Искусство пережить пятницу

Крупные белые хлопья кружили густо и медленно, словно в снежном шаре. В тёплом свете фонарей, к Новому году превращённых золотистыми гирляндами в искрящиеся бокалы шампанского, зрелище было прямо-таки пленительным. Увы, не только в переносном смысле. Москва отвёл взгляд от фонаря и понуро растёкся по спинке водительского сидения. Насколько хватало глаза, вокруг расстилалось поле стоп-сигналов. Их красное сияние зловеще подсвечивало дым выхлопных труб, создавая ощущение, что он не в пробке стоит, а медленно варится в дыхании огромного железного дракона. — Маршрут перестроен, — объявил навигатор. Михаил удивлённо посмотрел на экран. Он уже и забыл, что запускал программу. Навигатор, как оказалось, все эти полтора часа исправно пересчитывал время прибытия. Расчёт был «оптимистичным» — ещё каких-то пять часов, и он непременно окажется на Площади трёх вокзалов. Вот только поезд из Санкт-Петербурга прибудет на Ленинградский минут через сорок. Тяжело вздохнув, Москва снял с магнитного держателя телефон. Нужно предупредить Петю, что он совсем не успевает его встретить… Дисплей мобильного вдруг загорелся — Пётр, лёгок на помине, позвонил сам. Михаил снова вздохнул (на этот раз — резко и энергично, стряхивая с голоса уныние) и ответил: — Алло. — Привет-привет! — Петербург, в отличие от него, пребывал в приподнятом настроении. — Область почти проехали. Ты во сколько будешь? — Э-э-э… — протянул Москва, беспомощно елозя взглядом по ближайшим автомобилям. — Ещё не выезжал, что ли? — обескураженно уточнил Пётр. Сокрытая в вопросе нотка неодобрения заставила Михаила оживиться: — Я давно выехал! Но тут огро-омная пробка, — добавил он, мысленно дорисовывая дорогу за дымным окоёмом. — Ты за рулём? — удивился Петербург. — Передавали же, что какой-то исторически сильный снегопад будет. — Я в курсе, — заверил Москва, — но так закрутился на неделе, что просто на автопилоте с утра почистил машину и поехал. — Так можно же было на стоянке оставить, — заметил Пётр. — Нельзя, — возразил Михаил, утонув взглядом в невидимой дали где-то за Третьим транспортным. — Почему? — Потому что прежде чем пойти красивыми хлопьями, снег сначала посыпал колючей крупой. И точнёхонько в лицо. Мне не понравилось, — заявил Михаил. — Да и машину не улыбалось бросать на все выходные. Это же, получается, до вечера понедельника. Откапывай её потом… Нет, сначала найди! А потом откапывай. Лопатой! Петя, слушая его ворчание, негромко рассмеялся. Его тихий, снисходительный смех тёплой волной прокатился по телу. Огладил напряжённую ногу на педали тормоза, утешительно обнял окаменевшие от долгого сидения плечи. Поддавшись, Михаил покрутил головой, с хрустом разминая затёкшую шею. Поводя плечами, запоздало сообразил, что это не Петин смех его обвил, а ощущение Петиного присутствия — «Сапсан» въехал на территорию города, и энергии воплощений схлестнулись, переплетаясь воедино. Петербург, само собой, тоже почувствовал перемену. — Раз такое дело, — сказал он понежневшим тоном, — поезжай сразу домой. Я доберусь на метро. И добавил, будто подмигнул: — Кто первым приедет, с того и ужин. — Можешь сразу завтрак готовить, — фыркнул Москва. — Я тут надолго. — Да ладно тебе, — оптимистично отозвался Пётр, — не драматизируй. У тебя ещё тридцать пять минут форы. По закону подлости затор рассосётся раньше, чем я сойду с поезда, и придётся тебе, помимо пробки, ещё у плиты постоять. — Твоими бы устами, — усмехнулся Михаил. — Связь прерывается, — пожаловался Петербург. — Давай попозже перезвоню. — Хорошо. Пока, — Москва положил трубку первым и, встрепенувшись, поспешил пришлёпнуть телефон обратно и снять ногу с педали тормоза: стоявший перед ним автомобиль вдруг тронулся. «А может, и правда рассосётся, чем чёрт не шутит», — подумал Михаил, когда они продвинулись на добрых два метра. — «Под такое дело я готов все выходные у плиты стоять!» Увы, заряда Петиного оптимизма хватило ненадолго — машины проползи ещё с полметра и встали. «Правильно», — мысленно сыронизировал Москва, — «Порулили немного, и хватит. Пора возобновлять сеанс созерцания». Через некоторое время снова позвонил Питер. На фоне шумел вокзал, а может быть, уже и переход метро. — Как дела? — спросил он и тотчас сказал кому-то в сторону: «Спасибо большое!» — С минорными изменениями, — ответил Михаил, наблюдая, как ветровое стекло уверенно заносит снегом там, куда не дотягиваются щётки дворников. — Минорными? — переспросил Петя. — В смысле, минимальными? — В смысле удручающими, — пояснил Москва. — Ну