не дал ему это сделать, поëрзав, и каким-то ловким движением вложив холодную ладонь в его — Гавуса — пальцы. — Без тебя было бы скучно, и... — Юджин!!! — их прервал громогласный крик, заставивший стекла в окнах звонко затрепетать. — Где моя мантия?! — Ох, вот чёрт...