и минимальными тоже. — М-да… — протянул Петербург и, судя по звуку, что-то украдкой прихлебнул. Михаил представил его с бутылкой воды или стаканчиком кофе из вокзальной кафешки. Накатила усталость; он бы сейчас тоже не отказался от чего-нибудь горячего, но в машине имелось только полбутылки выдохшейся минералки. — Ты уже едешь домой? — уточнил он. — В кафе зашёл, — отозвался Пётр. — Тут сразу три поезда прибыло, очень много народу. Я решил подождать, пока основной поток схлынет, а то в метро так сразу и не зайдёшь. — Понятно… — выдохнул Москва и, за неимением другого зрелища, в сотый раз скользнул глазами по ближайшим фонарям и снежным хлопьям, кружащим в их свете. — Не буду тебе мешать, приятного аппетита. — Спасибо! — отозвался Петя. Михаил помедлил, глядя на набегающие на экране секунды разговора. Хотелось отменить всё сказанное ранее и пожаловаться Пете на скуку и одиночество, тяжёлый день и собственную дурость, по которой он пообедал слишком рано и слишком неплотно, чтобы спокойно прожить вечер, и теперь желудок режет от голода, а в висках молотком стучит маетная рассеянность. Он отключил связь на четвёртой секунде и, оставив телефон на соседнем сидении, положил обе руки на руль. На свои решения не жалуются — за них несут ответственность. Или, если решения были неудачными, расплачиваются. Но точно не Петиным испорченным настроением. Снег будто в насмешку повалил сильнее. Хотя казалось бы, куда больше… Москва покосился на радио. В первый раз он выключил его потому, что надоело. Давать второй шанс не хотелось — зубы сводило от одной только мысли, что ведущие, глупо хихикая, вновь возьмутся обсуждать, каково сейчас автомобилистам. Но иначе заняться было и нечем. Вздохнув, Михаил поставил машину на ручной тормоз и, перегнувшись через КПП, открыл бардачок. Бутылка с минеральной водой резко хлопнулась на коврик перед пассажирским сидением. Чертыхнувшись, Москва захлопнул бардачок и, выловив бутылку, раздражённо открутил крышку. Вода даже не зашипела. Поморщившись, он залпом допил остатки и, прикрутив крышку обратно, заткнул бутылку за сетку позади сидения, чтобы не забыть потом выбросить. Потом, так и не включив радио, откинулся на спинку кресла и уставился на автомобиль перед собой. Постепенно его взгляд остекленел. Стал невидящим, словно он глубоко задумался. На самом деле ни о чём он не думал — им овладело глубокое, нечувственное оцепенение. Мир сузился до размеров машины; в метели исчезли город, дом, вокзал с кафе, где сидит Петя, и конец пробки. Остались лишь фонари, стоп-сигналы и выхлопы. «Дракон» медленно его переваривал. Тем неожиданнее пиликнул телефон. Едва не подпрыгнув от прорезавшего тишину звука, Михаил посмотрел на экран. Петя, кто же ещё. «Как успехи?» Москва переключился на приложение с картами и отправил Петербургу скриншот со своей геолокацией. Подумав, приписал: «С твоего последнего звонка с места не сдвинулся». Пётр с некоторой паузой отправил ему печальный смайлик. Михаил согласно угукнул и вернул мобильный на подставку. Чтоб он ещё раз… Мысль утонула, не успев сформироваться. Тянуло сложить руки на руле и уткнуться в них лбом, но боязно было, что под размеренный шум мотора и монотонное шуршание снега по лобовому стеклу он попросту уснёт. Как-никак, встал в пять утра, а лёг в два ночи — деловой разговор с Каракасом сильно затянулся… В стекло громко постучали. Вскинувшись от неожиданности, Москва оторопело осмотрелся. Автомобиль перед ним располагался дальше, чем он запомнил, но не то чтобы существенно. А перед дверью пассажирского сидения, склонившись к окну, стоял и улыбался Петербург. Не вполне веря своим глазам, Михаил разблокировал двери. Пётр, распахнув свою, деловито поставил в салон ногу, а потом аккуратно втиснулся боком, держа на весу два больших бумажных пакета. В вороных волосах блеснули снежинки. — Привет! — Питер опустил ношу на колени и захлопнул дверь. — Чем ждать тебя одному дома, я решил составить компанию. Пётр быстро клюнул его поцелуем в щёку и зашуршал пакетами. Соблазнительно пахнуло едой. — Ну-ка, подержи. — Ты чудо, — сообщил Михаил, приняв протянутую ему картонную подставку с двумя стаканами. Петя польщённо усмехнулся. — Тут чай, — пояснил он, стукнув пальцем по одной из крышечек. Москва, поставив подставку на колени, осторожно высвободил свой стакан из тугой лунки. Пальцы приятно пригрело через картон. — Надеюсь, ты не против фастфуда, — продолжал Петербург. — Возле метро больше ничего не было. — Я только за, — заверил Михаил. — Ну тогда… Картошка или чизбургер?